Танец теней

Глава 7. Суздалев и журнал Вернера

Глава 7. Суздалев

Прикоснуться к тайне — особый вид удовольствия. После двух лет поисков, встреч с разными людьми, долгих дорог и суровой жизни в таёжных походах я наконец приблизился вплотную к разгадке и не спешил погрузиться в чтение, оттягивая момент, когда загадка перестанет быть загадкой. Так поступает голодный гедонист, который вернулся домой к изысканному ужину и собирается с чувством и толком насладиться стоящими перед ним блюдами.

В моих руках был рабочий журнал профессора Вернера, первый и единственный источник научных сведений об Ирии, написанный непосредственным участником событий. Было легко понять возбуждение, охватившее меня.

Однако я отложил тетрадь обратно на стол и решил осмотреть лабораторию. Журнал никуда не денется, его чтением можно заняться и позже, когда сядет солнце.

Я двинулся, обходя помещение по кругу. Мелкий мусор захрустел под подошвами моих сапог, шаги отдавались лёгким эхом.

Вдоль стен высились громоздкие открытые шкафы. На их полках рядами стояли, поблескивая стеклянными боками, колбы и реторты. Одна из реторт была платиновой. Из этого можно было сделать два вывода: Стужин в самом деле не жалел денег на оборудование, и мародёры сюда не добрались. По крайней мере, те, кто мог бы понять, что перед ними платина или хотя бы серебро.

Между шкафами пристроились этажерки с пузырьками, флаконами и небольшими коробками, в которых хранились реагенты и катализаторы. Все ёмкости с немецкой педантичностью были снабжены ярлыками, на которых были указаны названия веществ и их масса.

На прикатных столиках лежали различные инструменты: пинцеты, щипцы с длинными ручками, защитные очки, перчатки, горелки и ещё какой-то незнакомый мне инвентарь.

На отдельном стеллаже стояли журналы с протоколами опытов и результатами анализов, пронумерованные и с датами на правых уголках титульных листов.

Возле профессорского стола стоял стеллаж, где покоились ряды пробирок. На каждой также имелся ярлычок с датой. В них была жидкость, в большей части прозрачная. Но чем позднее стояла дата, тем темнее было содержимое пробирок.

Я предположил, что это пробы воды из того самого озера, ради которого построили Ирий. После прочтения журнала, возможно, удастся узнать это наверняка.

Примыкая к рабочему столу, стоял небольшой верстак, на котором было установлено чудо современной техники — цейссовский стереомикроскоп. Возле него лежала стопка предметных стёкол. Одно из них было установлено в прибор, на нём виднелись остатки высохшего препарата.

Не будь следов времени в виде пыли, паутины и мелкого мусора, падающего из выкрашивающейся потолочной штукатурки, можно было сказать, что в работе наступил короткий перерыв, а учёный просто вышел на время. В сущности, теперь, когда я знаю историю бегства Вернера, вид оставленной как будто на минутку лаборатории был именно тем, что ожидалось увидеть. Ведь учёный не собирался её покидать.

Я немного поразмышлял, что делать дальше, и решил, что искать зацепки, проясняющие дело, наугад в таком количестве образцов и бумаг было бы нецелесообразно. Логично начать с журнала. Если в нём содержится ключ к загадкам Ирия, то после прочтения мне будет понятно, нужно ли вообще искать что-то в лаборатории.

Погода за окном начала портиться. Я поглядел в одно из окон и увидел, как туман медленно садится на луг. Небо затянуло тучами. В помещении потемнело, отчего оно сразу сделалось неуютным. Первые капли дождя забарабанили по окнам.

Похоже, сегодня уже нет смысла выходить наружу и мокнуть. Пожалуй, вернусь в гостиную и почитаю журнал.

Я забрал его со стола и вышел из лаборатории, прикидывая, стоит ли мне озаботиться ужином. Можно, конечно, попытаться воспользоваться кухней, но был риск, что дымоход забился листвой и ветками за те годы, что особняк простоял брошенным. К тому же я не насобирал валежника, чтобы топить печь. Ну не рубить же мебель на дрова? Даже будь я вандалом, для этого нужен топор-колун, а мне он на глаза не попадался.

В итоге я решил, что снова подкреплюсь галетами и сушёным мясом, когда проголодаюсь, а завтра устрою хозяйственный день и немного налажу свой быт и питание.

Определившись таким образом, я поднялся в гостиную и устроился на диване. Немного повозился с трубкой, раскуривая её, и завершил свои сибаритские приготовления к чтению большим глотком коньяка, который уже успел полюбить, отдавая должное вкусу хозяина.

Я пристроил тетрадь на колени и открыл её на первой странице.

Журнал Августа Альбертовича Вернера

Дата: 1-е мая 1898 года

Этим сообщением открываю журнал, который решил завести с началом новой работы.

Прибыли сегодня в Ирий, поместье Михаила Николаевича Стужина. К сожалению, только к вечеру. Потому осмотр лаборатории решил оставить на утро. Уверен, она будет великолепна.

Путешествие было долгим, но потраченное время полностью окупилось красотой увиденных в пути мест. В Сибири я впервые, и меня переполняют дорожные впечатления.

Узнал много нового о природе и быте живущих здесь людей. Когда вернусь в столицу, обязательно найду время и, кроме отчёта о моей научной деятельности, напишу путевые заметки лёгкого содержания.

Чтобы ничего не забыть и не упустить интересных деталей, я буду описывать всё, что покажется мне достойным внимания. Позже я буду опираться на собранные здесь заметки для более точного изложения истории моего путешествия.

Дата: 2-е мая 1898 года

Сегодня осматривали усадьбу и знакомились с людьми. Нужно отдать должное хозяину: здесь всё устроено замечательно. Дом не дом — дворец. Мои покои напоминают княжеские. Я просто утопаю в непривычной мне роскоши. Но это не главное.

Более всего меня поразила лаборатория. Я бывал во многих университетах Европы и могу со всей ответственностью сказать, что едва ли хоть один из них может похвастаться той степенью оснащённости, которой обладает лаборатория Ирия. Я давал рекомендации Михаилу Николаевичу, но не думал, что он столь педантично выполнит их все.

Лучшего и желать нельзя: уединённое живописное место, загадка природы, благородная миссия поиска лекарства от неизлечимой болезни и новейшая лаборатория для работы. Что ещё может желать скромный учёный? Михаил Николаевич предугадал все мои желания и даже больше!

Дата: 3-е мая 1898 года

Привёл лабораторию в удобный мне порядок. Оборудование распаковано и установлено на места.

Ходил сегодня к озеру. Оно необычно. Кажется, в нём никто не обитает. Живущие тут уже пару месяцев работники говорят, что пытались ловить рыбу, но ничего не поймали.

Завтра возьму сачок и поищу каких-нибудь небольших беспозвоночных на мелководье вдоль береговой линии. Конечно, это не моя область, но думаю на досуге собрать коллекцию местных видов. Полагаю, они могут иметь ценность для коллег в университете. Переправлю Илье Петровичу с оказией.

Сегодня были взяты первые пробы воды у берега на простой химический анализ. Занёс в журнал результаты. Пока ничего необычного, но делать какие-то выводы можно будет лишь по окончании всех исследований.

Далее в журнале аккуратной таблицей были записаны данные, полученные профессором. Я неплохо знал основы химии, так как она являлась одним из обязательных предметов, которые изучаются в академии будущими врачами. Полученные данные описывали кислотность воды и содержание в ней некоторых солей. Также были сделаны пометки о физических свойствах воды. Отдельной ремаркой было упомянуто, что вкус она имеет необычный, приятный, хотя и слабо различимый.

Потом пошла череда дней, где скрупулёзно описывались опыты, которые проводил Август Альбертович: нагревания, выпаривания, смешивания с различными реактивами. В общем, это была рутинная часть журнала, которую я читал бегло, не заостряя своего внимания.

Такие части не были в полном смысле научным журналом, все результаты анализов и протоколы опытов профессор заносил в отдельные тетради, здесь же были скорее некоторые выводы и идеи, отображавшие ход научной мысли учёного, вперемешку с личными переживаниями. Далее Август Альбертович отложил на время литературный труд, видимо, углубившись в исследования, поэтому следующая заметка личного характера была написана спустя почти три недели.

Дата: 22-е мая 1898 года

Сегодня взял себе отдых.

Днём вернулись геологи-разведчики, работающие на Михаила Николаевича. Они обследовали подножие горного хребта далеко к северу от Ирия. Не вникал в подробности, ибо это вопрос коммерческого интереса промышленника.

Похоже, экспедиция оказалась успешной. Группа прибыла в Ирий в прекрасном расположении духа. Да и Стужин был после разговора с начальником партии в приподнятом настроении.

Накануне разведчики добыли лося, мясо было отдано женщинам на кухню, а мужчины отправились в баню смывать дорожную пыль.

Вечером был устроен небольшой праздник на открытом воздухе. Перед домом был установлен стол, который к ужину накрыли.

Естественно, главным блюдом была лосятина, под которую Михаил Николаевич велел принести превосходное красное вино из своих запасов, для которых в усадьбе устроен отдельный погреб.

Пир удался на славу. Хозяин произнёс тост за процветание Ирия и всего нашего начинания. После чего подарил всем мужчинам прекрасные охотничьи ножи, с красивыми ручками из лосиного рога, лезвиями из булата и гравировкой «Ирий» на них. Буквы были нарисованы в древнерусском стиле, столь любимом Михаилом Николаевичем. «Первопоселенцам и первопроходцам нашего рукотворного рая!» — так он объяснил символизм своего подарка.

