Зови меня Яга

Глава 42

Третья моя дочь оказалась удивительным ребёнком. Жадно ела и много спала, а когда открывала по-младенчески синеватые глаза, в них светилась вселенская мудрость – впору испугаться, но я знала, что у всех малышей такой взгляд. Я не спускала Марью с рук. Понимала, что это не нормально, но и заставить себя не могла. Ни передать Забаве или Птицелову, ни положить в колыбель.

Если Радомир и считал, что я повредилась умом, то никак этого не показывал, терпеливо потакая моим капризам. И на руки дочь всё-таки брал, пока я ходила в баню или ела. Долго так, однако, продолжаться не могло, и однажды, проснувшись, я почувствовала, что Птицелова нет рядом. Сердце забилось. Я выбежала во двор, немало напугав детей.

– Тётка Яга, ты чего? – вскочил на ноги Богдан, чесавший Мухе пузо, и собака тоже мгновенно перевернулась на лапы, насторожилась.

– Где Птицелов? – спросила я, заранее зная ответ. Подошёл ближе Первак, и я заметила, что парнишка стал взрослее лицом и шире в плечах – когда успел?

– Ушёл, – пожал плечами младший из братьев, а Первуша внимательно всмотрелся в моё лицо, перевёл взгляд на кряхтящую малышку и уточнил:

– Нам найти его?

Не ответив, вернулась в дом. Что мне сказать им? Что теперь придётся обходиться самим? Сердце заныло, и я прижалась носом к младенческой макушке. У меня есть семья. Все будет хорошо. Только вечером снова вышла во двор. Солнце уже клонилось к закату, наливаясь оранжевым. Краем глаза заметила чужого серого кота, прошмыгнувшего у конюшни. Ай да Мурка, и здесь женихов себе нашла.

Минуточку! Откуда здесь, в заповедных землях Велеса мог взяться кот, если человеческого жилья нет на много верст в округе! Очень медленно, чтобы не спугнуть, повернула голову влево и услышала насмешливое мяуканье:

– Не признала, хозяйка?

– Шмель! Это ты!

Кот фыркнул и направился куда-то по своим делам, словно не шатался по лесам в образе чудовища всё это время.

– Власий сказал, тебе прощальный подарок, – раздался голос Птицелова, и я подпрыгнула на месте.

– Это ты! – глупо повторила я, словно забыла остальные слова.

– Кого-то другого ждала? – непонимающе нахмурился мой муж, а я смотрела на него и горло сжималось от сдерживаемых слёз.

– Да что с тобой! – сердито воскликнул он и отобрал у меня дочь. – Яга?

Наша дочь легко помещалась у него на локте. Птицелов уверенно баюкал невесомое тельце одной рукой, и ронять Марью не собирался.

– Просто не могу перестать думать, – выдавила я. – Когда ты уйдёшь?

– Когда совсем надоем, – легко ответил он, но я не поверила.

– Скоро дороги просохнут, и тогда…

– Я уже нашёл, что искал, – Радомир отвёл взгляд от дочери и посмотрел на меня совершенно серьёзно. – Людям мало отмерено времени. Я бы хотел провести его с тобой. Если уйдём, то вместе. Тебе бы понравилось южное море.

Страшная догадка обожгла меня:

– Велес говорил с тобой! Что он сказал?

– Что зверь Баюн – лучшая нянька ребёнку. Кажется, брат говорил и с тобой. Выкинь из головы, слышишь? У него свои замыслы, меня же волнует лишь ваше благополучие.

Когда Птицелов говорил так спокойно, его уверенность становилась заразительной. Напряжение вдруг отпустило меня, я на секунду прикрыла глаза и вдруг пошатнулась. Не упала, но Радек мгновенно оказался рядом и неласково подтолкнул в сторону дома:

– Иди спать.

– Рано, – неуверенно пробормотала я, но, глянув на сердитое лицо мужа, поняла, что сейчас лучше не спорить.

– Я долго ждал, когда образумишься, но боги не дали тебе ума, ведьма. Оставь младенца в покое, разве мало помощников вокруг?

Обиженно надув губы, побрела в избу, а Радомир вдруг негромко переливчато свистнул. На крыльцо передо мной запрыгнул кот, чуть не попав под ноги, и прошипел:

– Скажи своему колдуну – отгрызу ногу, если вздумает свистеть мне ещё раз. Или не ногу, м-р-р-р.

Лежать на мягких овечьих шкурах вдруг показалось мне таким блаженством, что я свернулась калачиком и чуть не замурлыкала вслед за Шмелём, угнездившемся в колыбельке.

– Не задавлю, хозяйка, обижаешь, – мяукнул он, прикрыв жёлтые глаза, хотя я ничего такого не говорила, лишь подумала мельком.

