Тропа

Глава 19 Шумные проводы

— Смотрим!

Нам и команды не требуется, чтобы бдеть за обстановкой. Глаза слезятся от солнечных бликов на воде и постоянного напряжения. Бдим по полной программе, потому что понимаем:- наша жизнь в наших же руках. Биноклей на всех наблюдателей не хватает, снайперы используют прицелы, самые востроглазые — собственное зрение. Крейсер «Нахрап» несется на всех парах в гостеприимную пристань, оставляя за собой чернющий дымный след.

Иржень — большой торговый порт, что стоит на излучине полноводного западного притока. Его жители зарабатывают перепродажей леса в Вавчугу. Ну и пользуются своим удобным расположением между северными портами и самыми обжитыми и цивилизованными волостями Устюги. Иржень стоит на каменистом полуострове, защищающем большую гавань с воды. Поэтому место само по себе уже крепость. Ирженцы к тому славились своим флотом, сопровождая караваны торговцев по Устюге. Так что речные разбойники обходили те места стороной.

Торольд из Вихтуйки особо нас не обнадежил. «Нахрап» заметили, и весть о нем разлетелась далеко. Речные тати все-таки рискнули, наняв усиньцев, и собирают флот. Степняки этого угла привычны к нападениям на воде и также не упустят своего шанса. В итоге в эти дни движение на Великой практически прекратилось. Ходят слухи один страшнее другого. И ведь время вороги выбрали какое. Основная масса торговцев уже ушла на юг, пользуясь полной водой. Так что вооруженных насадов и ошкуев для охраны небольших караванов сейчас не найти. Речные пираты об этом отлично знают, поэтому смело собирают силы.

Инженеры, организуя настоящий рейд, здорово рисковали. Но им также требовалась полная вода. Никто не знал глубины нужной нам протоки. Это сейчас мы все вымеряли и уверены, что туда можно пройти до конца лета. И в данный момент попали в тяжелое положение. И оставаться опасно, и уходить на юг чревато стычкой с пиратами. Но Полевой совет решил придерживаться принятого ранее плана. Мощь крейсера давала надежду на удачный прорыв. В форте мы заправились до полных баков, пополнили запасы боеприпасов и еды, чтобы не тратить время на рыбалку и охоту. Особенно все радовались свежему хлебу и овощам. Обменяли все полученное, кстати, на взятые в мертвом городе сущие безделицы. Даже не подозревал, что они могут столько стоить. Эх жаль, у нас было так мало времени на поиски.

Так что двигатель работает в полный ход. Механики время от времени появляются наверху для передышки. Вытирают мазутные руки и пьют много воды. Внутри машинного жарко. На вопросы отвечают осторожно. Вроде все работает безупречно, но корабль новый. Кто его знает, что там внутри происходит механизмов? Это один из элементов рисковой работы «охотников». Не нравится — ищи другую. Все напряжены, но настроены боевито. Истерички и трусы в рейды не ходят.

И все равно сигнал тревоги прозвучал нежданно. Ударил колокол и раздался отчаянный крик дежурного:

— По правую скулу — насад!

Мы тут же кинулись к борту, за которым виднелись большой гористый остров. Западный берег в здешних местах имеет весьма изрезанный ландшафт. Возвышенности, скалы, торчащие из воды камни и буйная растительность на пойменных лугах. Из-за поросшего лесом мыса нам наперерез устремился небольшой корабль, величиной с речной буксир моего мира. Такие любят использовать речные разбойники. Ставят на лодью более мощный двигатель и кочегарят его в ожидании рывка. Что там у него стоит впереди, пушка или пулемет, пока не ясно. Насад отчаянно дымит, машина работает на пределе. Вскоре за ним появляется еще один столб черного дыма. Нас атакует разом два пиратских насада. Насколько я понимаю, такой силы хватает для нападения на целый караван. Дорого нас ценят, раз пустили в бой такую силу!

Федор опускает бинокль, хмурится и кричит что есть мочи наблюдателям:

— Внимание на левую скулу!

Он оказался прав. Кто-то на рубке замечает спрятанные там в протоке учаны. Моторные закрытые струги, на манер наших катеров. Видимо, нас решили зажать в клещи. Насады остановят боем, а учаны нападут с тыла.

