Петр Третий. Огнем и Мечом

Глава 7 Северный аккорд

КОРОЛЕВСТВО ПРУССИЯ. ДАЛЬНЯЯ ПОМЕРАНИЯ. ПОД СТЕНАМИ КОЛЬБЕРГА. 28 (17) сентября 1758 года.

— Пап, а правда, что моя Царственная прабабка Екатерина была солдатской девкой из такого же военного обоза?

Киваю.

— Правда. Не совсем из такого, но, да, правда. Как говорится, из песни слов не выкинешь. Что было, то было. Нормальная история для того времени. Шла Северная война со всеми прелестями её. Половая девка Катька зарабатывала на хлеб насущный как могла и чем могла.

Павел усмехнулся, но дал мне продолжить рассказ. Лишь похлопал по шее своего коня, тот фыркнул и потрусил дальше.

Шла планомерная осада крепости Кольберг и Цесаревичу это довольно быстро наскучило. Бах и бах. Никакого движения. Скука. Вчера бах. Сегодня. И завтра. Никаких тебе героических взглядов за горизонт. Все заняты своими делами. Подвоз. Снабжение. Смена подразделений на позициях.

Госпитали.

Кубы дистиллированной воды.

Кухни. Еда и припасы.

Полевые сортиры и выгребные ямы.

Борьба с дизентерией.

Ловля дезертиров. Повешенье перед строем сослуживцев.

Проза.

Осада крепости Кольберг

Война оказалась немножко не такой, как ему представлялось. Осада — это не баталия стенка на стенку. Это артиллерия, военные инженеры, сапёры, конные разъезды, разведка, посты и пикеты, блокировка подъездных дорог. Время от времени осаждённые делают вылазки. Мы отвечаем имитацией легких штурмов. Так, чтоб войска не застаивались, и противник не расслаблялся почём зря.

В общем, мало тут яркого героизма, пожарищ и прочего, о чём он с упоением читал в книгах. Просто военная работа. Часто унылая и скучная, да так, что солдаты начинают забывать о том, зачем они здесь. Солдату тоже скучно и поддерживать дисциплину офицерам и всякого рода фельдфебелям бывает непросто. Придумывают солдату занятие, чтоб некогда было дурным мыслям залезать в его голову. Ну, а какие у бойца занятия? Оружие чистить, в караулах стоять, постираться, быть поближе к кухне. Иногда в атаку сходить. И так день за днём.

Это будни военной работы, а не муштра для парада. И я поощрял это. Да, каждый солдат должен знать свой манёвр и без бесконечной шагистики и постоянных учений добиться слаженности строя было невозможно, но я совершенно не страдал показушной частью воинской службы. Тяготы и лишения — это суровые будни, а не придурь начальства. Солдат должен уметь побеждать. Иметь навык к этому и волю.

И я против героизма. Героизма, в плане надрыва, исполнения чужих идиотских приказов и ошибок командования. Нисколько, упаси Бог, не ставя под сомнение героизм русского солдата, я против того, чтобы солдат мой жизнью своей расплачивался за бравурные отчёты или глупость командования.

Да, перед Семилетней войной у меня был свой 1937 год. И головы полетели, и прочие чистки случились. Это не добавило мне популярности в высшем свете. Но, пока, переворот мне не грозит. Скорее «случайно» убьют на поле боя.

И похоронят державно в Петропавловской усыпальнице.

Ладно, пустое.

Да, я готовился к этой войне. И армию свою готовил. В том числе и в части униформы войск. В отличие от моей реальной истории, я решительно отказался от копирования «лучших европейских образцов» в части формы одежды, обуви и прочего. Уж, тем более, я не пытался копировать прусскую армию. Мои солдаты не носят штиблет. Для рядовых полусапожки для лета, валенки или чёсанки с прочной подошвой и кожаным носком на зиму. В каждом батальоне своя «швальня» — отделение шорников, портных, сапожников. Мундиры и головные уборы я почти не менял. Дорого и времени мало. Да и то что уже на складах лежало изношено быть должно. На новую же войну уже в испытании образцы есть. Та же форма егерей более удобна и носка.

