Я – борец! Назад в СССР

Глава 22 Бег на истощение

Ну не дальновидно, ребята, поступают. Другой бы взял и в РОВД обратно пошёл, а там уже бы и дал показания на всех и вся.

Хоть бы подкараулили меня чуть подальше, чтобы у меня выбора не оставалось. А так — буран возможностей: хочешь — сражайся, хочешь — беги, хочешь — иди обратно к ментам. Три варианта крайностей, словно треугольник равносторонний.

«А спорим, вы такого ещё не видели?» — Улыбнулся я своей задумке. Посмотрев направо и налево.

Направо был город с его огнями и крупной дорогой метрах в 250, налево — примерно на таком же расстоянии — тоже дорога, но за ней лес.

Пойдёт.

И я пошёл налево, оглядываясь на бандитскую группу. Всё в рамках жанра погони: они быстрее — я быстрее, они перешли на бег — я перешёл на бег. А бегают ли дворовые пацаны так же фанатично, как я каждый день по утрам? А пьют ли они витамины, игнорируя алкоголь и сахар, заботясь о белках, жирах и углеводах?..

Момент истины настал, когда я только перешёл на лёгкий бег, а вот они сорвались на спринт, планируя меня догнать на короткой дистанции. На их стороне этого забега — отсутствие сумок, как у меня на плече, а на моей — упражняемость и знание своей особенности: хороший «взрыв» на беге на короткие дистанции и плохая выносливость на долгих.

— Стой, с-сука! Хуже будет! — завопили мне вслед, но я прибавил темп, как раз чтобы оторваться от них на безопасное расстояние и снова перейти на лёгкий бег.

Парни отставать от меня явно не хотели, а вот Каратист плелся сильно медленнее прочих — ну, да, на отбитых ногах шибко-то не побегаешь.

Передо мной возникла дорога, какие строят, чтобы был объезд вокруг города, чтобы весь трафик не шёл через жилые районы, а за дорогой — лес.

— Стой, ссыкло! — снова кричали мне вслед, но я, перебежав дорогу, направился бегом вдоль леса. А когда парни стали отставать, вообще остановился и, повернувшись, поставил ноги на ширине плеч и принялся делать наклоны, сумку положив перед собой.

— Чё надо, бедолаги⁈ — прокричав, спросил я их, разминаясь, группа из четырёх остановилась, изрядно запыхавшись.

— Сюда, иди! — прозвучало мне в приказном тоне.

— А-то чё⁈ — спросил я, добавив: — Догоните — и тогда мне капец?

— Кабзда тебе, чертополох! — ответил один из них, крепкий, большой, кудрявый, видимо, кто-то из старших, раз может такими словами раскидываться.

— Казацкие, чморефаны! — вспомнил я, что говорил капитан, и тут же это прокричал.

— Ты чё, чёрт, там базаришь⁈ — произнёс ещё один старший, гладковыбритый, с переломанным носом и, видимо, от этого гнусавивший.

— Атлетизм у вас — говно, я вам скажу! Чё за мной гонитесь-то⁈ — поинтересовался я.

Такой разговор на расстоянии пятидесяти метров меня забавлял.

— Ты Шмелю зачем челюсть сломал⁈ — предъявили мне.

— За дело! — ответил я.

— Ну иди, попробуй мне сломай! — выдал тот, Гнусавый, у кого был переломан нос.

— Погоди, братуха, ещё не время! — Посмотрел я на свои часы. Моё дыхание почти восстановилось.

Восстановилось оно частично и у группки дворовых пацанов, и они пошли на меня. А я взял свою сумку, повесил её через плечо и пошёл спиной назад.

— Стой, чё убегаешь, как баба⁈ — окликнули меня.

— То есть я, по-твоему, должен против четверых драться? — удивился я.

— Да по#, иди сюда, раз на раз выйдем! — уговаривал меня Гнусавый.

— Не, не время ещё, чморефаны! — ответил я.

— Ну гад, кабзда тебе! — и они снова сорвались на бег.

Побежал и я, а когда почувствовал что меня догоняют, добавил темпа, чтобы оторваться от них на 50 метров. Вскоре парни устали и остановились, а я снова положил сумку и начал наглядную растяжку уже в позиции тройной ширины плеч.

— Чёт не вывозите меня, парни? Может, сперва потренируетесь⁈ — подколол я дворовых.

— Так ты убегаешь, как баба! Иди сюда, говорят тебе! — не унимались четверо; тот, кого я сегодня уже бил, выглядел хуже всех, хотя и все четверо выглядели запыхавшимися.

