Поход

Глава 16. Находки и потери

До базы под дождём ползли долго. Мало того, что вода по лобовому — потоком, так ещё и темно стало. Знатные погоды на Платформе-5 стоят, непредсказуемые. Потом, как по щелчку, дождь вдруг закончился, вокруг — форменная благодать: вечер, красивый лес, чистейший воздух, вокруг всё, как умытое, солнышко, на закат идущее, нам в глаза ласково так светит. На старой Земле подобным пейзажем неделю восторгался бы и расписывал, а здесь — будто так и должно быть. И вообще — здесь как-то… жить хочется, что ли? Хотя пока особо и негде, но ничего, построим. Я вообще-то глаз положил на жилой дом возле металлической локалки. Если пару сотен тонн оттуда всё равно везти, так и дом чего бы не прихватить? Тем более, что есть с кем. А это ценно.

Зря Альянс на наш законный хабар покусился, ой зря…

Нора с ружьём вышла — и через пять минут мы уже с ужином. Две цесарки, крупные, нежирные по началу года. Девчонки стряпают, стараются. Сказал, пока не накормят чем-нибудь вкусным — не расскажу ничего. После ужина ещё потянул резину немного, трубочку набил и выкурил.

— Значит, дела обстоят примерно таким образом. Альянс нашу локалку нашёл, причём недавно. До недели примерно. Дождь перед этим когда был? С неделю, где-то, так? В дом грязи натащили — по мокрому шли, значит. Внутри ничего не тронуто, так что пришли, увидели — и назад. Следов борьбы, какого-то беспорядка — тоже нет. И продуктов тоже нет — помнишь, Сандра, сколько там оставалось? Так что скорее всего — наши ушли и унесли с собой. Котла нет, ножей. Так что надо искать наших, не думаю, что ушли далеко.

Дорогу пропилили и сделали завал тоже недавно совсем, дня два-три назад: проволочка на растяжке только чуть приржавела. Сапёр у них… такой, самый обычный, без выдумки. Точнее завтра расскажу, когда рассмотрю получше. Там ещё граната или две должны быть. В доме — одна граната, на дверь поставлена была. Так что сапёра их, без сомнения, надо валить, если возможность будет. Возможность я постараюсь организовать…

— А как сапёра определить? — поинтересовалась Нора.

— Покажу. Сумка у него с инструментом будет, и… в общем, неважно. Сам подорвётся, думаю.

Так что, Нора, свяжись сейчас с Берлином, доложи: людей пока не нашли, обнаружена активность противника. Продолжаем работу — без подробностей.

— Завтра подъём с рассветом, завтракаем и двигаемся туда. Немного модернизирую им минирование и ищем наших. Никаких пострелушек, никаких стычек с Альянсом. Вы мне нужные живые и здоровые, определимся по местности немного, дальше проедем, посмотрим. Быстро они здесь ничего сделать не смогут, им придётся и дорогу рубить, и причал делать, и кран сюда притаскивать, если он у них есть, и грузовик, на чём до берега перевозить. Да и место причальное оборудовать. Так что пока ничего страшного не произошло, у нас была задача — людей вывезти, это и выполняем.

Утром протёр машину от росы, развернул и прикрепил на тент заготовленный трафарет. Попшикал краской из баллончика и, сняв трафарет, оценил результат:

Fuerzas Armadas Argentinas (Аргентинские Вооруженные Силы)

Нормально, потом закрасим.

После того, как поели и всё подготовили, провёл инструктаж:

— Едем до места, смотрим на дорогу. Если кто здесь есть — следы после дождя увидим сразу. На всякий случай, если на Альянс нарвёмся — ведём себя, как договаривались и разучивали. Максимально высокомерно. Нора — ты здесь дочь очень уважаемых родителей. Приехала посмотреть на своё добро. Осчастливила всех своим присутствием. Сандра — ты её телохранитель. Я — так, на побегушках.

