Стратиг метакосмоса

Глава 18 Рокировка

Наша делегация ходила на прием к Мастеру Равновесия два часа. Все это время я, оставшись в «гостевом замке», развивал бурную деятельность. Начал с того, что собрал всех, исключая часовых, в зале для общей работы, и рассказал новости. Мол, мы выяснили, что большинство служащих, с которыми мы имеем дело, находятся под невероятным количеством жестких гиасов и, скорее всего, являются рабами. А даже если юридически это и не так, то такая жизнь все равно является наихудшим видом рабства. Посему нам нужно пересмотреть концепцию местного общественного устройства — раз. И два — скорее всего, если мы действительно влетели в магическую диктатуру обеими ногами с разбегу, договариваться с нами никто не будет. Или мы не можем положиться на договороспособность людей, которые могут в любой момент невыясненным способом наложить на нас жесткие гиасы.

Плюс выяснилось (а мы еще раз вчера пообщались с людьми «в городе» и уточнили это совершенно недвусмысленно), что большинство Мастеров Лепестков действительно принимают оплату за обучение только рабами. Так что ловить нам здесь вообще нечего, и архистратиг принял решение убраться отсюда подобру-поздорову.

— Сбегаем, значит, — пробормотал Оникс. — Поджав хвост!

— Да, — ответил я, — чтобы этот хвост не прищемили. Сохранность собственного хвоста — важная задача любого хищника.

Смешки стали мне ответом. Но в целом народ воспринял адекватно. Дмитрий еще уточнил:

— Погоди, Кирилл, это получается, что на Симоре висит какое-то безумное число гиасов?

— Именно. — Кивнул я. — Но тут Ифигения Александровна лучше меня скажет.

— На нем столько гиасов, что заблокированы почти все основные эмоциональные сферы, — пояснила наш нейромаг. — Там, похоже, даже над инстинктом самосохранения кто-то поиздевался! По сути, он сейчас выступает как относительно разумный автомат. Относительно разумный, потому что я даже не уверена, что у него нет запрета на определенные мысли!

— Определенные мысли? — поразился Дмитрий. — Как это вообще можно реализовать?

— А вы помните, как некоторые дети под Проклятьем исчезали, стоило им только подумать о том, чтобы нарушить строгий запрет? Или начать готовиться к этому? — спросила Платова.

— Я перенесся в Убежище, когда только открыл существование повторной магической инициации и захотел рассказать об этом Службе, — подтвердил я. — Только подумал, еще ничего не сделал даже!

— Обалдеть, — Дмитрий покачал головой. — А я с ним много общался, его интересовали наши медицинские практики, я расспрашивал об их лекарском деле… Показался мне нормальным типом, только серьезным очень, вроде Кирилла.

Это я-то серьезный? Ну ладно.

— Похоже, этот Мастер Равновесия — жуткий тип, — нахмурилась Лидия, единственная оставшаяся с нами девушка из боевых магов (Намира улетела на Ките с Меланиппой). — Или они все тут жуткие?

— Ставлю на то, что все! — сказал Виктор Саврасов. — Ну еще бы, столько сотен лет — и никакого прогресса. В изуверство скатишься только так.

— Значит, предстоит много пилотирования! — хмыкнул Роман Белый. — Лично я доволен!

Ну да, кому что, а вшивому баня.

Впрочем, ребята Лалии, включая Виктора, и единственный наш оставшийся метакосмозоолог (с примечательной фамилией Чмырёв, но так-то парень надежный) тоже взбодрились.

После чего, пользуясь отсутствием соглядатая, мы приступили к сбору и упаковке. Я распорядился брать только самое необходимое. Золото и часть ценностей придется бросить здесь — обидно, так как это и госказна, и наши личные средства, но что поделать. К счастью, мы забрали с Мегаплатформы не все имевшееся золото. Свежую провизию, купленную здесь, тоже не возьмем. На Мегаплатформе все еще лежали запасы углеводных концентратов и консервы. А основной белок будем добывать охотой.

В разгар сборов меня потревожила Ксантиппа.

— Кир, я хотела с тобой кое-что обсудить, но все как-то к слову не приходилось, — сказала она, нахмурившись.

— Да, извини, я тебе не сказал заранее, — повинился я. — Вчера, когда пришел, ты уже спала.