– Побудь здесь, – попросила я Птицелова и для верности сцапала его за руку. Вела себя как ребёнок, но Радомир лишь вздохнул и сел на край кровати. – Расскажи что-нибудь. Откуда у тебя столько денег? Не думай, что я не видела шафран на полке.

Я зевнула во весь рот, и кот был здесь ни при чём. Радек усмехнулся:

– Хорошо, будет тебе сказка. Спи. Когда я был в Поднебесной, император тяжело заболел, хотя был не стар. Лекари там творят чудеса порой, но и они не могли вылечить его недуг. Император угасал, и сердце его лишилось радости. Тогда каждый день к нему стал прилетать соловей. Птица пела столь прекрасно и подолгу, что на глазах императора стояли слёзы, но это были слёзы утешения, а не печали.

– Я знаю эту историю! – воскликнула я невольно, выныривая из сладкой дремоты. – Пение соловья отгоняло смерть!

– Если знаешь, то и говорить не о чем, – отозвался Птицелов, и я клятвенно пообещала не перебивать больше. – Придворные поэты написали именно так, но на деле императора вылечила не птица. Просто его перестали травить.

– О! – вырвалось у меня. Кажется, яды здесь использовали чаще, чем можно было представить.

– По отдельности вещества могут быть безопасны, и только встречаясь становятся ядом, – задумчиво произнёс Птицелов, погрузившись в собственные воспоминания. – Я был не слишком осторожен, и однажды императрица догадалась, что это птицы следят за ней и за всеми служанками. Тогда она повелела уничтожить всех воробьёв.

«Я и эту историю знаю!», – чуть не сказала я вслух, но вовремя спохватилась, дав Птицелову договорить.

– Когда птиц не стало, гусеницы и саранча сожрали посевы крестьян. Людям было нечего есть. Я своими глазами видел, как они жуют насекомых, но всё-таки многие умирали от голода. Тогда император повелел найти меня снова и обещал отдать всё, лишь бы пернатые вернулись на его земли.

– Никогда не думала, что моим мужем станет повелитель птиц, – призналась я и прижалась губами к его ладони. – Я долго думала, почему тебя нет в историях, которые знаю, и, наконец, вспомнила одну. Иван Царевич и Белый Полянин.

– Без Ивана-то никак? – цокнул языком Птицелов, но я не обратила внимания:

– Бабу Ягу там убивают, но это не важно. В той сказке мы оба старые! Значит, проживём долго?

Птицелов наклонился, и поцеловал меня в висок. Сил шевелиться не было, но мои губы растянулись в довольной улыбке. Я спала и уже не слышала тихие слова Птицелова:

– Может, то были не мы, Яга. А наши потомки. Но есть ли разница? Мы живём в наших детях, и в детях детей – и так покуда род не прервётся.

Радомир смотрел на спящую женщину. Во сне, когда отступали заботы и тревоги, её лицо казалось совсем юным. Он положил руку на край колыбельки и улыбнулся, услышав тихое предупреждающее гудение Баюна.

– Маленькая горлица скоро проголодается, и я её заберу, – урезонил кота Птицелов. – Будешь защищать её, как Ягу? Будешь. Но не от меня.

Заповедный лес был полон звуков, но, в то же время, там царила тишина. Макошь качалась над тёмной рекой. Качели свисали с длинной ветки у самой воды. Лицо богини было задумчивым и печальным.

– Так она не умерла? – строго спросила она у мужа, глядя в его уставшие глаза. Тот отрицательно помотал головой, отвёл взгляд в сторону.

– Эта женщина должна была погибнуть, сам знаешь. Не в родах, так от кровотечения после.

– Знаю, – кивнул Велес, опустив руку на мохнатый медвежий загривок – не то гладил зверя, не то опирался на него.

– Тогда зачем?! – гневно крикнула Великая Ткачиха. – Достаточно было спасти младенца.

– Он всё-таки мой сын, – виновато ответил старик, которого Птицелов знал под именем Власий. – Я не смог обречь его на страдания снова.

– Равновесие нарушено, – нахмурилась Макошь, и Велес улыбнулся:

– Знаю, любимая. Не сердись. Я готов был заплатить. Моё время пришло, – с этими словами он подтолкнул могучего медведя в сторону леса, и зверь, смешно переваливаясь с боку на бок, исчез в чаще. Велес же развернулся и зашагал босыми ногами по траве. На середине луга старик раскинул руки, поднял лицо к небу, подставляя ласковому майскому солнцу, и закрыл глаза.

Ноги его погрузились глубоко в землю, морщинистая кожа покрылась корой, вытянулись ветвями пальцы. Посреди поля стояла, откуда ни возьмись, могучая сосна – в этом облике обрёк пребывать себя Велес на долгие годы, пока не настанет пора пробудиться.