Ткач Кошмаров. Книга 3

Глава 8

Тишина в зале длилась ровно до того момента, как Мириа разжала губы.

— С сегодняшнего дня я становлюсь наставником центра и слагаю с себя полномочия лидера фракции.

Гул возмущения прокатился по рядам кадетов, как волна, разбивающаяся о скалы. Я видел, как сжимаются кулаки, как взгляды метнулись от неё ко мне — будто я уже успел воткнуть нож ей в спину. Впрочем, некоторые так и считали.

Первыми поднялись трое с задних рядов — крепкие, с квадратными подбородками, типичные продукты системы Регул. Они даже не стали дожидаться продолжения, развернулись и вышли. Остальные замерли, будто решая, последовать ли их примеру.

Я не стал их останавливать. Напротив, мысленно отметил, кто ушёл сразу, а кто лишь переминался с ноги на ногу, но остался.

Хорошая чистка. Чем меньше сомневающихся — тем крепче оставшиеся. Пусть лучше уйдут сейчас, чем предадут в решающий момент.

Мириа стояла неподвижно, лишь пальцы её слегка дрожали, сжимая край трибуны. Она не смотрела на меня, но я знал — она ждала моей реакции.

Я дал ей закончить этот спектакль. Пусть все видят: передача власти была её решением, а не моим переворотом.

Но в воздухе уже висело невысказанное: Что теперь будет с нами?

Я позволил себе едва заметную ухмылку. Скоро они узнают.

Я выехал перед оставшимися кадетами, ощущая их скептические взгляды. Пусть сомневаются — цифры не соврут.

— На последних учениях, — начал я, медленно обводя взглядом зал, — наша фракция показала лучшие результаты. На двадцать семь процентов выше среднего по центру.

В толпе пробежал шепот. Кто-то скептически хмыкнул.

— В среднем, — продолжал я, — достижение уровня Волны с уровня Ряби сократилось с восьми месяцев до четырех. Переход к Ряби от Полного Штиля совершили почти все члены фракции кроме самых бестолковых.

Я видел, как некоторые невольно выпрямлялись. Люди любили, когда их успехи озвучивали вслух.

— И это не случайность, — добавил я, слегка наклонившись вперед, будто делился секретом. — Это система. Моя система, не Мириа.

В голове мелькнуло, как я неделями наблюдал через Ананси за их тренировками. Паук видел то, что было скрыто от обычных глаз — разрывы в энергетических потоках, слабые места в защите, малейшие задержки в реакции. Я корректировал каждое движение, каждую технику, и теперь мог доказать, что это работало.

— Вы можете не любить меня или мои методы, — сказал я, — но они дают результат. И если кто-то хочет продолжать прогрессировать в том же темпе — добро пожаловать.

Тишина. Потом кто-то в толпе резко вскинул руку — высокий кадет с рубцами на щеке, чье имя я так и не запомнил.

— Всё это, конечно, прекрасно, — он кривил губы, будто пробовал что-то кислое, — но я не намерен идти за паучником.

В зале замерли. Даже те, кто уже повернулся к выходу, остановились, ждя моей реакции.

Я позволил паузе затянуться на лишнюю секунду — пусть прочувствуют вес этого слова. Потом расслабленно оперся на подлокотники кресла.

— Никто тебя не держит, — голос звучал ровно. — Но напомню: на церемонии мой паук разорвал льва Себиана. — Я намеренно использовал грубые слова, чтобы ударить по их воинскому самолюбию.

Толпа зашевелилась. Кто-то зашипел, кто-то засмеялся. Я продолжил, чуть повысив голос:

— Но если лев всё же победит паука — я тут же сложу все полномочия. И передам их Себиану.

Последнюю фразу я бросил уже через плечо, будто небрежно, но рассчитал каждый слог. Пусть запомнят: я не цепляюсь за власть. Я ставлю её на кон — как настоящий Регул.

Все повернулись к Себиану, расслабленно стоявшему у колонны с привычной надменной ухмылкой. Я пригласил его на эту встречу как гостя. Якобы. По сути же он был моим козлом отпущения. Львом отпущения.

— Да, — коротко бросил Себиан, отчеканивая слово так, будто это был приговор. — Договор есть. Через полгода. Честный бой у всех на виду. Победитель получает фракцию.

В зале пронесся шепот, и я уловил оттенки — одни кадеты явно обрадовались, другие сомневались, третьи уже мысленно делили ставки.

Хорошо. Пусть спорят. Пусть сомневаются. Чем дольше они будут гадать, кто сильнее, тем меньше будут замечать, как мои методы меняют правила игры.