— Да ладно, — отмахнулась она, — я сама так увлеклась своей идеей, что ничего вокруг не видела. Кстати, голову тоже помыть забыла, пришлось с утра, — она хмыкнула, тряхнув рыжей гривой. — Так я и хотела тебе рассказать, что придумала! Я знаю, как сделать апгрейд!

— Апгрейд чего? — не понял я.

— Магического зрения! Когда мы применили фокус по размазыванию энергопотоков, я подумала: а если наоборот? Не размазывать, а повысить четкость! — и она начала мне объяснять в более сложных терминах. Закончила Саня триумфально: — И знаешь, все получилось! Дима меня страховал вчера, я очень сильно продвинулась, но не выходило. А сегодня с утра как раз голову помыла, и поняла, как надо! И… Ну, слушай, не ругай меня очень сильно, но я без него попробовала! На глаза свои воздействовала.

Я со вздохом обнял ее.

— Не буду ругать, мы и так все на ушах стоим. Но больше так не делай, ладно?

— Не буду, — кивнула Ксантиппа с виноватым видом, и я чувствовал, что она действительно раскаивается. — Но, в мое оправдание, мы уже долго экспериментировали, и я знала, что там заклятье неопасное… В смысле, я не ослепну в любом случае и ничего такого не будет. Оно же почти получилось вчера! Так вот, я сделала со своими глазами эту штуку, и теперь я вижу гораздо больше деталей, когда народ без маскировки! Прямо много деталей! И знаешь, что бросается в глаза?

— Что? — поинтересовался я.

— Ребята, которые долго пробыли под Проклятьем, отличаются от тех, кто недолго, вроде нас с тобой! У них в сердечных потоках сильные изменения, это отлично видно. У Дмитрия они есть, у Лалии есть, у Виктора есть, и у Оникса тоже. А у Мурата, у Ифигении Александровны, у тебя, у Романа и у меня — нет! А вот у Женьки Чмырева как будто чуть-чуть началось и стопнулось. Я так думаю, потому что он прямо ровно пять лет пробыл ребенком-волшебником, это, видимо, пограничье! Недаром вся статистика была за то, что пять лет — водораздел, и по депрессиям и по смертям! А я побыла под Проклятьем всего два года, ты вообще меньше полугода. Поэтому у нас ничего такого нет.

— Офигеть, — кивнул я. — Блин, мне сейчас некогда осмыслить это все, но ты важнейшее открытие сделала! Надо будет это с Платовой еще обсудить. Она уверяет, что в головном мозге следов от любого гиаса уже через год-два не остается. А на сердце, выходит, не так?

— Выходит! — сказала Ксантиппа. — Более того, там разницы не видно, есть гиас или его уже нет, потоки энергии все равно маршрут изменили! Ну, я так думаю. Мне бы для верности на Симора посмотреть еще без маскировки. Или на кого-то другого с действующим гиасом.

— Очень надеюсь, что такой возможности тебе не представится, — нахмурился я. — Хорошо бы мы сейчас быстро свалили, и все.

— Ты сам себе не веришь, — вздохнула Саня.

— Но помечтать-то я могу! — Тут мне в голову пришло еще кое-что. — Постой, выходит, местные с самого начала думали, что у нас большая часть народу под гиасами?

— Скорее всего, так… — быстрый разум Ксантиппы немедленно достроил логическую цепочку. — Ой! Они что, нас за рабов приняли?

— Не «нас». Точно не тебя. И не меня тоже, — я стиснул зубы. — А вот Аркадия с Вальтреном… У них-то, небось, сердца этими гиасами перекорежены! И… И, блин, ребята Мурата, которые с ними ушли! Они тоже все из детей-волшебников со стажем!

— А там кто? Миша Чернов и Вася Калинин? Да, блин! — Ксантиппа вся побелела. — Слушай, ты же не думаешь, что их могут… Ну не знаю, схватить и попробовать… Перепрошить?

— Не знаю, — я подавил отчаянный импульс собирать всех бойцов и идти штурмовать крепость Мастера Равновесия, спасать наших людей. — Но… Давай ускорим сборы. Едва ли эти переговоры пройдут гладко! Нужно быть готовыми ко всему.