Ножи эти изготовлены на одном из его заводов и являются предметом его гордости. Да и стоят они недёшево, судя по всему. Я не разбираюсь в ножах, но бывалые разведчики и охотники восхищались и цокали языками. Мне, естественно, тоже был презентован один.

Когда стемнело, развели костёр. Из дома принесли самовар. За чаепитием собралась вся усадьба.

Разведчики развлекали нас рассказами о своих приключениях. Среди них был проводник из народа вендов. Мы попросили рассказать его местные легенды, и он охотно поделился ими.

Особенно впечатлили его рассказы о борьбе каких-то сверхъестественных сущностей. Я почти уверен, что никто всерьёз не изучал богатейший фольклорный материал этого исчезающего народа. Когда проводник снова окажется в Ирие, я обязательно выкрою день и запишу все его истории, выспрашивая подробности.

Венд также сказал, что озеро, которое мы изучаем, возможно, обладает целебными свойствами из-за обитающего в нём то ли древнего духа, то ли языческого бога из рассказанной нам легенды.

Боюсь, такое объяснение Михаила Николаевича не устроит, так как божественную сущность не разлить по пузырькам и не синтезировать в лаборатории, как того желает практический ум промышленника. Поэтому завтра продолжу свои опыты.

Дата: 23-е мая 1898 года

Легенды легендами, но, кажется, я получил первые стоящие результаты. Вода содержит необычные соединения, среди которых имеются похожие на органические кислоты, исходя из свойств, которые они демонстрируют; а также соли этих предполагаемых кислот. Но мне они не известны. И, скорее всего, не известны пока никому.

Я попытаюсь выделить эти вещества по отдельности, а затем буду создавать растворы с каждым из них, чтобы понять, какое именно соединение или элемент оказывает лечебный эффект на Соню.

Но это при самом оптимистичном взгляде на будущее. Возможно, окажется, что в отдельности эти вещества не проявляют лечебных свойств, и тогда придётся их комбинировать.

Работа такая сложная и объёмная, что я без иронии могу сказать, что при удачном стечении обстоятельств я сделаю большое открытие, а при неудачном могу до него не дожить, учитывая мой солидный возраст. И кому-то придётся продолжить мой труд.

Нужно будет обсудить с Михаилом Николаевичем приезд сюда хотя бы одного помощника. Я мог бы пригласить одного из моих бывших студентов, окончивших обучение в прошлом году. Там была пара талантливых молодых людей с задатками больших учёных. Если бы кто из них согласился, я бы вздохнул с облегчением. С помощником дело пойдёт быстрее. Да и мне будет спокойнее за мои труды — можно будет перестать оглядываться на отпущенный мне век. А что поделать? Время бежит и с каждым годом становится всё более непозволительной роскошью, а под конец жизни и вовсе бесценным сокровищем!

Дата: 24-е мая 1898 года

Плавали сегодня по озеру, делая промеры глубин. Ближе к восточному краю имеется глубокий колодец, видимо, карстового происхождения. Длины нашей верёвки не хватило, чтобы достичь дна.

Это уже интересно. Я бы хотел получить образцы минералов из самой глубины, чтобы понять, влияют ли они на состав воды и, если влияют, то как. Мы ещё вернёмся сюда, когда удлиним измерительную верёвку. Впрочем, в усадьбе может и не найтись такой длинной. В любом случае какие-то минералы мы сумели добыть на мелководных участках, так что мне есть пока что изучать и сравнивать.

Я заметил, что мне нравится бывать возле озера. Его близость успокаивает, и я всегда чувствую прилив бодрости и странный подъём душевных сил. Будто это место само подталкивает меня к работе над разгадкой его тайны.

Геологическая партия, пришедшая на днях, после взятого в Ирие отдыха отправилась в город. Михаил Николаевич приходил сегодня узнать, не нужно ли мне чего. Он отправляет распоряжения о своих делах с начальником разведчиков, и, если я нуждаюсь в дополнительном оборудовании или реактивах, следующая партия может доставить всё необходимое из города, так как будет проходить через усадьбу и остановится на день, на отдых.

Я написал ему короткий список.

Всё же какой замечательный это человек! Если бы все сильные мира сего так способствовали науке, как далеко впереди было бы сейчас человечество от сегодняшнего дня!

Больше май не содержал ценной для меня информации.

Итак, прошёл месяц, и в Ирие не произошло ничего, и даже признаки беды не наметились. По крайней мере, профессор ничего, вызывающего тревогу, не сообщает в своих заметках. Следующая запись, содержащая наблюдения профессора о жизни в усадьбе, была сделана уже в июне.

Дата: 2-е июня 1898 года

Сегодня занимался сбором трав и листьев кустарников, растущих по берегу озера. Возможно, разложение растительных останков служит источником обнаруженных мной соединений. Потребуются опыты, чтобы посмотреть, какими свойствами обладают их экстракты.

Из части собранных образцов составлю гербарии. Попрошу Михаила Николаевича отправить их в Санкт-Петербург. Я не имею глубоких познаний в растениях. Возможно, на кафедре ботаники сочтут мою коллекцию ценной и сумеют определить виды.

Завтра собираюсь отправиться с кем-то из работников в небольшую однодневную вылазку к ближайшей реке.

Планирую там собрать образцы местных минералов, а также сравнить состав воды с водой из нашего озера. Думаю, это отличная возможность побывать на свежем воздухе, сменить вид деятельности и по возвращении взглянуть на свои расчёты новым взглядом.

Дата: 3-е июня 1898 года

Сегодняшний поход вдоль русла реки пришлось отменить. Пропал один из людей усадьбы — Степан. Утром к Дмитрию Трифоновичу, нашему управляющему, пришла жена Степана и сказала, что тревожится. Он ушёл позавчера на охоту ранним утром и должен был вернуться к вечеру. Однако ни вечером, ни вчера так и не объявился. Управляющий с Иваном, другим нашим работником, отправились на поиски.

Что ж, отправимся к реке в другой раз.

Тревожусь, как и все, за Степана, но люди тут бывалые, и он не исключение. Надеюсь, всё обойдётся.

Дата: 4-е июня 1898 года

День сегодня печальный. Дмитрий Трифонович с Иваном вернулись. Поиски ничего не дали. Михаил Николаевич сам отправился на поиски с третьим работником, Савелием. Я вызвался помочь, но мне вежливо отказали; сам понимаю, что с моим здоровьем буду для них только обузой. Но и бездействовать как-то невыносимо.

Чтобы отвлечься, погрузился с головой в свои опыты и с нетерпением жду возвращения спасательной группы. Помолюсь за здоровье пропавшего, хоть я и не глубоко верующий человек.

Дата: 5-е июня 1898 года

Вернулись. Результатов нет. Следы, которые нашли Дмитрий Трифонович с Иваном, оборвались у речки. Михаил Николаевич с Савелием других не обнаружили. Кажется, случилось несчастье. Елизавета, жена Степана, весь день рыдает. Другие женщины тоже голосят. Мужчины ходят мрачные.

Снова последовал трёхдневный перерыв, в котором ничего о жизни в усадьбе не рассказывалось. Похоже, Степан не нашёлся.

Следующие даты были заполнены чередой формул, уравнений и пояснений к ним. Три дня в журнале были заняты научными записями профессора. Затем вновь появились заметки о событиях, произошедших в Ирии.

Дата: 9-е июня 1898 года

Несмотря на сложившуюся ситуацию, сегодня отправились к реке. Собрал некоторые минералы и взял пробы воды. Сделал вечером первые анализы. Определённо другой состав. Ничего особенного в речных пробах нет, что, впрочем, неудивительно. Вода очень чистая, почти без примесей. Скорее всего, река берёт начало в горах и образуется из ручьёв талого снега.

Видимо, от напряжённой обстановки в Ирие и связанных с ней переживаний у Сони начался приступ. В этот раз в лёгкой форме. Дал ей порцию озёрной воды. Надеюсь, обойдётся и осложнений не будет.

Дата: 10-е июня 1898 года

Решил сегодня взять выходной. Очень уж тяжёлая выдалась неделя. Мне необходим свежий воздух и какое-то движение. Соне с утра полегчало. Болезнь отступила, слава Богу!

С разрешения Михаила Николаевича я взял её с собой на прогулку. В сопровождении Савелия обошли луг вокруг дома.

Девочка проявляет любознательность. Всё у меня спрашивает. Задаёт столько вопросов, что не успеваю отвечать. А иногда и не нахожу, что ответить, так как сам не всё знаю про эти места.

Учил её собирать гербарии. Соня проявила к этому занятию живой интерес и с усердием мне помогала. Похоже, у меня волею судьбы появился новый студент, хоть и не по моей специальности.

Дата: 11-е июня 1898 года

Соня сегодня преподнесла мне приятный сюрприз. Она уже изучила наш луг вдоль и поперёк и теперь принялась за лес. Они с Савелием ходили к ближайшему ручью, где она собрала замечательную коллекцию растений. Но что самое приятное — нашла на берегу камень с отпечатком какого-то неизвестного мне древнего моллюска. Теперь я вернусь к Илье Петровичу не с пустыми руками!

Рассказал ей, что в Санкт-Петербурге мой хороший друг занимается изучением таких окаменелостей. Она сказала, что будет с целью искать их для меня. Прелесть, а не ребёнок!

Дата: 12-е июня 1898 года

Соня продолжает свои поиски. Сегодня вернулась взволнованная. Сказала, что видела восхитительной красоты бабочку. Описала её мне, но я по описанию не смог понять, о каком виде идёт речь. Впрочем, я небольшой знаток насекомых.

Следующие два дня содержали только столбики формул. Некоторые были подчёркнуты. Трудно сказать почему, возможно, это были какие-то рабочие гипотезы, которые профессор счёл нужным выделить.