Говорит только тот, на чьём языке они поймут. Общее настроение разговора: вы посмели влезть на нашу территорию. У вас есть полчаса, чтобы убраться, тогда мы обидимся не очень сильно. Если нет — мы уезжаем, и тогда — сами виноваты. Радио не использовать, а то на русский сорвемся. Если надо как-то привлечь моё внимание — кричите что угодно. А самая главная ваша задача — вовремя убраться. Разбираюсь я сам.

План так себе, но что-то настроение такое… не чует она (хлопнул себя по заднему карману штанов) неприятностей. Больших.

Сегодня до баррикады доехали быстро. Вышли, Нора контролирует дорогу, я полез смотреть минирование. Так, растяжечка-то стоит довольно заметно, специально не маскировал. А вот и вторая проволочка, её не видно под ветками. И лапником прикрыта. Эта — именно на обрыв. Идёт совсем слепой — рванёт граната справа. Ну и левая, конечно, потом. А если кто заметит и захочет перерезать — сработает левая. Незатейливо, так и с сапёрами здесь напряг. У нас вообще ни одного.

Полазил ещё — не, ничего больше. Ну и ладно, поставлю третью. Как ты снимать будешь? Да бесхитростно, думаю. Вставишь булавку в чеку второй, а потом откусишь проволочку. Да если и иначе, не будешь же ты груз снимать. А если будешь? Тогда лучше поставлю автономно, мимо всё равно не пройдёшь.

Сделал… не то, чтобы растяжку… неважно. Походил, со всех сторон рассмотрел — не видно. Убрал коврик, на котором стоял, чтобы не натоптать. А через час роса высохнет — совсем видно не будет. Всё, едем дальше, ищем место, откуда они приезжали, и наших Иванов.

Спросите — откуда такие познания специфичные? А от специфики места службы. Точнее — местности. Знаете, откуда пошло название MRAP — машины с усиленной противоминной защитой? Была такая страна — Родезия. К концу существования в её земле и окрестностях только по официальным данным лежало более двух миллионов мин. В реальности — больше.

Минировали там все. Белые фермеры ставили мины от набегов чёрных банд. Негры минировали подъездные пути на фермы. Португальцы ставили мины против партизан. Партизаны всех мастей минировали дороги, где передвигались португальцы, и ставили минные поля друг против друга. Родезийская армия минировала линию границы от набегов из сопредельных государств. Якобы правительственные армии этих государств минировали возможные пути, где могли проехать родезийцы. Евреи минировали везде — они работали по контрактам на любую сторону. Мины ставились любых производителей, всех времён и народов — какие удавалось добыть. Не считая тех, что делали ручками и полукустарно. Устанавливали вручную, установками дистанционного минирования и с вертолётов.

Так как линии границы там не существовало в принципе, и разночтения запросто могли доходить до пятидесяти километров в любую сторону, приграничная полоса представляла из себя чрезвычайно опасное место, а именно там нам и полагалось действовать по предназначению.

Чтобы хоть немного облегчить нашу участь, в группу советников ввели сапёра. Анатолий Андреевич, если верить его рассказам, минировал и разминировал всё, везде и всегда — с Полтавской битвы начиная. Но спец был, что называется, милостью божьей. Все минные постановки, существовавшие здесь и сейчас, являлись для него «тупыми», и во время, свободное от дрессировки «национальных кадров», он показывал нам некоторые вещи, которые должен знать, по его мнению, любой разумный человек. Как снять то, что снимать не положено, и переставить чуть подальше. Как делать разнообразные растяжки, и какими они вообще могут быть. Как надо ставить ловушки на сапёра обычного и на того, что поумнее. В общем, это целая наука. И кое-что из этой науки даже запомнилось.

Иду к машине, смотрю, а Нора едва заметно Сандру отодвигает в сторонку. Вроде две подруги беседуют, но потихоньку под прикрытие отходят. Молодец, сталкерша. И мне пальцами показывает, куда смотреть. Показал — «Внимание!» и — громко, — «Лечь!»