Я ожидал худшего, от визита разъяренной толпы с дрекольем до атаки учеников Мастера Стратига верхом на драконах на нашу крепость. Хотя нет, это не худшее, пожалуй. Худшее — это если вдруг во всех моих соратниках или в большей их части начнут прорастать наложенные незаметно для нас гиасы! Да, Платова по настоянию архистратига раз в неделю проверяла всех нас своей ментальной магией (по пять человек в день, чтобы не сильно напрягаться, за неделю как раз все проходили через проверку хотя бы единожды), а Аркадия, меня и Вальтрена — вообще каждый день. Но мало ли. Вдруг гиасы возможно наложить издали?

Однако ничего такого не произошло. Наоборот: мы не успели даже прочно усесться на чемоданы и перейти в осадный режим, еще только продолжали собирать вещи, как отправленная на переговоры четверка вернулась!

Часовые, оставленные на стенах, засекли их в начале улицы — все так же сопровождаемых Симором! — так что я, Саня и Платова успели подойти к воротам, чтобы встретить нашу четверку.

Симор остался снаружи, попрощавшись с нашей делегацией поклоном, Аркадий с Вальтреном, а также Чернов и Калинин вошли.

Выглядели все четверо, должен сказать, очень представительно. Мы озаботились парадными одеяниями еще на Терре и подготовили нечто такое, что, по замыслу, должно было и достойно смотреться с точки зрения Древних магов, и соответствовать орденским традициям. Всем мужчинам экспедиции пошили однотипные темно-зеленые камзолы, похожие на орденскую военную форму, только с бело-серебристым орнаментом. Причем на мундирах руководителей экспедиции и старших специалистов вышивки было больше всего. И сделана она была вручную — знай, мол, наших!

Вот сейчас я почувствовал восхищение Ксантиппы при взгляде на четверых статных мужчин в такой экипировке. Особенно ее, как всегда, порадовал Вальтрен (он почему-то без вариантов нравится женщинам, куда больше, чем даже Аркадий, которого тоже на удивление многие считают красавцем — начиная с моей собственной матери!). Я нормально отношусь, когда девчонки восхищаются чьим-то внешним видом. Во-первых, мною они восхищаются чаще (да, я тщеславен, по крайней мере, когда дело касается моей семьи!). Во-вторых, я достаточно их знаю, чтобы легко отличить чисто эстетическое любование от эмоции с оттенком вожделения, после которой уже можно начинать ревновать! В конце концов, у нас у всех есть глаза.

Однако сейчас я не удержался, чтобы не отправить Сане ироничный укол: серьезно, мол? Когда все так хреново?

В ответ она мне отправила что-то типа сконфуженного «да ладно тебе!» И заодно что-то еще, какую-то сложную эмоцию, при этом показала глазами на Аркадия. Что-то она в нем углядела странное… Что? Своим новым зрением заметила? Ладно, пока не скажет, не пойму: все-таки сердечная связь — не телепатия.

Почему я тоже обратил такое внимание на одежду нашей делегации? Потому что тут же машинально начал искать следы драки или бегства — и ничего не нашел. Как они вышли с утра за ворота, безупречно печатая шаг, на камзолах ни складочки лишней, такими и вернулись. Вот только даже по обычно невозмутимому Вальтрену, чьи эмоции мне всегда с трудом удавалось читать по лицу, несмотря на долгое знакомство (он довольно флегматичный, это не поза, в отличие от Аркадия, поэтому отслеживать перемены настроения у него трудно), было видно, что дела наши обстоят неважно.

Про нашего архистратига и говорить нечего: спокойное лицо, легкая полуулыбка, неторопливые, плавные движения… Явно ему хочется обрушить на Цветок Равновесия огненный шквал и посмотреть, сколько местных выживет!

— Стратиг, очень удачно, что вы нас встречаете, — сказал Аркадий. — Доведите до всеобщего сведения: эвакуация пока откладывается. Мы остаемся здесь, на Цветке, на невыясненный срок. Как только сообщите, ко мне в кабинет. Будем совещаться.

Тут он поглядел на Платову и Ксантиппу.

— У Сани есть важная информация, которую вам нужно принять к сведению, — сказал я.

— Да, — кивнул Аркадий, — и в любом случае, то, о чем я хочу поговорить, ее тоже касается.

Ого! Это что же там такое?

— А с вами, Ифигения Александровна, я бы хотел пообщаться позже, — добавил архистратиг. — Или, точнее, мы с Кириллом хотели бы.

«С Кириллом»? Н-да, ну его и выбило из колеи, если он на людях называет меня просто по имени!

— Поняла, — кивнула Платова.

