Сердце изнанки. Книга 4

Глава 17 Интересы

Злобин и Пылаев уехали, а граф Лисин махал им вслед, будто старым приятелям.

Играй до самого конца. Проигрываешь лишь тогда, когда признаешь поражение. Это было кредо Лисина по жизни.

Он был профессиональным хитрецом, и прекрасно знал, худшее, что можно сделать, это признать: «да, все это был фарс, и я проиграл».

Нет!

Даже перед своими людьми, которые, казалось бы, не имеют никакого значения, нельзя показывать свою слабость. Всё должно выглядеть так, будто идет по твоему плану.

Он оглядел поверх голов свою гвардию, будто пытаясь разглядеть что-то, нависшее над ними.

— Ты, — указал он на одного из бойцов, лет двадцати семи. — Как зовут.

— Тихон, — ответил он.

— Значит так, Тихон, принимай командование над гвардией. Временно, естественно. Собирай всех и возвращаемся домой.

— Благодарю вас за доверие, ваша светлость, — распахнул глаза парень. И тут же вытянулся в струнку. — Будет сделано.

Парня нисколько не заботила судьба бывшего начальника гвардии Лисина.

Лисин посмотрел в сторону удаляющихся культистов, которые в его сторону даже и не глядели. Пришли ведь его убивать, а сейчас попросту развернулись и уходят.

Вот же Злобин — умеет он подчинять людей своей воле. Но Лисин тут же выбросил эти мысли из своей головы. Он не должен был даже и мысли допустить о том, что кто-то может быть лучше или хитрее его. Игра началась. Просто вводные данные куда сложнее, чем могли быть вначале. Но Лисин всегда выходил победителем из любой, даже безнадёжной на первый взгляд ситуации. Главное не переставать играть. Только не переставать играть. Играть и играть. До победного конца. Чтобы все поверили, даже он сам, чтобы поверил в собственную ложь.

Гвардейцы вопросов не задавали, даже виду не подали, что что-то не так. Они понимали, стоит задать один неосторожный вопрос и это может стоить им жизни. Даже между собой они боялись обсуждать дела графа, прекрасно знали, что любой из них может оказаться информатором. И потом, излишне говорливых гвардейцев могут в один прекрасный день не досчитаться.

Лисин, жёлчно улыбнувшись, отправился к своему автомобилю. Там его ждало много приготовлений.

Сын его встретил в холле неожиданной новостью.

— Тебя искал князь Дибров, — произнёс он, — не мог до тебя дозвониться…

— Стоп! — поднял руку Лисин. — Ничего мне не говори!

У Акима брови поползли вверх.

— Что это значит? Он просил тебе передать…

— Тихо! — оборвал его Лисин. — Не говори. Я не должен знать того, что тебе сказал Дибров. Могу только догадаться. Не задавай лишних вопросов. Иди в свою комнату и сделай вид, будто бы меня не видел и ничего мне не передавал. Понял меня?

— Но князь Дибров…

— Тихо, я сказал! — зашипел на сына граф. — Ещё раз говорю, я не должен ничего знать, а теперь, марш в комнату.

Аким, обеспокоенный поведением своего отца, отправился в свою комнату, как и велел батюшка. Однако его лицо было обеспокоено, отец очень уж странно себя вёл.

А Лисин принялся подготавливаться к возможному приезду Диброва, предполагая, к чему может привести появление князя.

Говорить Диброву, против которого была направлена клятва крови было нельзя, это могло быть расценено, как прямое нарушение договора, со всеми вытекающими последствиями. Однако, просто говорить правду ему никто не запрещал. Поэтому Лисин подозвал одного из личных гвардейцев, что были допущены до охраны внутри дома — эти были наиболее расторопны и надёжны.

Стоило гвардейцу подойти, как Лисин стал объяснять суть задачи.

— Ваша светлость, но как же так? — округлил глаза боец. — Если мне придётся против вас применить…

— Просто выполняй приказание.

— А если вы меня после этого…

— Ничего тебе не будет, — оборвал граф. — Ты просто должен выполнить всё, что я тебе говорю. Как только князь Дибров появится, а мы не знаем, когда это произойдёт, может быть, сегодня, а может быть, через год, ты первым делом направишь на меня парализующее заклинание из этого артефакта. Запомнил? Но дождись фразы, «как я рад тебя встретить». Понял? Это будет спусковым крючком. Я разведу руки в стороны — вот так, и ты меня парализуешь, понял?

Гвардеец, простой парень из деревни, которому просто посчастливилось оказаться одарённым и попасть на глаза начальнику гвардии Лисина. Всё больше понимал, что его господин помешался. Однако, он платил жалование, порой даже очень высокое. И любые свои капризы оплачивал сполна.

— И готовься, — добавил граф, — теперь ты будешь везде следовать за мной. Тебе ведь нужно выполнить своё задание. Идём. Мне нужно попасть в кабинет.

