Сага о Головастике. Долгая дорога домой

В шаге от момента «Икс». Часть вторая

— Пойос эйсай, ювенис амикус? — спросил меня незнакомый голос, который пару минут назад обзывал Войтосом и отказывался понимать слово «бесшабашный».

Причём, спросил обыкновенным, «звуковым» способом, привычно смешивая греческие и латинские слова. Я, разумеется, без затруднения перевёл его тарабарщину как «Кто вы, юный друг», и осознал, что оказался в гостях у очередного знатока земных языков. Даже успел подумать: «Вдруг, я уже дома?» Но одеяния и лица замерших аборигенов сказали: «Шиш тебе, умник».

— Вы же знаете современный русский язык. Зачем спрашиваете на… Ладно. Я Александр. Житель Земли, которая в солнечной системе. Которая в галактике Млечный Путь. А вы кто? Мир Оморфос?.. Может, вас теперь по-другому обзывают?.. Или я уже не в галактике Эсфальмени Тмима Сиг-Кроузи? Где тогда?.. И как попал к вам? — всё спрашивал и спрашивал я у неведомого собеседника, а тот почему-то не торопился отвечать.

Зато я спешно соображал и анализировал всё случившееся за последние дни и часы своей командировки в соседнюю галактику.

«Значит, опять случилось недоразумение с Наследником. Видно, не просто избавиться от Индоса. Или Вселенную заново исправили, или меня закинули невесть в какую… Хорошую… Терру Инкогнито», — кое-как подобрал подходящие мысли, чтобы не обозвать дырой приютивший меня мир, потому что вовремя вспомнил, что оный слышит каждый скрип моих извилин.

Правда, Эфир принял в подборе активнейшее участие и предложил целый набор слов женского рода. «Местность», «территорию», «страну» и «область» я забраковал, а вот ненавистную латынь принял, как самую подходящую, и запустил в открытый космос.

Космос ещё пару минут соображал и, думаю, соображал бы дольше, но я решительно шагнул в сторону ближайшего аборигена, таращившегося глазками так, будто он вот-вот одолеет обструкцию местного Скефия и заверещит, радуясь встрече с долгожданным гостем.

— Мир тебе, антропос. Эйрини се сена, человек. Не переживай. Как только… Так сразу оттаешь, и мы поговорим, — пообещал я больше себе, а не дяденьке с аккуратными, собранными в пучок, длинными, почти женскими косами, которому на вид не было и сорока циклов.

— Я не Оморфос. Но за комплимент… Так ты тоже с планеты, где принято говорить: Миру – мир?.. Извини. Не получилось настроиться. С самого начала ничего не получилось! Просил обездвижить тебя, а замерли мои… Астрологи. Это они предсказали, что мраморный атлет вот-вот проснётся и станет живым мальчишкой, — наконец, пришёл в себя и заговорил по-человечески неведомый мир мужского рода, а мне почему-то сразу захотелось отойти подальше от косатых бородачей в груботканых балахонах.

Пока соображал, что такого предвидели астрологи на мой счёт, а параллельно штудировал знания о мраморных куросах и их подружках – корах, догадался озаботиться своим внешним видом.

«Эти парни-изваяния все как один голые. Помню, стеснялся чего-то, когда слушал нотации Протаса. Но коры всегда одетые… Тогда почему меня записали в атлетические нудисты?» — кумекал я и холодел всеми внутренностями.

Потом долго таращился на своё «туземное» одеяние, состоявшее из одного-единственного халата-парашюта, надетого на голое тело. Халат тоже был груботканым и мутно-серым с красно-коричневой вышивкой, как и у всех толпившихся астрологов, но с непонятными рисунками, которые я не смог то ли разглядеть, то ли распознать.

Ещё я не смог сосредоточиться на голосе мира, которого в тот момент будто прорвало, и он заливался о чём-то для меня далёком и неинтересном. По крайней мере, до тех пор, пока я не опомнился от очередного вселенского сюрприза.

— Почему астрологи меня… Зачем раздели? Зачем напялили халат? Где моё барахло? Где камень с Куома? Куда крестик из палестинской серраты дели? Где зёрна Древа Познания? Что, вообще, со мной случилось? Как угораздило…

Неужели, Щей-Кощей отомстил?.. Ну… Заяц, погоди! — молол я несусветную чушь, но не бредил, а лихорадочно соображал, что же такого отчебучил перед тем как получил ссылку в неведомую колонию для молодых, неокрепших умом, деятелей.