Смотрю — а веточки-то дрогнули. Потеряли нас там из виду. А кто?

— Aufstehen! Gewehr weg! (Встать, положить оружие! — Нем.) — Если наши, может, сообразят, я же с ними тоже по немецки начинал. Так, а что у нас есть чисто русское, но на иностранном языке? А, так вот же:

— Уно-уно-уно-уно моменто…

— Андрей Владимирович, это вы?

Ветки раздвинулись, и появился человек. Вид несколько потрёпанный, но бодрый. Винтовка в руке. Иван был один. Интересно, от вчерашнего ливня он где прятался?

— А Юрий Николаевич где?

— Нет больше Иванова. — И взгляд такой… недобрый.

— Ваня, по твоему выражению лица судя, я бы предположил, что он отравился. Свинцом?

— Да что вы, как можно, он же свой. Пойдёмте, покажу — и Иван рванул в сторону локалки.

— Стой! Стоять! Стой, б…!!!!..!!!

Вот правильно говорят, что приказ, отданный без мата, рассматривается как пожелание. Это же не ругательство, а, скорее, указание, насколько быстро и точно приказ следует выполнять. Остановился, наконец.

— Куда ты лезешь, заминировано! Сюда подходи, спокойно поговорим.

— Да я знаю, растяжка там стоит, видел, как они ставили. Вот тут, рядом, пройти можно.

Нору оставил на дороге, с Иваном пошли наверх, к локалке.

— Мы-то сначала, как сюда добрались, нормально жили, — рассказывал Иван, пока мы шли к дому. — Крупы были, масло… Охота здесь сказочная, не то, что дома, в станице. Там утку на охоте добудешь — уже доволен. А здесь — один патрон зарядишь, чтобы не увлечься, отойдёшь немного от дома, чтобы на Карьере выстрел был не слышен — и выбирай, чего стрельнуть.

А потом Николаича как переклинило: «Ваня, — говорит, — ты понимаешь, мы же до конца жизни ничего делать не будем, и обеспечены будем чем угодно, если этот "подарок" сдадим. И всё нам будет — и гражданство, и уважение. А эти, что на нас сейчас свысока смотрят, заткнутся. Ты — богатый, а они — неудачники. Пусть молча завидуют». Я его и так убеждать пытался, и эдак — а он: «Я там сколько лет после того, как Союз развалился, прожил — и нормально».

Я ему: «Ты пойми, Николаич, это же не мы нашли, это нам дали! И богатство всё это, и жильё, и оружие. Не говоря уже про то, что спасли нас с Карьера, мы б там сдохли в конце концов». А он: «Это наше сейчас, как распорядимся, так и будет. А ждать до морковкиного заговенья можно. Мало ли, что он вернуться обещал. Пообещал — и забыл. Да и кто он? Ты уверен, что русский? Он же по-немецки с нами заговорил сначала. Да и с кем он вернётся, если вернётся? Точно с русскими, или с теми же немцами? Для кого мы это всё бережем?»…

— Да, — Иван вдруг как споткнулся, — а вы точно русские? На машине-то у вас что написано?

Хороший вопрос…

— На машине, Ваня, написано «Вооружённые Силы Аргентины». На заборе тоже бывает написано… а там — дрова, если заглянуть. Сказать я тебе что-то могу, кроме русского, и на немецком, и на испанском, и на португальском кое-что. И даже на шону несколько слов, и на тсонга. И ни о чём это не говорит.

Так что, Вань, убеждать я тебя не стану. Сам решай. Я тебе так скажу… Вот Сандра — итальянка. Самая настоящая. Нора, что возле машины осталась — немка. Тоже настоящая. Только русский — это не тот, у кого родители русскими были, а тот, у кого дети русскими станут.

— Знаете, Андрей Владимирович, тут я вам поверю. Так сказать только русский может.

— Ладно, забыли. Давай, рассказывай дальше.

