Полюс Доброты

Глава 23

Кирилл. Горная дорога. 1496 км от Бункера

Вблизи аборигенка оказалась не такой уж и молодой, Кирилл определил в ней ровесницу. Позже, присмотревшись внимательней, накинул еще лет пять. Юной женщина выглядела благодаря стройной, изящной фигуре — Кирилл вспомнил Дашу. А от уголков ее больших голубых глаз и тонких губ тянулись заметные морщины.

Волосы женщины скрывала косынка, из-под которой не выбивалось ни единой пряди. Одета аборигенка была вообще, на взгляд Кирилла, странно — в поселках Цепи он ни на ком не видел такого длинного, едва не до земли, платья, с длинными же рукавами и глухим, под самое горло, воротом. Впрочем, женщины Цепи платья и юбки вообще надевали не часто, брюки были удобнее и практичнее. В фасонах Кирилл не разбирался, но почему-то подумал, что Лара — да, пожалуй, любая его знакомая — такое платье, как на аборигенке, не надела бы и под страхом смертной казни. В Цепи женские наряды были направлены на то, чтобы подчеркнуть привлекательность — Кирилл частенько замечал взгляды, обращенные на Лару, и в юности долго не мог определиться, чего в его чувствах больше, гордости или ревности. А платье аборигенки, казалось, преследовало ровно противоположную цель — делало все для того, чтобы ни одному мужчине не пришло в голову обратить внимание на хозяйку. Не говоря уж о том, что длинная юбка выглядела не самой удобной одеждой.

Женщина, впрочем, едва ли замечала неудобство. Она терпеливо, с подобающей моменту печалью на лице, понаблюдала за тем, как Кирилл закрепил на скале памятную табличку. Как аккуратно, со всеми предосторожностями, заново забил в отвесную стену страховочные крючья. Вернувшись за рюкзаком, перебрался через пропасть. Джека, замершего рядом с ней с рукой на кобуре, в любой момент готового выхватить оружие, женщина по-прежнему будто и не замечала. Дождавшись, пока Кирилл окажется рядом с ними, повторила:

— Следуйте за мной, — и запорхала по каменистой тропинке вниз. Не оглядываясь, уверенная, что Кирилл и Джек послушаются.

Ноги женщины скрывал подол, шаги не были заметны, и казалось, что она не идет, а плывет над дорогой. Двигалась женщина, несмотря на плавность движений, быстро, и Кириллу с Джеком приходилось прикладывать немало усилий для того, чтобы не отстать. Благо, дорога шла под уклон и выглядела ухоженно — ни трещин, ни камней, ни обрывов над пропастями больше не встречалось. В тех местах, где дорожное полотно обвалилось, его восстановили до полуметровой ширины и заботливо отгородили перилами. Через ручьи и речки были перекинуты аккуратные мостки, следы обвалов расчищены.

— Чтоб я так жил, как они тут ходят, — бросил в спину Кирилла идущий замыкающим Джек. — По такой дороге мы б сюда еще неделю назад притопали.

Кирилл согласно кивнул.

— И баба, видать, местная, — продолжил Джек, — вон, как порхает.

Кирилл посмотрел на мелькающую впереди фигурку, легко перепрыгивающую с камня на камень — дорогу пересек ручей. Поддразнил:

— А ты, смотрю, быстро слился. Стареешь?

Попытки Джека познакомиться с аборигенкой поближе закончились полным фиаско. Шуткам женщина не улыбалась, на комплименты не реагировала, на вопросы отвечать не спешила. Ее зовут Ангелиной и она ведет их туда, где «путники смогут отдохнуть и согреться в лучах доброты» — вот и вся информация, которую удалось добыть.

На саркастичное Джеково: «Ну да, согреться надо! А то умерзли — аж зубы стучат» Ангелина только доброжелательно улыбнулась. Она вообще вся будто светилась доброжелательностью. Об эту стену разбивались и любопытство Кирилла — ему казалось неловким задавать вопросы, как будто тем самым напрашивался на дополнительное внимание помимо того, что им уже уделили, и подкаты Джека — хваленое умение в пять минут расположить к себе любую представительницу женского пола с Ангелиной внезапно дало сбой.