…Через полчаса я все-таки пробился в командирский кабинет. Все это время мне пришлось хотя бы в первом приближении отвечать на вопросы удивленных, слегка раздосадованных (настраивались на бегство и драку, адреналин выделился, а тут все сорвалось!) и крайне заинтригованных людей. Отвечал я в стиле «вот погодите, узнаю у командира с Вальтреном, что случилось, тогда и расскажу»! Так что, когда я явился на то самое совещание, то и сам был заинтригован и раздосадован.

Моя жена уже была там и, судя по бурной жестикуляции и таким же бурным эмоциям, рассказывала что-то узко специализированно-научное. Она стояла посреди комнаты, Вальтрен слушал ее, сидя в одном из стульев возле складного стола, который мы поставили сюда специально для совещаний. Аркадий же, как ни странно, не сидел за командирским письменным столом (сколоченным на скорую руку из ящиков, в которых покупали овощи на рынке), а стоял около окна, опершись бедром на широкий подоконник. Очень нетипичная для него позиция в последнее время, когда он стремился во всем выдерживать формальности.

— … Отлично видно, очень яркий контраст! Это прямо потрясающе выглядит, но довольно жутко, если честно. Как будто все потоки в теле одного оттенка, а в сердце другого! — Так. Это, выходит, новое зрение Ксантиппы позволяет заметить, что у Аркадия донорское сердце?

Ксантиппа же продолжала, не обращая внимания, что я вошел и аккуратно прикрыл дверь за собой:

— И вот после прохождения через сердце все потоки слегка меняют цвет, вспыхивают пятнами, к голове возвращаются к прежнему оттенку… В общем, вы, архистратиг — человек-хамелеон! Или человек-химера, как поправила бы меня Меланиппа.

— Благодарствую, — хмыкнул Аркадий. — Мастер Жизнелюб назвал меня кадавром, слепленным из двух трупов.

Что?

— Почему из трупов? — удивилась Ксантиппа. — А! Кажется, я понимаю, о чем он. Про гиасы я вам уже успела рассказать: они видны так, как будто энергетические потоки в сердце изогнулись сильнее, и вместо плавных изгибов получились прямые углы, да? Вот у вас с Вальтреном это прямо особенно четко, там вообще все геометрически прямо, очень… Рукотворно. Особенно у Вальтрена! А у тебя… Тьфу ты, у вас…

— Ладно, зови на «ты», — отмахнулся Аркадий.

Ни фига себе, как по нему проехало!

Ксантиппа тоже удивилась, но продолжила:

— А у тебя другая фишка: везде такие маленькие узелки энергии! И не только в сердце, они по всему телу разбросаны. Может, так последствия клинических смертей выглядят? Ты сколько раз умирал вообще?

— Леонида знает, я не спрашивал, — Аркадий покачал головой. — Как минимум дважды. Или трижды. — Он усмехнулся. — Неужели я на взгляд Древних магов — поднятый зомби? Надо попробовать воспользоваться этой репутацией.

— А что, в этот раз не получилось? — спросил я. — Вам не удалось произвести впечатление?

— Нас выгнали с позором и потребовали привести нашего хозяина, — вступил в разговор Вальтрен. — Поэтому пользоваться репутацией придется тебе, Кирилл. Это тебя, видимо, посчитали архимагом, способным создать себе слугу из двух трупов!

— Почему меня⁈

— Потому что ты — сильнейший маг из всех присутствующих, — приподнял брови Аркадий. — И один из немногих, на ком нет ни следа гиасов. Плюс ты все время держался в тени, ни с кем не общался, вопросов особо не задавал, в город выходил редко… Обратил внимание, что Симор почти с самого начала именно тебе всегда отдельно кланялся? Я еще подумал, что он, быть может, считает тебя тайным главой экспедиции. Но решил, что это не должно иметь значение.

— Это не должно иметь значение, — эхом повторил я. — Верительные грамоты от Великого магистра на твое имя. Они знают наши обычаи только с наших слов. То, что они сразу, с ходу начали нам навязывать свои нормы, означает, что они нас не уважают. Переговоры уже зашли в тупик. Делать рокировку бессмысленно. Нам надо уходить силой!

— Не совсем, — снова вступил Вальтрен. — Наш архистратиг тоже сразу так сказал. Но я думаю иначе, и он принял мое мнение во внимание.

Аркадий кивнул и сделал ему жест продолжать.