Усмехаюсь. Тут уж, после моих зимних походов, сам Фридрих начал перенимать наши лучшие и опробованные наработки. Не потому что мы сильно умные, а потому что он увидел на практике эффективность русской одежды для солдат во время той же битвы при Маастрихте. Наша армия совершила марш-бросок через заснеженные пространства Европы и получила минимум обморожений. Ни одна европейская армия зимой действовать не могла и уходила на зимние квартиры. И Фридрих не был бы Фридрихом Великим если бы не умел анализировать и извлекать уроки для себя. Потому прусская армия всё больше напоминала русскую. Фриц умел перестраивать свою военную концепцию и стратегию, в том числе и в части снабжения. За ним в этом вопросе выстроились шведы, которые тоже менялись. А вот австрийцы и французы — нет. Ну, это их горе. Они ничему не научились и после вторжения Наполеона в Россию.

Концепция, что правильная одежда и обувь порой важнее, чем ружья и пушки, в их головах так и не созрела. Так что по адекватности военного мировосприятия пока лидировали три державы — Россия, Пруссия, Швеция. Остальные собирали одуванчики и бабочек на своём хуторе.

Их учить и спасать я точно не собирался.

Бог подаст.

Как там было у Ильфа и Петрова: «Дело спасения утопающих — дело рук самих утопающих».

Это же касается осаждённых. С моря Кольберг блокирован нашим флотом вице-адмирала Андрея Ивановича Полянского. С суши город в двойном кольце. Вызванный мною фон Корф командует авангардом, а дядя мой Фридрих Август второй линией. Над всеми генерал-аншеф Фермор. Виллим Виллимович в атаках не смел, но он инженер и силён именно в осадах. Румянцев с мобильным корпусом отбивает потуги пруссаков провезти в Кольберг провиант. Но, ни Фридриха, ни бывших с ним у Цорндорфа генералов у Берлина нет. Только израненный Зейдлиц от нас и вырвался. Впрочем и мы там много генералов положили. Романус, Лопухин, Салтыков погибли. Кейт ранен — сейчас лечится и губернаторствует в Кёнигсберге. Восемь тысяч русских солдат осталось там. И вдвое больше пруссаков. Дорого далась мне та победа.

Здесь всё чинно пока. Раненых у нас даже почти нет. А там… горы трупов и овраги превращённые в могилы. Я знал что так будет. Потому и Павла туда не взял. Не должен ребенок видеть это.

Но не показать сыну войны тоже нельзя. Потому и привез его Корф на эту вот битву-лайт. Конечно, Павел слега (мягко говоря) разочарован увиденным. Ничего, пусть знает, как оно на самом деле. Война — это не праздник, не карнавал и не фейерверк. Тот, кто рассчитывает на феерию битв, как правило, может ярко выиграть одно или несколько сражений, но, почти наверняка, по итогу проиграет войну.

— Так, вот, сын, половая девка Катька проявила достаточно гибкости…

Цесаревич заржал, что тот конь под ним.

Купился на провокацию с моей стороны.

— … чтобы всё время находить интересные для себя варианты покровительства. Сначала солдаты-ветераны, потом офицер. Один или несколько. Я свечку не держал. Потом Меншиков. Потому уж Пётр Алексеевич — наш любимый предок.

Мы с ним возвращались с обзорной экскурсии по нашим обозам. С отрядом, конечно. Я рассказывал, что, где, как, почему, для чего. Поели с ним каши из солдатской полевой кухни. Офицеры отвечали на вопросы Цесаревича.

Осмотрел он и завоз новых партий зимней одежды для солдат. Конечно, мы в Европе, но уже конец сентября и здесь тоже случаются заморозки. В Кольберге отсидятся за стенами и в помещениях, а моим войскам может быть и зябко, мягко говоря. Лечи потом тех, кто не помер от переохлаждения. Шинель же вещь универсальная. Если тепло — можно под голову скаткой положить. Или укрыться от в палатке от утренней свежести. Впрочем, пока прибывшее не покидало обоза.

