Противотанкист. Книга 5. Партизаны

Глава 24

Не знаю, почему я сам столь долго возился с этим не молодым уже мужичком, но чем-то он мне пришёлся по душе. Такие люди как он, если уж и выбирают чью-то сторону, то уже никогда не предают, а идут до конца. Потому мне и нужно было, чтобы он вступил в отряд добровольно, а не из-под палки. Да и история, которую он рассказал, казалась не выдуманной.

Разбитый полк попал в Вяземский котёл, собрав остатки подразделений в кулак, пошли на прорыв. Пробиться удалось не всем, потому дальше уже отступали разрозненными соединениями. На Гжатском тракте не повезло. Нарвались на эсесовскую дивизию «Рейх», наступающую с юга на север и замыкающую внешнее кольцо окружения. Полковая батарея (точнее её остатки), с которой отступал Иван, была рассеяна окончательно. Выжившие просачивались дальше на восток совсем мелкими группами. Ивану не повезло, получил ранение в ногу. В горячке боя ещё смог не отстать от своих, а когда оторвались от преследования противника, охромел окончательно. Первых двое суток товарищи ещё помогали передвигаться, а когда рана загноилась и у раненого начался жар, то его просто бросили после ночёвки в лесу. Ну как бросили, когда Иван очнулся, то никого из своих однополчан не нашёл. Ему оставили только флягу с водой и неисправную винтовку без патронов, забрав его карабин. Вот опираясь на эту винтовку, он и похромал дальше, уже не разбирая дороги, лишь бы на восток. Выйдя из перелеска на просёлочную дорогу, заковылял уже по ней, и войдя во двор первой попавшейся хаты, потерял сознание. Очнулся только на третьи сутки в доме у Ефросиньи.

— Вот так я и выжил. А зовут меня Иван Васильевич, вот только фамилия — Егоров. Беспартийный. Тысяча девятьсот пятого года рождения. — Закончил свой рассказ Иван, положив большие рабочие руки на колени.

В отряд Егорова приняли, распределив в расчёт сорокапятки, вот только личное оружие не выдали. После первого боя посмотрим, кто как себя покажет. Остальных «зятьков» также экспроприировали из-под юбок, забирали кого на службу в полицию, кого на общественные работы, и по ускоренной процедуре зачисляли в отряд. Разведчики ловили «уклонистов» по ночам, теперь по нескольку человек сразу, а призывная комиссия зачисляла их на службу и ставила на довольствие. Проходили они и медицинский осмотр, ну а желающим откосить назначалось одно и тоже лечение — вытяжка позвоночника на ближайшей осине или сосне, так как лес был смешанным. Поэтому все больные резко выздоравливали и просто мечтали остаться служить в партизанском отряде. Технически грамотных и толковых специалистов распределяли к сапёрам и в артиллерию, и там уже проверяли, кто на что способен. Всех остальных пока в хозяйственный взвод, но проверяли навыки обращения с оружием. Потом видно будет, куда их пристроить, к разведчикам или к лошадям. Разряженные стволы выдавали только для тренировок, после которых оружие сдавалось в оружейку под охрану караула. Люди в отряд приходили и сами, простые крестьяне из окрестных деревень. Как молодёжь, так и уже пожилые. Брали всех, так как наш обоз тоже рос, а обученных бойцов даже для боевых подразделений не хватало. Всех новобранцев ожидала «проверка на дорогах», вот после неё и решим, кто чего достоин, несмотря на прежние заслуги.

Вроде всё наладилось и шло своим чередом, тол выплавлялся, отряд пополнялся, вот только с каждым днём время всё быстрей ускорялось, Красная армия наступала, и нам нужно было успеть проскочить на запад, пока немцы нас не обогнали. Хотя при такой дыроватой линии фронта можно надеяться на удачный исход, а можно и нарваться, тут как в лотерее. Патронов и стрелкового оружия благодаря ватаге пионеров у нас было в избытке, со взрывчаткой тоже наладилось, а вот снарядов и миномётных мин осталось совсем немного. Полста штук для сорокапятки, и по полбыка на миномёт. А ещё начались проблемы с едой. Лошади тоже перешли на сенаж, овсом подкармливали только «чёрных воронков», которые ездили на задержание. И хотя все в отряде были при деле, и никто зря не ел свой хлеб, его стало не хватать. Так что пришлось готовить операцию по экспроприации, не просто так же нам пацаны помогали. Я им пообещал, что помогу освободить ребятишек из госпиталя, а также наказать виновных. Поэтому между делом расспрашивал Настю о порядках в больнице, с её слов чертил план здания, и просил показать, где что находится.

