Часовой: Курсант

Глава 2

— Шаг назад, придурок, — в усы буркнул он. — Если не хочешь, чтобы тебе проломило тупую башку. Я слышал, ты сегодня и так ею здорово ударился. Хочешь пойти на корм своим адским дружкам, мясо?

Я в изнеможении застонал. Твою мать, и этот туда же. Какая-то обслуга и то норовит ткнуть меня носом в дерьмо! Я уже хотел как можно скорее выпрыгнуть наружу, и неважно, куда нас собирались десантировать. А в том, что именно это и должно произойти, я не сомневался. Моряк, однако, остался стоять рядом со мной.

Наконец огромный механизм завис над моей макушкой, с шипением раздался в стороны и опустился вниз. Я ошарашено завертел головой. Так вот что это такое! Огромные, угловатые доспехи, похожие на панцирь гигантского жука. Бронзовое с золотым железо, старые, в царапинах и вмятинах, покрытые какой-то клинописью, и видно, что побывавшие не в одной переделке. Но на вид вполне ещё надежные. Огромные наплечники, защищающий горло воротник, наручи, поножи, сапоги. Настоящий средневековый экзоскелет.

Я прикинул вес этой махины и содрогнулся. Если меня в него закуют, я и шага сделать не смогу. Не то что идти или куда-то прыгать. Словно заметив мой ужас, моряк подозрительно уставился на меня:

— Руки в стороны, курсант. Ты что, впервые видишь учебные доспехи?

Я послушно раскинул руки. Под свист и шипение хитроумных приводов, конструкция словно ожила, и с металлическим лязгом детали монструозных доспехов стали одеваться на моё тело. Каждый сегмент и каждая деталь идеально подгонялись друг к другу, громогласно защёлкиваясь, и постепенно превращая меня в закованную в железо и бронзу башню. Если бы не металлические тросы, продолжающие удерживать мой чудо-костюм и меня вместе с ним, я бы уже грохнулся на палубу. Впрочем, как я мельком заметил, подобным же образом заковали и всех остальных. И никто не задавался вопросом, как он будет двигаться. Значит, и эта проблема будет решена.

Через пару минут я был полностью облачен в древнюю броню и напоминал космодесантника из смутно знакомой мне игры. Два десятка моих собратьев также были уже готовы. Что дальше? А дальше каждому из нас за спину заходил кто-то из оружейников и проводил какие-то хитрые манипуляции. Я не видел, что происходило у меня в тылу, но у стоящего передо мной Германа один из моряков открыл сзади защищенный бронированной плитой нарост на спине, похожий на горб, и вложил внутрь какой-то зеленый камень размером с кулак, повозился с какими-то проводами, и захлопнул крышку.

В тот же миг с грозным шипением доспехи Германа словно ожили, он самостоятельно выпрямился и поднял закованные в сталь руки. Тот час отстегнулись удерживающие его тросы, и мой новоявленный друг вполне уверено переступил с лязганьем с ноги на ногу. Повернув ко мне голову, он чуть кивнул. Я с благодарностью улыбнулся. И тут же почувствовал, как исчезает давящая на плечи тяжесть, и я смог так же пошевелить руками и ногами. Отстегнулись карабины и тросы, поддерживающие мои доспехи, и со свистом взметнулись к лебедке на потолке.

— Готово, — недружелюбно произнес выходящий из-за моей спины моряк. — Шлем наденешь после напутствия мастера-сержанта. Тогда же получишь и оружие.

Я ничего не ответил. Во все глаза таращился на своих, так сказать, братьев по оружию и с нарастающим ужасом думал, что всё ещё серьёзней, чем мне казалось. По всему выходило, что нас собираются вышвырнуть куда-то в натуральное адское пекло. А наша выживаемость будет зависеть только от нас. Церемониться уж со мной точно никто не собирался. Особенно со мной!

Мы стояли и ждали неизвестности, и страшились ее. Два десятка бронированных жуков, закованных в массивные бронзово-золотистые доспехи. Внезапно мне показалось, что наше судно замедлило движение и стало снижаться. По моей спине ливнем катился пот. В трюме корабля и так было довольно удушливо. Если я промаринуюсь в этой скорлупе еще немного, то точно сварюсь заживо. Хотя, как ни странно, внутри металлического кокона было относительно прохладно, а вспотел я от поглощающего все мое естество страха.

