Старый, но крепкий 3

Глава 6

Циншуй медленно засыпал. Вечер мягко и нежно обволакивал город.

Узкие улочки встретили меня прохладой: солнце сюда уже не проникало.

Циншуй не спешил. Город казался оазисом покоя. Всё вокруг — мостовые, крыши домов, аккуратные изгибы улиц — дышало гармонией. Видно, что город строился не абы как: в зданиях прослеживается одна архитектура, наверняка строили сразу улицами или кварталами.

Ремесло массажа, которое приносило мне прибыль в прошлой жизни, оказалось востребованным и в новой. Серебряная монета приятно (хотя и почти незаметно) оттягивала внутренний карман, нашитый мне портным за несколько медных монет еще в Вейдаде. Возможно, в Циншуе люди намного культурнее и сильнее сплочены из-за влияния секты, возможно, здесь низкая преступность и, да простят меня Ками за наивную мысль, нет щипачей. Но я уже научен неприятным опытом, поэтому предпочту перестраховаться.

Я шагал к почте — нужно было как можно быстрее отправить письма травнику Рою и матери, чтобы быстрее получить ответы и не мучаться в ожиданиях.

Помимо любования новыми местами, я мусолил про себя текст обоих писем, пока шагал по дороге. В этом мире нельзя достать из кармана телефон и набросать текст в мессенджере, а в случае чего и удалить, изменить, позвонить… Текст нужно составить продуманно, исходя из желаемых целей: маму успокоить и направить вопреки её гордости к Рою за помощью, а ей одной там она точно не будет лишней; Роя же нужно убедить в том, что все наши договорённости остаются в силе, и в случае чего он сможет положиться на меня, если сейчас я могу положиться на него.

Шагая по улицам Циншуя, я не мог не сравнивать местную жизнь с той, что оставил позади. Вейдаде был городом контрастов: богатство и бедность там жили бок о бок, словно два врага, вынужденные делить одну землю. Здесь же всё иначе. Нет громоздких особняков с высокими коваными воротами, за которыми скрываются богачи. Нет трущоб, где люди в грязи и голоде едва выживают, горбатясь за копейки, чтобы богачи прятались за высокими заборами. Здесь даже на окраинах не попадалось и малейшей серости и трущоб. Я так и не встретил развалюх с прогнившими крышами и покосившимися стенами, если не считать посёлок кандидатов, где жильё запустили, видимо, чтобы отсеять в самом начале слабовольных неженок.

Или же это первые кандидаты сами выстроили такое жилье, а раньше там был чистый участок? — Мельком задумался я.

Канавы вдоль дорог выглядели продуманными, чистыми, выложенными шлифованным камнем; в них не валялись отбросы, а в узких переулках и тупиках не валялись груды мусора или смердящие, воняющие рисовой брагой бродяги. Запахи в Циншуе витали тоже куда приятнее, чем в родном Вейдаде.

Местные жители выглядели довольными жизнью: пожилой крестьянин улыбался соседям и приветствовал их. С умиротворённым лицом чинил телегу у ворот дома молодой парень. Беременная девушка, несмотря на своё положение, торговала свежими фруктами и каждого покупателя одаривала доброй улыбкой. Я заметил детей, играющих на улице посреди дороги — босоногих, но весёлых и здоровых; чумазых не от нищеты и недостатка чистой воды, а от активных игр и переполняющей их энергии. Их ровесники из Вейдаде чаще побирались, хватались за любую работу или даже сколачивали мелкие пакостные шайки, а в мечтах у них была «безоблачная» и сытая преступная жизнь.

Местную голубиную почту я нашёл по ориентирам и понятной каждому вывеске — схематичному изображению летящего голубя. Почта располагалась в деревянном двухэтажном здании, на крыше которого, судя по доносящемуся до меня воркованию, и по надстройке с сетчатыми стенками, обитали почтовые голуби.

Дверь скрипнула, я шагнул за порог.