Зато потом в журнале появилась длинная, почти на всю страницу заметка. Почерк профессора потерял аккуратность, как если бы учёный спешил или писал в волнении.

Неужели, наконец, я узнаю разгадку зловещей тайны этого места? Вряд ли. В дневнике ещё много страниц. Но меня всё равно охватило чувство азарта, как у гончей, взявшей уверенно след.

Дата: 14-е июня 1898 года

Беда! Соня пропала. И как ни печально это признать, виню отчасти себя!

С утра я научил ее, как спиртовать насекомых для коллекций.

Она спрашивала меня, есть ли надежда, что увиденная ей на днях бабочка может оказаться новым видом. И я, не покривив душой, ответил, что шансы на это весьма велики, потому что насекомые отличаются многообразием, а эта часть страны изучена пока мало.

Тогда Соня спросила меня, кто даёт названия новым видам. Я сказал, что, насколько мне известно, научные названия им даёт зоолог, который их описывает. Затем она поделилась, что, если ей удастся изловить необычную бабочку и та окажется неизвестна науке, Соня попросит учёных назвать новый вид в честь её покойной матушки. Я был тронут её задумкой и пожелал удачи.

Днём она взяла сачок и пошла в сопровождении Савелия на луг — выслеживать своё будущее открытие.

Погода была ясная. День выдался тёплым и безветренным. Поэтому гуляли они долго, временами оказываясь напротив окон лаборатории, попадая в поле моего зрения. Они обходили луг кругами, делая остановки, когда девочка что-то находила. Я несколько раз отвлекался от работы, наблюдая, как Соня орудует сачком и периодически что-то кладёт в небольшую коробку, которую носил за ней скучающий работник.

Потом я увлёкся опытами и перестал за ними следить, а через полчаса Савелий неожиданно постучался ко мне и спросил, не у меня ли Соня. Я ответил, что нет. Савелий встревожился и сказал, что отлучился ненадолго по естественным надобностям и теперь не может её найти.

Я бросил работу, и мы поспешили к Михаилу Николаевичу, чтобы всё ему рассказать. Стужин велел быстро и в подробностях изложить суть, ничего не упуская. Савелий говорил бойко и в основном по делу, зная характер барина.

С его слов, он с утра маялся животом, в конце концов не вытерпел и оставил девочку ненадолго. Она не захотела возвращаться в дом и сказала, что подождёт его перед усадьбой. Дело показалось ему пустячным, и он не стал препираться с господской дочкой, так как в этот момент его скрутило так, что «ноги сами понесли».

А понесли они его в отхожее место для прислуги, которое находится у нас довольно далеко, за конюшней и хозяйственными постройками, на другом краю луга.

Нужно заметить, что, когда он шёл обратно, Соню он видеть не мог, потому как она осталась ждать перед домом, с южной стороны особняка, а хозяйственные постройки у нас — с северной, и сам дом перекрывает вид.

Придя обратно, он обнаружил, что девочки нет, и решил, что она зашла внутрь. Он обошёл все комнаты, спрашивая о ней, но никто её не видел. Тогда он решил зайти ко мне, подумав, что Соня пошла показывать мне новые находки.

Были спешно организованы поиски, верхом и пешими. На беду почти сразу начался сильный ливень, который продолжался около часа. Собаки не смогли взять след, похоже, все запахи смыло.

Наступила ночь. Мы вернулись в Ирий за фонарями. Все мужчины продолжают поиски и ночью, лишь меня в силу возраста и состояния здоровья Михаил Николаевич оставил отдохнуть и поспать. Но сон ожидаемо не приходит, сижу в своей комнате в мучительном ожидании. Что бы как-то себя занять, пишу эти строки и молюсь за здоровье и жизнь девочки…

Дата: 15-е июня 1898 года

Нашлась! Пришла к полудню сама. Слава Богу! Какое счастье!

Михаил Николаевич провёл в поисках всю ночь и, даже не позавтракав, объезжал заново с утра окрестности в надежде со светом отыскать следы. В Ирий он заехал справиться, не нашлась ли Соня, и дать новые распоряжения на случай, если нет.

Как увидел её — побежал, сгрёб в охапку и даже прослезился. Да я и сам был близок к тому.

Работники, отряженные на поиски с раннего утра, возвратились к обеду мрачные. Зашли в дом отчитаться, а тут такая радость!

Начали её расспрашивать, конечно.

История вышла удивительной. Не берусь судить о том, насколько она соответствует истине, принимая во внимание, что в возрасте Сони многие дети склонны фантазировать, а также помня о недуге девочки. Но два неоспоримых факта мы имеем: Соня пропала и сама сумела вернуться.

С её слов, как только Савелий скрылся из виду, она увидела ту самую прекрасную бабочку, которую хотела изловить и назвать в честь покойной матушки, если та окажется новым видом. Она несколько раз пыталась подкрасться к насекомому, но в последний момент это неуловимое создание замечало её и отпархивало в сторону. И ладно бы улетело прочь, но оно продолжало кружить по лугу неподалёку.

Девочка сама не заметила, как очутилась в лесу, перебегая от куста к кусту, буквально на мгновение запаздывая накрыть бабочку сачком.

В какой-то момент насекомое залетело за большой куст, а когда Соня его обошла, то обнаружила, что бабочка пропала.

Тогда только и опомнилась и поняла, что очутилась среди деревьев, да так, что усадьбу не видит. Она взобралась на пригорок, но, по её словам, лес был густым, и сколько бы она ни оглядывалась, не могла определить направление, откуда она пришла.

Ей показалось, что она знает дорогу обратно и возвращается верно. Но через некоторое время поняла, что уже должна была давно выйти к лугу. Тогда она начала кричать, но никто не откликался.

Соня испугалась и ускорила шаг, желая быстрее вернуться. Потом побежала и бежала до тех пор, пока не стала задыхаться.

С её слов было понятно, что ею овладела паника. Она снова начала кричать, но снова никто не отозвался. Какое-то время Соня сидела и плакала. Но потом немного успокоилась и собралась с духом, решив ещё раз испытать удачу и найти дорогу домой.

По несчастливой случайности, похоже, она выбрала неправильное направление.

Через какое-то время её начали мучить жажда и голод, но, к счастью, девочка набрела на ручей, протекавший в небольшой ложбине. Однако, чем утолить голод, она не знала.

Меж тем наступил вечер. Соня нашла какие-то красные ягоды и попробовала их съесть. Но вкус их был горьковатым, и она проглотила лишь несколько. Бедное дитя совершенно не представляло, как добыть еду, и отчаяние снова вернулось. Позже ей стало плохо. Появилась рвота, начало отказывать зрение.

К тому же у неё начался приступ, и дальше Соня плохо помнит, что делала. В памяти остались лишь небольшие обрывки воспоминаний о моментах, когда сознание прояснялось.

Она куда-то шла, садилась, ложилась отдохнуть, снова куда-то шла. Стало смеркаться. Зрение её совсем ослабло, особенно, когда она пыталась разглядеть что-нибудь вблизи.

В конце концов Соня вышла к краю какого-то оврага и, не заметив, что земля под ногами заканчивается, шагнула вперёд, потеряла равновесие и покатилась вниз по крутому склону. Во время падения ударилась головой и лишилась чувств.

Последнее, что девочка запомнила в тот день: она очнулась оттого, что ей было очень холодно и сыро, моросил мелкий дождь. Неподалёку лежало огромное сломанное дерево. Низ ствола не окончательно оторвался от пня, и в этом месте, между стволом и землёй, было пространство, куда Соня из последних сил и заползла, чтобы укрыться от непогоды. Затем её сознание померкло.

Очнулась она утром. С её слов, ей было лучше: разум очистился, и мысли пришли в порядок. Она не знала, что делать дальше, и решила не поддаваться панике и никуда не идти, так как боялась, что уйдёт ещё дальше от Ирия.

Потом ей пришла в голову мысль, что нужно забраться на высокое дерево и оглядеться. Она так и поступила. Соня сумела подняться так высоко, что увидела знакомые сопки, между которых проходила дорога к дому. Причём сопки были довольно близко.

Похоже, вчера она уходила от усадьбы не по прямой, а кругами, и отошла не так уж и далеко.

Соня приметила, где находится солнце относительно сопок, и пошла в нужном направлении, используя светило как ориентир. Позже она вышла на тропу и стала идти быстрее.

Тропа эта, как выяснилось, была охотничьей, её использовали наши работники, когда ходили промышлять зверя.

Радость Сониного возвращения была омрачена вечером новым сильным приступом, очевидно, из-за пережитых волнений, охвативших девочку. К счастью, у нас есть чудо-вода, которая действует даже при самых тяжёлых эпизодах болезни.

Я не врач, но предположу, что подобные потрясения вредят её здоровью. Надеюсь, что забота, уход и домашний покой сделают своё дело и Соня восстановит душевную гармонию.

Я отложил журнал и задумался. Не было ничего удивительного в том, что девочка увлеклась поимкой бабочки и заблудилась в лесу. Это как раз вполне вероятный случай. Но в целом её история могла послужить примером редкого стечения счастливых обстоятельств.

Было большой удачей, что она не уходила от усадьбы по прямой. Было также большой удачей и то, что во время падения она ничего себе не сломала, например, ногу или спину, что означало бы верную смерть, если бы её не нашли в самый короткий срок. Ещё большим везением было и то, что ядовитые ягоды имели горький вкус, иначе она могла бы съесть смертельную порцию. Да и ручей нашёлся кстати. Без воды силы девочки стремительно истаяли бы, уменьшая её шансы на возвращение. А то, что Соню не нашли волки или медведь, можно и вовсе назвать чудом.

