Решатель

Глава 11 Родственные отношения

– Старший брат! Ты тут? Занят? – голос сестры вывел меня из транса, в котором я сидел за своим столом. Слишком глубоко задумался.

– Занят, – ответил я, глядя на недавно написанное письмо, уже запечатанное в конверт, – Скоро освобожусь.

– Потом приходи в студию!

Перед отправкой писем и общением с глубоко законспирированным Хаттори можно сделать небольшой перерыв. Чуть-чуть времени есть, правда, потом придётся ехать в город. О временах, когда я чуть ли не ежедневно мог пару часов почитать хорошую литературу, я уже вспоминаю с ностальгией.

В студии прибавилось народа. Эна восседала на барабанах, Мана была с гитарой, Мидзутани, выглядящий куда бодрее, чем раньше, бодро мучил синтезатор, а вот мой младший брат Такао крайне неуверенно вертел в руках электроскрипку.

– Вижу, вам осталось только найти солиста, – оценил экспозицию я.

– Уже нашли! – улыбка Эны выдала несколько сотен мегаватт мощности.

– Даже и не мечтай, – понял её я правильно, удаляясь из этого царства пока-еще-плохих-звуков.

– Старший брат, ты куда?! Вернись! Мы сейчас родителям звонить будем!

– Попробуешь им наврать – у нас кончится сладкое. Навечно.

Очередной сеанс связи с родителями, пребывающими… где-то на этой планете. Где именно они пока не говорят, заняты «творческим» поиском. Очень рады нас слышать, всех, включая даже Мидзутани (чему тот смущенно удивлен). Горячо одобряют идею Эны по созданию группы, хотя и не понимают, зачем это ей нужно. Сами здоровы и счастливы, чего нам и желают. Ацуко, пытавшуюся что-то сказать о «защите», затыкает муж и отключает связь.

– Хм, что мама имела в виду? – задумывается Эна.

– Спроси Такао, он понял, – советую я, наконец, начиная собираться из дому.

Вчерашняя встреча Аффаузи с другими моими учениками оставила мне неприятное послевкусие. Джакобо, оставшийся неимоверно гордым, даже после моей обработки, продемонстрировал, что по отношению к более могущественным Старым родам и их представителям, его гордость умеет прятаться, как улитка в панцирь. Не то чтобы глава рода лебезил перед своим новым гостем, но он очень старался создать максимально благоприятное впечатление у пятнадцатилетнего мальчика. Но совершенно не придал значение тому, что Ганс, надувшийся как сытый клоп, широким жестом заявил, что отныне все расходы данного дома на попечении рода Аффаузи. Отношение старшего Суньига базировалось целиком на ощущении личной силы и… происхождения.

Ох уж эти ничтожно маленькие клубы по интересам. А ведь среди невидимок, в том числе и шиноби, наверняка проистекает тоже самое.

– Нет, Мотосуба-сан, я ничего об этом не знаю, – врал я в глаза очень напряженной женщине спустя пару часов, – Более того, могу вас уверить, что ни с кем возможными проблемами вашей семьи не делился. О проблемах и горестях мистера Сваровски слышу впервые и сейчас.

– Иного ответа я и не ожидала, почти, – вздыхала в ответ Кимико Мотосуба, – Но должна была убедиться. Ваши связи с организованной преступностью прослеживаются очень легко, Кирью-сан, но они касаются только района Аракава. Те, кто похитил, избил и пытал Сваровски, действовали в другом районе. И… крайне дерзко. Крайне. Будет большое расследование.

– Или не будет, – удивил я свою… партнершу?

– Поясните свою точку зрения?

– Американца хотят купить «Нексу» за бесценок, причем срочно. Они наблюдают противодействие, значит – будут спешить, срезать углы. Кто бы не избил Сваровски, он же и отпустил американца на волю, пригрозив, что «любой гайдзин, заинтересовавшийся той же фирмой, получит того же сполна», так?

– С одной стороны, вы правы, Кирью-сан, – задумалась женщина, – Такая компания как «Кейсофт» может замести под ковер с сотню юристов, но я точно знаю, что Сваровски поднял… шум. Большой шум. Другие могут просто испугаться ехать. Возможно, тот, кто совершил это чудовищное преступление, рассчитывал именно на это.

– Кроме того, возможно… – я сделал многозначительную паузу, – … наше правительство не проявит должного интереса к чужой проблеме. Вы знаете о чудом выживших Хаттори и комиссаре Соцуюки?

– Что-то слышала, – озадаченно сморщила лоб Кимико, – Но была занята последние дни.