— А мы здесь до зимы собираемся стоять?

Усмехаюсь.

— Я мог закончить войну капитуляцией Пруссии ещё три недели назад. Сам знаешь.

Кивок.

— Знаю. Потому и спрашиваю. Ты не хочешь мира. Почему?

— Мир нам ничего не даёт. Мы не для этого столько лет готовились и столько времени воевали. Мне не нужна капитуляция Пруссии. Даже если вместо неё будет Бранденбург. Пусть всё идёт своим чередом. Поэтому с взятием Кольберга я не особо спешу. Зачем мне губить лишние жизни наших солдат? Генрих исчерпал почти весь свой людской ресурс. Сам видел, с каким облегчением Восточная Пруссия, воспользовавшись оккупацией, быстро перепресягнула мне?

— Видел.

— Вот. Там же ж тоже не дураки. Они, по факту, вышли из войны и сохранят тысячи, десятки тысяч жизней своих мужчин для будущего своего народа. Да и женщины с детьми пострадали бы. Жители Кёнига и всей Восточной Пруссии приняли мудрое решение, поняв, что война для Берлина закончится если не катастрофой, то очень больно.

— Поэтому ты не стал их беспокоить всякими повинностями?

Улыбаюсь.

— Отчего же не стал? Стал. Ещё и как. Прежние же повинности я не отменил. Только сборы тратятся теперь в самой Восточной Пруссии. Но и сверх них местные власти и купечество весьма щедро и обильно финансируют наши гарнизоны. Знаешь, у евреев есть поговорка: «Боже, спасибо, что взял деньгами». Точно так мыслят и в Восточной Пруссии. Проще дать деньги, чем нести тяготы в виде разрушенной торговли и остановки всего на свете. Не говоря уж о жертвах. В том числе и среди людей Королевства. Война, сын, стоит чудовищных денег. И я возьму с них сполна. И они об этом знают. Помни, что для торговли не имеет значения, кто сидит на троне и какой флаг развевается над главным замком. Стабильность. Внятные и твёрдые законы. Безопасность. Защита торговли. И они присягнут кому угодно. И хорошо, если ты в своём правлении будешь придерживаться такой умеренной и взвешенной политики. Деньги любят тишину. Купечество и дворяне готовы нести повинности, если видят практический смысл — победы или защита. Победа, как расширение их возможностей, а защита — как забота о незыблемости их собственности и интересов. Но, если ты начнёшь тратить деньги на балы всякие и роскошь, то тебя не поймут.

— Как не поняли Елизавету Петровну?

А вот это что-то свежее у него в голове. Кто-то подсказал или сам придумал?

Делаю неопределённый жест.

— Всяко могло быть. Но, ты должен всегда помнить об этой возможности. Ты — будущий Самодержец, а Самодержавие в России ограничено только длиной удавки. Или мощностью порохового заряда у тебя на пути.

Павел возразил:

— Да, но Людовик Четырнадцатый сказал в своё время «Королевство — это я». Это как понимать?

Пытливый ум у молодого человека. Хочет сам разобраться. Ну, оно и к лучшему. Конечно, этот Павел совсем другой человек по сравнению с оригинальным Павлом Первым, просто физически и генетически другой, но проблемы власти и её правильного применения никуда не делись. А то и вправду можно получить апоплексический удар табакеркой в висок.

— У Людовика была другая ситуация. Он унаследовал корону, которая почти ничего не стоила. Если бы не кардинал Ришелье и граф де Рошфор, то всё рухнуло бы ещё при Людовике Тринадцатом. Поэтому Король-Солнце ломал дворянскую вольницу через колено, доводя свою власть до полного Абсолюта, так, что самые благородные дворяне травили и душили друг друга за само право утром надеть на Короля, при его пробуждении, левый носок. Абсурд, конечно. Но, в этом был смысл тогда. У тебя будет другая ситуация. Мне вот носки никто из моих генералов не надевает. И даже первый министр не бегает с моей ночной вазой.