Даже опытный, сильный и хорошо вооружённый мужчина сталкивается с определённой долей риска, оказавшись один на один с тайгой. Что говорить о безоружной девочке, оставшейся в лесу в одиночестве, без знаний и умений, необходимых для выживания?

Конечно, ей помогли какие-то спящие до того силы её характера, ведь она не поддалась панике, когда очнулась, и проявила сметливость, чтобы найти ориентиры и путь домой. Но в целом эти качества Сониной натуры служили лишь дополнением к той череде счастливых обстоятельств, которые помогли завершиться её истории благополучно.

Я продолжил чтение.

Дата: 16-е июня 1898 года

Неприятности, похоже, стали сыпаться на нас, как из рога изобилия.

У нас началась какая-то необычная эпидемия. Вчера жена Степана (который, увы, к настоящему времени не нашёлся) слегла с лихорадкой.

Я бы не стал упоминать об этой неприятности, но сегодня жёны Савелия и Ивана тоже слегли. Симптомы у всех одинаковые: тошнота, жар, слабость и жалобы на боли в теле и голове.

Я посоветовал Михаилу Николаевичу из соображений карантинных мер отселить Ивана и Савелия и дать им возможность периодически навещать больных для ухода. Комнаты проветривают и протирают полы и окна хлорной известью.

К обеду в Ирий прибыла вторая партия геологов, возвращающаяся с длительной разведки. В отличие от первой партии, их результаты, видимо, были не такими впечатляющими, судя по их настроению. Но и провалом, похоже, их поход не закончился.

Разведчики стали лагерем возле усадьбы. В этот раз из-за эпидемии никаких пикников мы не устраивали.

Михаил Николаевич дал им день отдыха и распорядился незамедлительно возвращаться в город, дабы избежать рисков заражения.

Начальнику партии он передал очередное письмо для своего заместителя в конторе, в которое я попросил добавить указания заняться поиском доктора, согласного пожить в Ирии до Рождества, так как мы собирались вернутьсяна праздники и отдохнуть около месяца от нашей сибирской робинзонады.

Михаил Николаевич согласился с моими доводами. Он пожаловался, что не смог найти приличного врача до нашего отбытия, так как в Сибири их оказалось не так уж и много, а из столицы ехать и вовсе никто не хочет. Его заместителю ещё в городе были оставлены инструкции, но тот так и не смог раздобыть нам медика.

В этот раз Стужин указал в письме своему управляющему такой внушительный размер предлагаемого жалования, что шансы на то, что в Ирие появится врач, кратно возросли.

Очень надеюсь, что кто-то из докторов откликнется. Я, конечно, немного понимаю в медицине, но боюсь, если приключится серьёзная болезнь или, тем более, увечье, я буду бессилен.

Я оторвался от чтения, чтобы собраться с мыслями. Пока выходило, что полтора месяца жизнь усадьбы, если и не была идиллической, то, по меньшей мере, и не напоминала катастрофу. За исключением пропажи работника, ничего трагичного не произошло. Да и тело его не нашли, и была, хоть и слабая, надежда, что он отыщется.

Стужин отправил с распоряжениями вторую партию в город. Это вполне согласовалось с тем, что рассказывал когда-то князь Касаткин о том, что вести из Ирия поначалу поступали исправно.

Может быть, Ирий погубила начавшаяся эпидемия, о которой я только что прочитал? Но тогда почему выжили конюх и профессор, да и первый отряд полицейских стражей, посланный после появления в городе Фёдора, вернулся и сообщил, что в Ирие всё в порядке? Пока что никакой ясной картины не складывалось.

Я раскурил трубку, сделал глоток коньяка и продолжил чтение со следующей заметки личного характера.

Дата: 18-е июня 1898 года

Сегодня пропал Буян, Сонин пёс.

Дмитрий Трифонович пришёл к завтраку и, пока не пришла Соня, поведал, что куда-то запропастился Буян. На ночь всех собак закрывают в псарне, однако утром Буяна там не было. Соня расстроилась, но все её успокаивали и говорили, что пёс найдётся.

Работа моя потихоньку движется, но не так быстро, ибо я вынужден отвлекаться и покидать лабораторию, регулярно осматривая больных.

Женщинам весь день было плохо, и лишь к вечеру мне показалось, что лихорадка начала спадать. И мы все, включая больных, воспряли духом.

Дата: 19-е июня 1898 года

Наконец-то появился приятный повод сделать новую запись. Женщины спустя несколько дней тяжёлой болезни выздоровели. Жар спал, и никаких видимых осложнений не наблюдается. Кажется, всё обошлось. Мужья их довольные вернулись к жёнам из вынужденной ссылки.

Несмотря на хорошие новости, Михаил Николаевич выглядит озабоченным. В разговоре со мной он обронил, что не всё продумал и не всё просчитал, и Ирий на поверку оказался не таким уж и раем.

Мне кажется, он слишком строг к себе, впрочем, может быть именно это его качество позволило ему стать одним из богатейших людей империи.

Дата: 21-е июня 1898 года

Сегодняшний день ошеломил всех нас. Всему виной моя странная находка. На дальнем от дома краю озера я обнаружил небольшой холмик свеженасыпанной земли, а на нём странную фигурку из веточек. Трудно сказать, на что она была похожа. Во всяком случае, никакой известный мне предмет или существо эта фигурка не напоминала.

Первое, что пришло в голову — это какой-то языческий символ.

Михаил Николаевич велел раскопать холмик. К нашему изумлению и ужасу мы обнаружили там труп Буяна.

Я осмотрел останки и не обнаружил ран или увечий. Впрочем, я не прозектор и плохо разбираюсь в трупах.

В самом факте смерти собаки не было ничего пугающего или необычного. В конце концов, животные болеют и могут умереть внезапно, как это случается и с людьми.

Зловещим обстоятельством было то, что никто из жителей Ирия не хоронил Буяна. Кто-то чужой был возле нашей усадьбы и закопал собаку. Это невольно приводило к выводу, что кем бы он ни был, действовал он скрытно, и, возможно, сам убил собаку каким-то неизвестным нам способом.

Тот факт, что на могиле лежала фигурка, мог говорить о том, что мы имеем дело с каким-то таинственным ритуалом местных племён, возможно, жертвоприношением.

Михаил Николаевич распорядился мужчинам выходить из Ирия только с оружием, по крайней мере, пока суть происшедшего не станет нам ясна. Были все основания полагать, что поблизости от усадьбы кто-то скрывается.

Также было приказано ни единым словом не рассказывать об этом Соне, чтобы не тревожить её и без того потрясённый недавними событиями рассудок.

Дата: 23-е июня 1898 года

Сегодня утром я пришёл к озеру набрать воды для проб и увидел, что она потемнела. Должна быть какая-то весомая причина, чтобы цвет озера изменился в такой степени всего за одну ночь.

В общем-то, новая загадка не особо пугает меня как теоретика, но что если на практике новый состав воды перестанет оказывать эффект на Соню? Я ведь ещё не закончил исследования и не выделил компонент, оказывающий лечебное действие. Если мы лишимся источника воды, помогающей Соне, то нам предстоит долгий путь, в ходе которого нам придётся научиться воспроизводить нужный состав. Даже с уже сделанными мной анализами на это могут уйти годы!

Дата: 24-е июня 1898 года

Сегодня у Сони был новый приступ. Решили попробовать дать ей воду, набранную вчера. Вода с прежним составом в некотором количестве запасена, но она быстро теряет свойства. Если новый состав не поможет, то мы останемся без лекарства для девочки.

Мы не учли риски, которые могут быть связаны с тем, что наше озеро — единственный источник целебной воды. А ведь оно может исчезнуть в результате землетрясения, оползня или даже просто появившейся трещины в дне, откуда вода уйдёт в какую-нибудь глубинную карстовую полость. Ведь мы пока очень мало знаем о природе этого водоёма.

Нужно сказать Михаилу Николаевичу, что в Ирий нужно срочно пригласить гидрогеолога, чтобы попытаться разобраться с природой самого водоёма и оценить риски его потерять, пока я занимаюсь изучением состава воды.

Дата: 25-е июня 1898 года

Я решительно пока не понимаю, что происходит с водой. Сегодня, когда набирал пробы, обратил внимание, что она стала необычно тёплой. Хоть погода и стоит солнечная, невозможно представить, чтобы солнце за один день так сильно нагрело озеро. Изменения произошли очень быстро, а я не вижу ни одной видимой на то причины. Пока что единственная правдоподобная гипотеза, объясняющая изменения — появление источника на дне озера. А учитывая, что температура воды в озере поднялась, вполне возможно, что источник этот имеет термальный характер.

Вода, которую я вчера дал Соне, помогла ей, и видимой разницы в лечебном эффекте я не вижу. Однако чувство тревоги меня не покидает, уж слишком быстро меняются физико-химические свойства воды. Подобные перемены не возникают на пустом месте. И мы не знаем, что за скрытые от наших глаз процессы происходят в озере и горных породах под ним.

От чтения меня оторвал далёкий стрекот сороки. Я машинально вскинул голову, прислушиваясь. Стрекот повторился. Я тихо поднялся с дивана и крадучись подошёл к стене возле окна, которое было наполовину прикрыто тяжёлыми бархатными шторами, потерявшими свой цвет от пыли и пятен плесени.

Стараясь действовать скрытно, я слегка оттянул ткань, посмотрел в окно через образовавшуюся между стеной и шторой щель. На лугу было пусто. Мой взгляд скользил по кромке леса, но и там не было никаких признаков жизни.

На самом деле, ничего особенного не произошло. Что угодно могло встревожить птицу. Любой зверь: пробегающая мимо лиса, взбирающаяся по дереву куница, бредущий мимо медведь — всё это могло быть причиной её беспокойства.