Почта внутри оказалась просторной и светлой, со стороны внутреннего двора через широкие приоткрытые окна проникал солнечный свет. Стены украшали полки с уложенной в стопки бумагой и секции со свитками, видимо, ожидающими отсылки. На потолке чёрной краской красивая каллиграфия и стрелки обозначали стороны света: «Север», «Юг», «Запад», «Восток» — здания здесь желали выделить даже в мелочах, как в прошлом хозяева русских домов, расписывающие печки, ставящие узорчатые ставни и разнообразные флюгеры.

В самом центре изображался всё тот же голубь с вывески, несущий послание, только чуть детальней. Справа находилась лестница, ведущая на второй этаж, слева — прилавок, за которым стоял мужчина средних лет с приветливым лицом. Он молча наблюдал за мной, пока я осматривал интерьер почты. Простая одежда, опрятный вид и ухоженная борода выдавали в нём человека аккуратного, который и свою одежду и пол на почте держит в чистоте, несмотря на голубятню в паре метров над нашими головами.

— Добрый вечер! Чем могу вам помочь?

— Мне нужны два листа бумаги и чернила. Хочу отправить пару писем в Вейдаде. Сколько это будет стоить?

— О, Вейдаде! Конечно-конечно. Так-так… Тридцать четыре медяка, если уместите ваши письма на этих листах.

Мужчина достал из-под прилавка ровно два маленьких листика чистой желтоватой бумаги, затем передвинул в мою сторону с другого края прилавка чернильницу и перо. Я уселся за стол в углу неподалёку от прилавка.

Сначала написал мелким шрифтом письмо травнику:

'Доброго здоровья, Рой.

Я устроился в секте. Пока жду отбор, но город и секта тьмы меня скорее радуют. По рассказам и услышанным историям я ожидал чего-то много хуже.

Надеюсь, дела у тебя идут хорошо. Прошу, обязательно пришли обратное письмо: расскажи о себе, опиши, какова обстановка в городе и расскажи, как дела у мамы. Напоминаю, что полностью полагаюсь на тебя и не забуду твою помощь нашей семье'.

Закончив с первым письмом, я принялся за второе:

«Мама, здравствуй! Я добрался до Циншуя благополучно и уже устроился на работу. Здесь всё иначе: город тихий, люди живут спокойно. Я в безопасности. Если захочешь написать мне или узнать что-то обо мне, обратись к травнику, ты знаешь какому, а он знает, как связаться со мной. Навести его обязательно, он поможет разобраться с моими незаконченными делами».

Я перечитал оба письма, убедившись, что они написаны ясно и без лишних подробностей вроде «передай деньги травнику, я ему должен». Кто знает, кто решит их прочесть по пути? Лучше быть осторожным.

Подойдя к прилавку, я передал листы мужчине и назвал оба адреса. Мужчина кивнул и аккуратно вложил письма в маленькие тубусы.

— Будет отправлено в ближайшее время. У меня как раз наверху сидят несколько голубей из Вейдаде. Как только достигнут родного вольера, работник филиала разошлет письма по адресам с посыльными.

Я поблагодарил его и вышел из почты на солнечную улицу.

Ну все, с самым важным делом, кроме поступления в секту, разобрался. Даже на душе немного полегчало. Теперь осталось ждать ответа и просто жить, коротая время до испытания в новом городе, в чистом и спокойном Циншуе.

Я вернулся в секту, поужинал и лег спать, а утром, едва рассвело, двинулся на реку — купаться и заниматься техникой усвоения энергии подальше от любопытных глаз.

Хорошо, что ушел не на пару часов, а всего на час. Вернувшись в секту, сразу заметил столпотворение на общем плацу. На плотно подогнанных камнях собралось не меньше сотни подростков-кандидатов: они переминались с ноги на ногу, уже успели разбиться на стихийные группки и переговаривались между собой шёпотом. Кто-то нервно поглядывал по сторонам, рассматривая конкурентов. Большинство одето в оборванную одежду, от солнца и многократных стирок выцветшую почти до белого, в латаные многократно штаны и разваливающуюся обувь. Искатели лучшей жизни из окрестных городов.

Я с лёгкой тревогой осмотрел толпу, зацепился взглядом за случайного мальчишку, который выглядел чуть младше меня, держался увереннее большинства и просто стоял на одном месте со скучающим видом. Я пошёл в его сторону, махнул рукой, привлекая внимание и приветствуя.