— Как ноги, пацаны? Ещё не забились? Смотрите, завтра шибко болеть будут!

— Ну клоун! — выдохнул кудрявый. — Только болтать и можешь!

— А ещё я быстрее вас бегаю на короткие дистанции и у меня лучше с выносливостью, как с общей, так и со специальной. — констатировал я факт.

— Это. Может, нахер его? А-то будем гоняться за ним всю ночь, — произнёс один другому.

— За Шмеля спросить надо! — ответил ему.

— А сам Шмель за себя спросить почему не может⁈ — окликнул я говорящих.

— Слышь, ты молчи там, тёлка! — ответили мне.

— Чмо-ре-фа-ны! — буквально пропел я им.

— Иди в очко! — отмахнулся лысый с переломанным носом.

И тут я понял, что клиент «почти» дозрел, взяв сумку и медленно пошёл к ним.

— Смотрите, пацаны, Шмель ваш за дело получил! И остальные двое тоже — за дело! — начал я говорить.

— Ты откуда такой наглый? — спросил Кудрявый.

— Он с Ворона! Медведевым Сашей зовут, — проговорил тот, кого я ещё в парке пионеров окрестил Вторым.

— Ты, Саша, не по понятиям поступил! — принялся увещевать мне Кудрявый.

— Меня в ваших понятиях нет и не будет! — ответил я.

— Ну значит, ты гнида беспонтовая! Сейчас за свой беспредел ответишь! — и с этими словами Гнусавый побежал на меня, но я был быстрей и сорвался с места «вдаль», делая так, чтобы лысый чувствовал, что вот-вот меня настигнет, но никак не мог достать. Остальная троица тоже побежала, но отстала от «двойки лидеров» весьма прилично, и когда я услышал, как Гнусавый сбавляет темп, я резко развернулся, сбросив с плеча сумку.

Клиент дозрел — решил я.

И я, замахнувшись правой, готовил свой сюрприз. Гнусавый как раз поднял свои руки на голову, чтобы защититься от моего бокового, а в правой руке у дворового бойца блеснул кастет из тёмного металла. Чел явно занимался боксом, или славился уличным бойцом, но фактор усталости от бега на рваные дистанции дал о себе знать, и он просто защитился, тем самым закрыв себе обзор. А я пнул промеж локтей восходящим ударом ноги — каратисты назвали бы его «май гери джодан», а я назвал бы его удар прямой ногой в подбородок.

Получился глухой хлопок, и лысый пропустив тяжелейший тычок в нокаутирующую зону завалился на спину, сложившись в коленях, словно карточный домик. А я подошёл ближе и не спеша снял с его ослабших пальцев кастет.

Свинец, самостоятельно изготовленная поделка, простая и эффективная для ломания голов — красота!

— Виталя! — воскликнули сзади. Кудрявый бежал, задыхаясь, а за ним — ещё один, и совсем отстал Второй.

— Виталя спит! — выдал я, идя навстречу Кудрявому.

— Слыш⁈ Ты с кем в Вороне общаешься⁈ — начал Кудрявый, но я уже подходил к нему для удара.

Джеб угодил прямо в нос хулигану, и тут же из обоих норок хлынули красные струи.

— А, ссука! — заскулил тот, жалея своё лицо, закрывая его обоими ладонями.

И я пробил правой в корпус, как раз кастетом, от чего Кудрявый свалился на асфальт и принял позу эмбриона.

— Ты в натуре, чё беспределишь! — воззвал ко мне Третий из старшиков, а тем временем Второй остановился, видя, что картина избиения очень уж сильно напоминает то, что случилось в парке пионеров.

— Я по-вашему не особо понимаю! — солгал я. — Вот у меня теперь кастет появился, это как в шашках до конца поля дойти! Я с ним теперь могу вас в два раза эффективнее рубить!

— Ты гадина, тебя же потом найдут⁈

— И догонят? Как вы? И накажут? Снова, как вы⁈ — спросил я, видя, что Третий не собирается на меня бросаться, хотя он и спрятал руку в карман, тяжело дыша. — Знаешь чё?

— Чё? — спросил он.

— У Шмеля тоже было шило. А в первый раз ваших было трое, а в этот раз вас было пятеро. Два лежат, каратист ваш где-то полкилометра назад отстал от нашего марафона. Остались только вы на растерзание-е, парочка простых и озорных ребят!

Конечно, они не знали эту песню, конечно, группа «Мумий Тролль» появится на широких экранах только в 2000-ные, но у меня улучшилось настроение после потерянного на соревнованиях и в милиции дня.