Лисин посмотрел на другого гвардейца.

— Пришли ко мне в кабинет начальника караула. Срочно. Стрелой беги, так, чтобы пыль из-под копыт вилась.

— Из под копыт? — удивился солдат.

— А, не важно, беги! — Лисин лишь махнул на него рукой и поднялся в кабинет.

Там он снял с себя пиджак, закатал рукава сорочки, поглядел на глубокий шрам на ладони, оставленный после дачи клятвы кровью. Он погипнотизировал разрез, покивал чему-то своему, а затем взял с полки на столе магический карандаш. Такой, что не стирается неделю, даже если пытаться его отмыть. Он принялся писать на тыльной стороне предплечья: «Я дал клятву крови. Уходи».

— Я ведь никому не обращаюсь, ведь верно? — произнес Лисин, показывая своё предплечье воину.

Тихон посмотрел на сюзерена с недоумением, однако, ничего не сказал, лишь кивнул.

— Да, это просто надпись, — подтвердил он.

— Вот и прекрасно. Ты очень здравомыслящий молодой человек. И если будешь хорошо служить, я тебя награжу, — затем Лисин пошел к мини-бару взял дорогой портвейн, и развалившись на кресле, принялся пить, глядя в пространство. Спустя пару минут появился начальник караула.

— Ваша Светлость, вы меня вызывали? — отдуваясь, спросил он.

— Вызывал. — кивнул лисин. — Значит так — слушай моё распоряжение. Если вдруг к нам явится князь Дибров, мне не докладывай. Никому вообще не докладывай. Сразу веди его ко мне в кабинет. Понял меня?

— Конечно. Но позвонить-то надо, доложить…

— Нет, не звони. В каком бы он ни был в составе, с кем бы он ни прибыл, пускай он хоть с армией приедет, веди его ко мне в кабинет. Сопровождай. Но ничего не говори. Провожаешь, доводишь до моего кабинета, открываешь дверь, запускаешь. Понял меня? И что бы ни произошло, не предпринимай никаких действий. Единственный момент, если Дибров попытается что-то сделать со мной, ваша задача, — Лисин посмотрел сначала на гвардейца, потом на начальника караула, — сохранить мою жизнь и жизнь Акима во что бы то ни стало. Всё ясно?

Гвардейцы, переглянувшись, покивали. Их господин и раньше, бывало, вел себя странно, но на этот раз он превзошел себя. Хотя, что там в голове у князей и графов? Проще подчиняться и получать жалование, чем ломать голову.

Когда-то давно, когда она ещё была маленькой девочкой, её звали Луиза Викентьева. Она была дочкой барона, и ей прочили прекрасное будущее. Дед, когда ещё был жив, надеялся, что она выйдет замуж за внука его старого друга, Дмитрия Пылаева. И всё к этому шло. Это были два сильных рода, которые подавали надежды, крепли, и которые должны были однажды прийти совсем в иное качество.

Император ценил героев и порой давал им возможность стать графами или даже маркизами, ведь их земли находились на границе с потреянными землями.

Потом в жизни Викентьевых появился граф Лисин. В народе давно ходила присказка, что там, где прошел граф Лисин не осталось места надежде. Дед к тому времени уже погиб, а главой рода стал отец, который души не чаял в своём сыне, в Романе Викентьеве, брате Луизы.

Её отец задолжал большую сумму Лисину. Столько, что не мг вернуть. И вот однажды, Лисин пришёл за долгом.

Всё, что барон просил у Лисина, чтобы тот оставил сына в живых и несмотря на их распри не убивал его, а дал возможность жить дальше. Пускай он убьет его, пускай заберет всё имущество, но сын должен остаться в живых. Однако, у Лисина были куда более далеко идущие планы. Его заинтересовала дочь Викентьева.

И так, однажды Луиза Викентьева стала танцующей под черной луной. Это одно из бесконечного количества звеньев ассасинов императорской гильдии убийц. Почему императорской? Это просто плевок в лицо государственному строю. Конечно же, гильдия была под запретом. И главы гильдии нарочно называли свою организацию императорской, чтобы позлить власть.

Больше Луиза не была баронессой, у неё больше не было титула и будущего, было лишь призвание и задание, ставшее новым смыслом жизни.

Старое имя ей сохранили лишь, как насмешку, ведь она была благородных кровей, к тому же обладала сильным даром. Как оказалось, не только это требовалось Лисину, он ещё многие годы тянул жизненные соки из рода Викентьевых. Но, отчего то идея иметь сильного ассасина в своём подчинении будоражила его.

Как ни странно, будто в издевку, после первичного обучения, её определили под видом служанки в семью Пылаевых. Это был её экзамен. А заказчиком, собственно, был всё тот же граф Лисин.