Распахнулась железная дверь и в оружейную комнату с искаженной от негодования рожей ввалился приснопамятный мастер-сержант Фляйшер. Он угрюмо прошелся перед нами, бегло осматривая строй, словно видел каких-то заморских зверей в зоопарке. Затем наконец остановился и, теперь уже обведя мрачным взглядом единственного уцелевшего глаза каждого из нас, гаркнул:

— Курсанты! Два года обучения в Академии Ордена Часовых имени его сиятельства графа Перумова по подготовке Часовых окончена. Сегодня тот день, к которому вы так долго и упорно шли, — он мерзко осклабился и задержал хищный взор на мне. Мне стоило немалых усилий не опустить глаза. И словно продолжая обращаться исключительно ко мне, Фляйшер продолжил: — Сегодня выпускной экзамен. Цель и задача вам должны быть предельно ясны. Наш десантный корабль зависнет над восточным районом города. Место выброса — старая церковь Святого Петра. Ваша задача — продержаться внизу час. Всего лишь один сраный час. Те, кто сможет вернуться обратно на «Циклоп», будут считаться сдавшими экзамен. Вас, шелупень, никто не призывает геройствовать или искать на свою жопу приключения, там, внизу. Мне, собственно, насрать, что вы там будете делать. Хоть в грязь заройтесь и так пролежите всю дорогу. Ваша единственная задача спустя час живыми подняться обратно. И только тогда я лично походатайствую о присвоении вам самого почетного звания, какое только можно получить в Великорусской Империи с благословления его Императорского Величества Константина. У нас сегодня сдают экзамен курсанты Второй стражи, Седьмой и…

Опять многозначительный, полный лютой ненависти взгляд в мою сторону. Я чуть было не сделал шаг назад, с трудом сглотнув.

— И курсант Тринадцатой стражи, проклятый и недостойный носить такое звание, Альрик Безродный. Самый благородный человек среди нас всех. Для меня было честью терпеть твою харю все эти два года!

Громила издевательски поклонился мне. Обслуга оружейной комнаты угодливо засмеялась. Слав Богу, никто из закованных в броню молодых людей не проронил ни звука. Только едва слышно прошептала стоящая справа от меня давешняя девушка:

— Он ничем не хуже нас всех, ты, чертов урод… И не должен нести грехи своих предков…

Я окаменел, а мое лицо залилось краской стыда. Лестно услышать хоть какое-то слово в свою защиту. Но мое положение изгоя и парии среди остальных должно носить хоть какое-то объяснение. Вот только будет ли мне суждено разобраться во всем? Я с всхрипом втянул тёплый затхлый воздух корабельного трюма в легкие.

— Заряда энергетического кристалла хватит на один час. Больше вам и не нужно. Я сомневаюсь, что даже половина из вас сможет выстоять хотя бы тридцать минут.

Мастер-сержант повернул свою вырубленную из скалы физиономию ко мне и позволил себя скупую улыбку, добрую, как у крокодила:

— Принимаю ставки, что вот этот красавец уж точно останется внизу. Особенно после того, как упал сегодня в обморок, словно истомившаяся девица на выданье!

Теперь уже и мои сотоварищи стали посматривать на меня с любопытством. Я стоически игнорировал все взгляды. Сердце так бухало, что заглушало царивший вокруг гул механизмов, шипение пара и скрип переборок.

— Сержант Фляйшер, мы над зоной выброса, «Циклоп» встал на точку, — проквакала переговорная труба, торчащая из стены за спиной Фляйшера.

— Отлично, — он взмахнул своим жутким крюком и зычно взревел. — Всем строиться в шеренгу и бегом в десантный отсек. Живо, живо!

Мы сноровисто, умудрившись никого не зацепить, построились в небольшую колону и, грохоча, двинулись к огромной двустворчатой железной двери в дальней стене оружейной. Разумеется, я шел последним и внимательно следил за всеми. Ковылял я с грацией подбитой черепахи. Не в пример мне остальные шли уверенно и деловито, словно не в первый раз надевали на себя эту броню.

