Целестина

6

Целестина делала успехи.

Уже на следующий вечер она легко взмывала на крышу дома, пикировала на забор и даже ухитрялась лавировать между стволами яблонь.

Бабушка взирала с земли – сурово, но с одобрением.

Наконец девушка сделала особенно ловкий вираж и опустилась на мощёную дорожку.

– Только не вздумай на банк залетать, – сурово сказала бабушка. – Там ночью сидит сторож. Подумает, что грабители, застрелит тебя – а мне потом отвечать.

– Я одного не пойму, – Целестина пыталась удержаться на ветке, размахивая шалью, как крыльями, пока не догадалась попросту покрепче ухватиться за ствол, – почему, если магия – это так просто, ей не учат у нас в гимназии? Да мы бы с одними такими шалями могли бы войну выиграть.

– Со времён пана Твардовского, – ответила генеральша, – трудами отцов-иезуитов искусство магии потерпело на земле Речи Посполитой великий ущерб и поруху. Это у немцев даже в наше время действуют Лузентак и другие маги. Даже для самых неспособных есть Аненербе, где их кормят и выдают бумагу с чернилами. А нас, во Второй Речи Посполитой, – тьфу! Эти пни варшавского болота думали, что воевать вместо них будут усы маршала Пилсудского… Ты давай, полетай немного – а потом за уроки. Видишь, уже совсем темно становится.

Целестина вскарабкалась на тот самый левый столбик калитки, с которого начинала прошлый полёт.

Со временем она научится взлетать и с дорожки. Разбежаться – и лететь! Но пока нужен запас.

Карабкаясь, она подумала, что сможет увидеть даже трубу легендарного крематория, что на Граевке. Но быстро отбросила эту мысль. Даже тем, кто не летал по ночам, будет совершенно ясно: обзор на Граевку полностью закроют четырёхэтажные дома на Косцюшко, мимо которых она ходит в гимназию. Город сильно вырос с тех пор, когда эта труба была самой высокой его точкой. Многоэтажные доходные дома со скруглёнными балконами по углам обступали вокзал, как просители обступают приёмную министра.

Ну и ладно! Там, в по-прежнему одноэтажной и деревянной Граевке, всё равно смотреть не на что. На деревенские домики она может и просто из окна полюбоваться.

Первый прыжок, как и раньше, был над калиткой. Потом, по малой дуге, на другую сторону калитки. Перелёт на яблоню. Вскарабкалась на верхние сильные ветки. Лёгким движением перелетела на тот самый парапет.

Перелететь туда оказалось куда проще, чем на нём удержаться, так что пришлось перемахнуть обратно на яблоню. И, чуть развернув шаль, взмыла на крышу особняка.

На крыше оказалось очень удобно. Черепица держалась превосходно, и она приземлилась совершенно бесшумно. Видимо, генеральша позаботилась об удобстве полётов ещё в те незапамятные времена, когда строился особняк.

Ночной воздух овевал вспотевшее лицо и пьянил, как шампанское. Целестина вскарабкалась на конёк и огляделась.

Здание банка на другой стороне улицы Пулавского выглядело по-прежнему неприступной сумеречной громадиной. А вот вид на колонию имени Нарутовича был необычным, и можно было бы посмотреть на пёстрое разнообразие домиков – если бы сумерки уже не размазали все краски и контуры.

Целестина чуть расправила шаль и ловко спикировала на ограду соседнего дома, где жила семья пана Леппера. Ограда тоже оказалась удобной, а вот крыша смущала. Едва ли Лепперы заботились о тех, кто прыгает и летает.

Генеральша продолжала наблюдать за воспитанницей. Анна Констанция не говорила ни слова. Значит, всё шло как надо.

Целестина прыгнула снова, по-прежнему не сворачивая шаль. Шаль прекрасно держала её на лету. Девушка с лёгкостью перемахнула особняк, где Лепперы как раз отходили ко сну, и оказалась почти на площади.

Только тут она сообразила, что выбрала не то направление. Дальше была открытая площадь перед Воеводством. За ней – всё те же деревенского вида домики.

Она ещё не летала так далеко. И не была уверена, что дома на той стороне готовы к её приземлению. Это не металлическая ограда и не кирпичная синагога. Налетит на такую вот крышу – и проломит доски, а то и полдома снесёт к чёртовой бабушке…

Но Целестина недолго терзалась сомнениями, потому что на той стороне, где дома были деревянные и одноэтажные, что-то двигалось. Кто-то сперва посмотрел на неё с той стороны, пытаясь скрыться за кронами яблонь, похожих на сизые облака.

Целестина пригляделась. Потом набралась смелости, выпрямилась и помахала незнакомцу рукой. Тот, наверное, дёрнулся, а потом пополз.

Сперва Целестина подумала, что незнакомец ползёт на конёк крыши, чтобы помахать ей в ответ с самого высокого места. Но в следующее мгновение он одним прыжком перемахнул на соседний дом – по уже знакомой ей траектории.

Никаких сомнений. Это был призрак! Тот самый призрак!

Она снова его поймала!

Настоящий восторг!

Но этот восторг был пропитан ощутимой горечью. Да, это был призрак. Но она так и не узнала о нём больше…

Что же делать?

Прыгать ли через площадь?

Готова ли она прыгнуть через площадь?

А пока гимназистка размышляла и прикидывала, сжимая пальцами волшебную шаль, силуэт уже скользнул по крыше – едва заметный, как ласочка на крупе лошади. Снова толчок – и призрак одним прыжком исчез в переулках между гимназией и ликёроводочным заводом.

Этот холмистый пятачок с непонятными кирпичными домиками назывался Лупаши. Цеся училась рядом, но всё равно не могла понять, как он устроен и куда ведут все эти косые переулки, которые вдруг упирались в косые заборы.

А теперь там стало на одну тайну больше.

– Ты человек! – кричала Целестина ему вслед. – Ты не призрак, это – человек!.. Просто по крышам бегаешь!

…Как если бы кто-то, кроме ненастоящего призрака, мог её слышать.

К особняку она шагала пешком, обернувшись той самой шалью.

Генеральша стояла всё там же, у входа, похожая со стороны на валун, поросший седым мхом.

Задыхаясь от волнения, Целестина смогла сказать только:

– Я его видела! Видела!

– Угу, – отозвалась пани генеральша. – Как я и думала.

– Бабушка, кто он?

– Не знаю, – был ответ.

– Вот как… – Целестина потупила глаза.

– Но зато теперь я уверена, – продолжала старая генеральша, – что вы ещё не раз увидитесь.