Мы помолчали. Лишь наши кони стучали копытами по земле окрестностей Кольберга.

Вновь пауза.

— Пап, а тебя никак не смущает, что твоя бабка — солдатская подстилка?

Вот же ж…

Спокойно отвечаю:

— Нет, не смущает. Я тебе больше скажу, подавляющее большинство современных блестящих родов — это потомки пиратов, разбойников, душегубов и просто лихих людей, которые так или иначе прибились к правителю. И женщины у них были соответствующие. Это потом уже начали придумывать родословные и мериться благородством векового рода. Так что даже не переживай на сей счёт. Твои предки были людьми, которые знали, чего хотят в этой жизни и как им этого достичь. И мы лишь наследники их воли и умений. Учись править и меньше всего слушай дураков. Да и умных слушай с особой опаской. У Правителя нет друзей. Однажды Никола Макиавелли сказал: «У победителя много друзей, и лишь у побеждённого они настоящие». Я добавлю от себя — «У правителя нет друзей. Есть соратники, есть враги, а есть дураки и слащавые лизоблюды. Приближай к себе первых и удаляй от себя вторых».

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. НОВЫЙ ИТАЛЬЯНСКИЙ ДВОРЕЦ. КАБИНЕТ ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВА. 29 сентября 1758 года.

Императрица отпила чай из чашки. Устала за утро. Совещания, поездки, инспекции. Открыла вот сегодня Санкт-Петербургское архитектурно-промышленное училище. Будут готовить архитекторов, художников городской и промышленной застройки, железнодорожных вокзалов и путевых станций. Других чертёжников и прочих. Всего двести человек в год будет выпуск, но пора России и тут наводить более-менее единообразный порядок. Правильно спланированный и построенный вокзал, или, та же фабрика — это искусство. И организовать такое училище не вдруг. Пусть это и не университет, но тут тоже нужны свои мастера и специалисты, которые смогут научить новое поколение и дать Империи новый толчок в развитии.

А развитие, часто, из таких мелочей и состоит. Вот, спрашивается, какая разница, как выглядит вокзал тот же? Большая разница. Типовой по плану и структуре вокзал, пусть со всеми индивидуальными рюшками и прочими украшательствами, стоит ощутимо дешевле и более функционален, чем построенный по принципу «как Бог на душу положит». Каталог типовых архитектурных и технических проектов не только упрощает выбор варианта и работу над ним, но и сильно упрощает снабжение и подбор мастеров, количество строителей и рабочих, позволяет быстро перебрасывать их с объекта на объект, что тоже ускоряет строительство. Оптимизация, как выражается Петер.

Как они там, в Пруссии? Петер хотя бы пишет письма, а паршивец Пауль написал всего два письма, и то, явно, отец дал по шее. Ладно, им там точно не до неё. Муж даже не слишком интересуется тем, как у неё идут дела в управлении государством. Впрочем, очевидно не хочет показывать, что он ей не доверяет и проверяет. Ему всё равно поступают доклады от маркграфа Миниха, от Суворова из Тайной канцелярии, из Коллегий и прочего. Так что Император в курсе происходящего и без лишней опеки. Доверил государство Императрице, значит — доверил. И Лина отдавала должное такту мужа.

Осада Кольберга затягивается. Впрочем, Петер сам её и затягивает.

Лина усмехнулась. Пишет Петер, что Паулю уже наскучило там. Молодой. Нетерпеливый. Научится. Ему всего двенадцать. Впрочем, и мужу всего тридцать. Почти юный возраст для Правителя. Конечно, бывают гениальные полководцы и сильно младше, но, им, часто не хватает опыта не просто что-то завоевать, но и удержать. Тот же Александр Македонский завоевал полмира, но его империя рухнула и распалась сразу после его смерти.

