Старый, но крепкий 5

Глава 7

Сегодня ближе к вечеру, впервые за долгие недели, сквозь плотные облака пробилось солнце. Мягкий, золотистый свет окрасил мир вокруг в насыщенные цвета. Будто старый художник опрокинул баночки с красками на серое полотно.

Близился конец сезона дождей.

Я шел по извилистым дорожкам секты, чувствуя, как внутри разгорается приятное предвкушение. Сделка обещала быть удачной — час назад я поговорил с Додоневым на тему, нужны ли ему обработанные духовные травы, и услышал, что он готов купить их. Сейчас я тащил к нему в лавку набитый контейнерами рюкзак и надеялся, что торговец окажется на высоте и не станет придираться к качеству и занижать цены.

Я толкнул дверь, и та бесшумно открылась, впуская меня внутрь. В глубине лавки что-то негромко звякнуло, стукнуло, и из-за прилавка поднялся Додонев.

В очередной раз замечаю, что полноватый, с широким улыбчивым лицом, Додонев выглядел скорее как именитый купец, привыкший заседать в залах гильдий или заключать сделки за богато накрытыми столами и тут же скреплять их лучшим вином, чем как скромный торговец в стенах секты. Плавные движения, хорошие манеры, постоянная, но кажущаяся не менее искренней улыбка. Он умеет расположить к себе собеседника, но за этой добродушностью скрывается острый ум и безошибочное чутьё на выгоду. После того, как я продал через него драконью чешую, Додонев стал еще приветливее.

— Ки-итт! — голос торговца прозвучал громко и очень уж тепло. — Ну наконец-то! Принес товар, верно? Сколько? Хотя не важно, сколько бы ты ни принес, я все заберу! Духовные травы нынче на вес золота. Да и оборот их куда проще организовать, чем с зельями — никаких ограничений. А уж если обработаны хорошо — м-м-м!

Он вышел из-за стойки, распахнув руки в дружеском жесте, но обнимать меня не стал. И слава богу — как по мне, он уже переигрывает с дружелюбием.

— Ты молодец, что решил принести мне оптовый товар! — хвалит меня Додонев, пока я выгружаю горшочки. — С кем-нибудь, кто стал бы мне из леса растения таскать, я бы и говорить не стал, но такая аккуратность, подготовка…

Дальше не слушаю, просто киваю и выгружаю товар.

Торг с Додоневым начался с широкой улыбки, щедрых слов.

— Ну-с, Китт, давай посмотрим, что ты принес, — наконец сказал он, наклоняясь над первым горшочком. Его глаза загорелись, когда он увидел содержимое. — Ох-хо-хо! Да ты не просто молодец, ты настоящий мастер своего дела! Да-а, молодчина! Посмотри на этот порошок! Идеально высушен. А аромат! — Он вдохнул полной грудью, театрально закатив глаза. — Чудо, а не товар!

Торговец пытался усыпить мою бдительность, но за фасадом словесных кружев и похвал затаился опытный и жадный стратег.

Додонев расправил плечи, взял горшочек в руки и начал внимательно изучать содержимое, будто пытаясь найти хоть малейший повод для критики. Взял маленькую ложечку, зачерпнул порошок, поднес к глазам. Даже дотянулся до переносной горелки, зажег ее и накалил ложечку. Пара над порошком почти не было.

— Конечно, товар хороший, — продолжил он уже более сдержанным тоном. — Но много дать за него не могу. Сам понимаешь, продать его будет сложновато. Надо и людей знать нужных, и суметь довезти товар до них.

— Небось, в Циншуе и продашь, — предположил я. — К тому же ты сам сказал про идеальный порошок.

Додонев усмехнулся, но не сдавался.

— Ну идеально — это я только про сушку. Вот тут, например… — Он протянул мне ложечку. — Видишь? Цвет немного не тот. Это значит, что растение было собрано раньше, чем следовало. Конечно, это мелочь, но для придирчивого покупателя…

— Для придирчивого покупателя это вообще не проблема, если он разбирается в товаре, — перебил я. — Лист потерял цвет от того, что рос в условиях повышенной влажности. Сейчас сезон дождей. Сейчас ты другого и не соберешь.

Додонев прищурился, будто оценивая мои слова. Снова перечитал названия, которые работники написали на листах и прикрепили к горшкам.

— Хм… Ну хорошо, допустим. Но всё же… Сколько ты хочешь за весь объём?

— Семнадцать золотых.

Цена была немного завышенной. Додонев тут же изобразил на лице благородное негодование. Думаю, он его изобразил бы, даже назови я сумму в десяток золотых.