Разведчики тоже шустрили, изучая подходы к селу, так как в планах у меня было не только вызволить ребятишек, но также захватить склады с продовольствием и медикаментами. На немецких раненых и медперсонал было плевать, пускай их своё начальство потом хоть украдкой кормит, а вот наших врачей, оставшихся при больнице, желательно бы умыкнуть.

Село Передел располагалось к северу от лесничества, и его южную окраину охватывала опушка нашего лесного массива. Всё бы ничего, вот только больница стояла на северо-восточной окраине не такого уж маленького населённого пункта, и от неё до опушки ближайшего леса, было метров триста. Хоть и не город, но сто двадцать дворов это ни комар чихнул. Да ещё речка Лужа текла с запада на восток и делила село на две неравные части. Кстати, это село я вспомнил, мы через него проходили в октябре месяце, когда отступали на восток. Припомнил я и больницу возле церквушки. А вот в этой церкви как раз и держали детей из детдома, забирая у малышей кровь по мере необходимости, старшие же девочки приходили только ночевать, если были не в ночной смене.

В ночь на двадцать восьмое выходим «на дело». Дальше тянуть уже некуда, как на юге, так и на юго-востоке от лесничества слышна уже ружейно-пулемётная перестрелка. А вот с востока и северо-востока доносится только шум канонады от разрывов снарядов. Пройти нам предстоит десять вёрст с гаком, из них только четыре по просёлочной дороге, а дальше уже по лесному бездорожью, обходя село с запада. С востока обойти не получится, там в основном открытое пространство, да и населённые пункты встречаются на каждом шагу, а операция у нас всё-таки секретная, да и возможные стычки с гарнизонами в деревнях нам не нужны. Полицаев ещё можно послать, а вот если попадутся злые зольдаты вермахта, с ними уже не поспоришь, воевать придётся. Отряд из двадцати семи человек движется на шести санных упряжках, правда не везде, бездорожье преодолеваем на своих двоих. С нами все десять «зятьков», которых почти равномерно распределили по отделениям, естественно вооружили, причём немецкими карабинами. А это в случае сдачи-попадания в плен, расстрел на месте. Хотя остальные партизаны за это не парятся, каждый идёт с тем стволом, к которому привык. У нас только на передних санях едут «настоящие» полицаи, с документами на всякий пожарный случай. На всех остальных только повязки, ну и головные уборы а также красноармейскую форму пришлось поменять на гражданскую одежду. В укладке у нас шесть комплектов (шинель и пилотка) немецкой формы, понадобится больше, будем импровизировать. Замыкает наш санный обоз Шайтан, правда теперь уже без арбы, вместо которой везёт дровни, с установленным на них «Максимом» без щита. В кожух пулемёта залит глицерин, лента тоже уже заправлена, остаётся только скинуть кусок брезента, которым он накрыт, и сразу можно стрелять. Решили, что для тачанки максимка гораздо лучше подходит. Тяжелее, надёжней, да и патронов к советскому оружию у нас много, к трофеям на порядок меньше. Плюсом к тому ещё один момент, в случае чего мы сможем определять по звуку, кто у нас на хвосте. Если «Максим», то хвосты отрубаются, ну а ежели кто-то нерусский, то хвост за нами.

Обойдя полукругом село, и форсировав по льду реку Лужа, в деревушку Ильинка, граничащую с Переделом, входим уже с севера. К объекту атаки подбираемся, петляя по сельским улицам. Обходить дальше по лесу, чтобы проникнуть в село с востока, не стали. А то разведчики заметили, что немцы усилили там посты и начали оборонительные работы. Ну как начали, согнали местных жителей, и те что-то там копали, и явно не картошку.

