Решатель

Глава 13 Польза известности

Вчера ты довольно обеспеченный молодой человек, возящийся с забавной собачкой и троицей учеников, а сегодня уже почти нищий школьник, все счета и активы которого арестованы, а у самого на руках, врученный прямо у порога дома, ордер на домашний арест, заверенный Специальным Комитетом. Причем он распространяется и на супругу… и на брата с сестрой. Правда, в школу ходить все равно можно. Счета родителей? Тоже арестованы. Ну, те, о которых японские власти сумели узнать.

Предсказуемо? Более чем.

Сижу на уроке, слушаю нового учителя истории, совершенно нейтрального на вид мужчину, совершенно не заинтересованного в преподавании, задумчиво кручу ручку между пальцев. Планирую, высчитываю, проверяю.

Вспоминаю.

Надвигающийся на Японию «проект», готовящийся в самых верхах, готов похоронить государственность страны. Смести всё, весь миропорядок. А это, в первую же очередь, значит, что из кармана можно достать все возможные рычаги влияния, все козыри, весь компромат. Надавить всем этим делом на чинуш, вынуждая обернуть ситуацию так, как тебе надо. Приобретение компании «Нексу» «Кейсофтом» должно пройти в самое ближайшее время, и этому ничто не должно мешать. На кону судьба огромных доходов и нескольких миллиардов живых денег.

Поэтому меня, покачто, придавили так, слегка. Чтобы горячий японский мальчик испугался, но не до такой степени, чтобы засылать китайцам уже разработанный им софт. Легкий намек, не более. Мотосубе сейчас приходится куда хуже. Однако, у нас есть ангел-хранитель, и он скоро сделает свой ход. А может и десять. Правда, в клуб мне сегодня попасть не судьба. Когда мы с Маной выходим из школы, нас уже ждут. Десятки людей, камер и микрофонов.

Репортеры и журналисты. Скандалы, интриги, расследования.

С ними пришлось говорить. Много. Создать образ возмущенного семнадцатилетнего гражданина, которого ни за что, ни про что лишают свободы и средств к существованию. Продемонстрировать смущенную и обеспокоенную жену, стремительно теряющую веру в справедливость. Затем привести домой избранных, сделать им чай, показать друга семьи в виде известной чуть ли не всему Токио панды, сидящей посреди завалов свежего бамбука. Тихо и скрытно поторговаться с наиболее ретивым из репортеров, умудрившимся заснять табличку на доме напротив. Впрочем, многого это мне не стоило.

Япония – страна законов, традиций, обычаев и неписанных правил. Каждый гражданин этой необычной страны знает свою роль и своё место в жизни, его культура определяет то, что он сегодня делает, говорит и любит. На этом контрасте можно и нужно сыграть мне, потому что если по закону я совершеннолетний «носящий черное», то вот по обычаям страны, в которой совершеннолетними считаются с двадцати-двадцати двух лет, я еще ребенок.

Больше шума, больше личных данных, больше историй о том, как снимался моделью и как участвовал в боях. Как стал «лицом» сайта, который уже давно переродился в обязательный для любого «надевшего черного» ресурс. Больше, больше, больше. Возможно, мне даже придётся списать все долги Пангао, потому что мало того, что этот подозрительно умный тип в самый нужный момент поднялся на дыбы и обнял меня лапой за плечи, введя репортеров в экстаз, так он еще и поймал двух типов, пытавшихся вломиться ко мне в дом, пока мы с Маной были в школе. Что порождает ответ на вопрос, почему нам оставили такую возможность.

Весьма кстати подъезжает полиция, их явно послали разогнать это совершенно неудобное для некоторых лиц собрание, но вместо этого представители закона попадают в кадр, добавляя огонька для уже собирающихся уходить журналистов.

Отлично.

Жирный, вышедший из ворот напротив, вовсю демонстрирует натянутую на его обильные телеса белую футболку с надписью «Любитель нори».

Всё идёт по плану.

Уже поздно ночью, уложив в гостевых комнатах Эну и Такао, я спускаюсь в тесное и уже наполовину заполненное техникой бывшее бомбоубежище. Там у меня лежат люди, которые решили, что могут безнаказанно вломиться в дом и… что?