Себиан поймал мой взгляд и кивнул — не как союзник, а как игрок, признающий ход. Довольный, почти снисходительный.

Он все еще верил, что я лишь играю свою роль, уже полностью встав на его сторону.

Я довольно улыбнулся в ответ, чувствуя, как в груди разливается холодное удовлетворение.

Полгода. Шесть месяцев, за которые я успею не только усилить Ананси, но и перевернуть восприятие фракции.

Пусть сейчас они видят в льве силу, а в пауке — уловку. Но после сегодняшнего заявления каждый кадет будет подсознательно ждать повторения моего триумфа.

Себиан думал, что использует меня, чтобы поднять свой авторитет. Идиот. Он просто дал мне время и — что куда важнее — легитимность.

Теперь никто не мог сказать, что я удерживаю лидерство обманом. Всё решит честный бой. Ну, насколько честной вообще может быть эта схватка.

Я перевел взгляд на кадетов. Их лица, еще минуту назад напряженные, теперь выражали любопытство и даже азарт. Даже те, кто сомневался в моих методах, теперь видели в этом спортивный интерес.

Паук против льва. Повторится ли история?

И пусть Себиан наслаждался моментом. Его лев был силен, но сила — понятие гибкое. А у меня в запасе было полгода, чтобы доказать это всем. Включая его.

Мои апартаменты напоминали штаб перед решающей операцией. Воздух был густ от напряжения и слабого запаха лечебных мазей — Архан, снявший бинты, но оставивший черную повязку на выбитом глазу, сидел ближе к окну, нервно постукивая пальцами по подлокотнику кресла.

Ива и Этан, ставшие третьегодками, расположились у стола, а Залика, сжав кулаки, стояла у двери, словно готовая в любой момент броситься в бой.

Юдан, брат Мириа, скрестил руки на груди, его взгляд скользил по присутствующим с холодной оценкой. Рядом с ним — двое кадетов из ближайшего круга Мириа: Угран, коренастый третьегодка со шрамом через бровь, и Гивриан, второгодка с вечно скептической гримасой.

Я окинул их взглядом, ощущая тяжесть их ожидания. У нас осталось шестьдесят человек. Шестьдесят из тех, кто не сбежал, не переметнулся к другим фракциям после того, как мы рухнули с первой позиции.

М-да. Даже после всего, что было сказано, паук не вдохновляет.

— Девятое место, — произнес я вслух, не скрывая горечи. — Нас теперь ставят в один ряд с теми, кто даже не может организовать полноценную тренировку.

Архан хмыкнул, прикрыв здоровый глаз ладонью.

— Зато теперь от нас точно никто не будет ждать подвоха.

— Остроумно, — процедила Ива, перекладывая фишки на карте. — Но от шуток позиции не поднимутся.

Предложения посыпались одно за другим. Угран предлагал устроить показательную дуэль с кем-то из лидеров других фракций — «пусть увидят, что ты не только нити умеешь плести». Гивриан настаивал на вербовке новичков через демонстрацию силы Ананси. Даже Этан, обычно предпочитавший молчать, высказался за то, чтобы переманить пару кадетов из фракции Секариана — лидера одной из крупныйших фракций центра.

Однако как бы мне ни хотелось согласиться с этими предложениями, на каждое из них был один и тот же контраргумент: «За пауком не пойдут».

В клане Регул никто не станет следовать за тем, кого считают хитрым, но не сильным.

Ива внезапно ударила кулаком по столу.

— Тогда стань тем, за кем пойдут!

Все замолчали. Она прищурилась, ее голос стал тише, но от этого только жестче.

— Ты командовал бойцами в форте. Координировал их через паутину, и они слушались. Потому что в тот момент ты был не пауком, а лидером.

Я замер. Она была права. В хаосе битвы с тварями Топей никто не думал о том, как я этого добиваюсь — только о результате. Но как перенести это в мирные (относительно) стены центра?

Мысль пришла почти сразу.

— Военные игры, — пробормотал я.

В комнате наступила тишина. Архан приподнял бровь — единственную, что осталась не скрытой под черной повязкой.

— Ты о тех, где третьегодки гоняют друг друга по лесу, изображая армии? — спросил Этан, скрестив руки.

— Да. Только расширенные. Со всеми курсами.

— Ты хочешь вписаться в их правила?

— Нет. Я хочу изменить правила.

Третьегодки участвовали в них каждый сезон — бутафорские сражения, где команды изображали армии. Но если расширить участие, добавить младших…

Я представил поле боя, где каждая группа — не просто отряд, а часть системы. Где мои нити станут не оружием, а нервами, связывающими всех в единое целое.