– Советую проявить больше интереса. Видеофайлы, которые появляются в сети, несут крайне тревожные для всех японцев новости. Настолько, что наша международная компания может оказаться для вашей семьи… незаменимым активом.

– Вы раньше не были замечены на преувеличении чего бы то ни было, – еще сильнее нахмурилась бизнесвумен, – Я обязательно воспользуюсь вашим советом. Тем более, что вы не первый, кто мне его дает.

– Хорошо. От меня, как от генерального директора «Нексу» что-либо требуется в ближайшую неделю?

– Только оставаться в живых, Кирью-сан. И не пытаться быть генеральным директором.

– Последний совет явно лишний.

– Так и есть. Но времена, как видите, сейчас нервные, я лучше повторюсь.

– Могу кивнуть в знак того, что услышал. У меня сейчас и своих дел много, чтобы работать за прежнюю ставку еще и директором.

– Я рада нашему взаимопониманию, Кирью-сан.

Хорошая встреча, плодотворная. Особенно потому, что по её окончанию на счет, контролируемый отцом, пришли тридцать три миллиона йен, моя месячная «зарплата», которую наш бухгалтер перекинет на мой счет. Кроме того, я приступаю к процессу продажи акций компаний мобильных телефонов, которые скупал еще во времена, когда был нищим пятнадцатилетним хакером и радовался каждой сотне тысяч йен, что платят за взломанные программы. Скоро, правда, на очень короткое время, я стану очень богатым человеком. Затем куплю другие акции, снова начав игру в долгую, чтобы затем стать безобразно богатым. Деньги – это ресурс, стоимость которого сложно переоценить.

В додзё «Джигокукен» меня не ждали. Хотя тут никого не ждали, додзё было закрыто на ремонт, осуществляющийся силами учеников и нескольких наемных рабочих, пытающихся понять, что от них хотят. Разбросанный дёрн, песок и кусты уже собрали в кучи, сожженная стена и отколотая часть крыши были целомудренно занавешены зеленой пленкой, натянутой на леса, а сам мастер стоял на сохранившейся наполовину каменной лестнице, хмуро и гордо озирая происходящее вокруг.

При виде меня Горо Кирью сморщился, как будто зажевал целиком лимонное дерево с незрелыми плодами. Но ждет, когда я приближусь. Это будет разговор наедине.

– Ты опозорил меня и моё додзё… внук, – выталкивает из себя человек-гора, – И моё учение.

– А ты, дед, в очередной раз завёл меня в ловушку, – цежу я, остановившись в трех метрах от него, – причем только из-за своей гордости. Ты представляешь, что было бы, если бы я убил Ганса Аффаузи? Что было бы с нашей семьей?

– Я…

– Тебе знакомо «духовное давление», дед? – обрываю я старика, – оно же «жажда смерти»? Знаешь, что это такое? Это техника, которой ты передаешь вовне своё отчетливое намерение убить противника. Её знают все. А знаешь, как её можно изменить? Если модулировать этот сигнал, сделать его волнообразным, если присовокупить к нему соматический компонент нужной тональности, то эффект выйдет в десятки раз сильнее. Если бы я использовал такое, то меня бы «не простили» вы все. Я, в отличие от тебя, не могу стать сильнее, но это не значит, что я – остановился. Не становясь сильнее, я становлюсь смертоноснее день ото дня. Я тренируюсь с утра до вечера. Мой источник активен постоянно. Я мог бы убить тебя, Аффаузи, всех остальных в додзё. Это вышло бы гораздо быстрее и проще, чем успокоить одного заносчивого пацана. Что мне пришлось делать после получения от тебя незаслуженной трепки. Теперь этот кусок бессмысленного пафоса, чем-то сильно напоминая некого Горо Кирью, повис на моей шее. По твоей вине. Так кто кого опозорил? Я тебя или ты – всех нас?

Старик, чья короткая прическа торчала седым разгневанным ежом, разинул рот.

– Кусок бессмысленного пафоса…? – пробормотал он, – Аффаузи…?

– Вы живете в своем крохотном мирке, отвернувшись от людей, – дёрнул щекой я, – высокомерно прячась за громкими словами и зрелищными техниками. Вы заявляете, что идёте по Пути, но весь этот Путь, как я погляжу, это вечные тренировки в надежде овладеть новым способом пускать фейерверки. Не более. Ты – хуже всех, потому что до сих пор не веришь в собственного внука. Даже Гансу, глупому пятнадцатилетнему мальчишке, талантливому только в пускании фейерверков, хватило дважды получить по башке, чтобы изменить свою точку зрения, но вот ты, статридцатилетний патриарх… ты именно то, чем я тебя назвал. Несносный старый болван, вредный пердун и упрямый баран. Я запрещу Эне и Такао сюда ходить. Семья Кирью тебе больше не доверяет.