— У них тут право сильного и рабовладельческая ментальность, — продолжил последний герцог Ордена. — С их точки зрения ты оказал им неуважение первый, тем, что послал на переговоры явных рабов. Если бы я знал, что остатки гиасов видны без маскировки, то сразу сказал бы, что нужно идти только тем, на ком их нет! То, что местные дают нам шанс начать все с начала, — жест доброй воли с их стороны. К тому же Мастер Равновесия показался мне довольно вменяемым человеком.

— Несмотря на то, что мы знаем о Симоре? — спросил я с сомнением.

— А что мы знаем о Симоре? — вопросом на вопрос ответил Вальтрен. — По сути, мы ничего о нем не знаем. Мы не знаем, как он оказался в своем текущем положении. Да, оно вызывает у нас отторжение. Но, быть может, он начинал из того же состояния, что и Лалия — например. Или из худшего. И даже если Мастер Равновесия действительно так изуверски относится к человеческой душе, как нам сейчас кажется, из всех собравшихся там Мастеров он был более всего расположен в нашу пользу. А он у них пользуется, вероятно, самым большим весом. Шанс есть.

— Звучит логично, — согласился Аркадий. — Возможно, тебе, Кирилл, все же удастся договориться, чтобы мы мирно покинули Цветок. Или гарантировать нашу безопасность другим способом. Потому что у меня сложилось впечатление, что они чего-то хотят от нас, и так просто не выпустят.

— Если это так, — нахмурился я, — то, конечно, мне надо идти. Как минимум соберу больше информации. Вам, я так понимаю, они ничего не сказали?

— Если не считать оскорблений, — качнул головой наш архистратиг.

— Хорошо. Нужно попробовать потянуть время, выяснить ситуацию получше. Подготовить план отхода. Когда мне нужно явиться на аудиенцию еще раз?

— Завтра. Но архистратигом экспедиции ты становишься с сегодняшнего дня.

— Что? Зачем⁈

— Потому что ты не можешь представлять наши интересы на переговорах, не будучи старшим командиром, — просто сказал Аркадий. — Решать придется тебе. Не мне. Так что мы действительно «проведем рокировку», по твоему изящному выражению. Если ты, конечно, согласен видеть меня своим замом! После этого впечатляющего провала вверенной мне миссии.

— По мне так ты ничего не провалил, все живы и здоровы, — пожал плечами я. — Но… Ты уверен, что это так уж необходимо? Сплошь и рядом переговорщики и начальство бывают разными людьми!

— Необходимо, — поддержал его Вальтрен. — Кроме всего прочего, они там выкатили на переговоры артефакт, способный ощущать прямую ложь. Так что ты должен быть действительно главным, чтобы уверенно это говорить!

М-да. Не было печали. Нет, я не ощутил внезапно «груз свалившейся ответственности» — я, по сути, и так ощущал его все это время! Главным образом я почувствовал сильнейшее гневное раздражение на этих гребаных Древних магов, которые заставляют нас заниматься всякой херней вместо действительно стоящих дел!

А вместе с раздражением ощутил неожиданную обиду, причем не за себя, а за Аркадия — вот уж не ожидал! Да, мы с ним периодически спорили по важным вопросам, и против его решения лететь на Цветок я возражал, но вообще-то он был отличным командиром — и теперь вынужден сойти со сцены из-за каких-то дурацких предрассудков местных дремучих идиотов! А я точно знал, что это для него болезненный шаг. Сам бы я в аналогичной ситуации чувствовал себя очень хреново.

— Ладно, — сказал я вслух. — Архистратиг так архистратиг. Но я им припомню эту зряшную трату административного ресурса!

Аркадий усмехнулся.

— Ты меня, что ли, имеешь в виду? Дорогой друг, мне не впервой подставляться под удар, чтобы добиться победы в схватке.

— Да, и тебя тоже, — я кивнул. — Но себя — в первую очередь! У меня есть дела поважнее, чем изображать мелкого магического диктатора перед сборищем престарелых деградантов.

— Вот да! — сердито согласилась Ксантиппа. — Тупые рабовладельцы — точно не твой уровень, Кир!

Аркадий и Вальтрен переглянулись.

— И не поспоришь, — вздохнул наш «кадавр, слепленный из двух трупов».

p.s. Кирилл в фейспалме, Вальтрену неловко, но ваши лайки немного исправят ситуацию!