Когда поостыл, расслышал внутренний голос скорее всего мамки местного мира, имя которого так и не узнал: «Никто никого не раздевал. Ты уже триста циклов торчишь на… Торчал на Кургане Теней. Минас назад начал просыпаться. Мраморная оболочка очистилась, пропорции фигуры исправились, проступили черты лица и прочие индивидуальные… Назовём их особенностями. Поэтому тебя нарядили, перенесли в Чёрное нагорье и поместили в кущу с красным ставросом. Сделали всё так, как описано в древних трактатах. Никакого имущества при тебе не было и не могло быть!»

— Как это, «не было имущества»? Куда же оно делось? — спросил я по инерции, а сам уже вовсю получал подобие телеграммы, только не буквами, и даже не картинками.

Приснопамятный Протас сжалился и прислал мне отрывки из «напрочь забытой» биографии, причём стопроцентно не моей, а совсем не похожего на меня работника галактики, ещё и из звёздной системы, в которой я никогда не бывал даже застрялом.

В этих эпизодах с фрагментами чужих злоключений и похождений моё троюродное олицетворение откликалось на прозвище Войтос, которое в переводе с тарабарского означало «помощник», а на самом деле его звали Ендохом.

Да-да. Меня приняли за того типа, который согласно записи в канувшем в лета Кодексе, должен был стать моим протеже с гордым званием Головастик.

Почему Протас, или кто-то исполнявший его обязанности, прислал мне дезинформацию, я решил подумать позднее, а пока сосредоточился на замолчавшем мире и на блестевших глазках ближайшего ко мне астролога, который усиленно изображал из себя окаменевшего тираноборца.

— Вынужден констатировать, что произошла ошибка. Я не Войтос, — сказал я громко, с надеждой, что мир или его мамка продолжат общение.

— Разумеется. Войтос сейчас на другом континенте. На Пангее. А ты на Гондее. Между ними… Между вами океан Панталасса, — как-то нехотя проскрипел мир, а за ним и астра подоспела с индоктринацией на тему, что никакой ошибки не было.

Оказалось, что мой несостоявшийся крестник месяц назад прибыл на планету в составе полноценной экспедиции из соседней галактики. А я триста циклов назад, в одиночку, неизвестным способом и в состоянии окаменевшего овоща с мраморной глазурью.

«Ерунда какая-то. Почти то же самое, что было со мной и земными добровольцами. Даже на русском говорят. Почему же они числятся гостями из неведомого мира?

Шифруются? Не похоже. Ведь местные зазывалы, кем бы они ни были, точно знали куда и кому посылали пергамент с приглашением. Скорее всего, какой-то сбой, но где? Точно не в родной галактике. Получается, во Вселенском Порядке?.. А кто мне объяснял, что у Вселенной своё понимание Порядка?.. Ротарик?.. Сами Эсхатос-Протос?» — отвлёкся я на короткий анализ всего нового и несуразного, накинувшегося на меня, но был бесцеремонно прерван обиженными криками мира.

— Кто противодействует? Кто всё портит? — вопрошал мир громко и, возможно, риторически, потому что никто ему не отвечал.

Ведь не могла же мамка-астра издеваться над чадом и устраивать ему обструкции. А вот общаться с ним неслышным для меня образом – запросто.

— По-моему я знаю, кто вам пакостит. Даже имя смутьяна могу… Назвать, — ни с того ни с сего заявил я местному начальству, имея ввиду Провидение-Протаса, но договорить не успел.

То есть, успел, но уже будучи в «особом» состоянии пескаря, проглоченного щукой.

Слава Богу, никакой рыбкой я, разумеется, не стал, зато мгновенно целиком и полностью оказался в густом, мутном и прохладном мареве, которое тотчас утащило меня сначала в палатку с красным крестом, а потом сквозь оную дальше – прямиком в монолит скалы.

* * *

«Воллемия взаправду меня поймала, когда стоял у Верстового, а потом утащила на окраину Полиса», — с какой-то стати всплыло в памяти, как провоцировал эфирных помощников, а те раз за разом посыпали мои извилины соответствовавшими картинками или видениями.

«Скорее всего меня как-то усыпили… Усыпил местный энергетический монстр – потомок протуберанцев. Это он глазками искрил, когда прикидывался окаменевшим астрологом», — соображал я и пытался сориентироваться во времени и пространстве.

Пространстве, не имевшем ни света, ни гравитации, ничего, кроме прохладного воздуха для дыхания.

— Ну, времени всего ничего прошло. По вселенским меркам. По твоим – не больше четверти часа, — вступил со мной в разговор очередной Сезам, он же Пещерыч, со способностями чтения человеческих мыслей.

— Где я? Внутри скалы? Или меня утащили на орбиту? Где гравитация? — спросил я безо всякого страха и собрался выслушать сказку о добром молодце и невыученных уроках, из-за которых того забрали в космонавты.