Ерофей встревоженно спрашивает нашего боевого командира:

— Что делать будем, Федя? Серьезная мощь! Там одних сабель больше сотни.

Наверное, он имел в виду и обычные струги татей, что точно пойдут на помощь своим при абордаже. Привычная тактика усиньцев. Только вот кто столько бандитов нанял? Этих тварей на Великой терпеть не могут и в плен обычно не берут.

Федор, видимо, все уже просчитал и кричит в трубку телефона, связующего бак с рубкой.

— Руль налево! Держать учаны по левую щеку. Пушкари, осколочным по готовности.

«Щеки», «Скулы» и прочие именования заменяют на лодье градусы направления. Ют обозначают «копчиком».

В этот раз работали по врагу лишь артиллеристы и снайперы. Остальным стрелкам было слишком далеко. План Федора начал работать сразу же. Ерофей убежал в машинное отделение, там сейчас решалось многое. Если встанем, то нам хана. Шум машины стал ощутим и наверху, палуба нервно подрагивала. Стрелки живо попрятались за укрытия. С той стороны по нам лупили из пулеметов, но из-за расстояния у них не получалось бить прицельно. Рядом со мной присел Вениамин и улыбнулся мне:

— Это мы вместе с Даниславом придумали. Десять раз лоцию перемеряли и поняли, где усины спрячут свои насады. Они ими очень сильны и здорово дорожат. Струги так, раз плюнуть для нас. А сюда они не пойдут, если мы их засадников разметаем.

Так и вышло. Три учана скрылись в метких разрывах. Вверх взметнулись водяные конусы, в которых мелькало что-то черное. По существу, учаны суть деревянные катера, осколки их прошибали насквозь. Когда водяная пыль осела, мы заметили, что два струга уже тонули, один горел, еще один пытался отстреливаться, но был тут же метко поражен нашими пушкарями. Как развеялся дым, мы увидели на воде лишь ошметки пиратского флота. Добивать засаду не стали, не до того нынче. Кого успели, конечно же, застрелили. В таком положении не оставалось места жалости. Убьем врага здесь — спасем чью-то жизнь в будущем.

Затем «Нахрап» на полном ходу повернул в сторону торопящихся к своим товарищам насадам. Кормчий поставил курс крейсера таким образом, что оба вражеских корабля оказались на одной линии к нам. То есть передний корабль на некоторое время заслонил собой второй. Скорость кормчий на прямой линии убавил для удобства прицеливания. Даже на речных волнах крейсер немного покачивало. Я замер в ожидании развязки. У переднего усиньского насада на баке также стояла пушка, и он был обшит спереди железом. Кто кого побьет пока неясно, потому что в приречной растительности наверняка прятались моторные струги усиньцев. Наши стрелки понемногу переместились на правый борт.

— Пробивной!

Подносчик проносит мимо меня снаряд с красной окаемкой. Это что-то вроде бронебойного снаряда моего мира. Но нас опередили. С пиратского насада выстрелили первыми. Недолет! То ли волнуются, то ли дальности не хватает. Внезапно по бортам застучало, пулеметчик у них оказался на редкость метким. Кто-то неподалеку вскрикнул.

— Лекаря!

За санитаров у нас была кухонная команда. Мне стало страшно за Милораду. И ей придется ползать под огнем! С той бурной ночи она стала мне еще родней. Там и рассказала мне секрет, связанный с Лунницей. Такие украшения дарят обычно перед свадьбой. Так что мне и деваться нынче некуда. Подсуропили товарищи.

Прогрохотал выстрел, еще один. Затем победный крик наблюдателя!

— Попали!

И тут нас крепко тряхнуло. Вражеский комендор засадил прямо в башню. Оттуда с визгом выскочил наводчик и сверзился на палубу, из его ушей текла кровь, сам он ничего не соображал. Рядом со мной внезапно свалился, как подкошенный подавала. Осколок железа торчал у него прямо из горла. Бедолага уже не мог даже сипеть, из глаз стремительно ушла жизнь. Меня же как будто сковало. Это был не страх, а нечто иное. Принятие неизбежности смерти.