А, подложить наркотики. У них с собой оказывается почти полкило.

Оба типа оказались связаны с полицией, причем настолько плотно, что это породило у меня идею. Сильно истощенный после экспресс-допроса (как знал, что нужно использовать Ки, а не калечить этих субъектов), я прошел на свой маленький задний двор, собирающийся в будущем стать площадкой для поединков, а там, присев около беспамятной собаки, лежащей в коме, запустил её источник, начав собирать Ки с удобного донора. Его, этой энергии, оказалось удивительно много. Бросив задумчивый взгляд на оказавшегося неожиданно полезным мастифа, я вернулся к своим недоброжелателям и… через десять минут они покинули мой дом, имея в головах несколько установок и контактный номер одного из репортеров, приглашенных мной днем.

Набрав на одном из одолженных у добрых якудза телефоне определенную комбинацию, запускающую очередной шифрованный сигнал, я ушел спать. Утром у моего крыльца оказался молодой взволнованный японец, передавший, что сидящий у меня на крючке Икивашири Дайсуке уже в курсе той «беспрецедентной травли, которой подвергается один из наиболее примерно ведущих себя подопечных Комитета», поэтому меры принимаются самые серьезные. Теперь можно было расслабиться и ждать.

Прецеденты. Мы с Мотосуба играли на прецедентах. Любой сложный механизм, особенно такой как человеческое общество, имеет множество более мелких механизмов для обхода своих же правил. Основным же принципом работы этих механизмов всегда является закон «не поднимать шума!». Нарушь его, засветись, заставь людей задавать вопросы (особенно важных людей, пекущихся о своем имидже) – и теневой процесс моментально завязнет. Более того, он начнет привлекательно пахнуть компроматом для других важных людей, у которых, вроде бы, не может быть вопросов, но они их придумают, чтобы им заплатили за молчание.

Неделя, проведенная нами под домашним арестом и без денег, стоила «Кейсофту» и его японским помощникам многого, особенно когда с разрывными репортажами выступили газеты. Акулам пера нужны эмоции читателей, а их запросто и с лихвой дарит такой редкий зверь, как я. Семнадцатилетний генеральный директор бешено растущей компании, бывшая модель, «надевший черное», «любимец городской панды». Репутационные потери некоторых политиков, замаранных в этой истории, вообще не поддались исчислению, особенно когда возмутился Специальный Комитет. На руках у полиции не оказалось даже сфабрикованного обвинения для обоснования даже моего ареста (не считая семьи, которая, кстати, состоят из несовершеннолетних, то есть детей)

Больше всех горевала Эна, теперь постоянно бурчавшая, что на такой волне хайпа можно было бы запрыгнуть прямо в чарты с разгону, был бы у неё солист или солистка, а момент, что две трети группы почти не владеют инструментами, сестра отметала как малозначимый. Такао и Хидео косились на неё с видом людей, которые непременно бы сбежали, учуди младшая что-то вроде выступления, но, как и всегда, такие мелкие вопросы девушку не смущали совершенно. Она знала, где живут эти парни, а близкое знакомство с дедом и его коллективом, находящихся буквально под рукой, буквально ставило крест на возможной попытке запереться от мировой славы (и Эны).

По истечению упомянутой недели, мы стали свободными и слегка знаменитыми людьми, ни один из которых особо не пострадал. Самым ущемленным в правах оказался Пангао, так как мне пришлось его натурально «доить» на Ки, чтобы сформировать сферу отвлечения внимания на валяющемся у меня на заднем дворе мастифе. Тот уже находился на полпути к полному выздоровлению, что начало бить по карману. Пёс ел больше, чем все люди, живущие в этом доме, либо приходящие в него.