Впрочем, так оно по идее и было. И я тоже, точнее, тот, кем я стал, проделывал этот трюк не один раз. Так может отдаться на откуп рефлексам своего тела, оно само подскажет, как быть? И конечно, расслабившись, я чуть не грохнулся. После чего, с трудом восстановив равновесие, вызвал очередной взрыв хохота и матерную тираду Фляйшера. И дальше двинул более осторожно.

Не знаю, какой энергией питал шестерни и приводы доспехов вставленный в отсек за спиной кристалл, но постепенно доспехи стали ощущаться не то чтобы как вторая кожа, но стесняли не больше, чем толстая зимняя одежда.

Выйдя из оружейки, мы построились в два ряда по десять человек в абсолютно пустом и ярко освещенном трюме. С потолка опустились лебедки. Тросы будто атакующие змеи впились в специальные крепления на наплечниках брони, и я содрогнулся всем телом, ощутив как с жужжанием лебёдка подняла меня на несколько сантиметров. Тут же сверху опустился огромный шипастый шлем-глухарь и упал на мою голову, войдя в сочленение с бронированным воротником. Обзор сразу сократился. Смотровая щель была довольно узкой, и смотреть по сторонам стало очень затруднительно.

Я приготовился задохнуться в этом ведре, но тут же зашипели какие-то дренажи и в глотку стал поступать воздух. Оказывается, в доспехи и шлем была встроена примитивная система вентиляции. С лязганьем рядом опустилась цепь, и я уставился на исполинского размера меч, который мне явно предлагалось взять в закованную в броню руку. Проклиная все на свете, я протянул лапу и металлическая перчатка сомкнулась на вытертой железной рукояти меча. Похожий на рыцарский двуручник, но шире раза в три, он был почти черного цвета, и весил на первый взгляд килограмм двадцать. Оставалось надеяться на мои чудо-доспехи и энергию зеленого камня.

В глазнице Фляйшера похожий камушек, мимоходом отметил я. Интересно, он тоже питает сержанта какой-то энергией?..

От дальнейших раздумий меня отвлек отвратительный скрип железа и пол под нашими ногами сдвинулся в сторону. Внутрь трюма ворвался холодный ветер и тусклый дневной свет. Оказывается, снаружи день! Хоть это радовало. Я тяжело задышал, ощутив под ногами сотни метров пустоты. Рядом со мной кто-то громко зашептал молитву. Кто-то с истерическим смешком пытался рассказать пошлый анекдот, ему вторил такой же истерический смех, похожий на звуки сумасшедшего. Неподалеку от меня вполголоса ругался Герман.

Интересно, как я сам выгляжу в глазах других?

В десантный отсек следом за нами прошел Фляйшер. Равнодушно миновал страшный проем в палубе, даже не взглянув вниз, затем подошёл к вмонтированному в стену рычагу и, напоследок обведя нас мрачным взглядом, сказал:

— Да поможет вам бог, Часовые.

На этих словах сержант дернул за рычаг. Не успел я подумать, каким образом нас будут спускать, как освободились от стопоров захваты лебёдок, и, с душераздирающим визгом разматывая за собой трос, я устремился вниз. Перед моими испуганно распахнувшимися глазами мелькнули настил палубы, переборки и серое небо. Рядом со мной такими же железными истуканами сыпались мои товарищи. За каждым из нас тянулся стальной трос, казавшийся сейчас не толще жалкой ниточки. В ушах завыл ветер, врываясь в щели бронированного шлема, а сердце подскочило куда-то под самое горло.

Я несся к виднеющейся под ногами земле, как мне казалось, с ужасающей скоростью, словно закованная в железо комета. Сколько я весил в этой броне? Двести, триста килограммов? И только пристегнутый к загривку трос спасет меня от неминуемого удара о поверхность.

Мой полет продолжался, как я потом узнал, не больше минуты. Для меня же эти шестьдесят секунд растянулись в бесконечность. Не знаю, что случилось с моим мозгом и зрительным восприятием, но падая, я каким-то невероятным образом успевал смотреть по сторонам, а также перед собой, с жужжанием поворачивая непослушную голову, облаченную в бронированный шишак.