— Что за столпотворение? — спросил я спокойно твёрдым голосом.

— Нас собирают для испытания, — спокойно ответил мальчишка. — Хоть бы предупредили или день задали. Вон, смотри, все напряжённые какие.

Я благодарно кивнул и прошёл немного вглубь толпы, размышляя о том, как бы сложилась моя судьба, задержись я у речки. Вряд ли для пропустивших испытание здесь есть возможность «закрыть хвосты».

Тем временем на небольшую, заранее сюда принесённую на плац деревянную сцену с трибуной, вышел человек из секты Тьмы. Его должность интуитивно угадывалась по чёрной одежде, схожей с мантией мастера Линя. На мантии этого человека тоже было квадратное белое поле с черным кругом посередине — символика секты Тьмы.

Мужчина встал за трибуну и громко произнёс:

— Построиться!

Его голос прокатился раскатным эхом по всему плацу. Такому человеку и микрофон не нужен.

Подростки замерли, гомон на секунду затих, но быстро усилился и перерос в неприятный галдёж. Мастер спокойно наблюдал за толпой со своей сцены в ожидании. И сколько таких толп кандидатов он уже перестроил за свою жизнь?

Некоторые кандидаты зашевелились, пытаясь предпринять хоть что-то, но большинство осталось на месте, кажется, никто не понимал, чего от них требует сектант.

— А как это — строиться? — раздался чей-то громкий и низкий не по годам голос из середины толпы.

Его вопрос услышали почти все, и сразу же поддержали: загомонили, залопотали. Только после этого до меня дошло, в чём же проблема замешательства.

Я едва удержался, чтобы не закатить глаза. С другой стороны, даже если кто-то из этих ребят и слышал про дисциплину и порядок, вряд ли имел опыт службы и слышал хоть раз команду «построиться». К тому же мастер никого не торопил, да и команда его не обозначала строгих рамок построения: в шеренгу или колонны, по сколько и по какой линии. Мастер пока что просто наблюдал, а меня снова посетили размышления на тему того, что испытание уже началось.

Я понял, что если сейчас никто не возьмёт ситуацию под контроль, то мы будем стоять здесь до ночи, а потом строем отправимся по домам.

— Эй! — окликнул я ближайших ребят. — Давайте в линию! Плечом к плечу! Знаете, что такое линия⁈

Сперва на меня не обратили внимания. Пришлось действовать решительнее простых комментариев.

— Быстрее, если не хотите стоять здесь до завтра! — Я схватил одного мельтешащего парнишку за плечо и поставил его рядом с тем, который стоял спокойно и не двигался. Затем подтолкнул ещё одного. — Становись рядом! Да не там! Сюда, плечом к плечу!

Постепенно они начали понимать суть, возможно, подействовали мои слова про «до завтра стоять». Те, кого я выставлял вручную, оставались на своих местах, а остальные уже начали выстраиваться рядом с ними и позади, но не обходилось и без дурней. Поначалу это походило на попытку выстроить стадо баранов, которые не понимают ни слов, ни жестов. Однако через несколько минут с горем пополам строй всё-таки образовался. Кривой и косой, но всё-таки строй, а не бесформенное столпотворение.

Мужчина посмотрел на меня со сцены нечитаемым взглядом, но едва заметно кивнул. Теперь многие кандидаты косились на меня, видимо, гадая, кто я такой, и откуда знаком со словом «строй».

Я скрестил руки на груди и отступил за спины первой шеренги.

— Меня зовут наставник Зуго. — Его голос, резкий и властный, заставил смолкнуть всех шептунов. — Итак, сейчас я расскажу, в чем будет заключаться первое испытание! Сначала мы побежим вдоль реки. Забег продлится до обеда. Темп… щадящий.

Я тихо хмыкнул про себя, услышав слово «щадящий». Для кого? Для этих новичков такое испытание превратится в настоящий ад уже к полудню.

Наставник продолжил:

— Кто в конце забега отстанет больше чем на триста метров от меня — может разворачиваться и идти домой. Испытание он уже провалил. Все ясно?