Кстати, насчет приходящих. Вечером на машине бизнес-класса прибыла Кимико Мотосуба лично, чтобы выпить со мной чаю и рассказать о том, как провал американцев вызвал новый разлад между правительствами двух стран. Там уже существовал с недавних пор немалый раскол (в причинах которого я тоже был замешан), но теперь дошло до явного антагонизма. Оказавшиеся припертыми к стенке чиновники, видя надвигающуюся волну грязи, решили покаяться перед вышестоящими, а те их прикрыли, попутно затребовав у семьи бизнесменов подробности предлагаемой тем сделки, а также аналитику динамики развития компании. Это вызвало не только очередной скандал, но и парочку новых, очень высоких покровителей у семьи Мотосуба, с которыми они…

«Начали переговоры о переносе компании в Америку», – подумал я, слушая женщину, с души которой упал огромный камень. Те же яйца, но вид сбоку. Накормить волков, но не под патронажем «Кейсофта», и сберечь высокомобильный и, при этом, чрезвычайно доходный бизнес. Но теперь, куда бы не переехал «Нексу», мой интерес остается незатронутым, Мотосуба прекрасно помнят мои угрозы, направленные на американцев. Переориентировать их не будет стоить ничего.

– Ваш процент не пострадает, – уверила меня почти счастливая женщина под конец своего визита, – Но с должностью придётся расстаться в самом скором времени.

– Я с благодарностью буду помнить ваше доверие, Мотосуба-сан.

– А я – как вы его оправдали, Кирью-сан. А теперь, если, конечно, можно, я бы хотела немного посмотреть на знаменитую токийскую панду.

– Думаю, ему тоже будет полезно посмотреть на человека, благодаря которому у меня есть деньги кормить этого зверя.

– Не нужно таких намеков, как я и сказала ранее – ваши проценты не пострадают, а компания будет развиваться. Это я вам гарантирую.

– А я вам свою дальнейшую поддержку…

Очень милая женщина. Не настолько, как покойная Шираиши Айка, но дело иметь с этой Мотосуба можно.

Обрадовав домашних, я поработал с парой совершенно никому неизвестных хакеров в течение часа, а затем, быстро написав еще пару писем, решил проведать, как дела у моего пациента. У него дела шли, вроде бы, как обычно, если считать обычным нахождение в коме, зато неподалеку от никому не видимого пса я обнаружил свою младшую сестру. Нахмуренную и серьезную.

– Ты чего тут делаешь? – вопросил я девушку, стоящую на траве.

– Они-сан, твой дом проклят! – ожила она, – Я сюда позвала Татакао, чтобы немного размяться, но мы не смогли! Нас отсюда что-то выталкивает! Брат сразу ушел, а я начала расследование!

– Твой брат умный человек, последуй его примеру, – посоветовал я ей, – Здесь захоронено божественное животное, которому поклоняется Пангао. Мы защитили это место секретными техниками Ки.

– О! Круто! – тут же загорелась неугомонная школьница, – Покажи мне секретную технику!

– Легко. Секретная техника: Новое нача…

– НЕЕЕТ!!!

– Как нет? Я только две знаю.

– Ну тебя!! – и едва повторно не облысевшая сестра, преисполнившаяся той же мудрости, что и её брат Такао, покинула территорию риска. Бегом.

Вместо неё пришла Мана, решившая обсудить со мной одну немаловажную деталь. Им с Такао и Мидзутани хотелось пойти на курсы по овладеванию своими музыкальными инструментами. Немного подумав, я дал добро, с условием, что все занятия будут проходить в одном месте, куда ходить они будут втроем.

Со следующего утра, в школе, Такао обнаружил себя самым популярным и востребованным парнем, который, увидев содержимое своего ящика для обуви, сам подошёл к Коджима Рио за бумажным мусорным пакетом. Тот был выдан брату с ворчанием, что родственник главы компании, да еще и модель у самих Коджима, должен носить свои мусорные пакеты для любовных писем. Такао смиренно согласился с этим доводом и пообещал исправиться.

И вот, снова в школе драма. Два курса, пришедшие после нашего, знали о Короле Грубиянов и Миллионе Отказов только по байкам, а теперь увидели вживую, что у нас с Рио, оказывается, есть последователи, а Бумажный Пакет беспощаден по отношению к любым запискам и чувствам.

– Лицемеры! – выплюнул брат на обеденном перерыве, когда мы собрались на крыше, – Сначала полезли дружить, потом узнали, что я отличник! Облили помоями и гордо ушли, а теперь… гады… клеются! И девушки не лучше!

– Добро пожаловать в клуб, кохай… – покровительственно похлопал Рио по плечу моего младшего брата, – В весеннюю пору твоей жизни. И это ты еще с девочками-моделями близко не общался!