— Коллеги, это действительно он. Никакого страха или волнения у человечка. Даже нервного озноба нет. Вот это я понимаю! Повидал, наверное. Редчайший экземпляр. Индивидуум с большой буквы, — услышал я голос второго и третьего вурдалаков и понял, что попал на смотрины.

«А вы что, собирались полакомиться моими страхами? Тогда нужно было пугать невозможностью вернуться домой. Или чем-нибудь местным, инфернальным», — посоветовал я невидимкам, которых взаправду почему-то нисколечко не боялся.

— Кстати о невозможности возвращения домой. Из-за этого мы, собственно, здесь и собрались. Решаем, что с тобой делать. Как и куда отправлять, чтобы распутать клубок парадоксов и прочих морских… Галактических узлов, которые ты… Или тобой наплели и навязали… Парни с мыловарни. Так, кажется, у вас выражались… Выражаются во времена Куроса?.. Парни с сыроварни? Точно, — разоткровенничались таинственные, но явно всемогущие дяденьки, неизвестной природы, знавшие обо всём на свете.

«Если их тут много, а света никакого не видно… Плюс невесомость. Минус эхо. Минус… Плюс… Получаются какие-то… Скафандровые Эсхатос-Протос. Или двадцатый съезд энергетических крафтов-невидимок», — кумекал я открытым текстом и всё больше убеждал себя, что со мной разговаривали откровенно, но почему-то инкогнито.

Возможно, дяденькам не хватало ещё каких-нибудь деталей, аргументов или моей реакции на случившееся после пробуждения в палатке. Но ничего ни в голове, ни в душе не щёлкало, не мелькало и не искрило, поэтому пришлось вспоминать безотказные в подобных ситуациях уловки.

— Может, для начала представитесь? Кто вы? Почему я ничего и никого не вижу? Сколько вас? А ещё очень хотелось бы узнать… Где я? И когда. Фотоны от вас почему-то не рикошетят, — задал я несколько вопросов, а напоследок выдал силлогизм, которым подытожил всё, что наскрёб в воображении, явно дремавшем, но, несмотря ни на что, функционировавшим.

— Нас невозможно увидеть. Мы – невидимая субстанция. Мы Онтос. Или Стражи Гравитации. Да, мы Материя. Тёмная. Потому что изучить нашу природу невозможно. Мы тот самый Логос, который был в начале. Евангелие читал? Конечно, нет. Но всё равно ведь знаешь о нас, — запудрили мои извилины словоохотливые невидимки, а мне вдруг вспомнились рассуждения «старого» Ротарика об удобрении космоса для всех, за ним бредущих.

— Давайте только без барионов и адронов. Для меня это страшные сказки, не более. Сами понимаете, не способен философствовать здесь и сейчас. То есть, с корабля на бал. Сначала нужно адаптироваться.

Да, я многое могу считывать из космоса, из памяти. И, конечно, из памяти своих прошлых инкарнаций. Что-то похожее на эхомнезию с конфабуляцией в квадрате. Но не в патологическом смысле. Хотя, умнее от всего этого точно не становлюсь.

Если вызвались помочь вернуться домой – можем это обсудить. Если задумали что-нибудь другое – на здоровье. Кто я такой чтобы сопротивляться? Идти против сущностей, занимающих девяносто шесть процентов… Чего-то там во Вселенной, — произнёс я речь пионера-героя, причём серьёзную, а она почему-то рассмешила незримых слушателей.

Был ли это настоящий, искренний смех, не знаю. Может, для меня сымитировали нечто на него похожее, кто знает. Многое, творившееся в тот момент, так и осталось для меня необъяснимым.

В то же время кое-что казавшееся тогда обманом или неуместной шуткой, спустя считанные дни после «собеседования в потёмках» буквально и зримо превращалось в правду, норму, или неоспоримую, даже извечную и давным-давно всем известную истину. Всем, кроме меня, оболтуса, которого… Которым неведомые существа Вселенной с какой-то стати захотели поиграть в пинг-понг. И, конечно, от души развлеклись.

— Уважил Стражей. Уважил. Доставил удовольствие. Угодил тьме-тьмущей. Каков субъект! Не субъект, а Элемент, — слышалось мне сквозь хохот невидимок, а через минуту я начал что-то видеть.

Возможно, глаза привыкли к кромешной темноте. Возможно, мне «подарили» ещё один талант в виде особого зрения – зрения без помощи фотонов, без тепла, без звуковых и радиоволн. Какое-нибудь уникальное. Может даже на короткое время, чтобы… Испугался. Или чтобы поверил, что всё творившееся не сон, не бред и не морок.

Сначала показалось, что где-то далеко-далеко на чёрно-фиолетовом фоне засверкали тонюсенькие голубые молнии. И они были повсюду. В нескольких километрах от меня. Может даже в нескольких десятках километров. Потом я присмотрелся и понял, что вижу не молнии, не хаотично изломанные зигзаги, а перемещавшиеся особи двух видов. За одними ненадолго оставался быстро исчезавший след, а у других наоборот, сперва сдувало некоторое количество плазмы неведомой природы, а потом уже сами сущности устремлялись вслед или «по ветру».

