Пепел на губах

Глава 17

Весна, вопреки всякой надежде, принесла с собой не облегчение, а новый виток испытаний. Земли, что лежали между Вертаном и вратами Инферно, оттаяли, превратившись в бескрайнее, хлюпающее болото, над которым висел тяжелый, влажный воздух, пахнущий сырой землей. Снег, что еще недавно укрывал мир белым саваном, теперь смешался с грязью, и наш путь пролегал по топким, вязким тропам, поросшим редкой, жухлой травой. Каждая дорога превратилась в трясину, каждый шаг давался с трудом.

Армия шла медленно. Мощные повозки, нагруженные провизией, осадными орудиями и боеприпасами, то и дело проваливались в размокший грунт, их колеса застревали по ступицы в жирной, чавкающей грязи. Сотни солдат, срывая голоса, толкали изо всех сил, обвязавшись веревками, вытягивая лошадей, которые, хрипя и спотыкаясь, едва тащили свой груз. Каждый второй был по колено в грязи, а к вечеру, когда мы разбивали лагерь, вся армия представляла собой одну огромную, измазанную грязью массу, чьи лица были серыми от усталости, а глаза — потухшими. Мои кафтаны и рубашки, хоть и стирали слуги, прикрепленные канцлером, я то и дело чувствовал, как грязь проникает под сапоги, как она липнет к плащу, превращая его в тяжелую, мокрую тряпку. Каждое утро начиналось с того, что мы вытягивали повозки из грязи, а заканчивалось тем, что мы их там же и оставляли, чтобы вытаскивать на рассвете.

Усталость накапливалась и старые распри, казалось, вновь проснулись, вылезая из каждого уголка. Гномы, ворчали на медлительность движения, эльфы огрызались на подземных жителей.

— Да это не поход, князь, а чертова черепашья поступь! — бубнил Горк Камнелом, в его голосе слышалась неприкрытая злоба. Могучий боевой кабан предводителя гномов, и тот, похрюкивая, едва продирался сквозь чавкающую жижу. — Наши механизмы гниют в этой сырости. И чья это вина, как не этих… лесных «бабочек»? Эльфы должны лучше выбирать дорогу! Иначе они нас заведут в такую трясину…

Я уже пожалел, что не выбрал путь через туннели. Только одна мысль, что Аш может устроить нам там засаду, обвалить на головы своды или сделать еще какую гадость — останавливала от того, чтобы повернуть к Озеру Скорби.

Эльфы, для которых это было еще большим испытанием, чем для гномов, раздражались в ответ. Они привыкшие к бесшумному движению по лесным тропам, теперь тонули в грязи, а их кожаные доспехи промокли насквозь.

— Мы не ясновидящие, гном! — огрызался Элдорн Светозарный в ответ на претензии Грока. — Мы знаем лес, но не эту проклятую трясину! А ваши тяжелые телеги и кабаны — это и есть наша главная обуза! Вы могли бы оставить свою рухлядь и идти налегке! После вас такая колея образуется… В ней утонуть можно!

Их споры то и дело перерастали в откровенные перебранки, и я чувствовал, как напряжение вибрирует в воздухе, словно натянутая струна. Я сам устал, чувствовал нарастающую апатию, но должен был сохранять спокойствие, быть голосом разума в этом хаосе. Добавлялся пессимизма и пропавшая магия. У думал, что после того, как пепел исчезнет связь с источниками восстановится. Увы, я ошибался. Но хотя бы можно было прекратить распри:

— Довольно! — однажды я не выдержал. — Мы все в одной лодке. И эта лодка тонет, если мы будем грызться друг с другом. Мы идем вперед, и другого пути нет. Каждый должен делать свою работу. Грок, выдели гномов помочь с повозками. Элдорн — нужно еще разведчиков.

Я чувствовал, что мои слова едва ли успокоили их, но они, по крайней мере, замолчали. Моя голова раскалывалась от постоянного шума, от запаха грязи и сырости, от нарастающего напряжения. Я все чаще вспоминал Марту, ее тепло, ее спокойный голос, ее способность видеть суть вещей. Без нее мне было неимоверно тяжело.

На пятый день пути, когда мы едва преодолели очередной холм, случилось то, чего я опасался больше всего. Эльфийская разведка проморгала засаду.

Удар пришелся сзади, в самую конец нашего обоза. Из-за холма, из клубов тумана и жидкой грязи, выскочили они — Костяные Гончие Аша. Их было не так много, всего около полусотни, но их внезапное появление посеяло панику. Они были ужасающим зрелищем: огромные, выше человека, с огненным дыханием. Длинные, неестественно изогнутые лапы, казалось, скользили по вязкой грязи с легкостью, не проваливаясь, не застревая. Из пастей, усеянных острыми, как бритва, клыками, помимо огня вырывался хриплый, утробный вой, а пустые глазницы горели тусклым, красным светом. Они были настоящими порождениями Инферно, идеально приспособленными к этой местности.

