Поход

Глава 10. Лепота!

Как с этим дредноутом Гуннар управлялся? — Сандра услышала множество новых слов на русском языке. Пришлось свою лодку затаскивать на борт, иначе раздавил бы её при попытках маневрировать. На малом ходу это корыто более-менее направлялось туда, куда поворачивал перо руля, но стоило хоть немного набрать ход — всё. Корыто желало идти только прямо. Ипуть впадала в Волгу не напрямую, а в большой мелководный залив, из которого уже открывался проход на основное русло. Так что нужно было выполнить минимум два поворота под девяносто градусов. А вот это — желало только прямо! Так что заползал в заросли, выруливал задним, опять пытался… И всё это практически вслепую — ещё не ночь, но уже толком ничего не видно. Была даже мысль бросить это корыто, но оно мне нужно было для отвлечения внимания. Погоня-то точно будет, пусть видят, где искать.

Куда негры с китайцами дёрнули — не знаю, это для догоняющих ещё одна развлекуха. Не думаю, что у Томаса бак был по пробку залит, но даже если и так, с грузом из четырёх человек мотору-тридцатке — на два часа ходу. В общем, километров на пятьдесят-шестьдесят убежать сумеют. И бензин у них уже должен был кончиться. А сумели они до берега на моторе дойти или вёслами маслают — их проблемы. А мне без разницы — лишь бы их подольше искали. Таким суждено только сдохнуть, на воде их поймают или на берегу. И вряд ли они на лесной берег полезут.

Волга в этом месте широкая — километр точно, если не более. По нашему, левому берегу — густой лес, изредка прерывающийся разрывами, где видно воду. Заливы, заводины, устья небольших речек — что-то такое, не видно. Правый берег более высокий, и деревья там растут небольшими рощами, условно — граница лесостепи. Ночь уже, и мы прём посередине реки. Калоша, вопреки ожиданию, идёт даже под таким маломощным движком достаточно ходко. Так плоскодонка, да и пустая совершенно.

До рассвета ещё пара часов, надо отойти подальше. Но, с другой стороны, у них на реке должен быть передовой блок-пост. Условно на границе своей территории. С той же стороны, где и город, чтобы сухопутный путь был, ну и чтобы прикрывать направление на город. И теперь надо угадать, насколько далеко они в эту сторону продвинулись. Я бы поставил на границе степи, но тут же надо местную географию знать. Про ЧП их наверняка известили, должны бы и ночью отреагировать, а в войнушку с ними совершенно играться не хочется. Ибо против автоматического оружия карабин не пляшет.

Всё, хорош. Впереди виден длинный прямой участок Волги — корыто пускай само туда идёт. Лодку на воду, пересаживаю туда Сандру, пытаюсь как-то направить в нужном направлении корыто, сектор газа на средний ход — и соскальзываю в лодку сам, — благо, разница в высоте бортов несущественная. Эх, надо было газ поменьше поставить — мой электромоторчик не может такого темпа осилить, а собирался под прикрытием добраться до левого берега. Ладно, непонятно же, откуда нас наблюдать могут. Может так, с отставанием, это и будет прикрытием?

Сандра надулась — это первая наша размолвка. Это что, я опять в семейную жизнь влетаю, что ли? Не желает надевать снятую с мертвяка одежду. Ну и дуйся, я сейчас всё равно в какой-нибудь заливчик залезу под утро. Это здесь, на русле, комаров и мошек нет, а на мелководье, где вода теплее, да среди кустов…

Пока мы неспешно (а на большой воде вполне, казалось бы, бодрая лодочка выглядит крошечной и очень-очень неспешной) приближаемся к берегу, и подруга молчит, есть время поразмышлять.

Пока отвозил мужиков к месту высадки мы, конечно, не молчали. Времени мало было — сколько там идти. Но для себя узнал новый термин. Для больших групп людей, сюда заброшенных (здесь принят термин «заброс») — существует Канал. Именно так, с большой буквы. Некая скатерть-самобранка вместе с золотой рыбкой. Можно получить любые предметы, цена не важна, только вес. Кто Каналом управляет — тот на троне, и даже свергнуть нельзя, потому что Канал привязан к конкретному человеку. И так по всей планете. Где есть название государства — значит, там есть Канал. Ну, а остальные ништяки, которые разбросаны по территории в произвольных точках, находятся в больших рубленых домах, и их надо искать. Кто нашёл — тому счастье, до конца жизни обеспечен. Тебе социала столько нарисуют, что не съесть.

Это получается, один такой подарок мы уже нашли. Не запомнил, как это по-шведски звучит. Только внутри-то всё австрийское было. Так что получается, это не шведское, и там у нас Австрия находится? В общем, думать надо. А лучше добраться до своих, и думать уже коллективно. Вчера вечером, в этой беготне, приёмник и не включал даже.

Вот вроде и берег приближается. Сейчас надо аккуратно, налететь в темноте на какую-нибудь корягу совершенно не в тему будет. Регулятор оборотов на минимум, и плывём практически со скоростью течения, мотором только удерживаюсь, чтобы не крутило. И — до первого подходящего залива, а там — в укрытие, и спать. Лимит приключений на сутки выбран полностью.