Когда онтический хохот с натужными комплиментами на мой счёт затих, я решил ответить взаимностью и выдал подобие алаверды:

— Спасибо. Эфхаристоу за смех и феерию с шаровыми молниями. Теперь можем поговорить о возвращении в родные пенаты? В солнечную систему Млечного Пути. Желательно на Тейю. А там я как-нибудь… И хорошо бы в первое октября семьдесят третьего года, не позже.

После моего почти нахального пожелания вернуться домой невидимки раскричались и загомонили, перебивая друг дружку, то возмущаясь чему-то, то удивляясь. Слышались обрывки ничего не значивших разговоров, рассуждений от которых мои давным-давно забытые мурашки подпрыгивали на своих коротеньких ножках, но оторваться и самостоятельно улететь в сторону далёкого дома не могли. Когда сообразил, что они так понукали меня прислушиваться к разговорам Стражей, поспешил выполнить мурашечный посыл.

— Парнишка-мальчишка, ты… Какие шаровые молнии? Он видит то, чего нет?.. Почему нет?.. Им так проще. Придумывают контерфект, потом создают нечто его напоминающее… А что он видит? Наш смех? …Камору, например. Сундук называется. Легче поверить, что это волшебный ящик преобразует человека в энергию, а не кто-то тёмный и невидимый… Какой-нибудь сектор против?.. Если грубо, плюс-минус цикл, или чуть меньше… Третьи итерации на исходе. Прямые и обратные. Какая может быть точность?.. Круг замкнётся самопроизвольно. Нет такой силы, чтобы предотвратить уготованное!.. Нет! Будет то, что уже было. Значит, в ясли? Нет, думаю, в сад. Там же ниша полная капканов. Никак не пройдёт… Судьба? Это она одарила Сцинтиллами? А надоумил кто? Его или астр? Если бы мог, тоже одарил бы. Криптонским зрением? Ха-ха! Куда мне! Искрой, конечно. Кто тогда?.. Он уже понял, что здесь Прямые с Обратными вместе. Пора закругляться. А как быть с Лексом? Протос Номос? Обещали – сделаем. Выполним. Он, между прочим, нас слышит, и всё понимает. Ха-ха-ха! Понимающий Вселенную! Вот это номер!.. А кто сомневался? Придётся… Содействуем Элементу, и точка. Катаносцу…

Когда разноголосица «тёмных» окончательно стихла, в моей голове сложилось удивительно упорядоченное и даже структурированное, рассортированное по полочкам понимание всего, о чём трепались делегаты Онтоса. Да-да, того самого Онтоса, который и Бытие, и Абсолютный Разум, и Логос, и прочее с многоточием, обо что ломали свои древнегреческие головы философы, начиная с «семи мудрецов».

Собрался было на скорую руку проанализировать вновь поступивший «гнозис», который по-гречески знание, но не тут-то было – бродившие вдалеке плазмоиды погасли, и всё вокруг стало тёмно-фиолетовой мутью, похожей на цвет нашего «Москвича».

— Эй-эй-эй! Граждане с невозможной природой! А как же моё возвращение? Я согласен на нишу с детсадовскими капканами, — возопил я, испугавшись, что вот-вот снова окажусь беспамятным овощем в очередном медвежьем углу Вселенной.

«Не суетись. Всё в порядке. Они производят расчёт вероятностей. Как только закончат, так сразу начнётся светопреставление. А там и до дома рукой подать», — пообещал мне кто-то похожий на мамку Сторгикос, потому что моими мыслями.

— Могли бы хоть что-нибудь сказать. Обнадёжить, — расстроился я и-за детского малодушия, но взял себя в руки и решил терпеть пурпурную невесомость столько, сколько потребуется.

«Кстати. Мы здесь. Рядом. Ожидаем энтоли-ордонанс. Приказ Катехона. Если не знаешь, это наше высшее начальство. Оно… А сказать можем пару советов на будущее», — заголосили вокруг Вездесущие, которых сто лет не слышал, поэтому не сразу угадал.

— Катехон – это что-то удерживающее? И что там за советы? Если от семи мудрецов, то мне их уже прислали… По почте. От Фалеса, Солона и остальных бородачей из их компании. «Всему своё время». «Познай себя самого». Вы об этих советах? — безо всякого желания поддержал я общение с Эсхатос, но они затихли также неожиданно, как и появились.

Зато, некоторое время спустя, со мной заговорил кто-то из того самого высшего начальства, которое что-то или кого-то удерживает.