Развернувшись, я пошёл на выход. Никто меня не остановил. Раньше бы дед наверняка разорался бы от такого, даже, может быть, бросил вызов. Но сейчас я уже видел параллели между поведением Джакобо де Суиньга и Горо Кирью. Они почитали этих Аффаузи чуть ли не за богов их мира. Орать на учителя гения, даже если он является твоим внуком, Горо уже не может. Не смеет.

И от этого мне… горько.

Семья, несмотря на все риски, которым я их подвергаю, для меня стала очень и очень многим. Дети выросли, родители снова могут вернуться к своим излюбленным занятиям, перед Эной и Такао море возможностей, которые они пока несмело пробуют. Мой жизненный путь, учитывая, что всей этой стране грозит гибель, пока однозначно направлен на сохранение Японии. Деньги, связи, компромат, всё завязано на эту страну. Знакомые, друзья, недоброжелатели. Окажись мы вне страны Ямато – Старые рода точно откроют на меня охоту, да и не только они. Такую конфронтацию открыто я не потяну.

Мои мысли уже даже не об этом, а о том, что для Горо Кирью, вредного старого пердуна, такие перспективы попросту не стоят. Я уже устал ему намекать, что семья – это не дом посреди района, в который ему надо время от времени приходить, играя роль родственника, а люди, которые будут рады его приходу. Однако, старый боец уже окончательно потерял эту связь с реальностью. Для него внуки теперь не люди, а какие-то странные мутанты, которых нельзя назвать «надевшими черное», но и просто родственниками не являющиеся. Они же сражаются, а значит, им можно не покровительствовать…

Не видеть леса за деревьями, вот как это называется.

Бытие главой преступного клана, даже маленького и тихого, никогда не было легкой работой. Попробуй держи в узде постоянно и везде стадо мужиков, да еще и зарабатывать умудряйся. А ведь это не так-то просто! Конверты, которые готовят его людям в магазинчиках Аракавы, не пухнут от йен, а здоровые мужики и жрут будь здоров. А ведь эта их жратва – лишь верхушка айсберга. Да, надо крутиться, надо изыскивать, заключать сомнительные сделки и даже рисковать. Понемногу, по чуть-чуть, зарабатывая репутацию надежного партнера, но…

Сейчас, вроде, получалось выдохнуть. Благодаря помощи внука и небольшим поделкам его же компьютерного гения, гуми получила стабильный источник дохода, а заодно и прикрытие от всё усиливающейся слежки законников за кланами якудза. Единственный клан Аракавы, и так не больно напрягавшийся, собирался вновь погрузиться в благостную спячку правильного существования обычных японских преступников.

По этому поводу Хиро Конго даже решил устроить небольшую вечеринку. У него самого был повод для легкой грусти: в течение пары десятков лет они с соседом напротив были добрыми приятелями, но Хоппо-сан был слегка постарше Хиро, да и болячек по бурной молодости нахватал слишком много. Старый вояка отправился в спецлечебницу для богатых и одиноких, а его собутыльник получил нового соседа. Хорошего, но непьющего.

Внука. Надо же… Мелкий заносчивый засранец уже ворочает такими деньгами, какие ему, Хиро, и не снились. Дом себе купил. Эх, молодость…

В клане Акиру боялись и уважали, в равных пропорциях, причем безо всякого вмешательства самого Конго. Репутация внука как человека нужного и полезного сложилась сама по себе, а вот слухи, что он при этом еще и душегуб тот еще, ходили безостановочно. Все помнили, что этот высокий и мрачный тип устроил, когда их клан заманили в ловушку, бросив на Сенко-гуми оборзевших школьников с цепями и железками, а затем и «надевших черное». Если бы не он…

В общем, уважали и побаивались. А вот к куда более представительному и мощному Горо, частенько заходившему к своему сыну на огонек, относились пусть и с уважением, но нейтрально. Додзё для парней было союзником в некоторых делах, но в остальном…

Мысли оябуна, сидящего на крыльце, были прерваны появлением отца, вошедшего в распахнутые собственноручно ворота. Горо Кирью, огромный и подавляюще мощный старик, был мрачен до изумления, таща в каждой руке по огромному баулу. Да и на спине старика, с перевязью через плечо, тоже что-то было…