И я, вернувшись к сумке, надел её на плечо.

— Короче, передайте Шмелю, что я, типа, извиняюсь за челюсть, но он сам виноват — с шилом на меня наехал. А за спарринг спасибо! Старшие ваши очнутся — передайте, пусть спортом занимаются лучше. Кастет я изымаю, как сувенир!

И я пошёл по этой улице в сторону города. Эти двое — Третий и Второй — даже и не думали меня останавливать. По пути я встретил и каратиста: он спешил к своим, хромая, на другой стороне улицы. Увидев меня, он хотел было перейти дорогу, но я в шутку сел в низкую стойку с опорой на заднюю ногу и, сложив кисти рук в режущие грани «не снимая при этом кастет», — и он, увидев это, ещё быстрее поковылял в сторону своих. Благо с этой позиции их было прекрасно видно.

Кастет — холодное оружие, ё-маё! Поймают с ним менты — не миновать беды. Однако, возможно, бег на истощение и с ними сработает. Что-то мне подсказывает, что не все сотрудники милиции готовы к труду и обороне…

Я шёл, иногда спрашивая дорогу у гуляющих у леса парочек. Оказалось, что улица, по которой я бежал и тем самым изматывал гопоту, прямиком может привести меня к автовокзалу, который был почти пуст — ещё бы, суббота, вечер. И, купив билет до Воронежа, я дождался своего автобуса и, сев в него, поехал домой. Каких-то четыре часа — и я прибыл на автовокзал, и уже оттуда выдвинулся привычным маршрутом автостопщика до Колодезного. И через два часа с двумя пересадками я был уже в Вороне и проходил КПП.

В общагу я снова не успел, и снова пришлось лезть по трубе в 205-ю комнату. А поднявшись на третий этаж, я замер: у моей комнаты стояла рыженькая девочка в клетчатом платьице и туфлях и хмуро сложила руки перед собой.

— Привет, Рыжик! — поздоровался я.

— Привет, — недружелюбно ответила она мне. — И я не Рыжик, у меня имя есть.

— Анюта, кажется? — вспомнил я.

— Ты ещё и не помнишь! — фыркнула она.

— Да помню, помню. Шучу просто. Просто у всех спортсменов плоские шутки, знаешь почему?

— Ну почему?

— Потому что плоские шутки отлично укладываются в наши квадратные головы.

И хмурую маску на её лице тронула улыбка.

— Ань, а что ты тут стоишь⁈ — перешёл я к главному.

— Да Женя забрала ключи от комнаты и свалила к твоему Генке! И они там вдвоём — и не открывают.

— Вот она, женская дружба, да?

— И не говори, — произнесла она. — О, у тебя же тоже ключ есть, да? От вашей комнаты?

«Вот он шанс», — подумал я и немного слукавил для всеобщего блага:

— Нет, мой тоже внутри.

— Ну тогда надо стучаться! — с серьёзными намерениями заключила она и уже занесла свой маленький кулачок над дверной гладью.

— А ты до этого не стучалась? — спросил я.

— Шутишь снова? Я уже полчаса долблюсь.

— Может, погуляем по ночному Ворону? — спросил я её.

И она серьёзно так посмотрела на меня, заставив моё сердце чуть быстрее биться. Сумел ли я отбелить Сашину репутацию меньше чем за месяц?

— А как мы выйдем? Дверь-то закрыта в общагу.

— Пойдём, что-нибудь придумаем! — и я оставил сумку у порога комнаты, втихаря от Ани спрятав кастет в карман штанов.

Украсть из сумки не украдут, а вот комендант Надежда Юрьевна внутрь обязательно заглянет — не со зла, просто работа такая. И если кастет найдет — быть беде. Затаскают по товарищеским судам, с вопросами-распросами, из комсомола попрут, куда меня после случая с браконьерами почётно приняли. Я как бы не видел в этом смысла — скоро-то всё равно случится то, что случится, — но студорг Света сказала, что с комсомольским билетом проще на работе будет и вопросов меньше. Как будто деньги некомсомольцам не нужны? Вон Армен тот же, как пашет — в три смены!

Спустившись к 205-й, я постучался в комнату.

— Здравствуй, Саша, брат! Анюта, здравствуй! — разглядел он нас через дверной глазок и на всякий случай выглянул за дверь, когда открыл. — Чем могу помочь, ребят?

— Погулять хотим, а ночь на дворе, — пояснил я цель нашего визита.

— Не говори ничего, заходи, дорогой! — гостеприимно предложил Армен. — Сервис, брат, только для тебя и Ани, брат!