— Да ты что! Это же грабёж среди бела дня! За такую цену я могу купить целую телегу трав у местных сборщиков!

— Ты за такую цену даже телегу сырья не купишь, — спокойно сказал я. — Нет никого, кроме банд, кто собирает сырье телегами. А перед тобой сейчас товар премиум-класса, который можно продать втридорога.

Додонев хохотнул:

— Ну, давай обойдемся без столь громких слов. «Премиум-класс», ха-ха… Ладно, Китт. Я ценю твоё мастерство, но давай будем честны: даже с таким хорошим качеством мне придётся вложиться в транспортировку и найти покупателя, потому как с травами я еще не связывался. Я готов заплатить девять золотых.

Я фыркнул.

— Многоуважаемый Додонев, ты же знаешь, что это смешно. Если я найму повозку до Вейдаде, то за этот вот объем, проданный через знакомого травника, я получу тринадцать золотых. А если наберу в четыре раза больше духовных трав и обработаю, то могу сразу и пятьдесят получить.

Он посерьезнел.

— Так. То есть, возможно, это не последняя трава, которую ты мне продашь?

— Только если мы сойдемся в цене.

Додонев пригладил усы.

— А я ведь тебе всегда помогал, Китт. Помнишь драконью чешую? Кто тогда выручил тебя? Кто все продал?

— И кто тогда получил свои двадцать процентов комиссионных? — парировал я.

— Хорошо-хорошо! Ты умеешь торговаться, Китт, ох молодец. Ладно… Давай так: я подниму цену на десять процентов от своей изначальной ставки. Это честно. Давай сговоримся на десять золотых, да?

Я покачал головой.

— Тринадцать золотых минимум. Иначе даже обсуждать не будем.

Он нахмурился и начал ходить туда-сюда за стойкой, притворно ворча.

После ещё нескольких раундов словесной дуэли мы наконец сошлись на цене в одиннадцать золотых. Она меня устроила — не идеально, но вполне прилично. Главное — что примерную цену за каждый доверху наполненный горшок мы установили.

Когда всё было решено и оплачено, мужчина тут же принялся задавать вопросы: сколько товара у меня есть, и на сколько расчитывать? Какое качество? Смогу ли я поставлять больше в будущем? Он с легкостью подсчитывал суммы, и я не удивлюсь, если в зависимости от сказанного, он уже мысленно подбирал покупателя или выстраивал цепочку посредников.

— Ну что ж, Китт, приятно иметь дело с профессионалом! Кстати, ты же не видел, что у меня есть нового!

— Да видел…

— Нет, ты посмотри!

Мужчина махнул рукой, показывая ассортимент. Хотя я уже не раз видел выставленные товары, но все же скользнул взглядом по ним: тонкие перьевые ручки, тускло мерцающие магические камни, разложенные по банкам органы духовных зверей… Ага, вот на них-то он и показывал! Раньше там было куда меньше товара. Видать, был новый привоз.

На соседних полках возлежали на бархатных подушечках амулеты стоимостью в десятки золотых и с функциями куда хуже, чем у того, который висит на моей шее. Завернутые в шелк исчерченные рунами непонятные камни…

Я закрыл глаза на пару секунд, понимая, что едва не засмотрелся на новый товар вместо того, чтобы вернуться к обсуждению цены. Не знаю, что так повлияло на меня — харизма Додонева, или какое-то странное свойство его лавки. Если заходишь сюда даже ради разговора, или желая осведомиться о ценах, сложно уйти без покупки. Такая вот странная магия.

— Спасибо, загляну в другой раз.

Теперь — к мастеру Линю.

Я вихрем пронесся до домика, постучал в дверь, и, услышав одобрительное ворчание, зашел.

Мастер сидел за столом, сосредоточенно перебирая какие-то свитки. Я сделал шаг вперед, склонил голову в почтительном поклоне и негромко произнес:

— Мастер Линь, прошу прощения за беспокойство.

Седая голова мастера качнулась, приглашая меня говорить.

— Я хотел обсудить одно дело, касающееся острова, — говорил я четко и быстро. — Благодаря духовным травам, растущим там, появилась возможность выращивать духовных куриц из обычных. Это требует определенных условий, но результат… впечатляет. Курица вымахала втрое от обычной. И я хотел спросить, насколько ценно мясо духовных зверей для секты?

Мастер Линь на секунду задумался.

— Кхм… Мясо духовных животных действительно редко встречается в нашем рационе, и весьма благотворно действует на практиков. Выращивание духовных животных на острове может стать полезным для всей секты.