Её Петер куда более основательный. У него почти отсутствует тяга к бессмысленным, но очень громким, блестящим победам. Он всё делает планово и вдумчиво. У Петера уже несколько громких побед в этой войне, у него за плечами и блестящая победа при Маастрихте. Но он ничуть не упивается славой. Наоборот, старается, чтобы в Европе о его военном гении говорили, как можно меньше и тише.

Вот и сейчас он мог блестяще выиграть войну и отойти. Не захотел. И добивать Пруссию не захотел. Ждёт. Говорит, что спешить некуда. Нужно беречь солдат и готовиться к новой большой войне на юге. Подготовка к ней волнует Петера куда больше чем война текущая.

А пока Лина на хозяйстве. Нет, для текущего управления делами государства есть президент кабинета министров Миних, есть генерал-прокурор Синода Шаховский и прочие. Но, отсутствие Императора всегда чревато тем, что вся державная машина начинает замедляться, а власть начинает распадаться. Элиты нельзя оставлять без того, кто даст палкой по голове, как говорит Петер.

Исполняющая обязанности Царя. Так шутит про её заботы Царственный муж. В целом, да, он прав. Это так и есть. С его отъездом у неё к заботам в Ведомствах Императрицы Екатерины Алексеевны добавилось и много того, что раньше относилось к ведению самого Императора.

Что ж, она будет тащить воз под названием Российская Империя столько, сколько потребуется и столько, сколько потребует любимый муж. Ну, дай Бог, как говорится. В конце концов ей самой уже тридцать пять лет и опыт, жизненный и государственный, у неё имеется.

Стук в дверь.

— Да.

Секретарь доложила:

— Государыня, к вам Генерал-полицмейстер с докладом.

— Проси.

Кочетов вошел и поклонился.

— Ваше Императорское Величество.

Кивок.

— Рада вас видеть, Дмитрий Иванович. Присаживайтесь.

— Благодарю, Ваше Величество.

— Чем, барон, порадуете?

— Сводки, Государыня.

— Чаю?

— Благодарю, Государыня, сегодня воздержусь.

Лина позвонила дважды в электрический звонок, нажав кнопку на столе. Беспокоить не будут. Под столом у неё была ещё одна кнопка. Тревожная. Вдруг что — дверь распахнётся и появится вооруженная охрана Её Величества. Но, за всё время нажимать эту кнопку ей приходилось только несколько раз, да и то в порядке учений по чрезвычайным ситуациям. Впрочем, с оружием в её кабинет никого не пускали.

После гибели Елизаветы Петровны Петер очень серьезно ужесточил меры безопасности и требовал от всех неукоснительного выполнения правил. В том числе от жены и детей. Царственный муж сформировал Императрице и Цесаревичу по собственному отряду личной Гвардии, и создал им их личные Службы безопасности. У каждого своя. И Лина, и Цесаревич получали ежедневные доклады от глав их Служб. Конечно, большая часть СБ и Собственной Охраны Цесаревича отбыла в поход вместе с ним, но и в Петербурге осталось кому работать, оберегая возвращение Наследника Престола, когда он вернётся.

Государственные службы безопасности и правопорядка тоже были усилены. Появилась, как говорил Петер, военная и гражданская разведка, ту же полицейскую службу предшественник нынешнего генерал-полицмейстера Татищев развернул в полноценную коллегию.

Все «силовики» подчинялись непосредственно Императору. Но пока она за него. Вот и Кочетов сегодня в своё назначенное время с ежедневным докладом Её Величеству о настроениях в столицах.

— Моя Госпожа, пока главной темой разговоров в Петербурге и Москве является осада Кольберга. Так же обильно обсуждается Восточная Пруссия.

— Что говорят?

— Про Кольберг ждут вестей о капитуляции гарнизона крепости. Известие о гибели короля Фридриха породило разговоры о скором окончании войны. Ждут возвращения Его Императорского Величества в Санкт-Петербург, считая вопрос этой войны решённым. Спорят только пойдёт ли Государь на Берлин или просто примет капитуляцию Пруссии, подписав Договор о мире или «О Вечном мире». Даже ставки делают.