Я давно заметил, что одиночество усиливает чувство опасности. Да и чувство тревоги тоже. Одно и то же положение дел воспринимается совсем иначе, если рядом есть хоть кто-то. Даже собака в качестве компаньона поднимает дух. Но стоит остаться наедине с силами природы, тут же просыпаются инстинкты и обостряются чувства.

Я подождал пару минут, но сорока молчала, и никаких других звуков слышно не было. Тогда я немного размялся, потянулся, разгоняя кровь в затёкшей спине, и вернулся к дивану. Трубка была вновь раскурена, я устроился удобнее и продолжил читать.

Дата: 27-е июня 1898 года

Женщины неожиданно снова слегли. Их состояние резко ухудшилось. Вернулись прежние симптомы, и к ним добавились новые: конечности начали терять чувствительность, мышцы шеи затвердели. Больные кричат и жалуются на непереносимую головную боль.

Ломаю голову, неужели повторно заразились? А может, это и не болезнь вовсе, а отравление? Какая досада, что у нас нет врача. Все с надеждой смотрят на меня, ошибочно полагая, что если я профессор, то должен лучше остальных знать, что делать.

Дата: 28-е июня 1898 года

Сегодня я не работал над моими исследованиями. Большую часть дня я старался разобраться с возникшей проблемой. Не имея академического медицинского образования, я лишь могу наугад, следуя тем немногим знаниям, которыми располагаю, пытаться подобрать средство для лечения бедных женщин.

Я не знаю, какой природы эта болезнь и насколько она заразна. Но подозреваю, что заразна.

Чтобы исключить отравление, я опросил больных, не ели ли они чего-то вместе, чего не ели остальные. Из их ответов я понял, что они питались тем же, чем и мы. По крайней мере, Савелий и Иван в последние дни имели общие трапезы с жёнами, но остались совершенно здоровыми.

Именно поэтому я предполагаю, что болезнь заразна — женщины проводили много времени вместе. Но остаётся загадкой, почему не заразились их мужья.

Дата: 29-е июня 1898 года

День сегодня выдался исключительно тяжёлый. Пишу перед сном, совершенно лишённый сил, в том числе и душевных. Состояние больных не улучшилось. Они почти перестали есть, и я поручил давать им побольше питья: воду и крепкий чай с малиновым вареньем. Мы соблюдаем карантинные меры. Все три женщины лежат в одной комнате, за ними ухаживают Савелий и Иван, и я захожу, чтобы наблюдать их состояние. Михаилу Николаевичу, Соне и Дмитрию Трифоновичу я строго запретил входить. Пока мы справляемся сами.

Дата: 30-е июня 1898 года

Спал плохо. С утра ходил смотреть больных. Их состояние усугубилось. Головные боли усилились. Жар не спадает. К этому добавились частичные параличи конечностей. Ничего из предложенных мной средств им не помогло. Мучительно смотреть на их страдания. Мне остаётся только давать им лауданум, чтобы облегчить боль и помочь забыться.

Дата: 1-е июля 1898 года

Не знаю, от лауданума ли или от болезни, больные стали терять рассудок. Невозможно даже опросить их о самочувствии. Параличи их усилились. Сознание стало спутанным. Женщины временами перестают узнавать нас, не понимают, где они. У одной из женщин начался бред и, похоже, галлюцинации. Ей мерещатся кошмары. Она как заведённая повторяет: «Он пришёл! Он пришёл!». Лицо её совершенно нечеловеческое, искажённое ужасом. Я довёл дозы лауданума до предельных. Если дать больше, боюсь, это убьёт их. В те времена, когда действие лекарства ослабевает, больные начинают стонать и кричать. Это невыносимо слышать, но больше я ничем им помочь не могу.

Хоть вера моя носит формальный характер, и ум мой отвергает в обычное время религию, я настолько отчаялся, что сейчас закончу записывать и буду молиться за этих несчастных. Надеюсь, завтрашний день принесёт хоть какое-то облегчение.

Дата: 2-е июля 1898 года

С утра жене (впрочем, скорее всего вдове) пропавшего Степана стало совсем худо. Её практически полностью парализовало. У двух других женщин усилился жар и бред, им начали мерещиться какие-то видения и звуки. По всей видимости, что-то пугающее, ибо с их лиц не сходило выражение ужаса до тех пор, пока они не забывались после очередной дозы лауданума. Они стали пугаться света и умоляли завесить окна.

В обед жена Степана впала в оцепенение и вскоре после этого умерла. Савелий и Иван ходят, как безумные, и умоляют меня спасти их жён. Но что я могу сделать?! Я химик, а не врач. Их вера в меня неоправданна, и я не могу дать им никакой надежды. Они думают, что учёные знают всё! И сколько бы я ни пытался им объяснить, что не могу более ничем помочь их бедным жёнам, они не отходят от меня ни на шаг и упрашивают, чтобы я что-то придумал.

У Сони от нервов снова случился припадок, и мне пришлось провести какое-то время с ней, чтобы дать ей воду и дождаться, пока ей не станет лучше.

Фёдор начал заводить разговоры о том, что усадьба наша проклята, потому как место это нечистое, он сам слышал, как венд из партии разведчиков говорил, что в озере живёт какой-то дух местных туземцев. Он начал убеждать нас, чтобы мы бросили женщин и бежали в город, пока все не погибли.

К счастью, Михаил Николаевич был в это время с Соней, а Дмитрий Трифонович велел Фёдору замолчать и не показываться на глаза, пока не соберётся с духом, ибо если хозяин услышит такое, то конюху не поздоровится.

К ночи обеим женщинам стало совсем плохо. Я дал им лауданум, а сам попробую заснуть, ибо силы мои давно иссякли, и я только чудом остаюсь на ногах.

Дата: 3-е июля 1898 года

Утром пришёл к больным и понял, что дело наше проиграно. По всей видимости, у них началась агония. Они больше не двигались и не реагировали на нас. Через час после моего прихода одна из них, жена Савелия, умерла. А к обеду умерла и вторая.

На меня навалилась какая-то нечеловеческая усталость. Нет сил и желания писать, поэтому пропущу дальнейшие события этого дня. Скажу лишь, что женщин похоронили. И что будет дальше, я не знаю, поручая свою жизнь судьбе и завтрашнему дню.

Я решил сделать небольшую паузу, чтобы выкурить трубку и обдумать прочитанное.

Пропажа Степана, хоть и представлялась мне трагедией, всё же ничего необычного в том, что человек пропал в тайге, не было. Вероятнее всего, он погиб по одной из многочисленных причин, которые таятся в этих диких лесах.

Болезнь женщин встревожила меня сильно. В первую очередь тем, что я не знал такой болезни. Жар и головные боли могли являться признаками самых разнообразных недугов, но бред и галлюцинации указывали на поражение мозга. Однако описанные профессором симптомы не укладывались ни в одну известную мне клиническую картину.

Зловещим происшествием казалась и гибель спаниеля, а точнее не сама гибель, а обстоятельства в виде таинственного символа на её могиле и того факта, что никто из обитателей усадьбы не признался, что убил или хотя бы закопал найденный труп. Отчего умер пёс, тоже не было известно, смерть могла наступить в силу разных причин, в том числе и естественных.

В общем-то, я разделял те подозрения, которые возникли у Стужина, и мысленно одобрил его решение быть начеку и не оставаться без оружия.

В этих краях обитали венды, древний вымирающий народ. Они не были воинственными, и с ними никогда не возникало каких-либо серьёзных проблем или столкновений, насколько мне было известно. Однако это не исключало возможности, что кто-нибудь из вендов мог иметь личные мотивы вредить Стужину или кому-то из его людей. Впрочем, версия эта была слабой, так как убийство собаки и проведение языческого ритуала вряд ли могли быть проявлением мести.

Ещё немного поразмыслив, я пришёл к выводу, что окончательно отметать эту версию не стоит, так как я судил своими рациональными мерками. Вполне возможно, что человек, проводивший этот языческий обряд, мог искренне верить, что сотворённое им колдовство причинит реальный вред тому, на кого оно было направленно.

Я продолжил чтение в надежде, что дальше в записях профессора будут содержаться новые факты, проливающие свет на тайну усадьбы.

Следующие записи Вернера начались через несколько дней после даты смерти женщин.

Дата: 6-е июля 1898 года

Вода перестала меняться. Цвет её со вчера более не темнел. Запах, как и прежде, остаётся не сильным, но постоянным. Но главное — она положительно действует на Соню.

Конечно, это означает, что мне придётся начинать работу почти заново. С одной стороны, это удлиняет сроки исследований, но зато мы можем получить сразу два состава, и кто знает, может, для других больных только один из них окажется исцеляющим. А может быть, только один удастся синтезировать в лабораторных условиях.

В любом случае у меня появилось дополнительное направление для исследований. Достаточно преуспеть в любом из них, чтобы совершить большой прорыв в медицине на благо всех несчастных, страдающих тем же душевным недугом, что и наша бедная Соня.

Дата: 7-е июля 1898 года

Сегодня я возобновляю свой журнал, как и возобновляю свою работу. Мне потребовалось несколько дней, чтобы оправиться от потрясений, выпавших на нашу долю. Но как бы ни были они сильны, мой долг учёного, приведший меня в эти дикие места, требует от меня презреть возникшие обстоятельства и продолжать работу.

Утром Михаил Николаевич отправился на охоту. Вид у него был странный. Вёл он себя отчуждённо и, казалось, был погружён в какие-то свои мысли.

К обеду произошло странное происшествие. Мы с Соней сидели в столовой после обеда и пили чай. День выдался жарким, и окна были распахнуты, чтобы ветерок хотя бы немного освежал атмосферу комнаты.