— Да! — нестройно закивали люди.

— И еще. Прежде, чем отправимся, я напомню: секта Тьмы — это ваша будущая семья и бегущие с вами бок о бок, возможно, ваши будущие братья и сёстры. А теперь — начали! Идем за мной!

Толпа сорвалась с места. Вялые и безынициативные на первый взгляд кандидаты показали здесь всё своё желание попасть в секту: словно голуби теснились за наставником, который неторопливо шагал на выход из секты.

Я не торопился, в голове крутились мысли одна за другой. Мы направляемся за пределы города — так сказал наставник. Чем дальше от города, тем выше риск столкнуться с духами или дикими зверями. А у меня под рукой самого простецкого оружия, ни обтёсанного кола, ни хлипкого ножичка.

Укорив себя за непредусмотрительность, я огляделся вокруг, пытаясь выхватить взором хоть что-нибудь подходящее для защиты и не помешающее в забеге. Взгляд упал на некое подобие караулки у ворот секты. Именно там, прислоненная к углу между «караулкой» и стеной секты, стояла метла. Крепкий черенок, сучковатый и шероховатый, но прямой показался мне более чем подходящим в качестве временного оружия. Гус на первых тренировках сражался черенком, так и я попробую.

Я схватил метлу и, наступив на пучок прутьев, резко выдернул деревяшку.

— Э-э! Чего творишь⁈ — раздался возмущённый голос за моей спиной.

Я обернулся и увидел юношу в одеянии ученика секты, с негодующим взглядом и миской риса в руках. Кажется, он нёс в этой «караулке» дежурство и отлучился ненадолго, а вернувшись, застал меня за безобразным поведением.

— Верну потом! Сочтёмся, брат! — бросил я, выбегая в ворота.

Черенок оказался сухим и лёгким — не лучший выбор для оружия, но лучше, чем ничего. Шероховатая поверхность способствует крепкому хвату и на том спасибо. Импровизированное оружие могло сломаться от сильного размашистого удара, но для предостерегающих тычков вполне сгодится — так, отсрочить неприятности. К тому же один край оказался слегка заострён.

Я быстро нагнал строй кандидатов. Они бежали неровной толпой за наставником, который двигался впереди, в том самом «щадящем темпе», только верхом на лошади. А я-то думал, почему он не торопится…

Я занял место в середине группы и продолжил бег вместе со всеми. Впереди нас ждал долгий день — и для многих он станет последним в стенах секты Тьмы. Интересно, сколько отсеется? Нас здесь больше сотни человек.

Вскоре я вырвался в число первых пяти. Мы то бежали бок о бок, то нагоняли и обгоняли друг друга с переменным успехом. Я особо не стремился к соперничеству, экономил силы и в основном старался не отставать от пятёрки, хотя двое подростков зачем-то решили посостязаться между собой, отчего в течение часа уже остались позади, где-то в первой двадцатке.

Впереди, мерно цокая копытами, рысила лошадь наставника. Время от времени Зуго оглядывался и посматривал на своё стадо. Позади топотали сотни ног. Толпа растянулась в длинную цепочку вдоль берега реки. В отличие от большинства я мог позволить себе не только размеренно бежать, экономя силы, но и наслаждаться видами. Спокойная река поблёскивала своей чистейшей гладью. К сожалению, в этом мире такое природное спокойствие на фоне красивых пейзажей зачастую обманчиво.

Мысль о том, что забег — это всего лишь тест на выносливость, казалась слишком простой и даже наивной. Возможно, кто-то наблюдает за нами издалека помимо наставника впереди, которому, кажется, плевать на кандидатов. Возможно, кто-то следит за нашими движениями и оценивает пластику, технику бега, может быть даже и поведение. Что, если кто-то из кандидатов начнёт толкаться и ставить подножки соперникам? Хотя речь не идет о призовых местах и времени, наставник говорил про отстающих. Если бы мы все сговорились на лёгкий темп, если бы мы подстроились под слабейших, возможно, и наставник замедлил бы лошадь.

Но узнать этого было не суждено. Оставалось бежать и думать, как набрать дополнительных баллов в глазах наставника.