— Что застыл? Подмогай!

Пушкарь, что обычно крутил манипуляторы наводки, указывал мне на поворотный механизм башни. Ударом его заклинило. По борту, рубке и башне снова застучало. Нас обстреливали уже с двух насадов. Пулемет на левой щеке в какой-то момент поперхнулся, затем снова бодро застучал. Палили и наши стрелки из винтовок. Крейсер заволакивало серым пороховым дымом. Наши лодьи тем временем стремительно сближались.

Но мне в этот момент было не до звуков боя. Я и еще один матрос пытались сдвинуть с места поворотный механизм. Но он никак не поддавался. В какой-то момент меня кто-то невежливо подвинул. Я разглядел широкую спину Добрыни:

— Сварог нам в помочь!

То ли мы так дружно постарались, то ли у него была огромная силища, но поворотный ворот сдвинулся. Спереди закричал о готовности стрелять Федор, он сел на место наводчика и сейчас яростно крутил ручку управления башней. Электрический движок не работал. Пушкарь отрывисто скомандовал мне:

— Подавай пробивной!

Я тут же опрометью ломанулся к походному погребу. Туда доставали снаряды из трюма перед боем. Вокруг жужжали осколки, летали кусочки отбитого металла и дерева. Что-то ожгло мне щеку, в нас стреляли без продыха. Часть борта была пробита насквозь чем-то крупнокалиберным, в рубке сияла пробоина. Пахнуло едко каленым железом и порохом.

— Держи!

Пушкарь засунул снаряд внутрь казенника и сноровисто закрыл его.

— Готов! Тащи еще один. У этого гада что-то скорострельное.

Неимоверно громко бахнуло. Рот я открыть не успел до выстрела и на некоторое время реально оглох. Сбегал еще за одним снарядом, а затем повернулся туда, куда указывала рука Добрыни. Он что-то кричал мне, но я не слышал. Похоже, что наш бронебойный прошил первый вражеский насад насквозь и ударил во второй. Там разгоралось пламя. Еще два выстрела и первый насад встал, как будто споткнувшись. Его пушка больше не палила, по палубе заполошно носились люди, падая под нашим огнем и вставая. Но часть уже обратно не поднялась. Наши палили метко из станкового и ручного пулеметов. Затем стало заметно, что первый пиратский насад резко кренится вперед. Федор выстрелил по нему еще раз, уже осколочным и пиратов буквально смело с палубы.Последний снаряд он влепил прямо в рубку. Чтобы и оттуда никто не ушел.

— Все к борту!

Мы проходили мимо второй вооруженной лодьи. Пушка уже не успевала повернуться в ее сторону. Потому что вручную крутить орудие было долго. Я спрятался за башней и прицелился. Среди черного, густого дыма мелькали оранжевые огоньки, тати отчаянно отстреливались. Но у нас было явное преимущество.Да и за бронированным бортом бойцы надежно защищены. «Нахрап» шел вперед прямо, не рыская, прибавив ход, изрыгая огонь трех пулеметов и множества скорострелов. Я также поучаствовал. Весь диск выпалил. Горящий вражеский насад остался позади. Оттуда уже почти не стреляли. Добивать врага нам было недосуг. Самим бы уйти дотемна. Да и здорово сомневаюсь, что их насад дойдет до ближайшего логова. Ему точно нужен буксир.

Осознав, что бой закончился, начал настороженно озираться. Увиденное на борту «Нахрапа» не порадовало. Внизу, сразу за выступом бака перед входом в погреб лежали тела. На палубе заметные натеки крови, груды стреляных гильз, осколки и просто оторванные от корабля куски металла и дерева.

— Мила!

Рванул вниз и там внезапно заметил знакомый рабочий комбинезон. Она перевязывала Добрыню. Когда его успели ранить, даже не заметил.

— Ты как, радость моя?

— Жив!

Я ощутил, что она рыдает на моем плече. Дошло, что отчаянно переживала за меня все это время.

— Я, конечно, понимаю, дело молодое, но можно закончить с перевязкой?

Дюжий абордажник ехидно улыбался.

— Ой, я сейчас!