— Администрация не согласится, — сказал Юдан. — Первогодки — это пушечное мясо, даже на тренировках.

— Согласится, — я усмехнулся. — Если мы представим это как «подготовку к учениям». Не просто беготня с мечами, а настоящая координация. Разведка, связь, тактические отступления. Сделам так, чтобы они организовали нам игры на свежем воздухе.

Юдан, до этого молчавший, вдруг оживился:

— Если добавить систему маячков и ограниченный Поток для старших…

Я кивнул.

— Мы разобьем всех на небольшие отряды, дадим им четкие роли. И тогда…

Я замолчал, представив картину. Не хаотичная свалка, где каждый отряд сам за себя, а четкий механизм. Где даже самый слабый кадет будет частью чего-то большего. И где я смогу управлять этим.

— Тогда они увидят, что за пауком идти стоит, — закончил за меня Архан, и в его голосе впервые за долгое время прозвучало что-то кроме привычной издёвки.

Ива ухмыльнулась:

— Ну что, стратег, берешься?

— Беремся. — Гивриан заерзал, но Угран кивнул — он уже видел, как я продавал идеи куда более упрямым людям. — Значит, план такой, — я выпрямился. — Давим на наставников через Мириа, проталкиваем изменение формата. Готовимся так, чтобы в день игр все увидели, что паук не только кусает из тени.

###

Кайл пришел глубокой ночью, когда даже тени в моей комнате казались гуще обычного. Я уже не спал — Ан уже подал сигнал с нити, контролирующей окно.

Он был грязный, пахнущий дымом, но глаза горели не страхом, а ледяной яростью.

— Нашел их, — прошипел он, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. — Не всех. Отца убили. Мать и сестер держат в конспиративной квартире у Торговых рядов.

Я пропустил его мимо=. Кайл рухнул на стул, его проводник-богомол дрожал на плече, переливаясь ядовито-зеленым.

— Почему оставили живых? — спросил я, наблюдая, как он вздрагивает.

— Чтобы выманить меня, наверное, — Кайл стиснул зубы.

— Возможно, — кивнул я. У самого мысли были немного иными. Убийство мужчины и оставление вживых трех женщин? Это явно не совпадение. — Завтра ночью идем, — сказал я, отводя взгляд к окну, где за стеклом клубился туман. — Ты, я и еще двое моих знакомых.

Разумеется, я уже подготовился и взял согласие на участие в операции у Шейна, своего бывшего телохранителя, и Ольфера, более известного под псевдонимом Рыцарь Розы.

Первый согласился без особых вопросов. Второго пришлось убеждать необходимостью спасения невинных женщин, но после такого аргумента Ольфер тоже принял план с полной готовностью.

Кайл резко поднял голову:

— Только четверо?

— Твои сестры и мать не выдержат боя с десятком головорезов, если мы приведем отряд.

Он кивнул, но в его глазах читалось недоверие. И так-то он имел на это право. Я бы на его месте тоже сомневался.

— Ладно, — Кайл встал, богомол на его плече щелкнул серповидными лапами. — Но если это ловушка…

— Тогда мы устроим из нее выберемся, — я не улыбнулся. Это не была бравада. Просто констатация факта.

Он исчез в темноте так же внезапно, как и появился. А я остался с мыслями, которые крутились, как нож в ране: «Почему именно сейчас? Почему не убили всех?»

###

Ночь перед операцией выдалась холодной, но тихой — слишком тихой для моего спокойствия. Мы собрались в подвале одного из заброшенных складов на окраине торгового квартала.

Кайл нервно перебирал тетиву лука, Шейн методично проверял заряд клинкового пистолета, а Ольфер, скрестив руки, наблюдал за мной с едва уловимой усмешкой.

— Ты уверен, что эти штуки выдержат? — он кивнул на мои ортезы.

Я сжал пальцы, и нити Ананси дрогнули, заставляя механические фиксаторы на ногах скрипнуть.

— Если сломаются, буду ползать.

Шейн хмыкнул, но ничего не сказал. Он знал, что я не шучу.

Мы не взяли никого из кадетов или моих братьев — слишком много вопросов, слишком много рисков.

Кайл и так был для них предателем, а эта затея пахла ловушкой. Но я не мог просто оставить его семью. Не из-за него. Из-за себя.

Я развернул схему квартала, которую Кайл нарисовал по памяти.