Сандра с брезгливостью смотрела на кучку камуфляжа, снятого с убитого ею человека. По жизни она не имела ничего против того, чтобы донашивать чьи-то вещи — если они ей нравились, а особенно — если нравились их прежние хозяева. «Надеваю куртку и чувствую, что раньше в ней жил хороший человек», — говорила она, к примеру, о своей любимой кожаной стрелковой куртке-«пилоте», которой лет было, наверное, побольше, чем Сандре, и досталась она ей «по наследству» от прежней многолетней чемпионки клуба Роберты Тойя, когда та «ушла на покой» в 40 с небольшим. Комплекция у них была примерно одинаковая, и других претендентов не возникло. Поначалу Сандра из этой куртки не вылезала всю зиму, не только на стрельбище, потом стала беречь… Она была то ли пятой, то ли шестой хозяйкой куртки, и вполне вероятно, что не последней…

Но то, во что решил одеть её Андро, вызывало отвращение и само по себе, и потому, что принадлежало человеку, мягко говоря, дурному. Настолько дурному, что ей пришлось его убить… Неужели Андро этого не понимает?! Более подходящая к ситуации одежда ей бы, конечно, не помешала, тут Андро прав, но… Ma mio Dio, che schifo!

День был тяжёлый. Сердись, не сердись, а спать им вместе. И едва Андро скомандовал отбой, Сандра провалилась в сон, точнее — в сны. В первом сне был дождь, сильный дождь. Она сидела на скамейке в парке под большим зонтом, а перед ней то ли на газоне, то ли на клумбе был расстелен злосчастный камуфляж убиенного, и его нещадно полоскал ливень. С потемневшей от воды тряпки стекали грязные ручьи — сначала бурые, потом зеленоватые… а когда потекла чистая вода, сверкнула близкая молния, через секунду небо затрещало от грома, и Сандра проснулась — там, во сне.

Она любила эти «вторые» сны — в них, в отличие от «первых», обычных, можно было действовать по своему желанию, можно было и летать, хоть ракетой взмывая в небо, хоть плавно паря над поверхностью, и просто перемещаться мгновенно. И видеть то, что ни в реальности, ни в первом сне не увидишь, а увидишь, так не поймёшь.

В этот раз она проснулась в лодке, стоявшей в зарослях тростника под большим деревом, росшим на берегу, но свесившим свои ветви до самой воды. На двух самых больших ветках был развешан на просушку — да что ж ты будешь делать — тот же самый «гестаповский» камуфляж, но уже чистый. Он был не просто чистый, в смысле «не грязный». Он был, если можно так сказать, девственно чист. Сандра привзлетела из лодки, зависла в воздухе над сухой уже одеждой и заставила себя к ней прикоснуться. Ткань была плотная, но мягкая на ощупь и… тёплая, как живая кожа. И в ней не было ничего дурного, ничего, что цепляло бы.

Сандра собрала с веток одежду: штаны с карманами, трикотажную рубаху, жилетку — тоже с множеством карманов, прижала к груди, прислушалась, принюхалась. Нет, чисто. Она вернулась в лодку, и услышала хрипловатый старческий голос: «Не робей дочка, эта одежда твоя по праву, ты добыла её в бою…»

Сандра проснулась в «первом сне», в парке. Она всё ещё сидела на скамейке под зонтом, но дождя не было, а рядом лежал сложенный «по-магазинному» сухой камуфляжный комплект. Сандра закрыла зонтик, где-то грохнуло, и Сандра проснулась уже окончательно.

В лодке лежала всё та же кучка грязного, в бурых пятнах, камуфляжа. Но в нём, как в её сне, не было ничего дурного. И Сандра, не вставая, дотянулась и просто бросила его в воду рядом с лодкой — отмокать… И заснула снова, обняв своего мужчину.

Вот в старину умели свои мысли люди высказывать красиво! Вот так, чтобы сказал — и всё понятно, и звучание ухо ласкает, и добавить нечего. Сейчас век быстрый, и слова быстрые. Встретил кого-то там, не очень умного, быстро и зло сказал «дурак», и побежал дальше. А предки умели… Скорбен умом, сказали бы. Покачав головой, и с жалостью. Вот и я сейчас, по-старинному если, нахожусь в неге и пребываю в благолепии. Или наоборот? В чём находятся, и где пребывают? Ладно, просто лепота…

С Сандрой мы помирились. Днём, как проснулись. Жарко стало, воздух под тентом раскалился. И скво как-то умудрилась меня прямо со всех сторон облепить ещё. Так что, мужики, если кто ещё не знает, женщина и любящая тебя женщина — это два разных биологических вида.