Только в этот момент я окончательно пришел в себя, и слух восстановился.

— Тебя куда ранило, бродяга?

— В плечо. «Метлу» куда-то уронил, — виновато ответил Добрыня. Сидящий рядом с перевязанной головой наводчик кивнул в сторону:

— Туда она упала.

— Сами как?

— Да я чего, вот…

Пушкарь кивнул в сторону лежащих трех тел. Я узнал в одном убитого на моих глазах подающего, рядом с ним лежали матрос с палубной команды и…Рено. Гищпанец был также убит осколком. Попало ему точно в сердце, потому и крови почти не было заметно. Я снял картуз и перекрестился. Рено был сторонником Единого.

— Отбились, браты, — Добрыня также сотворил некое знамение. Затем перевел на меня взгляд, видимо, понял мое настроение. — Такова уж наша судьба, перунец.

— Воды, — наводчик жадно опростал поданную флягу, затем прошепелявил, бедняга лишился зуба. — Да ништо! Если бы не броня, то болтать нам нонче на дне с русалами.

Одно из «мертвых» туловищ внезапно пошевелилось. Мила ойкнула и бросилась к тяжело раненому матросу. Тот был весь в крови, но раны оказались неглубокими.

Добрыня поинтересовался:

— А что такой по нам палило? Заряд за зарядом.

— Тульские самострелки, анчутки их подери! — мы не заметили, как к нам заглянул Федор. Он улыбнулся, растирая платком грязь на лице. — Там пять зарядов зараз вылетает. Чуть нас не подловили, вергой им в глотку!

— Откуда усиньцы их взяли? Их же им не продают.

— Вот и мне интересно узнать. Как и будет Торговой гильдии.

— Вызнать обязательно следует, — сжал кулаки Добрыня, — а потом наказать для острастки.

— Накажем. Пойдем, Слава, посмотрим, как там наши.

Я улыбнулся Милораде и пошел следом за командиром, с опозданием вспомнив, что забыл перезарядиться.

Мы ушли уже далеко от места речного боя. Дым горящего насада еще виднелся, но вскоре исчез за поворотом. Бронезаслонки уже открыли и на рубке возились со станковым пулеметом. На палубе матросы под зычным голосом кормчего начинали приборку. Раненых тащили к погребу. Кроме виденных мноюЮ погибли еще двое. Один из матросов и пулеметчик с левого борта. Снаряд вражеской скорострелки попал в бронезаслонку пулемета, разбив ее напрочь. Его заменил второй пулеметчик, ему самому стрелять мешал прямой курс «Нахрапа». Мы остановились у борта, где виднелось крупная дыра. Федор задумчиво протянул:

— Из крупного калибра молотили. Он стоял на втором насаде. Так что свечку надо ставить Даниславу, это его маневр спас нас от одновременного залпа.

— Зачем мне свечка? — послышалось кряхтение кормчего. — Лучше дарами.

Он остановился и горестно вздохнул.

— Откуда усиньцы взяли такие оружные насады?

Мы дружно повернулись к Пабло. Он был все время на рубке около пулемета. Усталый, но довольный, в порванной рубке и закопчённым лицом напоминал бравого вояку.

— Меня тоже это озадачило, — ответил ему Федор. — Я никак не ожидал встретить тут скорострелку.

— Заметили, как резво они рванули. Стояли под парами наготове.

Егер повернул голову к кормчему:

— Разведка. Нас заметили раньше и передали сигналами. Поставили вышки на высоких деревах. Готовились всерьез.

Наш военный глава покосился на меня, кормчий кивнул.

— Измена у заводчан завелась.

Данислав устало усмехнулся:

— Она никуда и не уходила. Любят люди гривны.

Пабло на некоторое время впал в задумчивость:

— Только вот против кого они приготовили такие силы? Их явно перекупили, узнав про нас, это ясно. Тати получили чрезмерную мощь. И так дальше продолжаться не может. Торгаши и сами пострадают.

Федор сухо ответил:

— Поговорим со старшиной в Иржене. Если хотят нашей помочи, пусть сами решают.

Честно говоря, из этого разговора я мало что понял. Но точно было одно: меня считают за равного. Стремительная карьера для попаданца.