При подъезде к больнице, пятёрка разведчиков во главе с Пашкой отделяется и пробирается к церкви. Их задача — по тихому убрать охрану и освободить детей. Остальной отряд движется дальше. После короткого разговора с охраной на въезде (бритвой по горлу и в колодец), сразу за штурмовой группой заезжаем в больничный двор, и только Рафик проезжает чуть дальше по дороге, и развернув «тачанку», помогает пулемётчику. Их задача прикрыть нас с востока, если по улице начнётся движение. Пашкины бойцы прикроют нас с запада.

Больница, приспособленная немцами под госпиталь, представляет собой длинный прямоугольный барак, шириной десять и длиной тридцать метров, с широким коридором по центру и большими комнатами-палатами или кабинетами по краям, с выходом в этот коридор. Центральный вход находился по центру фасада здания, чёрный практически напротив, но уже с тыльной стороны. Ещё один боковой выход в торце слева, правый торец глухой, там только окна. Пятёрка штурмовиков вламывается в госпиталь с центрального входа, ещё четверо бойцов обходят здание с тыла, контролируя чёрный вход и окна. Троих отправляю налево, ещё пару направо, остальные ездовыми при лошадях. Со мной остаётся только резерв: Доцент, Федя и трое водил. Шофёров я шукал по всему отряду, появились у меня некоторые мысли после разговоров с Настей. Ну а когда заскочили в больничный двор, они обрели материальное воплощение. Три санитарных автомобиля марки «Опель блиц» стояло во дворе. Причём кузов одного из них накрыт тентом с красными крестами по бортам, а два других своими округлыми санитарными кузовами напоминали автобус.

Отправив водителей разбираться с техникой и охранять её от разграбления, жду результатов налёта, чтобы вовремя отреагировать на изменения обстановки. Первые выстрелы прогремели в здании, потом раздался звон разбитых стёкол, и начали стрелять на противоположной от нас стороне. Хреново, по тихому сработать не вышло. А потом всё завертелось ещё быстрее.

Пашка привёл детей, причём нескольких малышей разведчики несли на руках. Садим всех в первую, сумевшую завестись санитарную машину. Туда же закидываем и десяток одеял, разворошив госпитальную каптёрку. Вторую санлетучку загружаем лекарствами, тут уже руководит дежурный врач из наших. Грузовик забиваем продуктами.

— Паша, — ловлю я разведчика за рукав. — Главный врач живёт в домике неподалёку. Достань его.

— Зачем?

— Судить будем, так что живым возьми.

— Понял. — Срывается он с места, прихватив с собой двоих разведчиков.

По мере заполнения автомобили выстраиваются в колонну. Впереди машина с медикаментами, потом с детьми, замыкает грузовой опель, в кузове которого еле хватило места для трёх человек. Оставшиеся мешки с продуктами грузим на сани, но без фанатизма. Лошадкам ещё нужно от машин не отстать, да и бойцов куда-то садить надо. Отступать будем через посёлок, а потом в лес, так что пару километров придётся проскочить на рысях. А дальше уже видно будет, на опушке нас ждёт засада с пулемётом, если что, хвост отсекут. Засадников я предупредил заранее, чтобы не растерялись, когда вместо одной лошади увидят целый табун под капотом. Малыш обещал не пугаться.

Вроде всё, остались последние штрихи к портрету, всё, что не вошло, оставляем в сарае склада. Овёс с мукой мы погрузили, а сухофрукты с горохом немцы пущай сами жрут. Для некоторых непросранцев самое то, особенно горох. Быстро переодеваюсь в немецкую шинель, а на голову мне накручивают чалму бинтов. Поеду в первой машине, буду изображать их бин контуженного и контролировать врача-коллаборациониста, который обещал показать дорогу и провести нас через посты. Вроде в засаду завести не должен, в случае чего, первая пуля его. Я так ему и сказал, положив заряженный автомат на носилки рядом с собой. Во второй машине тоже переодетые фрицы, старшим Доцент. Его взяли как главного полиглота, это он должен был ехать первым и разбираться с постами на выезде. Для этого мы ему и форму офицерскую подобрали. В третьей машине дядя Фёдор изображал из себя истинного арийца. С первой раскатистой очередью «Максима» водила выжимает сцепление и даёт по газам.