Внезапно мы услышали странный звук. Где-то очень далеко прогрохотало. И почти сразу ещё и ещё раз. Это было похоже на взрывы. Но что могло взорваться в лесу? Горы были в другой стороне, и это не мог быть звук обвала. Могло, конечно, переломиться какое-нибудь вековое дерево, но вряд ли бы сразу переломилось три дерева.

Самое разумное объяснение — где-то там находится партия геологов Михаила Николаевича, о которой я не знаю. Впрочем, это я сейчас пришёл к таким выводам, когда у меня появилось время подумать и записать события этого дня.

Тогда в столовой у меня не было возможности рассуждать, ибо неожиданно Соня лишилась чувств прямо за столом. Она обмякла на стуле, и я испугался, что она упадёт.

Потребовалось немало времени, чтобы она пришла в чувство. Очнувшись от обморока, девочка начала оглядываться и не реагировала на мои вопросы, лишь осматривалась по сторонам, будто не помня, где она. В конце концов к ней вернулся дар речи и её обычная манера держаться.

Когда вернулся Михаил Николаевич, я рассказал ему об этом происшествии, чем сильно встревожил его.

Будем надеяться, что это не развитие Сониной болезни, а какое-то её разовое проявление.

Дата: 8-е июля 1898 года

Савелий и Иван ушли на охоту. День прошёл обычно: Дмитрий Трифонович управлялся с хозяйственными делами, Фёдор занимался лошадьми, а Михаил Николаевич провёл почти весь день у себя в кабинете. Соня от скуки пришла ко мне, и когда я отрывался от работы на отдых, беседовала со мной.

Во время бесед со мной она спросила меня, а нельзя ли давать воды небольшими дозами наперёд, не дожидаясь приступов. Это дитя проявляет необыкновенную разумность. И если нам удастся победить её недуг, я буду рекомендовать ей уехать учиться в Марбург, мою almamater.

На первый взгляд идея Сони показалась мне блестящей. Можно давать ей воду малыми дозами и понять, сводит ли на нет это приступы или хотя бы уменьшает их силу. И если это окажется так и мы не обнаружим побочных эффектов, возможно, удастся обеспечить Соне здоровую жизнь до тех пор, пока я не раскрою загадку воды, а доктора не изучат её эффект досконально.

Однако если взглянуть на вещи здраво, то мы не знаем, к каким последствиям может привести регулярное употребление этой воды. И хотя есть соблазн попытаться навсегда избавить девочку от её страданий, всё я должен уступить незыблемому правилу докторов — «не навреди».

Было непохоже, что я её убедил. Она ушла в раздражении, пожалуй, впервые проявив открыто своё недовольство мной.

Дата: 9-е июля 1898 года

Савелий с Иваном к вечеру вернулись с охоты, на которую они ушли вчера утром, и принесли, кроме свежей дичи, ещё и удивительные новости. Они нашли, как они выразились, «тёплые ключи», бьющие в распадке между двух больших холмов где-то на востоке от Ирия.

Ключи эти, судя по их описанию, были термальными. А в месте, где вода выходила из земли, образовалось подобие естественной купели, из которой изливался ручей, убегая вниз по ложбине, образуя там небольшое болотце.

Но самое удивительное — в ней сидел медведь!

Зверь учуял их, так как они вышли на него с наветренной стороны, и вылез из воды. Пока он раздумывал, Иван, отличающийся завидной меткостью, застрелил его прямо с того места, где они стояли. Расстояние было изрядным, но удача сопутствовала стрелку.

Охотники разделали тушу на месте. Перепачкавшись кровью и грязью, в которой лежал убитый зверь, они решили воспользоваться этой природной ванной, чтобы отмыться и попариться в ней.

Тогда они и выяснили, что со дна купели бьёт несколько горячих струй. С их слов, купание в источнике придало им сил, а у Савелия перестала болеть спина, которой он постоянно мучился.

Этот факт меня особенно заинтересовал, так как я и сам периодически страдаю болями в пояснице.

Вполне вероятно, что источник целебный. Здесь, в этом диком краю, мы даже имеем озеро, которое лечит умственные недуги! Нигде в мире такого нет. А вот лечение ревматизма водами и грязями известно со времён древних римлян, насколько я знаю. Так стоит ли удивляться, что такой источник нашёлся и здесь?

Жаль только, что находится он далеко и на лошади туда не доехать, так как лес в тех местах слишком густой. Придётся просить в следующий раз набрать мне немного грязи прямо из той купели и взять пробы воды, конечно.

Похоже, что у меня появился дополнительный объект для исследований.

Дата: 10-е июля 1898 года

Сегодня я взял себе выходной. День провёл, гуляя в окрестностях. Наслаждался видами, делал зарисовки в блокнот. Когда я вернусь в столицу, моя, увы, уже не надёжная память растеряет часть деталей, и я буду по этому дневнику и моим зарисовкам воссоздавать атмосферу этого первозданного края. На моей родине уже не осталось таких мест, где на каждом шагу тебя поджидают открытия, а карты полны белых пятен!

А ещё я мечтаю о том, как мы, наконец, разгадаем формулу целебной воды, и какая тут появится замечательная лечебница и научный городок стараниями нашего удивительного хозяина.

Дата: 11-е июля 1898 года

На днях Дмитрий Трифонович отправится в город, где наймёт трёх новых работниц и одного работника. Репутация Стужина в этих краях крепкая, да и жалование он назначает щедрое, так что трудностей с наймом возникнуть не должно. Также управляющему поручено найти наставника для Сони, чтобы с осени она могла продолжить своё образование, которому Михаил Николаевич отводит важную роль.

До той поры пока Дмитрий Трифонович не вернётся, нам остаётся управляться с нашим бытом самостоятельно. Но это скорее неудобство, чем трудность. Кроме меня, люди тут все бывалые, и с голоду мы точно не умрём.

До города добираться примерно неделю и столько же обратно. Какое-то время займут дела в городе. По приблизительным подсчётам, ждать возвращения нашего управляющего можно недели через три после его отъезда.

День прошёл за работой. Похоже, в ней наступил тот этап, когда требуется бесконечное количество опытов, чтобы найти искомый результат. Всё зависит от везения. Может и первый опыт увенчаться успехом, а может и тысячный. Труд учёного не всегда гениальное прозрение. Скорее наоборот — открытия по большей части являются результатом терпения, усердия и дисциплины.

Дата: 12-е июля 1898 года

Савелий и Иван снова сегодня отправились на охоту. По моей просьбе пошли в те места, где нашли термальный источник. Я снабдил их ёмкостью для пробы воды и вручил кожаный мешочек набрать мне грязи.

День прошёл обыденно, я, как обычно, провёл серию плановых опытов. Писать особо нечего.

Дата: 13-е июля 1898 года

Сегодня случилась новая напасть! Землетрясение! Я впервые в жизни являлся очевидцем этого явления, и, признаюсь честно, меня испугало это проявление грозных сил природы.

Всё произошло утром. Я проснулся и только поднялся с кровати, когда мне показалось, что земля уходит у меня из-под ног! Первая мысль была, что я встал слишком резко для моих лет, и у меня закружилась голова.

Но потом я почувствовал толчки, и склянки с моими микстурами зазвенели на прикроватном столике. Я понял, что это землетрясение, но испугаться не успел, так как на этом всё и закончилось.

Я быстро оделся и вышел в коридор, где встретил Михаила Николаевича и Соню. Он подтвердил мои выводы, и мы первым делом пошли к озеру. К нашему облегчению, оно было на месте, и вода выглядела как прежде.

У меня были опасения, что озеро могло через трещины в земле соединиться с системой карстовых подземных пустот и просто утечь в недра. К счастью, они не оправдались.

Дата: 14-е июля 1898 года

Савелий и Иван до сих пор не вернулись. В усадьбе воцарилась мрачная атмосфера недоброго предчувствия. Не много ли трагедий за два с половиной месяца? Пропал Степан, погибли от болезни три женщины, и вот теперь пропали два оставшихся работника. Нас осталось четверо, и в этой большой усадьбе становится очень неуютно.

Михаил Николаевич ходит мрачный. Соня выглядит испуганной. Я стараюсь сохранять рациональный взгляд на вещи, как и подобает настоящему учёному, и не впадать в уныние. В конце концов, у меня есть важная работа и все условия, чтобы её продолжать.

А вот Фёдор, наоборот, продолжает взращивать свои суеверные страхи. Теперь мы ужинаем вместе, на летней кухне, не утруждая себя сервировкой и уборкой столовой в доме. Фёдор снова начал за ужином разговор, что место это проклято, и мы пробудили какие-то древние враждебные нам силы.

Михаил Николаевич резко его осёк, приказав не нести вздор. Фёдор не осмелился перечить, но по его лицу было видно, что мнения он своего не изменил.

Дата: 16-е июля 1898 года

Сегодня Дмитрий Трифонович, наконец-то уладив все дела, уехал. Нам остаётся ждать, а мне продолжать свою работу. Поместье без женской руки стало не таким уютным, и в доме наметились первые следы запустения.

Приходил Михаил Николаевич и заявил, что намерен устроить эксперимент, чтобы посмотреть, как действует вода на здорового человека. Не знаю, стоит ли: я по-прежнему придерживаюсь мнения, что здоровому человеку не следует пить воду, состав которой до конца не изучен, а действующие вещества неизвестны.