«Он что, ко мне переехать решил?!», – пронеслась в голове изумленного оябуна совершенно нелепая мысль, тут же сменившаяся еще более нелепой при взгляде на тяжело вышагивающего к нему отца, – «А вот почему и не признают. Акира хоть и надменный засранец, но всегда глядит на всех одинаково и внимательно, никого не пропускает. Старик же, вон, вышагивает, даже не замечая моих парней. Великий мастер…»

От опустившегося на дерево зада хозяина додзё всё крыльцо слабо скрипнуло, а сам оябун, углядевший на спине отца огромную пузатую глиняную бутыль, заперхал, маша рукой перед лицом. Горо был пьян настолько, что выхлоп из его рта едва ли не лишил сына сознания. Небрежно вскрыв один из баулов, старик с короткой топорщащейся прической вынул из него немалых размеров бутыль, которую небрежно сунул сыну. Тот хоть и нахмурился от такого поведения отца, но алкоголь принял, а затем, подумав пару секунд, простецки присосался к горлышку бутылки. Мудрость старого и опытного преступника твердила, что это сейчас будет наиболее разумным поступком.

Таким Хиро своего отца не видел никогда.

Парни, понявшие, что случилось что-то неладное, быстро убрались внутрь дома, оставив двух стариков топтать задами крыльцо, пить и молчать. Этим они и занимались аж полчаса, перед тем как Горо заговорил. Медленно и тяжело рокоча слова одно за другим, древний «надевший черное» рассказал своему сыну о том, что произошло на днях.

– Здоровый ты медведь, старик… – тяжело вздохнув, отреагировал оябун на рассказ отца, – Но завистник мелкий. Малюсенький. Вот такой…

– Что ты несешь?! – медленно и как-то неуверенно возмутился человек-скала.

– Если б Акира мог, то дал бы тебе по мозгам, старый придурок, – отрезал сварливо сын, приникая к бутылке саке. Допив её, он небрежно швырнул сосуд перед собой, утер рот и, крякнув, продолжил, – Ты завистник и лицемер, Горо Кирью. Ты кто своему внуку? Учитель? Нет. Родной дед? Нет.

– Что-оо?

– А кто себя так с внуками ведет? Младших держать за пустое место, старшего подставлять раз от разу? У нас что, средневековье, что внук должен почтительно жрать весь твой старческий маразм? Туда приказал, сюда позвал. Внук приходит к деду, а видит оборзевшего «надевшего черное», который решил, что может смотреть на него свысока. Потому что сильнее. Не старше, не, прости ками, умнее, а сильнее! Пха!

– Я делал то, что посчитал нужным! – натурально надулся огромный Кирью, – А этот…

– Тоже сделал то, что считал нужным. Набил морду твоему «богу боевых искусств», от которого ты так обтекаешь, тьфу ты… а затем взял его в ученики. Даже оказал тебе честь, вышибив мальца с территории додзё твоим приёмом. Который он, кстати, никак у тебя «украсть» не мог. Просто научился. Но нет, тебе всё, что делает Акира, поперек шерсти. Получается, он тебе и не внук и не ученик, а кто? Соперник? Парень раз за разом тебя прощал, раз за разом намекал, а ты…

– А я… не знаю, что делать, – внезапно опустил огромные плечи старый боец, – Раньше я думал, что он просто… обнаглевший умник, который пользуется тем, что я не стану его бить, а теперь…

– Врешь даже себе. Даже сейчас, бухой в стельку, – поставил диагноз оябун, – брешешь как старый пес. Сыну, мне. Любой, у кого есть хоть капля мозгов, скажет, что пацан всегда ко всему готов и ничего не боится. Он здесь вот стоял, на этом самом месте, семь лет назад, когда его окружили все мои парни. Они тогда узнали, что Акира мне родней приходится, вот и обступили, полюбоваться. Большие такие парни, небритые, в наколках. А он стоял среди них спокойно, оценивал каждого. И так всю жизнь. А ты мне тут сказки рассказываешь, мол, он тобой пользовался… да тьфу! Ересь…

– Мы с ним как-то раз ходили смотреть, как человек из Старого рода сражается, – как будто и не слушал сына огромный боец, – У меня дух захватило. Такие техники, такое изящество, навык, сила. Куда мне, уличному. А он… Акира… смотрел на них как на животных, которых разделать нужно. Его панда за плечи обнимает, кусанет – и всё, нет его, а ему плевать, он Пангао за секунду просчитал. Ни духа, ни воли, ни ярости. Ничего нет, кроме расчёта. Им он всё подминает. Совсем всё.