— Да, так вот, пошёл я тогда на охоту, а Николаич у нас по хозяйству больше, дома сидел, пистолет чистил. Я думал, отойду подальше, а тут, только спустился чуть — косуля маленькая, как раз для нас. Снял её, на горб — и домой потащил, чтобы на месте не разделывать, хищников не привлекать. Так-то я яму выкопал, да и ручей…

Домой захожу — а Николаича-то и нет. Ну я и побежал, думаю, точно к Карьеру подался. Уже возле самой реки его догнал. Сбегаю вниз, а он меня увидел, пистолет достал, орёт — не подходи! Я ещё и сообразить не успел, а он — бах! — выстрелил. В меня или напугать просто хотел, — не знаю. Только дальше — как если бы в него самого попал кто-то. Я к берегу подбегаю — а он уже посередине реки лицом вниз — и к Карьеру его сносит.

— Покажи, где он было, — это уже Сандра.

Дошли до берега, с оглядкой, конечно.

— Вот здесь он стоял, — показал Иван, когда добрались.

Иду с этого места, как учили, раскручивающейся спиралью, медленно, внимательно смотря под ноги. Трава уже высокая. Ага, вот он. Поднимаю пистолет, вернее — полпистолета, без затвора.

Сандра смотрит на огрызок пистолета — близнеца того, который она уже изучила до мелочей.

— Я, может быть, знаю, как случалось…

— Пошли под деревья, не могу на виду стоять. — Присели, смотрим. Сандра вытащила свой пистолет, быстро разобрала.

— Вот это — ускоритель затвора, — показывает небольшую детальку, — но можно собрать и без неё. — Показывает: вот, собирается. — А если теперь стрелять — затвор вылетит назад прямо стрелку в лоб или в глаз. Показывать не буду.

— Принимаем как версию. Ваня, дальше что было?

— Дальше… Выстрел на Карьере услышали, мотор завёлся, я домой побежал. Схватил, что с собой унести смог, и за дорогу убежал — я её давно, на второй день нашёл. И место знаю хорошее — на охоте там был. Шалаш там построил — не найти, даже если рядом стоишь. Патронов вот только… Один на винтовку остался. В помпе, все что были, на охоте истратил быстро, в самом начале.

Видел, как они здесь ходили, когда приплыли. Нашли по следам, наверное. Лесные люди-то у них есть. Потом, через три дня, услышал моторы. Втроём приехали, на двух мотоциклах. Дорогу к «подарку» нашли, бензопилами дорогу прорезали. Валили аккуратно, на завал сразу. Руками потом ещё немного поправили. Видел, как один растяжку ставил. Приметный такой, чернявый, точно не скандинав. Я потом ещё к «подарку» сходил, посмотрел. Зайти побоялся — а если и там тоже заминировано?

— Это ты правильно сделал. С двери я снял одну. А откуда у старшины второй статьи такие познания о минировании?

— Так мы же морпехи. На «Сирийском экспрессе» работали, на БДК. А так — учили основам. Растяжку поставить я и сам смогу, а вот снимать — не учили.

Вернулись к машине… Свою программу мы практически выполнили, можно бы и домой, но… вот так взять и отдать? Да меня же Дугин за нормального считать перестанет.

— Значит так. Мы сейчас возвращаемся на базу, связываемся с Замком, докладываем обстановку и запрашиваем разрешение на проведение дальнейшей разведки. Дадут добро — поездим, посмотрим, куда дальше ведёт эта дорога. Нет — уходим домой. Строить из себя самого умного — не хочу. Во-первых, не женское это дело — воевать. И во-вторых, мы действительно не сможем ничего сделать, если Альянс захочет решить силой. Так что — собираемся, возвращаемся, и завтра — идём или на разведку, или домой. Как решат. Если сейчас с Альянсом вдруг столкнёмся — на поражение не стрелять! Ваня, есть что забирать из твоей крытки?

— Да, это близко, полчаса на всё.

— Давай, ждём тебя.