— Шейн, ты и Ольфер — через вход. Давление, шум, максимальный хаос. Я поднимусь к окну, как только услышу бой. Кайл — на шухере. Если что-то пойдёт не так, сигналишь и уводишь их в сторону.

— А если они уже мертвы? — Кайл не поднимал глаз.

— Тогда мы сожжём это место дотла. Но сначала убедимся.

Ольфер усмехнулся.

— Сентиментально.

— Прагматично. Мертвые не платят долги.

Я проверил крепления ортезов ещё раз. Металл и кожа, усиленные нитями Ананси. Не идеально, но лучше, чем кресло.

— Пора.

Мы выдвинулись и уже вскоре стояли перед домом, где держали семью Кайла — серое, неприметное здание в торговом районе, с забитыми досками окнами нижнего этажа.

Я развернул Ана, отправив его в разведку. Нити поползли по стенам, сливаясь с тенями, ощупывая каждый сантиметр.

— Датчики, — пробормотал я, чувствуя через паука слабые вибрации Потока в дверных косяках и подоконниках. — Реагируют на любое использование энергии.

Кайл напрягся.

— Я не знаю, были ли они, когда я проверял.

— Все сильнее воняет ловушкой, — я сжал зубы.

Но отступать было поздно.

Шейн провел ладонью по клинку, проверяя заточку.

— Врываемся по сигналу, маякни через Кайла, когда займешь позицию.

Я кивнул.

Ан вернулся, обвив запястье лапками. Я активировал ортезы — жесткие пластины на ногах щелкнули, фиксируя суставы. Нити потянули конечности, заставляя их двигаться.

— Пора.

Шейн и Ольфер растворились в темноте. Я же отступил в переулок, нашел точку опоры и запустил нити к крыше. Тело оторвалось от земли, и я полез вверх, как паук по невидимой паутине.

Ночью в этой части торгового района, старой, времен основания Поляриса, почти не было видно света. Редкие фонари светили через один, а люди в обветшалых домах предпочитали ходить на ощупь, чем лишний раз включать лампы.

Так что меня вряд ли кто-то видел, когда я, взобравшись на крышу шестиэтажки, подобрался к парапету и взглянул через улицу в окна интересующей нас квартиры на седьмом этаже.

Прилетевший вслед за мной богомол Кайла, убедившись, что я занял позицию, поспешил прочь, к Шейну и Ольферу. Я остался ждать.

Через минуты три сквозь запотевшее стекло коридора показались два силуэта: один из охранников, коренастый детина, тащил за руку девушку — видимо, сестру Кайла.

Она упиралась, цепляясь пальцами за дверной косяк, но мужчина рывком отрывал ее от опоры и волок дальше. Ее босые ноги скользили по полу, словно она пыталась затормозить всем телом.

Не надо было долго думать, чтобы понять, что было у него на уме.

Гнев ударил в виски горячей волной. Пальцы сами сжались в кулаки, но я тут же заставил себя расслабиться. Эмоции — роскошь, которую нельзя позволить до сигнала.

Если рвану сейчас — спугну их и сорву операцию. Если промедлю… она не умрет. Это было самое важное.

Внизу, у парадного, вскоре должны были появиться Шейн и Ольфер. Мне оставалось только ждать.

Сигнал тревоги пробил ночную тишину. Мой палец непроизвольно дёрнулся на нити Ананси, но я заставил себя остаться неподвижным. Поспешность сейчас равносильна смерти.

Из комнаты, где только что тащили девушку, выскочил мужчина, торопливо застёгивающий брюки. Его лицо было искажено не страхом, а раздражением — словно его отвлекли от важного дела.

Значит, охрана не в панике. Они ждали нас.

Звуки боя донеслись через несколько секунд: рёв Ольфера, заглушаемый всплесками Потока, выстрелы Шейна. Время.

Я рванул нитями, и ортезы на ногах скрипнули, когда тело резко понеслось к окну. Стекло не стало препятствием — Ананси уже услужливо открывал мне створки.

По хорошему нужно было немедленно спешить на помощь союзникам. Но я не мог оставить девушку.

Она лежала на кровати, дрожа, с юбкой, задраной до живота. Её глаза, полные слёз, метнулись ко мне, но в них не было надежды — только животный ужас. Она уже не верила, что кто-то пришёл её спасти.

— Тише, — прошептал я, не тратя время на утешения. Нити обвили её талию, подхватили. Она вскрикнула, но звук потерялся в грохоте схватки за стеной.

Окно. Улица. Я вытащил ее нитями и опустил на крышу, с которой только что спрыгнул. Там ей ничто не должно было угрожать.

Сам же поспешил на звуки боя.