— Тревога! — пронесся по обозу крик, и тут же начался хаос.

Гончие, словно стая голодных волков, бросились на беззащитные повозки. Они рвали возчиков, перекусывая им глотки одним движением, их острые когти раздирали деревянные борта повозок, сваливая на землю бочонки с провизией, мешки с зерном. Лошади, испуганные внезапным нападением, ржали, вставали на дыбы, разрывая упряжь, и, обезумевшие от ужаса, мчались прочь, таща за собой поврежденные телеги. Один из фургонов, с пробитым дном, опрокинулся, рассыпав по грязи все свое содержимое. Солдаты, не ожидавшие удара с тыла, замешкались, их строй рассыпался. Несколько десятков человек погибли в первые же минуты, их крики утонули в вое гончих и грохоте повозок.

Я был в авангарде, когда раздались крики. Проклятье! Как могли их пропустить⁈ Я, не раздумывая, бросил поводья Харту и выхватил Ас-Урум.

— За мной! — крикнул я, и, не дожидаясь никого, бросился назад, в самую гущу боя. Фридрих, Элдорн и несколько моих воинов последовали за мной, их лица были мрачными.

Картина, что предстала передо мной, была ужасающей. Обоз превратился в бойню. Гончие, с красными от крови пастями, рвали живых, топтали раненых, их когтистые лапы были в крови. Они уже успели поджечь несколько повозок, те горели, разбрасывая искры. Я рванулся вперед, мой меч, Ас-Урум, запел свою песнь смерти. Он был продолжением моей воли, реагируя на каждый удар, каждый выпад.

Одна из гончих, огромным, выпирающими костяными гребнем на спине, бросилась на меня, ее красные глаза горели злобой. Она была быстрой и я едва успел увернуться от его броска. Клыки щелкнули в воздухе, и я почувствовал, как смертоносное дыхание, серой. Я пригнулся, уходя с линии атаки, и в тот же миг ударил Ас-Урумом. Серебристое лезвие, усиленное магией, пронзило костяной бок, пробив насквозь. Гончая взвыла, плюнула в меня огнем. Пришлось уходить кувырком. Тварь попыталась отбиться, ее длинные лапы царапали воздух, но я не дал ей шанса. Меч сам выпрыгнул из раны мне в руку, я ударил снова. Целясь в голову. Клинок прошел сквозь костяной череп, и гончая, судорожно дернувшись, рухнула в грязь, ее тело начало рассыпаться в пепел.

Это дало мне минуту передышки. Я огляделся. Мои люди, пришедшие на помощь, уже сражались с гончими, их мечи и копья мелькали в тумане. Фридрих, со своим тяжелым двуручным мечом, рубил их с яростью, его движения были мощными, но медленными. Эльфы, чьи стрелы пробивали костяные тела гончих, тоже внесли свою лепту, их луки работали без устали. Мы отбивались, отталкивали их, но эти твари были слишком живучи. И очень мобильными. Отстреливать их в обозе было трудно.

Наконец, с трудом, мы смогли их отогнать. Гончие, потеряв часть своей стаи, отступили так же внезапно, как и появились, растворяясь в грязи и тумане.

Поле боя представляло собой ужасное зрелище. Повреждено было с десяток повозок, их борта были разломаны, содержимое разбросано по грязи. Около полусотни солдат погибли, их тела лежали, растерзанные, в красной от крови грязи. Некоторые возчики тоже были мертвы, их окровавленные трупы валялись рядом с искорёженными телегами. Моральный дух армии упал до предела. Все были грязными, уставшими, озлобленными.

Я вместе с подручными Марты, обошел импровизированный госпиталь наверху холма. Лекари делали все возможное, но раненых было в два раза больше убитых. И с собой их тащить стало проблемой — большинство было лежачими.

Мы собрали военный совет в моей палатке. Слуги разожгли жаровню, поднесли нам горячего вина со специями. Воздух был тяжелым от напряжения. Фридрих, Элдорн, Горк Камнелом, Велес, Первес, генералы Микении — все сидели с мрачными лицами.

— Эльфы проглядели их, — хрипло произнес Горк Камнелом, его взгляд был прикован к Элдорну. — Ваша хваленая разведка оказалась бесполезна в этой грязи.

Элдорн Светозарный вскочил на ноги, его глаза вспыхнули огнем.

— Наши следопыты привыкли к лесам, гном! Здесь, в этой проклятой трясине, мы не можем двигаться также быстро! Наша природная магия исчезает и это вина этой проклятой земли!

Горк продолжил нападать на эльфа, меня это достало:

— Довольно! — я стукнул кулаком по подлокотнику кресла, и все замолчали. — Это не время для обвинений. Мы здесь, чтобы найти решение, а не искать виноватых. Гончие Аша приспособлены к этой местности. Их длинные лапы позволяют им двигаться по грязи, не проваливаясь. Что мы будем делать? Ждать нового удара?