Оябун лишь тяжело вздохнул. Ему предстояло сейчас детально и вдумчиво вбить в тупую голову своего старика, что Акира Кирью имел полное право разочароваться в своем прадеде. Просто потому, что тот был слишком заносчив и туп, чтобы прекратить играть со своими внуками в «надевшего черное». Сейчас, когда семья, настоящая семья, которой у Хиро никогда не было, вполне заслуженно отвергает зарвавшегося Горо, а тот лелеет несуществующие обиды, ревнуя к вершинам, на которые забрался Акира, ситуация стала крайне паршивой.

Поэтому Хиро Конго запрокидывает очередную извлеченную из баула бутыль, начиная жадно, как в молодости, заглатывать саке. Он – не Акира, ему страшно, очень страшно за себя и своих подчиненных. Потому что сейчас старый якудза будет орать самым грязным матом на человека, способного убить его одним щелбаном, а затем разгромить тут всё в щепки. Он собирается орать на ходячий танк.

Но он будет.

Ей по заднице резко хлестнули цепью. Боль была совершенно безбашенной, в глазах расцвели искры, Асуми взвыла волчицей, подскакивая и разворачиваясь на месте. Молодой китайский бандит, сам, видимо, не ожидавший такой быстрой реакции, отшатнулся в сторону, чтобы быть тут же сбитым с ног девчонкой, моментально рванувшей на своего обидчика. Раз-два-три – жесткие короткие удары кулаком в нос и губы превращают лицо юного гопника в уродливо брызгающую кровью маску страдающего свинодемона.

– Постой, мы… – начинает лепетать предводитель этой небольшой шайки, упорно достававшей Хиракаву с момента, как она вернулась в Китай, но договорить ему не судьба. Взбешенная сверх меры посягательством на свою гордость, девушка принимается прессовать четырех оставшихся идиотов, которые, заглотив месяц назад по Снадобью, решили, что они теперь короли мира.

Хитрый план Жинчу Менга, того самого главаря, из которого Асуми сейчас делает бифштекс с кровью, был проще пареной репы – парень, изначально смазливый, полагал, что сможет захомутать более опытную «надевшую черное», а та, капая на него слюной и другими выделениями, подучит его вместе с братанами всему этому мордобойному делу. Однако, тактика преследования ничего не дала, кроме брошенного девчонкой обещания отправить их всех в реанимацию. Вот тогда Чэнь и решил урезонить ей, стегнув по жопе цепочкой. Мол, их пятеро, и они вооружены, она что, вообще?

Как оказалось, для девушки, чьи глаза светятся натуральным голубым огнем, пятеро китайских гопников были на один зуб… случись драка. Но её не было, была лишь горящая огнем жопа, по которой очень уж удачно попали, а значит, Асуми выместила на своих оппонентах всю эту боль, вернув с огромной наценкой.

– Фьюй! – присвистнула вошедшая в переулок красивая китаянка средних лет, глядя как Хиракава возит главаря мордой по стене, – Дочурка, хватит тебе! У него уже носа-то и не осталось!

– Да плевать! – рявкнула в ответ разъяренная дочь двух преступников, – Эти уроды мне по жопе хлестнули!

– Мне не плевать! – зарычала в ответ мать этой чудесной девушки, сильным пинком переворачивая одного из молодых людей, собиравшегося захлебнуться кровью, – Ты срок мотать хочешь?!

– Какой срок?! – фыркнула та в ответ, отшвыривая бессознательное избитое тело, – Они жрали Снадобье, теперь их жопы принадлежат улицам!

– В Китае? Пф! – подойдя к дочери вплотную, фыркнула член Триады, – Мы не в твоей варварской Японии, здесь можно жрать что угодно, и родственники от тебя не откажутся! У этого, например, дядя в таможенной службе работает… А у этого… Кто это, кстати? Точнее, кем был?! А, насрать! Идём, дорогая.

– Куда?

– В Гонконг. У меня там дела. А потом я посажу тебя на круиз.

– Какой круиз?!

– Кругосветный. Будешь учить свой английский на лайнере. Заодно и жопа целая будет…

– А… аа?!. ААА!!!

И прекрасная девушка, торопливо вытирающая с рук брызги крови отодранной от одного из тел половиной майки, устремляется за своей родительницей. Та не скажет ей, что из-за намечающихся движений рядом с ней становится крайне небезопасно, но этого теперь и не нужно. Пятеро избитых до полусмерти человек вполне сэкономят матери Хиракавы время на объяснения. Да и какие могут быть эти ваши объяснения, это же не Япония!

Мама сказала «в круиз», значит в круиз!!