– Там еще хуже?

– Это взрослая жизнь, отото. Везде будет хуже, чем уже было. Сделать лучше – это задача для тебя и только для тебя. Особенно когда мы выпустимся. Ты тут останешься один.

В планах на ближайшее время у меня было нанесение удара по «Кейсофту», пока тот не оправился от фиаско, устроенного им в Японии. Из множества вариантов, какими можно было навредить цифровому гиганту, я выбрал сразу несколько, начав работать над ними параллельно. Точнее, дорабатывать. Необходимые инструменты у меня уже были в наличии, оставалось лишь продумать способ их доставки.

Я собирался взломать один из наиболее используемых депозитариев корпорации, заменив продающийся свежий продукт, чья популярность сейчас шла в гору, его копией, но с внедренным в неё червем. Вредоносная программа, сидящая в драйвере клавиатуры, активировалась при вводе определенных цифровых комбинаций, характерных для банковских и кредитных карт, а затем, будучи уже действующей, запоминала как их, так и пароли, которые вводили пользователи. Эту информацию она отсылала по нескольким адресам глубинной сети, либо на другой компьютер, зараженный этим же червем. В случае локальной сети червь на каждой рабочей станции получал полный цифровой пакет этой информации, и терпеливо ждал момента, чтобы передать её дальше.

Эта модификация была мной разработана как прикрытие и «красный флажок», который позволит достаточно быстро обнаружить зараженное программное обеспечение. Куда «глубже» и незаметнее я спрятал вирус, заражающий другие офисные программы, сделанные «Кейсофтом». Там уже собирались не примитивные номера кредиток, а вся периодика активности работы станции. Эта информация, куда более деликатная, чем пошлые номера банковских карточек и счетов, должна будет отправляться на семнадцать иных адресов глубокой сети… сейчас совершенно неактивных. Точнее, заброшенных.

Зато они были очень много работали раньше. Эти семнадцать адресов были узлами сбора информации на базах цифровой разведки США, которые, когда-то, благодаря несчастному случаю, получили мой «подарок» (предназначавшийся совершенно для другого), от чего благополучно и сломались. Внедряя этот почти незаметный вирус, я у любого, кто отыщет этого почти невидимого червя, вызывал стойкое убеждение, что подобная дрянь работает давно, запущена «Кейсофтом», и кормит Америку конфиденциальными данными, которые снимаются с лицензионного программного обеспечения.

Как говорится – дата проставлена задним числом. Совершенно незачем наносить кому-либо реальный вред, когда можно организовать воображаемую катастрофу, которая начала случаться еще годы назад?

Проблема была с попаданием в депозитарий и с заменой дистрибутива моей зараженной копией, но тут руку помощи протянул Хаттори, снабдивший в свое время меня координатами станции в Силиконовой Долине, с которой нерадивый член команды разработчиков то и дело качал гей-порно, незаконно подключая компьютер к внешнему интернету. После попадания в локальную сеть лаборатории, я без особых проблем нашел нужные мне файлы, а потом… через три минуты раздумий, перезаражал вообще все, что только можно, пользуясь доступом к архиву. Это заняло всю ночь и весь следующий день, но момент упускать было нельзя.

Из-за компьютера меня чуть не выкинула раздраженная панда, которой, видимо, не так нравилось у меня гостить, как можно было подумать. Видимо, комбинация из пандолюбивой Эны и моих манипуляций, постоянно оставляющих медведя «на донышке», плохо сказывались на его самочувствии.

– Кончай реветь, – тихо приказал я медведю, – Исцеление не всесильно, иногда нужно просто дать время. Сейчас пойдем будить твоего приятеля.

Никакой радости в содержании огромного зверя нет. Даже сам Пангао, несмотря на свою экзотическую внешность, характер и ум, остается, всё-таки, медведем, который ест и гадит как самый настоящий медведь. Его же бессознательный коллега по необычности, будучи гораздо крупнее самого Пангао, производил не меньшее количество удобрений, которые мне приходилось закапывать. И это я молчу про то количество мяса, которое ел этот больной.

Сейчас, глубоким вечером, удивительно тихим по причине того, что я отправил Эну ночевать к брату, было самое время посмотреть, что вышло с мастиффом.