И полез под кровать, и, достав оттуда коробку, вытащил моток лестницы — такие висят в школах возле шведских стенок, только длиннее несказанно.

— Эксклюзив, брат! Рубль за двоих — туда и обратно!

— Идёт, — кивнул я, залезая в карман и оставляя у него на столе рубль.

Армен спустил лестницу и даже подал руку, чтобы Анна взобралась на подоконник.

— Береги руки, чтоб о стену не ударить, не раскачивайся, лестница крепкая, выдержит! — произнёс он, цепляя один конец верёвочной лестницы за батарею.

Мы держали её вдвоём, чтобы она не раскачивалась, пока Анна спускалась вниз. А потом полез и я.

— Смотри, брат, есть комнаты свободные — 2 рубля ночь, — прошептал он мне на ухо, подмигнув.

— Понял, — кивнул я ему и спустился следом.

Городские фонари уже давно зажглись, растягивая наши тени по асфальту. Анина рыжая чёлка вздымалась под порывами ветра, пахнущего рекой и бензином. Она была налегке, в своём клетчатом платье, и вдруг толкнула меня локтем:

— Давай к озеру, там фонари на АЭС горят — красиво!

Её голос звенел, как монетка, брошенная на стекло. Настроение, испорченное Женей — той светленькой, с которой встречался Генка, — сошло на нет.

Июньская ночь обещала быть тёплой. И я не особо переживал, что и я одет легко, и Анна.

— Смотри, — она схватила меня за рукав, — вон в магазине «Часы» свет горит! В том самом, где я взял свою «Молнию».

В единственном освещённом окне часового магазина маячила тень мастера.

Аня засмеялась:

— Представляешь, он там с 1975-го сидит. Все часы чинит…

— Все профессии нужны, все профессии важны, — пожал я плечами и спросил: — Расскажи про себя?

— Так ты вроде про меня и так всё знаешь? Сколько у Перекреста в гостях зависали.

— В квадратных головах спортсменов не много информации задерживается, так что давай, как в первый раз, — попросил я.

— Ну а что рассказать? После 8 класса пошла в техникум, хотя мама и хотела, чтобы я, как и она, была буфетчицей. У меня в школе по литературе тройки были, а вот по физике — отлично. Учительница и посоветовала «технарь». Выиграла конкурс — было 2 человека на место.

— А почему в школе не осталась?

— Семья небогатая, не то что у тебя, а в техникуме стипендия, а после — гарантированная работа.

— Ну, я с тобой в одном «технаре» учусь, так что семья — не семья, человек себя делает сам. Всё равно. — поддержал я разговор.

— Ребята шутят, что после того как тебя головой о ковёр стукнули, ты сильно изменился. Это правда? — спросила она.

— Правда, отчасти. Я и тот, до ковра, — буквально разные люди.

— Это хорошо, — опустила она взгляд.

— Почему? — спросил я.

— Тот Саша грязнулей был и уродом тупым, даже руки пару раз распускал, когда выпьет. А сейчас ты вон идёшь со мной и даже под ручку не пытаешься взять.

— Может, они грязные? — улыбнулся я. — Саша же грязнулей был!

— Да нет, твои изменения все видят! Ты не пьёшь, не куришь, к девушкам не пристаёшь, на субботники ходишь, а ещё говорят, что ты выигрывать стал людей на своём САМБО.

Так, значит, у Медведева с Анной Тарасенко было не очень приятное прошлое. А вот «не пьёт, не курит, девушками не интересуется» — тревожный звоночек. По крайней мере, последнее надо исправлять.

— Может, я ищу ту самую? А не пью, чтобы алкашка ум не затуманивала. Предлагаю начать с чистого листа — нам с тобой?

— А, ха-ха, прекрати. «С чистого листа»! У нас с тобой и не было ничего. Я бы с тобой прежним никуда бы не пошла! — засмеялась она.

— Ну, значит, хорошо, что я не прежний, — улыбнулся я, подавая Анюте правый локоть.

— Но это ничего не значит! — наигранно сурово сообщила она мне и обняла мой локоть своей рукой. — Слушай, а ты крепче, чем раньше.

— Ну дык, с мужиками мокрыми обниматься на коврах — станешь тут слабее.

Она смеялась, а я вёл её смотреть на огни ночной АЭС, как будто мы что-то там не видели ранее. Советская девушка, комсомолка, почти спортсменка и совершенно точно красавица — под ручку с отбитым спортсменом Сашей Медведевым, с отмученным у братвы кастетом в кармане. А ещё Армен — жук, раззадорил фантазию с его услугами за два рубля…