Возле лодки пузырились на воде камуфляжные штаны. Сандра долго их отстирывала, полоскала, отжимала, снова тёрла, пока вода, отжатая в четыре руки — поди-ка, отожми вручную камуфляж с карманами — не показалась ей абсолютно чистой. Развесила, как в своём сне, на солнышке, на ближайшей иве. Чем хороша современная одежда — её гладить не надо, только расправить перед сушкой…

Потом, правда, пришлось долго лежать без звука, потому что в залив зашёл «Зодиак» с сидящими в нём бойцами. Искали именно нас, и искали вдумчиво и целенаправленно. Получается, засекли-таки. Ищите, ребята, ищите. Меня недалеко от устья Припяти и белорусский рыбнадзор искал, и украинские погранцы… Повышайте квалификацию. Как через двадцатиметровую отмель, где я пешком лодку тянул, перейти сумеете, так и ищите.

Потом, когда ушли, сбегал на берег. И понял: мимо блока нам пройти незамеченными не светит. Очень уж удобно они расположились. На высоком утёсе на правом берегу, на повороте. Там Волга как раз немного сужается, так что вся ширина реки в зоне уверенной дальности действия пулемёта. Была вначале мысль попробовать пройти у них под носом — перейти Волгу здесь, а потом, прижавшись под самый берег, просочиться по их мёртвой зоне. Но раз они искали нас целенаправленно, значит — видели. Радар у них, или тепловик, или ещё что, — не знаю. Так что, пока реку пересечём, сто раз засветимся.

А ещё чуть позже как раз нега и благолепие-то и образовались, потому что мы — НАШЛИ! Как только их лодка ушла, мы тоже свернулись и стали уходить вглубь залива. Оказалось, что в конце залива в него впадает даже не речка, а так… Метров пять-семь шириной, глубина метр, чуть более. В общем, «Зодиаку» с его мотором не пролезть. Сначала-то я туда полез, чтобы просто укрыться надёжно. Там и развернуться-то негде было, и ветки деревьев над нами смыкались полностью, как в тоннеле. А через километр примерно мы вышли в озеро.

А на озере стоял дом! Такой же, как мы уже находили на холмах, ну, или похожий. Сруб, толстые бревна красноватого оттенка, двери посередине и ворота в торце.

Вот за что буду благодарен моим неграм в батальоне — они меня научили слушать! Ведь у всех животных на земле глаза — это вспомогательный орган. Как обзорный локатор у комплексов ПВО. Да, он видит, но ракету-то по нему навести нельзя, слишком приблизительно он даёт информацию. Для стрельбы есть локатор подсвета и наведения, работающий на более высоких частотах и светящий узким лучом. И у животных так же: глаза — это в общем, а обоняние и слух — более конкретно. Кстати, знаете, как распознать хищников? У них зрение бинокулярное, два глаза смотрят в одну сторону, чтобы в мозгу могла сложится картинка о расстоянии до объекта. Как в дальномере. А если не хищник — зрение обзорное, глаза направлены в разные стороны, чтобы охватить максимально большое поле зрения. Представьте себе волка и, например, корову. А потом посмотрите на картинку, где нам рисуют тиранозавра, и поймёте, кем он мог быть на самом деле.

Да, так вот, всё вокруг было красиво и замечательно, но было тихо. Слишком тихо для живой природы, когда везде жизнь, в ветках шебуршатся и поют птицы, в кустах тоже шелестит какая-то мелочь. А здесь — абсолютно тихо. Так тихо может быть только тогда, когда где-то здесь, рядом, — ХОЗЯИН. Рядом с которым все остальные находиться боятся. Карабин в руки перед выходом на незнакомую территорию я бы взял по-любому, но из-за этой тишины возникла уверенность, что стрелять придётся.

Поэтому, когда ЭТО вылезло из-за дома…. Вот не буду говорить, что не испугался. Похвалой себе могу поставить, что не усрался.

Представьте себе размер тентованой ГАЗели. Теперь в этот габарит впишите контур медведя. Восьмимиллиметровый карабин в руках, это, конечно, аргумент. Против ГАЗели. Но она-то не бронирована. А здесь — слой густой буро-чёрной шерсти, кожа толщиной небось с палец, слой внутреннего жира. Как это правильно? Композитное бронирование? А толщина черепной кости должна быть такой, что и мысли стрелять в голову не должно возникнуть. К тому же этот монстр оказался на удивление подвижным и прыгучим — первая пуля ушла в то место, где он только что был, и только оставшиеся четыре пошли по габариту. Руки тряслись, поэтому первая обойма вылетела «в ту сторону».

Чем хорош Манлихер — так это своей скорострельностью. Не нужно делать четыре движения затвором, опустевшая обойма выпадает сама. Поэтому звук ба-бамц звучал густо. Вторую обойму выпустил-таки по голове — и попал! В нос мишке прилетело так хорошо, что он взревел и на какое-то время перестал обращать на меня внимание. Третья обойма ушла по суставам передней и задней левых лап. Четвёртая была прицельной. В глаз, ухо, на выбор. Пятую Сандра уговорила сделать контрольной.

И теперь никто не мешал забрать стоявший в доме Штайр 600 Хафлингер.

Вот теперь можете себе представить, почему — лепота…