Я кивнул, соглашаясь, и продолжил:

— В таком случае там можно поставить клетки и завести гораздо больше кур. Но потребуется организовать охрану. Думаю, будет разумно направить туда практика ранга Пробуждения. Также нужно обеспечить регулярную доставку корма и перевезти с сотню-другую железных клеток. Деревянный сарай не выдерживает — одна такая курица насквозь проклевала его стены.

Мастер Линь слегка улыбнулся краешком губ — кажется, его это позабавило.

— Этот вопрос я обсужу с настоятелем, а потом дам тебе ответ.

— Хорошо. Тогда передайте настоятелю, что я согласен на его предложение обучить кого-нибудь технике массажа.

Мастер Линь снова кивнул, на этот раз чуть медленнее, словно обдумывая мои слова. В его взгляде читалось одобрение.

— Хорошо, я передам ему твои слова. Рад, что ты так решил.

Я снова склонил голову.

— Благодарю вас за уделенное время, мастер Линь.

Я отправился в комнату, снял ханьфу и надел одежду обычного горожанина. Теперь — в город. Нужно купить маску и сходить в храм.

Продавать я определенно стану не все добытые травы, из части буду варить эликсиры исцеления и становления практиками, и теперь нужно договориться с настоятельницей, которой я планирую их отдавать. Судя по тому, что новые молитвы Крайслеры оставили без ответа, можно попробовать сбывать через храм еще и зелья.

Я вспомнил идею, которая мелькнула у меня с месяц назад: тайно добавлять зелье в пищу или воду, чтобы лечить людей незаметно. Тогда она показалась мне блестящей, но сейчас я смотрел на неё с высоты здравого смысла и понимал, насколько это глупо. Интрига уровня десятилетнего ребёнка. Сколько людей я смогу охватить таким методом, прежде чем меня вычислят? Сотню? Две? А что дальше? Сколько времени я потрачу на это? Часы, дни, месяцы… и всё ради чего? Никто кроме Крайслеров даже не узнает, что это моя работа.

Но можно взять уже существующую крепкую организованную структуру. Храмы. У них хватает больных, которым можно давать зелье исцеления. У них хватает истово верующих, которых можно сделать практиками.

Храм в Циншуе, например, на пожертвования закупает продукты и содержит едальню для бедных. В Вейдаде раз в неделю варят суп из простых круп и раздают беднякам. Это часть их традиций. Люди привыкли к этому и принимают это как должное. Можно добавлять зелья туда.

Сложнее будет убедить храмы участвовать в этом. У меня, надеюсь, уже есть маленький кредит доверия — если скажу, что это я оставил на пороге свитки с молитвами, будет проще убедить настоятельницу в своих благих намерениях.

Городские ворота остались позади. Я быстро дошел по мощеным улицам до рынка.

Воздух здесь был насыщен тягучими ароматами пряностей, уличной еды, дымом от жаровен, где эту еду готовили, запахом кожи. Торговцы наперебой зазывали покупателей, их голоса сливались в хаотичный гул. Слуги сновали между прилавками, неся корзины с фруктами.

Я, замотав низ лица шарфом и накинув капюшон не слишком нужного сейчас дождевика, двигался сквозь толпу, стараясь не задерживаться. Шагал я к небольшой лавке у самой городской стены. Её товар — маски всех форм и размеров. Ритуальные, маскарадные, вычурные и простые, детские — здесь можно было найти всё.

Мастер сидел прямо у входа, сосредоточенно вырезая узор на деревянной заготовке. Его руки двигались с ловкостью, отточенной годами работы. Когда я остановился у прилавка, он поднял голову. Его взгляд был цепким, изучающим — таким, каким смотрит человек, привыкший угадывать намерения покупателей.

— Вам нужна личина, — сказал он утвердительно, чуть склонив голову набок. Неудивительно, что он угадал — я выглядел как человек, скрывающий свое лицо, и подошел к торговцу масками. Разумеется, личина мне нужна.

— Простая, без излишеств, — глухо пробубнил я.

Он кивнул и потянулся к полке за спиной. Вскоре в его руках оказалась маска: гладкая, из темного дерева, без единого украшения. Глазницы вырезаны ровно, без завитков и символов. Она выглядела настолько простой, что казалась почти безликой, а на полке рядом лежало еще пять таких. Просто великолепно.

Я взял её в руки. Древесина была прохладной на ощупь, но лёгкой. Маска будто бы не весила ничего — идеальная для того, чтобы стать невидимым среди толпы. Еще и шнурки есть, чтобы закрепить ее на лице.

Я протянул мастеру деньги.

Рассчитавшись, я надел маску и мельком взглянул на своё отражение в отполированной медной пластине у прилавка. Черты лица исчезли — остались лишь тёмные глазницы и пустота вместо губ. Непривычно.