Тем не менее, он выпил воду. Когда он не спустился к обеду, я пошёл посмотреть, всё ли в порядке, и обнаружил его спящим на диване. К ужину он тоже не поднялся, и я, если честно, встревожен, но будить его не стал. Видимо, наш хозяин переутомился. Надеюсь, что к утру он выспится, и это не более чем переутомление. Ужинали без Михаила Николаевича, я успокоил Соню и сказал, чтобы она не переживала и ложилась спать. Сейчас девочка уже спит, да и мне пора ложиться.

Дата: 17-е июля 1898 года

Сегодня утром я проснулся и решил, что нужно побороть всю свою нерешительность и ободриться. В конце концов, я учёный и у меня есть цель, которая сама собой не приблизится. Нужно отбросить все удручающие меня мысли и сосредоточиться на исследованиях.

Первым делом поднялся к Михаилу Николаевичу и обнаружил, что он так и спит! Я не на шутку встревожился. За всё время, пока мы были в Ирие, я не приметил за ним привычки спать долго. Но будить его не решился. Сон его казался здоровым и глубоким.

К моему облегчению, Михаил Николаевич к обеду проснулся. Страхи мои, к счастью, не оправдались, я выкинул их из головы и весь день усердно работал.

Дата: 26-е июля 1898 года

Долго не писал. Не было ничего особенного в рутине прошедших дней. Однако сегодня к числу наших бедствий прибавилось ещё одно: лошади начали проявлять признаки болезни. Фёдор ходит обескураженный, говорит, что не знает, что приключилось с животными.

Дата: 30-е июля 1898 года

Я близок к тому, чтобы поддаться панике. Пришёл Михаил Николаевич и сообщил, что его уже два дня мучают сильные головные боли, которые невозможно терпеть. Первое, что я подумал, что он заболел той же болезнью, что и женщины. Учитывая, что выживших у нас не было, то можно оправдать меня за приступ страха, овладевшего мной на некоторое время.

Однако есть и хорошие новости. Стужин сообщил мне, что он по наитию выпил воды из озера и что она помогла ему. Он пришёл узнать моё мнение, что лучше: принимать в случае нестерпимой боли озёрную воду или спиртовую настойку опиума?

Я, конечно, не могу точно знать, что посоветовать в данном случае. Известно точно, что лауданум вызывает привыкание и деградацию разума. А вода может иметь предположительно какие-то отрицательные побочные эффекты. Но мы их пока не видели. Принимая это во внимание, я сказал, что не могу решать за него, но если бы решал за себя, то скорее предпочёл бы воду, так как никаких дурных последствий от её приёма мы не наблюдали.

Дата: 2-е августа 1898 года

Фёдор исчез. Об этом я узнал от Стужина, который сообщил за завтраком эту обескураживающую новость. Полагаю, он просто сбежал, так как пропала одна (лучшая) из оставшихся у нас лошадей. Похоже, у этого негодяя совсем помутился разум от страха, раз он решился на подлость бросить нас, да ещё и украсть лошадь.

Михаил Николаевич воспринял это предательство спокойно. У нас состоялся серьёзный разговор о нашем будущем и планах на ближайшее время. Сейчас Ирий уже не выглядит процветающей усадьбой, но хозяин ободрил нас и пообещал, что в скором времени всё наладится.

Дата: 8-е августа 1898 года

Время летит быстро. За чередой моих поисков я перестал примечать, какой сегодня день недели, и с трудом припомнил, какое число. Приходил Стужин. Вид у него озабоченный. Сказал, что провёл эксперимент. Выяснилось, что тёмная вода также теряет свои свойства всего за несколько дней, как и теряла до того, как потемнела. Я сказал, что это, может быть, и неважно, возможно, потемнение — побочный эффект открывшегося на дне озера термального источника, и вещество, окрашивающее воду, никак не влияет на тот компонент, который оказывает целебное действие.

Он согласился со мной, но поделился озабоченностью: его боли настолько усилились, что без воды он никак уже не может, а раз водой запастись нельзя, то, получается, он привязан к озеру. Единственной лазейкой он видит приём лауданума. Но я посоветовал ему пока повременить. Как знать, может, уже в самом скором времени я найду способ выделить или синтезировать лечебный компонент воды? Он согласился. Тем более, что никакой срочной надобности покинуть Ирий у нас не было.

Дата: 15-е августа 1898 года

Сегодня в Ирий пожаловали неожиданные гости. Приехал урядник с двумя полицейскими стражами. Из его рассказа мы узнали, что Фёдор добрался до города и устроил там настоящий переполох. Его рассказ стал местной сенсацией и быстро разлетелся слухами по городу.

Естественно, он рассказывал о проклятье, якобы повисшем над Ирием, и всякие небылицы, которые мы уже от него слышали до его бегства. Понятно, что здравомыслящие люди не восприняли эти истории всерьёз. Но народная молва подхватила их и донесла до графа Шувалова, окружного управляющего, который был добрым другом Михаила Николаевича. Поэтому он на всякий случай послал людей проверить, всё ли в порядке, тем более что вестей из усадьбы давно не поступало. Видимо, Дмитрий Трифонович был сильно занят, а, может, занемог в дороге, слёг по прибытии в город и не успел навестить никого из общих друзей с графом.

Прошёл уже месяц, как наш управляющий уехал. Мы все с нетерпением ждём его возвращения с новыми людьми. Хочется поскорее вернуть Ирию соответствие с его названием и продолжить нашу жизнь в том же ключе, как было, когда мы сюда только приехали.

Дата: 17-е августа 1898 года

Сегодня отряд убыл. Павел Алексеевич, урядник, опросил всех нас, осмотрел Ирий и, посочувствовав нашим бедам, решил возвращаться, не найдя причин оставаться далее в усадьбе. Не хочется себе в этом признаваться, но их отъезд вернул меня к грустным мыслям. Мы снова остались втроём, и хоть я гоню от себя тревожные мысли, но есть какая-то напряженность, когда живёшь втроём в огромной усадьбе посреди бесконечной тайги. Михаил Николаевич в последнее время сильно мучается своей мигренью. Соня — ребёнок, к тому же с расстройством ума. Мои преклонные года также оставляют желать лучшего здоровья.

Я понимаю, что уныние не лучший друг в такой ситуации, поэтому воспринимаю наше положение стоически, работая не покладая рук над той задачей, ради которой сюда приехал.

Дата: 18-е августа 1898 года

Михаил Николаевич приходил сегодня с утра после завтрака посоветоваться. Его тяготит зависимость от тёмной воды, но и лауданум он принимать не хочет. Похоже, его тоже заботит долгое отсутствие Дмитрия Трифоновича и он хочет найти способ без трудностей покинуть Ирий, если дела пойдут совсем плохо. Он не говорит об этом прямо, но понятно, чем вызван его интерес. Сказал, что попробует перетерпеть приступ. Остаётся надеяться, что ему это удастся.

Мои страхи относительно того, что Стужин заболел той же болезнью, что и женщины, похоже, к счастью, не оправдались. У него не было температуры или жара. Кажется, причина его мигрени кроется в чём-то другом.

Дата: 19-е августа 1898 года

Сегодня мигрень началась у Сони. Возможно, у неё просто заболела голова, однако вода помогла ей. Стужин уверен, что у него с ней одинаковая болезнь. Но, строго говоря, такое утверждение нельзя считать фактом. Ведь голова могла пройти и сама, а не вследствие выпитой воды. Нужно подождать и посмотреть, будет ли у девочки и дальше регулярно болеть голова, или это всего лишь разовый случай, совпавший с хроническим недугом Михаила Николаевича.

Дата: 20-е августа 1898 года

Нам определённо нужен врач! Я с нетерпением жду возвращения Дмитрия Трифоновича, надеясь, что он прибудет вместе с доктором, причём желательно высокой квалификации. Чтобы хоть кто-то разобрался в том клубке странностей, которые опутали Ирий. Я предположить не мог, когда ехал в Ирий, что окажусь самым здоровым его обитателем, пережившим большинство приехавших сюда (если, конечно, считать пропавших мёртвыми).

Эксперимент Михаила Николаевича завершился провалом. Побороть боль не получается, он терпел до глубокой ночи, но так и не смог забыться и уснуть, в итоге потребовал у меня лауданум. Зная, что он человек выдающейся воли, могу лишь представить, насколько велики были его мучения.

Я, конечно, предостерёг его о действии опиума, впрочем, больше для вида, так как знал, что он прекрасно осведомлён о рисках.

Дата: 27-е августа 1898 года

Михаил Николаевич пришёл утром подавленным и мрачным. Во время пропажи Сони он тоже был мрачен, но был очень деятелен и исполнен намерением найти дочь. Сейчас же он имел вид уставшего и отчаявшегося человека. Держался он, как прежде, достойно, однако была в его взгляде какая-то обречённость. Я не верю, что его сломили обстоятельства последних месяцев. Ведь они не сломили даже меня. А я не ровня хозяину Ирия в твёрдости характера. Было похоже, что его гложет нечто, о чём я не знаю. Но я чувствовал, что чем бы это ни было, со мной он делиться не станет.

Он подробно расспросил о моей работе. В последние дни мы так часто с ним говорили, что мне кажется, он сам стал уже химиком. Стужин имеет выдающийся ум. Он всё схватывает на лету, задаёт нужные вопросы и делает почти мгновенно верные выводы. Не будь он промышленником, он мог бы стать выдающимся учёным. Я в этом ни капли не сомневаюсь.

Обсудив мою работу, он неожиданно попросил меня прекратить текущие исследования, а вместо этого вернуться к экспериментам по получению действующего вещества воды до того, как она потемнела. Я возражал, что это неразумно. Тёмная вода отлично помогает и есть в наличии, чтобы заниматься её исследованиями. Запасы старого состава есть, но свойства его давно потеряны.