— Умнею, — хмыкнул Джек. — Тут нахрапом не взять, аккуратно надо. На ходу не управишься, а привалов, по всему видать, не светит. Ты ж глянь, как скачет — будто горная коза! Пока не притащит куда надо, не присядет, точно говорю. Баба упертая, это я сразу срисовал.

— И все? Больше ничего не срисовал?

Джек пожал плечами:

— Не-а. Мутно... Вроде она и не врет — реально помочь нам хочет, и вообще вся до того добрая, что с моим рылом подходить-то стремно. А вроде и... не знаю. Вот, валялся бы я сейчас, к примеру, с простреленной ногой — неизвестно, что бы она сделала. Может, перевязала бы, а может, башку свернула, чтоб не мучился. Исключительно по доброте душевной.

— Тебе свернешь, — фыркнул Кирилл. — Да ну, ерунда! Не может быть.

— Жизнь, бункерный, такая штука, — наставительно объявил Джек, — что в ней что угодно может быть. Особенно здесь. Тут будто наизнанку все вывернуто! Хрен знает, чего ждать — красавицы нагой или по жопе кочергой... Говорю же, сам пока не воткнул, что к чему. Одно радует — идти недалеко.

— С чего ты взял?

— Так баба налегке прискакала. Глянь — ни котомки с собой, ни даже фляжки, воды хлебнуть. Про оружие вообще молчу. Стало быть, знает, что идти недалеко и безопасно.

Кирилл вздохнул — в очередной раз подумав, насколько он, сидя в поселке, расслабился. Мог бы и сам сообразить.

***

Джек оказался прав — путь занял около полутора часов. А потом они вступили в рай.

— Добро пожаловать, — мелодично пропела Ангелина, остановившись между двух рядов высаженных вдоль дороги высоких, стройных деревьев — с изящными, будто вылепленными из воска фигурными веточками.

Кирилл даже вспомнил название деревьев — кипарисы. Это было слово из детства, из книг о далеких морях и храбрых путешественниках. То есть, наверное, это были они. Уточнить у Ангелины он не успел — та устремилась по дорожке, посыпанной мелкой галькой, дальше. За кипарисовой аллеей начинался сад.

— Мать Доброты послала нам хороший урожай, — похвасталась на ходу Ангелина. И прижала правую ладонь к сердцу — этим жестом сопровождала каждое упоминание Матери Доброты.

Ветви плодовых деревьев клонились бы до земли, если бы не были заботливо подвязаны и подперты рогатинами. Яблоки, груши, сливы — мелкие и почему-то желтые. Ягоды, напоминающие малину, но черные и растущие на дереве. Незнакомые плоды, покрытые пушком — что это, интересно?.. Кусты, усыпанные крупной, с вишню величиной, смородиной. Еще что-то, чему Кирилл и названий не знал...

— А урожай-то реально офигеть, — заметил Джек. Окликнул: — Слышь, красавица! Тут у вас как — пробовать дают, или только показывают? Или сперва Матери Доброты свечку поставить надо?

— Мать Доброты несет свои дары бескорыстно.

Кирилл не сразу понял, откуда раздался мужской голос, завертел головой. Джек подобрался и положил руку на кобуру. Мужчина появился на дорожке так, будто вырос из темноты — до сих пор его присутствия ни Кирилл, ни Джек не замечали.

Невысокая, ростом ниже миниатюрной Ангелины, фигура — широкоплечая и оттого кажущаяся квадратной. Темный плащ с капюшоном, скрывающим лицо. Мужчина подошел к ближайшему дереву, из широкого рукава плаща вынырнула рука — светлокожая, не такая, как у адаптов. Значит, отметил про себя Кирилл, лет человеку не мало. Он явно из времен до того как все случилось... Неужели — тот, кого они так долго ищут?