— Спасибо, — проговорил я, и не узнал свой глухой голос. Да, то, что нужно.

Я спрятал маску под плащ и немного попетлял по городу. Плащ я по итогу свернул и оставил на крыше домишки в паре кварталов от храма. Там же надел маску, слегка поправив ремешок на затылке, и поспешил к виднеющемуся храму. Простое, даже скромное здание из темного камня. Никакой позолоты, никаких вычурных украшений, только старые стены, источенные временем, и тяжелые двери с потемневшими петлями.

У входа стояли две жрицы. Лица худые, изможденные. Одежды хоть и чистые, но слишком простые, аккуратно и почти незаметно заштопанные в нескольких местах — если бы не опыт носки заштопанных вещей, не заметил бы. Видно, что храм, мягко говоря, не купается в деньгах.

Когда я подошел ближе, они переглянулись и с вопросом посмотрели на мое закрытое лицо.

— Мне нужно поговорить с настоятельницей, — сказал я глухо.

Жрицы переглянулись. Одна прижала к себе потрепанную книгу, другая осторожно тронула пальцами край своей накидки. Но спустя мгновение одна из них коротко кивнула.

— Следуйте за мной.

Мы прошли через зал, где пахло ладаном, свернули в коридор, и воздух вдруг изменился. Тяжелый, пропитанный смесью ладанного дыма и чего-то неприятно-сладковатого, он словно давил на грудь.

Впереди раздался слабый стон, и мы вошли в лазарет.

Помещение было один в один с таким же в Вейдаде: длинным и тесным. Койки стояли в два ряда, так близко друг к другу, что между ними едва можно было пройти. На каждой лежал человек — кто-то неподвижно, с пустым взглядом, кто-то тихо стонал и ворочался. Прежде белые простыни были застиранными до серого цвета, местами покрытыми непонятными пятнами, которые не удалось вывести. Воздух был пропитан запахом пота, мочи, старости, лекарственных трав.

Мимо нас проскользнула молоденькая послушница с книгой в руках. Она остановилась у одного из лежащих — худого мужчины с землистым цветом лица. Он глухо стонал, хватаясь за бок, где под бинтами проступило темное пятно и, судя по виду, готовился отдать душу Ками.

Послушница опустилась на колени рядом с ним, открыла книгу и начала по слогам читать молитву. Голос её был тихим, неуверенным.

Я невольно скользнул взглядом по остальным койкам. На одной из них лежала женщина с перевязанной головой; её лицо было бледным, а дыхание — едва слышным. Рядом с ней стояла жрица в такой же простой одежде, как у тех, что встретили меня у входа. Она аккуратно выжала тряпицу в тазу с мутной водой и промокнула лоб больной. На другой койке кто-то хрипел, время от времени судорожно содрогаясь всем телом. На него не обращали внимания.

Светильники на стенах горели тускло, отбрасывая дрожащие отсветы на стены и потолок. Всё вокруг дышало болезнью и усталостью.

Я замедлил шаг, невольно задержавшись взглядом на одной из коек. Ребёнок — совсем маленький, не старше пяти лет — тихо всхлипывал, прижимая к себе тряпичную куклу.

«Зелья лечения здесь точно пригодились бы,» — подумал я, чувствуя жалость. Эти жрицы делали всё возможное, но их возможности явно были ограничены. Лечебные травы и молитвы могли помочь далеко не всем. Зелья были бы куда эффективнее. Пара бутылочек могла спасти тех, кто сейчас балансировал на грани жизни и смерти.

Я бы мог давать золото храму, чтобы жрицы сами закупали зелья, вот только я не хочу снабжать Крайслеров. Гораздо выгоднее будет делать и приносить зелья самому. Да, это будет опаснее — мне придётся доставлять их сюда, рискуя привлечь ненужное внимание. Но все лучше, чем тратить полтора золотых, чтобы купить бутылек дерьмово сваренного зелья.

Мы свернули в другой коридор, дошли до конца. Моя проводница обернулась ко мне через плечо. Её лицо было бесстрастным.

— Мы почти пришли, — сказала она тихо. — Подождите здесь, я доложу.

Через минуту дверь приоткрылась, и жрица вновь появилась на пороге.

— Настоятельница готова вас принять, — объявила она, жестом приглашая меня войти.

Я кивнул и переступил порог.

Комната оказалась небольшой, но уютной. На стенах висели тканые изображения со священными текстами, на полках стояли аккуратно расставленные книги. В центре комнаты находился массивный стол, покрытый застиранной скатертью. Откуда-то из угла доносился тихий треск свечи, чей теплый свет мягко освещал помещение.