Дата: 28-е августа 1898 года

Сегодня у меня произошёл серьёзный спор с Михаилом Николаевичем. У Сони начался приступ мигрени. Он пришёл ко мне вместе с ней и объявил, что нужно попробовать перетерпеть мигрень, не прибегая к помощи воды. Я возразил, что это ни к чему, ведь, по его же собственным словам, боль во время приступа нестерпима. Зачем обрекать девочку на мучения? Однако он сказал, что, как и прежде, не убеждён, что у них с дочкой одна и та же болезнь. А что если это обычная головная боль? Он был твёрд и дал понять, что хочет опытным путём выяснить, сможет ли Соня перетерпеть приступ мигрени или нет.

Мне пришлось сдаться. В конце концов, он родитель и имеет законное право принимать решения, касающиеся здоровья дочери. Однако я начал замечать определённые странности в его поведении.

Трудно выразить, что именно меня настораживает, но как-то незримо изменилась его манера держаться. Появилась какая-то резкость в тоне и постоянно настороженный взгляд. И ещё Стужин стал молчалив и часто сидит в гостиной с мрачным видом, погружённый в себя.

Дата: 29-е августа 1898 года

Страдания Сони продолжаются. На это невозможно смотреть, однако Стужин запрещает давать девочке воду. Все мои доводы напрасны. В отчаянии я предложил дать ей лауданум, но и это моё предложение было отвергнуто. При этом видно, что сам Михаил Николаевич ведёт борьбу не только с дочерью и мной, но и борется с внутренними сомнениями. Непривычно видеть его неуверенным, и оттого неуверенность его заметна. Я близок к тому, чтобы усомниться в здравом рассудке Михаила Николаевича. Привычная рациональность и железная воля изменяют ему. Решения он принимает в отношении себя странные. Но с этим ещё можно смириться. Но как игнорировать мучения ребёнка, которые происходят прямо перед моими глазами?

Если завтра ситуация не изменится, я буду вынужден настаивать на том, чтобы Соне было разрешено выпить воды. И хоть я здесь являюсь наёмным работником, думаю, у меня найдётся весомый аргумент, способный заставить Стужина прислушаться к моему мнению.

Дата: 30-е августа 1898 года

Сегодняшний день окончательно выбил меня из колеи. Я нахожусь в полном смятении духа. С утра оказалось, что Соне совсем худо. Она оставлена в своей спальне запертой! Я отправился к Стужину с твёрдым намерением убедить его прекратить эти бесчеловечные эксперименты над бедным ребёнком. Однако я застал его во время приступа. Он принял лауданум и находился в полузабытье, и разговаривать с ним было совершенно невозможно. Тогда же я увидел на его столе ключ от Сониной спальни. И решил, что пора прекратить это безумие. Я был уверен, что будь Михаил Николаевич при полном рассудке, он бы и сам велел дать дочери воду, поскольку крики девочки раздавались почти непрерывно.

Я сходил к озеру и набрал воды, а потом пришёл к Соне, отпер её и напоил. Очень быстро боль её прошла. Но она начала рыдать и не могла остановиться. Ей, как и мне, была непонятна та жестокость, которую применял к ней отец. Она умоляла меня уговорить Стужина больше так не делать, ибо она не вынесет второго раза.

Вечером Михаил Николаевич пришёл в себя. Поговорив со мной и узнав, что Соня получила воду, он впал в такую ярость, что я впервые по-настоящему испугался его и вдруг неожиданно осознал, что здесь, в дикой глуши, где нас осталось трое, жизнь моя не так уж и дорого стоит и практически никем и ничем не защищена.

И я прибег к последнему аргументу, сообщив, что откажусь продолжать работу, если он ещё раз позволит себе подвергать девочку таким мучениям.

Это немного охладило его гнев. И он пообещал, что не будет в следующий раз испытывать терпение Сони. В какой-то момент он даже сник, и во взгляде его промелькнула обречённость. Но длилось это недолго. Он быстро овладел собой. Мы сошлись на компромиссе: я не буду без его ведома давать Соне воду, а он, если приступ дочери повторится, даст ей лауданум. Мои попытки понять его мотивы не увенчались успехом. Почему он так противится тому, чтобы Соня принимала воду, пока остаётся загадкой.

Дата: 1-е сентября 1898 года

Вчерашний день почти вернул нашу жизнь в нормальное русло, учитывая положение, в котором мы сейчас находимся. Ни у Михаила Николаевича, ни у Сони не было приступов. Я был погружён в работу, и мне казалось, что вот-вот я нащупаю разгадку состава воды.

Отец с дочкой о чём-то долго разговаривали после того, как приступ Сони закончился. Похоже, они примирились и были милы друг с другом.

Сегодня у них обоих начался приступ, но Стужин уговорил Соню потерпеть. Вечером он спросил, на сколько дней хватит лауданума, если приступы будут повторяться также часто и настойка потребуется им двоим. Я прикинул и ответил, что в наличии примерно месячный запас.

Мы снова поспорили о том, стоит ли давать девочке опиум. Но Михаил Николаевич твёрдо стоял на том, чтобы воды Соне не давать. Он сказал, что если через две недели состав воды получить не удастся, мы все вместе отправимся в город.

Он не высказал этого вслух, но, похоже, он не надеется на возвращение Дмитрия Трифоновича, отчего у меня возникло дурное чувство, что и с нашим управляющим случилось какое-то несчастье.

Тон его был так категоричен, что заставил меня смириться. Я рассудил так: если девочка примет несколько раз лауданум, это не вызовет у неё пагубной зависимости. А потом либо мне удастся синтезировать целебный состав, либо мы окажемся в городе, где здоровье девочки будет поручено докторам, на усмотрение её отца.

Дата: 2-е сентября 1898 года

Пишу эти строки в сильном волнении с предчувствием катастрофы. После ужина я вернулся к себе и обнаружил, что мои лекарства валяются на полу, часть из них разбита. Причина прояснилась мгновенно. В открытую форточку забралась белка, которая спрыгнула на столик, где стояли пузырьки. Кое-как мне удалось выгнать её обратно, так как она в панике металась по всей комнате, когда я вошёл.

Результаты её «нашествия» оказались печальными. Мало того, что часть важных для моего здоровья лекарств была уничтожена, так ещё и разбилась бутыль с лауданумом.

Я пошёл к Стужину рассказать об инциденте. Он принял случившееся с каким-то мрачным удовлетворением, как если бы планировал такое событие, и оно подтвердилось, и тут же позвал Соню и, когда она пришла, сообщил ей, что лауданума нет и приступ им придётся перетерпеть без него.

И тут случилось то, чего никогда не происходило: Соня ослушалась отца. Он в гневе заявила ему, что не намерена более терпеть те мучения, на которые отец её незаслуженно обрекает.

Не слушая окриков Михаила Николаевича, она бросилась к двери с явным намерением отправиться на озеро за водой. Произошло короткое замешательство. Стужин, очевидно, не мог поверить в её непокорность. Оторопь его продлилась совсем недолго. Вмиг растеряв всю солидность, он догнал её у выхода.

Мне пришлось стать свидетелем сцены настолько уродливой, что я впал в ступор, не зная, как реагировать. Стиснув зубы и не проронив ни звука, Стужин сгрёб дочь в охапку и потащил наверх. Соня, напротив, истошно кричала и вырывалась, проклиная собственного отца.

Он запер её в спальне, и она тут же принялась колотить в дверь и рыдать в голос, перемежая мольбы дать ей воды с проклятьями.

Бледный, как смерть, Михаил Николаевич подошёл ко мне. Я обрёл дар речи и завёл разговор о том, что мне неприятны подобные сцены, и я, хоть уважаю его отцовское право и понимаю, что в этом доме гость, тем не менее, не потерплю, чтобы в моём присутствии истязали ребёнка. И если Стужин не прекратит свои странные эксперименты над дочерью, то я отказываюсь продолжать далее исследования и расторгну все соглашения, во что бы мне это ни стало.

Он тоже ответил без особой любезности, но всё же сдерживая себя и не выходя за рамки приличий. Видно было, что внутри него идёт какая-то напряжённая борьба. Он говорил медленно, подбирая слова. Мне было велено не вмешиваться. Михаил Николаевич уверял меня, что отдаёт себе отчёт в своих действиях и действует исключительно в интересах дочери. И хотя в силу обстоятельств, которые он не может мне раскрыть, может показаться, что это не так, он настоятельно просит не вмешиваться, дабы не навлечь на всех самые катастрофические последствия.

В самих словах никакой угрозы не содержалось, но его тон не оставлял сомнений, что мне стоит опасаться его гнева.

Он ушёл к себе, и я думаю, что он отправился за порцией лауданума, так как у него оставался небольшой пузырёк, в который я налил ему настойку из моей бутыли.

Соня продолжает стучать в дверь и молить о помощи. Я решил немного подождать, пока Стужин примет опиум, и когда он забудется, принесу бедной девочке воду, какими бы ни были для меня последствия!

На этом журнал обрывался. Я убедился в этом, пролистав пустые страницы до конца, а потом закрыл его и отложил на столик.

В нём не было описания финального конфликта профессора со Стужиным, о котором позже по возвращении в столицу Вернер поведал своему другу, Илье Петровичу Иванову, а тот в свою очередь мне. Но это было вполне логично. Ведь учёный был выслан немедленно и не имел возможности дописать что-то в журнале и забрать его с собой, иначе я бы его сейчас не читал.

Я так увлёкся чтением, что не заметил, как пробежало время. За окном уже стояли сумерки. А мой желудок напомнил мне, что люди периодически должны принимать пищу.

Из рюкзака снова появились галеты и сушёное мясо. За ужином я тщательно обдумывал всё прочитанное, пытаясь дополнить мозаику тайны Ирия новыми фактами.