Рука мужчины взялась за какой-то плод, другая бережно придержала ветку, помогая его сорвать. Голос из-под капюшона закончил фразу:

— И лишь от нас зависит то, как мы воспользуемся ее дарами. Сотворим с их помощью благо или зло... Угощайся. — На протянутой Джеку ладони лежало большое яблоко.

— Так уверен, что зло не сотворю? — хмыкнул тот. Яблоко, впрочем, взял. Взвесил в руке. — Не, ну если что — можно в лоб зарядить, конечно. Так себе артиллерия, но кому-то хватит. Если, например, не сильно крупному.

— Жека! — прошипел Кирилл. Шагнул ближе к мужчине. — Здравствуйте, — протянул руку.

— Здравствуй, путник. — Сухая, прохладная ладонь протянутую ладонь не сжала, а будто обняла. Рукопожатие задержалось — Кириллу почувствовал себя облепленным датчиками. — Ты можешь называть меня Шаманом.

Джек невоспитанно прыснул:

— А мне имя — Вельзевул, хозяин стратосферы! Будем знакомы.

— Я — Кирилл, — торопливо перебил Кирилл. В очередной раз пожалев, что так выразительно, как Рэд, сверкать глазами не умеет. — А это Джек.

Шаман учтиво наклонил голову:

— Рад знакомству. Следуйте за мной.

За садом начался огород. Что росло на кажущихся бесконечными грядках, украшенных пугалами и разбрызгивателями для полива, оставалось только догадываться. А вдали, за огородом, угадывались поля — которые, вероятно, Мать Доброты урожайностью также не обделила.

— Жить можно, — чуть слышным шепотом прокомментировал открывшуюся картину Джек. — Даже теплиц не видать. Тут, походу, веник в землю воткни — заколосится... А этот, в колпаке — пахан, что ли?

— Думаю, да.

— А чего колпак не снимает? Лысины стесняется?

— Я слышу ваш разговор, — не оборачиваясь, ровным голосом обронил идущий впереди Шаман. — У меня хороший слух. — Это прозвучало без гнева, без хвастовства и вообще без эмоций — просто констатация факта. — Если угодно, могу пойти быстрее, тогда не придется шептать. Но обещаю, что скоро у вас и так появится возможность уединиться.

— Жека! — прошипел на упреждение Кирилл. И на всякий случай вцепился Джеку в плечо. — Заткнись.

Джек, уже открывший рот, вздохнул. Явно сожалея о том, что Шаман так и не узнает, что он думает о мужчинах, стремящихся к уединению друг с другом.

***

До того как все случилось здесь, вероятно, располагался коттеджный поселок или пансионат. Дома находились на приличном расстоянии друг от друга и в прежние времена выглядели, вероятно, одинаковыми — хотя и вряд ли такими, как сейчас. Сейчас каждый из них напоминал огромную клумбу.

Сплошь увитые плетистыми растениями, скрывающими и углы, и крыши — полушария из зелени и цветов выросли, казалось, прямо из земли, вместе с окнами, дверями и аккуратными крылечками. Кирилл будто перенесся в сказку. Красивую, добрую, пахнущую цветами и кипарисами.

Шаман уверенно шагал впереди, Ангелина семенила рядом. Праздношатающихся людей вокруг не наблюдалось. В саду Кирилл заметил нескольких женщин — одетые в такие же, как у Ангелины, платья и косынки, они собирали ягоды с каких-то кустов. Среди грядок тоже виднелись склоненные спины. Мужчина чуть постарше Кирилла, в рубахе с длинным рукавом и мешковатых штанах прокатил по дорожке тачку, наполненную песком. Возле Шамана остановился, прижал руку к сердцу — так же, как делала Ангелина, поминая Мать Доброты. Шаман и Ангелина, не останавливаясь, ответили похожими жестами. На незнакомцев мужчина старательно не смотрел, опустил голову и молча прошел мимо. От грядок и кустов с ягодами, поглазеть на чужаков, тоже никто не отрывался.