За столом сидела настоятельница. Женщина средних лет с прямой осанкой и спокойным выражением лица. Ее глаза были умными, проницательными — такими, что казалось, они видят тебя насквозь. Когда ее взгляд скользнул по моей маске, она не выказала ни удивления, ни страха.

— Человек в маске, — произнесла она ровным голосом. — Зачем вы здесь?

Я прошел до середины комнаты, коротко поклонился.

— Именно я сочинил и оставил молитвы на пороге вашего храма, — сказал я столь же спокойно.

Ее голова чуть наклонилась вбок.

— Это какая-то шутка? Не понимаю, о чем вы говорите.

Я усмехнулся под маской, хотя знал, что она не сможет этого увидеть.

— Это было ровно три недели назад, и я вам могу процитировать любой текст наизусть. Но я рад, что вы не понимаете, о чем я.

Она ничего не сказала на это, ожидая продолжения.

— Но кроме того, чего якобы никогда не появлялось на вашем крыльце, у меня есть еще кое-что предложить, — продолжил я. Достав из карманов четыре стеклянных пузырька с зельем лечения, я поставил их на стол. — Это — зелья лечения, первая партия, которую я готов передать вашему храму. Кроме того, у меня есть зелья, благодаря которому люди становятся практиками, и я готов предоставить и его.

Ее взгляд задержался на мне чуть дольше. Она словно пыталась прочитать мои мысли или найти скрытые мотивы в моих словах.

— Если допустить, что я его возьму, — сказала она, подбирая слова. — В чем ваш резон?

— В чем резон помогать людям? — пожал я плечами.

— Нет. Почему именно ВЫ хотите помочь людям?

Я замешкался на мгновение, подбирая слова.

— Потому что верю, что человечество может жить лучше, чем сейчас. И потому что наше королевство находится под угрозой. Полчища монстров уже движутся к его границам.

Ее губы тронула легкая улыбка — не то насмешливая, не то просто вежливая.

— Монстры движутся всегда, — заметила она без тени волнения в голосе. — Но все-таки… Каков ваш истинный резон?

Я выдержал паузу и посмотрел ей прямо в глаза.

— А каков ваш? — бросил я в ответ.

Она прищурилась, хотела что-то сказать и осеклась. Затем ее лицо вновь стало непроницаемым.

— Если вдруг я вам поверю и возьму ваш дар, сколько эликсиров вы можете предоставить в следующий раз?

— А сколько вы готовы взять, чтобы Крайслеры ничего не заподозрили?

— Даже если вы будете варить эликсиры ведрами, этого все равно будет мало.

— Действительно? — я криво усмехнулся. — Просто я могу сварить и ведро.

— В городах проживает от пятнадцати тысяч человек, и каждый десятый посещает храмы. Полторы тысячи разных людей приходят на проповеди или заходят попросить о чем-то Ками. Кто-то из них — раз в месяц, кто-то чаще. Кто-то ходит в храм каждый день. Кого-то привозят в наши переполненные лечебницы, где мы вынуждены молитвами и добрым словом пытаться помочь людям, умирающим от того, с чем справится только опытный и сильный целитель. Добавьте к прихожанам еще сотню больных, большинство из которых умирает.

Ее голос оставался ровным, но в нем сквозило что-то большее, чем простая статистика. Она это видела. Слышала стоны. Стирала окровавленное постельное белье.

— Городов, с которыми мы держим связь, по королевству шестнадцать, — продолжила она. — Восемь — это те, чьим настоятельницам я доверяю настолько, что поделилась тем, чего вы не оставляли на крыльце. То есть, даже если вы будете варить эликсиры ведрами, как я и сказала, то мы сможем безопасно распространять их по храмам. Сколько в том ведре порций?

Я быстро прикинул в уме объемы.

— Около пятидесяти. И я могу предоставлять такое ведро раз в неделю.

— То есть, двести порций в месяц.

Настоятельница сцепила пальцы.

— На восемь храмов, каждый из которых посещает полторы тысячи прихожан и сотня больных.

Я уже понимал, к чему она ведет.

— Двести порций на тринадцать тысяч человек, — закончила она. — Мы сможем освоить гораздо большие объемы, юноша.

Я молчал.

Пятьдесят порций в неделю казались мне солидной цифрой. Но теперь это выглядело нелепо. Мир оказался в разы больше, чем мне казалось, а проблема — в тысячи раз сложнее. Но все равно это уже первый серьезный шаг к изменению мира. Шанс действительно изменить что-то.

— Давайте начнем хотя бы с ведра.