К вечеру мы увидели огни большого города. Больше всего переживали, выдержит ли такого напряжения наша машина. Механики помалкивали. Я уже знал, что люди они суеверные и верят в приметы. От кузнецов, что ли, передалось?

— Дозор!

Нам наперерез вышел вооруженный насад. Кормчий с рубки отсемафорил ему специальным фонарем. Нам тут же ответили, и дозорная лодья пошла рядом. Речная стража высыпала наружу, с любопытством за нами наблюдая. Такого мощного рейдера они еще не видали. А следы недавнего боя наводили на мрачные размышления. Через час, уже в темноте мы пришвартовались на отдельном пирсе. На нем стояли дежурные насады и небольшие учаны. Руководство тут же спустилось на берег, нам было приказано отдыхать. Под прикрытием мощных орудий Детинца и стражи все, наконец, ощутили себя в безопасности.

На вахту мне было не нужно, раненых унесли на берег, поэтому мы с Милой оказались в распоряжении друг друга до утра. Чем сполна воспользовались. В результате чего на завтрак я проспал. Наскоро умывшись и накинув «форменку», поспешил на камбуз. Варена, ни слова не говоря, принесла мне миску с кашей и тарелку с нарезанной ветчиной. Свежий взвар уже стоял на столе в чайнике.

— Где Мила?

Хозяйка уселась напротив и так на меня глянула, что каша с маслом в рот не полезла.

— Ты чего девку изводишь, вергой?

— Ась?

Весело началось утро!

— Вчерась! Лунницу подарил, спишь вместе. Небаско так себя вести добру молодцу.

Ясно, пошла обработка! Сделал вид, что занят едой, пока не получил деревянной ложкой по лбу.

— Больно же!

— Я тебя сейчас поварской ложкой отхожу! Выискался тут умник. Девку испотачил, так отвечай!

— Да я…

— У нас так не принято, перунец.

Рядом с Варихой уселся Мирояр. Обложили со всех сторон! Я резко отодвинул от себя посуду.

— Вы чего ко мне прицепились? Как будто я без понятия. Два раза был женат! Ужо не разумею!

— Как? — женщина разинула рот.

— В том мире. Тут не считается. Мила об этом знает. И от нее не отказываюсь. Но мы же все время в пути! Когда нам сватьбу устраивать? Наверное, нужен кто-то из правителей, чтобы законно оформить. Иначе ведь не считается?

Хозяева камбуза переглянулись. Их лица разом разгладились.

— Вот оно что.

— Чего же Мила молчала?

— Так, она все знает. Мы решили в Портюге повенчаться. У матушки.

— О как!

Мирояр хоть и был из вихорцев, что славились племенем волхвов и чаровников, но в другим верам относился уважительно. Он много прошлой жизни путешествовал и видел разное.

— Тогда надо выпить кафу и хорошенько подумать. Варишка, у тебя пирог на ягодах готов?

Та неожиданно покладисто согласилась, подвинула ко мне тарелки и ушла.

Мы сидели втроем, пили вкусный кофе с не менее вкусным пирогом и думу думали.

— Вот оно как! Ладно ты, с чужой стороны обычаев наших не знаешь. Но эта-то дуреха! — Вариха не могла успокоиться.

— Остынь, женка! Когда им было думать? Убегли от одних ворогов, потом с нами в рейде и снова лихо. Часу не было.

— Зато сейчас настал. Но как же обряд проводить? — хозяйка бросила на меня испытывающий взгляд. — Сказывают, ты веришь в Единого?

— Так окрестили.

Хозяева переглянулись:

— Тогда точно вам в обитель.

Мирояр улыбнулся:

— Но допрежь мы здесь по нашему Устюжскому обычаю веселье сыграем. Покон позволяет.

Я удивился:

— Зачем?

— Чтобы никто на Милораду из чужих не покусился. По покону она будет мужней женой.

— Какой ты у меня умный, Яра! — довольно хохотнула Варена. — Кормчий на лодье и есть старшина!

Я разинул рот, понимая, что никуда уже не денусь.

— Только веселиться будем у заводчан. Там чиниться станем.

Вот так я узнал свое ближайшее будущее.