– Сядь здесь, – приказал я Пангао, указывая на землю, – Первое, что он должен будет увидеть – это тебя. Если кто-либо из вас начнет разносить мой дом, то я не посмотрю на то, что вы редкие животные.

Панда, что слегка насторожило, без возражений выполнил мое указание. Проверив себя, я шагнул к огромной горе каштаново-рыжей шерсти, а затем, положив руку на морду собакообразного чудовища, дал краткий слабый импульс Ки, нарушающий технику, сковывавшую мозг пациента. Затем вернулся к Пангао и встал рядом с ним, скрестив руки на груди.

Нужно было подождать.

Через десять минут копна меха, источающая запах огромной псины, зашевелилась. Несколько раз слабо лягнув воздух массивными лапищами, тибетское чудовище лениво и неуклюже улеглось на пузо, медленно мотая головой размером с севшую на корточки Эну. Пангао фыркнул, засопел и захрюкал, тыча меня лапой в ногу, но не сводя глаз с чудовищной псины.

– Ты что, удивлен, что он может сидеть? – недовольно спросил я, – Кстати, он понимает японский?

Панда сделала вид, что понятия не имеет. Даже лапами развёл.

Это как?

Лежащий на животе пёс, чья голова представляла из себя совершенно невыразительный ком меха, возможно смотрел на нас. Возможно дремал. Понять было невозможно.

Я обратился к нему на всех земных языках, что знал.

Пёс не прореагировал.

– Плохо, – констатировал я, обращаясь к Пангао, – Мне нужно его коснуться, чтобы проверить, как его организм ведет себя, когда хозяин в сознании. Если бы не это, то я бы просто выгнал его на улицу…

Китайский медведь грустно хрюкнул, а вот из глубин огромного пса внезапно раздалось глухое ворчание. Этот звук моментально отвлёк Пангао от его мыслей, вынудив вперевалку пойти к своему звероподобному знакомому. В следующие пять минут я был свидетелем того, как общаются панда и мастифф. Ворчание, урчание, похрюкивание… это кончилось тем, что собака с некоторым трудом взгромоздилась на свои колонноподобные ноги, а потом медленно и неуверенно подошла ко мне. Его массивная голова была на уровне моей грудной клетки.

Я стоял в ожидании. Когда мастифф замер, показал ему пустую ладонь, а затем спросил:

– Можно?

Он ткнулся мне носом в руку.

Хорошо.

Пара минут проверки, наблюдение за постепенно оживающим источником, отсчет пульса, давления, рефлексов. Отлично.

– Поздравляю, ты здоров. А теперь выметайтесь отсюда, оба.

…уходить звери не захотели. А я не захотел драться с двумя нахалами, суммарно превышающими мой вес один к семи.

Правда, ключевое слово было: «уходить».

– Теперь этот кусок меха – твой должник, – объявил я зевающему Жирному, стоящему возле пригнанного им фургона, – не знаю как, но он с тобой расплатится. Эта панда полна сюрпризов.

Сидящий перед нами на заднице Пангао торопливо грыз стебель бамбука, но против моих слов явно ничего не имел.

– Да ладно, Кирью-сан, я, как бы, обойдусь… – неожиданно застеснялся бывший сумоист, косясь на раскачивающийся фургон, в котором устраивался мастифф.

– Не советую. Он иногда может оказаться очень полезным. К тому же, Жирный, медведь старый знакомец Горо Кирью. Приятель, можно сказать.

– Оо!! А второй…?

– Про него лучше сразу забудь. Никто никакой собаки не видел.

– Хорошо, Кирью-сан. Вы с нами?

– Нет, Пангао будет показывать куда ехать, ему нужно сесть с тобой.

– Ох…

Получить в должники необычных зверей заманчиво, конечно, но сопряжено с рисками получить и их врагов, одновременно владеющих и огнестрельным оружием, и техниками. Осторожность не помешает. В любом случае, я расскажу об этом Хаттори. Может быть, бывший детектив расскажет больше о чудо-панде.

Мои мысли смешал телефонный звонок, после которого эти раздумья пришлось отбросить… как и любые другие.

Ситуация диктовала действовать немедленно.