Графом была поставлена задача — в рамках пяти лет привести род Пылаевых к полному запустению, действовать любыми способами, но чтобы всё казалось естественно. Первой мишенью был глава рода Пылаевых, старик, который уже мало что соображал, хоть и обладал чудовищной силой. С ним Луиза справилась легко — посредством яда. Учитывая возраст, никто не стал даже задумываться о том, что причина смерти может быть не естественной.

Дальше же нужно было действовать менее радикально. Ведь у Пылаевых было много имущества, и это имущество Лисин планировал получить себе в полной мере, и без потерь. Шутка ли это, когда у какого-то захудалого баронского рода имущество и богатство не меньше, чем у целого графа? Таким образом, каждый раз перед встречей с графом Лисиным, во время которых они играли в карты Луиза подливала барону Пылаеву одно неприятное зелье. Лисин предлагал азартные игры, а Пылаев не мог отказаться. И остановиться не мог. В итоге, каждый раз проигрывался, всё глубже залезая в долги.

Алису Пылаеву она особо не трогала, однако оставалась с той в хороших отношениях память о возможной судьбе, которая могла её постичь, не оставляла её. Они ведь могли быть сёстрами.

Ну а Дмитрий Пылаев, он должен был стать просто ничтожеством, не обладающим силой слабаком без будущего и без надежд. Это тоже решалось зельями. К слову, девственности Луиза лишилась именно с ним, да и его лишила девственности. Это тоже была этакая ирония в честь несостоявшейся судьбы, которая должна была ждать их двоих. Такого указания не было, но Луиза сделала это назло. Для благородных дам важно хранить свою честь, для убийц нет, у убийцы нет чести, у убийцы есть лишь цель.

Но пока она выполняла свою цель, ей ничего не мешало хоть немножечко пожить в своё удовольствие, пускай она и была лишь служанкой.

Потом появился он…

Луиза не знала, что она способна влюбиться так страстно и безумно. Так, что даже подумывала послать к чертям гильдию, обязательства и печать, наложенную на неё. Позволить себе пожить хоть чуть-чуть. Открыться, рассказать обо всём, попытаться исправить ситуацию.

Но он сам всё испортил. А потом ещё попытался её убить. И не один раз. Как она себя ненавидела. Презирала себя за слабость, за глупость. И единственным способом исправить свою ошибку была месть: кровавая, жестокая.

Она этим грезила, пока лежала скованная в постели. Это жгло её изнутри. Когда Луизу похитили культисты и несли на алтарный камень, она думала лишь об одном, что её мести не суждено сбыться.

Константин Пылаев будет жить, а она нет. И это несправедливо. Она не молилась. Она не просила небо или тьму о том, чтобы её проклятия сбылись. Она просто готовилась к смерти — решительно и без сожалений.

Всё-таки она любила его. И, наверное, хорошо, что он будет жить. Хоть он и сделал ей очень больно. Но сейчас эта боль прекратится. По крайней мере, она этого ждала.

Однако тьма, что была по ту сторону червоточины, открытой младшим жрецом, считала иначе.

Видимо, цели их в каком-то роде сошлись. Всё-таки у тьмы по ту сторону и у Луизы была одна цель — личная цель. Цель, которая была превыше всего: жизни, смерти, долга перед кланом. Эта цель заключалась в Константине Пылаеве.

Луиза хотела его убить, и сама погибнуть вместе с ним. А тьма хотела забрать его себе. Зачем тьме нужен был Константин Пылаев, Луиза не знала. Но понимала, что после попадания в тьму, дни Константина в этом мире будут сочтены и её это вполне устраивало.

Все печати, которые были в теле Луизы, сгорели за один миг. А тьма, говорящая с нею, вселила в неё новые силы.

— Что происходит? — спросил верховный жрец, округлившимися глазами, глядя на девушку, что выронив мёртвое тело младшего жреца, медленно подходила к нему.

— Я больше не баронесса Викентьева, и я не танцующая под черной луной. Теперь я — посланница изнанки, а ты — ничтожество, которое не способно ни с чем справиться…

Первая цель обновленной Луизы была достигнута — верховный жрец захлебывался кровью. Девушка разорвала ему горло голыми руками. И никто из жрецов, стоявших рядом, даже не подумал ей помешать. Все понимали, что здесь вершится воля изнанки и на её пути лучше не стоять.

Над головой Луизы сияла черная метка, её аура полыхала оранжевым, почти красным. И силы её, хоть и медленно, но росли.

Она оглядела стоявших вокруг жрецов, вытерла тыльной стороной ладони кровь, что забрызгала её лицо. Жрецы тут же упали на колени.

— Приказывай, госпожа!

— Созывайте общий сбор! — приказала она. — Изнанка сказала, что Лисин не убит, а жить он не должен! Я исправлю это недоразумение, — произнесла девушка, а затем рассмеялась. — Я осуществлю всё то, что не смог сделать мой отец. И как хорошо, что у нас с Изнанкой сходятся интересы.