Удивительно нелюбопытный народ, — думал Кирилл. Мы, все-таки, и одеты не так, как они, и рюкзаки за спинами — ну явно не местные! У нас бы уже целая толпа сбежалась, разузнать, кто да что... И детей нигде не видно. И, стоило об этом подумать, как с крыльца одного из домов скатилась целая стайка — девочка лет тринадцати и два мальчика помладше.

— Мать Серафима, мы на качелях будем, — прокричала девочка в открытую дверь. Дернула за руку одного из мальчишек. — Бежим!

Но не побежала. Увидела Шамана, Ангелину и незнакомцев и замерла на месте. Мальчишки застыли рядом с ней.

— Мира и добра, дети, — подойдя ближе, сказал Шаман. — Чего ты кричишь, Гликерия? Мать Серафима и без крика отлично тебя слышит.

Гликерия смущенно опустила голову — покрытую такой же косынкой, как у Ангелины. Платье девочки тоже представляло собой уменьшенную копию Ангелининого, разве что подол покороче. Знакомым жестом Гликерия прижала руку к сердцу. Смущенно сопящие мальчишки повторили жест.

— Занятия закончились? — продолжил Шаман.

— Да. Мать Серафима отпустила нас поиграть до Утренней Доброты.

— И чего же вы стоите? До Утренней Доброты осталось не так много времени. Я бы поспешил.

— А это что? — один из пацанов, с любопытством разглядывающий незнакомцев, ткнул пальцем в кобуру на поясе у Джека.

— Не трогай! — ахнула Гликерия.

Ангелина укоризненно покачала головой.

— Это? — Джек с таким же интересом, как пацан, будто на незнакомый предмет, уставился на кобуру. — Ах, это! — хлопнул себя по лбу. Наклонившись к мальчишке, доверительно прошептал: — Самогонный аппарат. Портативный. Только командиру не спали, — кивнул на Кирилла.

— А что он делает?

— Он-то? Ну, типа, командует. Хотя, конечно, больше дурака валяет.

Мальчишка, покосившись на Кирилла, хихикнул.

— Я не про дяденьку! Я про вот это, — и снова потянул руку к кобуре.

— Это плохая вещь. — Шаман говорил мягко, но пацан ойкнул и отдернул руку. — В свое время ты узнаешь, что это, и для чего люди, погубившие старый мир, делали такие вещи. Пока, поверь, тебе не стоит их касаться... Идите играть.

Гликерия дернула мальчишку за рукав. Троица бросилась бежать по дорожке и скоро скрылась в темноте. Кирилл заметил, что любопытный пацан, не удержавшись, оглянулся.

— Плохая вещь, говоришь? — Джек, прищурившись, с интересом разглядывал Шамана.

— Мать Доброты не допускает убийства себе подобных, — так же мягко, как разговаривал с детьми, отозвался тот. — В нашем мире любви и добра вы не встретите оружия.

— Да ты чё? — Джек выдернул из чехла охотничий нож. — Даже вот такого нету? Дичь, там, разделать, или чужаку под лопатку воткнуть?

— Мы не убиваем животных. — Чем напористей становился голос Джека, тем тише и мягче — Шамана. — Опасные хищники в наших краях не водятся. И, тем более, мы не убиваем людей.

— Да? А Леха, значит, сам себе нож в спи...

— Жека, всё! — оборвал Кирилл. — Потом. Время еще будет.

— Я готов ответить на любые вопросы, — подтвердил Шаман. — Уверен, что их немало, а секретов у меня нет. Так что, полагаю, разговор получится долгим. И сначала вам нужно отдохнуть.

— Отдохнуть — это мы запросто, — пообещал Джек. — Последний вопрос, а то не доживу до отдыха — сдохну с любопытства... Бункерный, да отцепись ты! Что за мать-героиня столько детишек нарожала? — он кивнул в сторону убежавшей троицы.

Кирилл понял, каким будет ответ Шамана, еще до того, как тот прозвучал. И не удивился, услышав спокойное:

— Наши женщины не рожают детей. Их приносит Мать Доброты.