Лина усмехнулась. Высший свет ничуть и никогда не меняется.

— А о Восточной Пруссии что говорят?

— Гадают, моя Госпожа, включит ли Государь Восточную Пруссию в состав нашей Империи или будут другие варианты.

— Например?

— Например обсуждается возможное Коронное соглашение о личной унии.

Императрица провела сталью ручки по своему ежедневнику. В принципе, всё ожидаемо.

— А конкретнее?

— Обсуждают, моя Госпожа, в частности, не хлынут ли из Восточной Пруссии немцы в Петербург и на весь Северо-Запад нашей благословенной Империи. В кругах высшего общества это вызывает определённое беспокойство.

Ну, да, тоже ожидаемо. Конкуренции никто не любит. А тут заявятся новые «родственники», голодные и рвущиеся к кормушке. Кому это понравится? Потому и живо обсуждают сие.

— Что ещё?

— Ещё, Государыня, среди купцов и промышленников идут разговоры о том, что скорое окончание войны может привести к отмене казённых заказов на многое. От обмундирования армии, до приостановки выпуска новых пушек и припасов к ним.

— Это где говорят?

— В Петербурге, Москве, Новгороде, Туле, Сестрорецке, Нижнем Новгороде, Самаре и Екатеринбурге, Государыня.

Кивок.

Понятно. Везде говорят, кого касаются военные казённые заказы. А там жирные деньги на многое.

Развитие сети Телеграфа позволяло за считанные часы получать сведения не только о количестве произведённой там продукции и прочем, но и о происшествиях с настроениями. Конечно, после случая с захватом башни Телеграфа во время гибели Елизаветы Петровны система связи была предельно ужесточена и дублирована, а сами сообщения передавались в шифрованном виде, но определённая настороженность к приходящим сообщениям у Петера и самой Каролины сохранялась. Но, тут, похоже, ничего эдакого.

Лина читала отчёты Миниха. Вроде всё с поставками идёт по плану. Особых срывов по срокам и объемам не наблюдается. Хищения и приписки есть, как без них. Но, особо ничего чрезвычайного. Терпимо. Не стоит пока колотить воров почём зря. Петер разберётся.

— Что ещё?

— Идут разговоры, что по случаю Победы Его Величество будет даровать отличившимся земли и крепостных. И не только отличившимся на войне.

— И много об этом говорят?

Склонённая голова.

— Да, моя Госпожа.

Ожидаемо, хотя и плохо. Насколько знала Лина, её Петер не собирался вообще раздавать крепостных. Награды, титулы, особняки, имения — да. Но, помещики хотят крепостных. А с ними стало сложно.

— Что говорят о крепостных?

— Да простит меня моя Госпожа, говорят, что тяжело стало жить. Всё больше крепостных становятся казёнными. А те, кто вроде суконщиков были вольными, те вольными и остаются. Без земли покупать крепостных нельзя и семьи разлучать нельзя. А это обуза, от которой в хозяйстве нет никакого проку. Не всем нравится сие.

Ещё бы такое нравилось.

— Что по слухам у нас?

— Пошли разговоры что Иоанн Антонович чудесно спасся и пребывает сейчас в Европе. Во Франции, Италии или Швейцарии. Некоторые ждут его возвращения. Особенно из старших. Тех, кто застал малолетнего Иоанна на троне и успел принести ему присягу. Говорят, что при Иоанне Третьем дворянство и помещики получили бы больше прав и привилегий.

Да, проблема Иоанна существует. Где он — неизвестно. Но, появись он в России, дворянство и помещики, пусть не все, но могут его поддержать.

— Барон, слухи и разговоры о Иоанне держите на усиленном контроле. Нам тут только ЛжеИоаннов не хватает.

Склонённая голова.

— Слушаюсь, моя Госпожа.

— Благодарю вас. Аудиенция окончена.

Кочетов встал, изобразил поясной поклон и покинул кабинет.

Взглянув на напольные часы Императрица поднялась. Пора. Дочери ждут.