Тишина. Все ждали от меня решения. Наступило время для нестандартных идей. Мозг, обычно работающий четко и ясно, сейчас с трудом вытаскивал из памяти знания о древних крепостях. Но я вспомнил.

— Мы свяжем повозки цепями, — сказал я, и мои слова, казалось, прозвучали, как приговор. — Сделаем из них «гуляй-город».

Горк Камнелом поднял голову, его глаза расширились от удивления.

— Гуляй-город? Что это⁉

— Мы сделаем из нашего обоза движущуюся крепость. Ночью, когда мы будем разбивать лагерь, повозки будут выстраиваться огромным кругом вокруг наших палаток, образуя непреодолимую стену. — я посмотрел на Горка, — Надо укрепить их, усилить борта, сделать их более высокими. А на повозки мы посадим лучников. Эльфов. Их зрение, их меткость будут нашей главной защитой. Высота даст им преимущество над гончими.

Элдорн Светозарный, до этого хмурившийся, кивнул, и в его глазах промелькнула искра понимания.

— Это может сработать, князь Тиссен. Наши лучники смогут наносить урон, не рискуя увязнуть в грязи.

— А днем? — спросил Велес. — Днем мы будем двигаться.

— Днем повозки будут двигаться двумя колоннами, — ответил я. — Цепями, связанными друг с другом, чтобы ни одна гончая не могла прорваться между ними. По бокам — наши всадники, чтобы отгонять врага. Это замедлит наше движение, но обеспечит безопасность. И мы не будем терять людей и провизию.

Фридрих, до этого хмурившийся, кивнул. — Это любопытно, Йен. Это может сработать.

Горк Камнелом, хмыкнув, постучал пальцами по столу. — Мы сделаем это, князь. Наши кузнецы готовы нвчать работать прямо сейчас. Велю разжечь походные горны.

Итак, было найдено решение. Дни, прошедшие после этого, были наполнены тяжелой работой. Гномы, забыв о своих распрях с эльфами, с упоением взялись за дело. Они укрепляли повозки, обшивали их железными листами, делали специальные бойницы для лучников. Эльфы, в свою очередь, заняли свои места на импровизированных стенах, треннировались стрелять.

Медленно, но верно, мы продвигались вперед. Пустоши постепенно заканчивались, земля становилась суше, тверже. Атаки Костяных Гончих не прекращались, но теперь они встречали хорошо организованную оборону. Эльфийские лучники, укрытые за стенами повозок, обрушивали на них град стрел, и гончие, неспособные прорваться, вынуждены были отступать, оставляя за собой все больше и больше своих павших сородичей. Мы теряли меньше людей, наш обоз был цел, и армия, хоть и уставшая, чувствовала себя в безопасности.

Наконец, в один из дней, когда солнце, хоть и бледное, все же пробилось сквозь облака, мы вышли к реке. Называлась она, судя по карте — Эол. Река была бурная, широкая, несущая свои воды из далеких гор, и она была границей. За ней лежали пески Инферно, земли Аша. Единственный мост, некогда соединявший эти берега, теперь представлял собой груду обломков, торчащих из воды.

— Но где-то должен быть брод, — сообщил нам Харт

И оказался прав. Чуть дальше, там, где река делала крутой изгиб, ее воды были более мелкими. Именно там, на другом берегу, в песках, Аш разбил свой лагерь. Хотя бы тут разведка не ошиблась, заранее обнаружив тварей из Инферно.

— Я пойду на разведку, — сказал я, обращаясь к Элдорну. — Мне нужно увидеть это собственными глазами.

Элдорн кивнул, и несколько эльфийских следопытов беззвучно скользнули вперед. Мы двигались медленно, осторожно, стараясь не выдать своего присутствия. Солнце уже садилось, в его свете мы, спрятавшись на нашем берегу, начали разглядывать и зарисовывать укрепления. Частокол, несколько деревянных башен. На них стоят катапульты. Судя по ямам на песке недалеко от нас — пристреливались. Сходу брод не возьмешь — адские твари успели навтыкать на своем берегу заостренных кольев.

В лагере я насчитал несколько тысяч Пепельных Рыцарей, между ними бродили — Обсидиановые Колоссы. Их массивные молоты, казалось, были способны сокрушить горы. Серокрылов и гончих видно не было, но это не значит, что они не могут появляться в самый ответственный момент.

— Их слишком много, — прошептал один из элфийских разведчиков

Тварей было явно меньше, чем наша армия. Но конницу на частокол я запустить не могу. Минус несколько тысяч рыцарей. Спешить их? Кажется, земные уставы требовали начинать атаку, когда численность нападавших превышает защищающихся в два или три раза. У нас такого соотношения не было.

Я смотрел на лагерь Аша и в моей груди нарастало отчаяние. Это была не просто армия. Это была стена из смерти, преграждающая нам путь. И что теперь? Как мы можем пробиться через эту крепость, через эту прибрежную крепость? Я чувствовал, как тяжесть решений давит на меня, заставляет меня искать выход, которого, казалось, не было.

Что же делать?