Едем не быстро, километров пятнадцать в час, сначала на запад, а через полкилометра, доехав до изгиба реки, поворачиваем на юг. Дальше проскакиваем по небольшому мостику через какой-то ручей и продолжаем движение.

— Что это был за мост? — спрашиваю я у доктора, так как широкое русло реки находилось справа от нас.

— Речка запружена, а сюда сливаются излишки во время весеннего паводка. — Пояснил мне он.

— Далеко ещё до леса?

— Не больше километра осталось.

— Прибавь чутка. — Видя, что водила освоился за рулём, тороплю я его. Стрельба позади нас прекратилась, и это радует. Видимо пулемётчики просто шуганули кого-то.

— Это можно. — Переключается шофёр на вторую передачу, и мотор начинает гудеть тише и ровнее. Может удастся проскочить без всяких заморочек.

Не удалось. Дорогу на выезде из села перегораживает бревно шлагбаума. Фары выхватывают полосатую расцветку и, торчащего на обочине часового.

— Притормози и остановись так, чтобы машина не доехала до шлагбаума, а фары освещали обочину справа. — Командую я водителю. Тот выжимает педаль сцепления а потом резко тормозит, вывернув руль, и, остановившись, переключается на нейтраль. Машина идёт юзом, её слегка заносит и разворачивает под острым углом к обочине. Теперь видно не только часового, но и огневую точку с пулемётом.

— Ваш выход, доктор! — Подбадриваю я врача, хлопнув по плечу. — Хотя нет, мой, сиди пока. — Открываю я боковую дверь и, повесив автомат на плечо, выхожу из фургона.

— Емеля! А ты знаешь, что таких бородатых фрицев не бывает? — Узнав Малыша, спешу опознаться я.

— А что не так? Вроде всё правильно надел. Фриц дюжий попался, подошла одёжа. — Осматривает себя он.

— Побриться забыл. А вы зачем здесь?

— Когда стрельбу услышали, подмогнуть решили. Обошли по лесу, а потом напали со стороны села. Тихонечко всех почикали, не один не ушёл. Да и немцев всего трое было, остальные полицаи.

— Ладно, потом доскажешь, надо нашим знак подать, пока нас не почикали. — Достаю я фонарик, и круговыми движениями репетую, что всё в порядке. А то Пашка наверняка уже своих на подмогу направил.

— Открывай шлагбаум, поедем в отряд.

— Не пройдут машины дальше по лесу, немцы дорогу плохо почистили, партизан боялись, мы на санях-то едва пробились.

— И что тогда делать?

— Поворачивай вправо, через Загрязье попробуем проехать, дорога до туда почищена, а по лесу совсем недалече останется.

— Ладно, веди, но конный обоз лесом пойдёт.

Машины отворачивают направо и останавливаются. С грузовика быстро перегружаем несколько мешков, освободив место для двух человек с пулемётом. Малыш втискивается в мою машину, и колонна продолжает путь. Правда, теперь уже разделившись. Конный обоз едет по лесной дороге на юг, а машины вдоль южной околицы села на запад, постепенно дорога отворачивает на юго-запад и мы въезжаем в деревню Загрязье.

Через эту деревню мы проезжали, когда ехали на север, теперь вот возвращаемся. В первую дорогу проскочили удачно, во вторую тоже. Сейчас главное развилку не пролюбить, и вовремя отвернуть влево. Попали. Теперь бы по лесной дороге проехать ещё трошки. Не повезло. Наша передняя санитарка, проехав около километра вглубь леса, окончательно встала. Пробуем толкать втроём, не выходит. Нужны ещё человеческие силы, а лучше лошадиные. Совместными усилиями всех бойцов сопровождения удалось отвоевать у дороги ещё полкилометра, а потом к нам на помощь пришёл взвод сапёров с лопатами и шестёрка лошадей.