Стоял день. Нависшее надо мной небо было затянуто сизым пологом бесконечных облаков. Через их толщу едва пробивались солнечные лучи. Где-то на горизонте алыми росчерками полыхала зарница. Насколько видели глаза и позволял обзор смотровой щели, тянулись городские постройки. И ни одного дерева, ни единого зеленого пятна. Сплошь серые, черные и коричневые тона. Словно давно наступила зима, привнеся свои сумрачные краски, и навсегда изгнав лето. Уже над самой землей я понял, что простиравшийся в зоне высадки пригород этого старого города был нелюдим и необитаем. Вокруг царили настоящая разруха и запустение, будто жившие здесь ранее люди давно ушли или все умерли.

Спускаясь с небес, я видел каменные и деревянные дома, в один-два этажа, хозяйственные постройки, конюшни, склады, лавки и много вспаханной как после бомбёжки земли. Панорама напоминала заброшенный городишко времен царской России. Все покрывал слой пыли, всюду валялся мусор и лежали груды битого кирпича и гнилых досок. Многие крыши были проломлены. В сотне метров от того места, где я предположительно должен был шлепнуться, ввысь устремлялось ободранными куполами большое, некогда величественное строение. Белый камень, форма в виде ромба, обломки крестов на маковках. Ага, это, значит, и есть церковь Святого Петра. Ничего более подходящего на эту роль я поблизости не видел…

И тут время словно вернулось на свою привычную дистанцию, выдернув меня из вязкой патоки. Перед глазами пронеслись смазанные очертания ландшафта, сдобренные воем холодного ветра, и мои стальные сапожищи гулко бухнулись в бугристую землю, подняв облачко пыли. Трос в последний момент вдруг натянулся, а хитроумные системы самортизировали, спасая меня от, казалось, неминуемых переломов.

Едва это произошло, трос отстегнулся, и я невольно пробежал несколько шагов. Утробно дыша, остановился, и, прогибаясь в пояснице, задрал голову вверх. Надо мной, в, казалось, невообразимой дали, на фоне угрюмого неба завис огромный воздушный корабль, напоминающий дирижабль. Огромная сигара оболочки, а под ней своеобразной конфигурации гондола в виде пристегнутого к брюху сигары гигантского утюга. Вряд ли эта махина способна развивать большую скорость. Задача у нее иная, а именно — высадка десанта.

Рядом со мной стали раздаваться шлепки и приглушенные удары. Это приземлялись остальные Часовые. Радиус разброса был минимальным. Несмотря на ветер, тяжёлые доспехи не давали отклониться от заданного курса. Да и страховочные тросовые системы работали как надо.

Вскорости все два десятка курсантов стояли рассыпанной толпой на земле, озираясь по сторонам и вслух выражая свои эмоции. Я, стиснув зубы, молчал. И так выгляжу полным дебилом в глазах остальных. Ветер продолжал завывать, набрасываясь на наши могучие металлические фигуры.

Я повернулся всем корпусом. Так и есть, до полуразрушенного здания церкви не более ста метров. Пока экзаменационное задание не выглядело таким уж невыполнимым. Простоять тут, среди этого, похожего на город-призрак квартала, всего лишь час? Я начал дышать свободней и веселей, с любопытством оглядываясь по сторонам. Даже захотелось снять шлем. Но было отчетливое понимание, что этого делать уж точно не стоит.

Слегка опустив взгляд, посмотрел на стиснутый в бронированном кулаке огромный меч. Его чудовищного веса я почти не замечал. Благодаря силе доспехов он оказался не тяжелее деревянной палки. Я критически осмотрел широкое чёрное лезвие. И тут какие-то непонятные руны… Впрочем, а что мне здесь вообще понятно? Я, следуя примеру некоторых курсантов, закинул меч на плечо и приноровился удерживать его за рукоять перчаткой. Неплохо. Все лучше, чем волочь эту оглоблю по земле.

— Постарайся далеко от нас не отходить, — прогудел подошедший ко мне Часовой.

В прорези шлема блеснули красноватые глаза. Герман. За ним возвышался молчаливой скалой Сойка. Оба курсанта так же тащили свои клинки на плечах. Я благодарно поднял свободную руку и как можно беспечнее произнес:

— Кажется, тут когда-то была неслабая заварушка, да?

И тут же прикусил язык. Твою мать! Сам же обещался себе лишний раз не болтать! Сойка торопливо прогромыхал ко мне и стукнул рукой по наплечнику, раздавшимся скрежетом забивая мои слова. Я понял, для чего. Чтобы никто не услышал.

— Ты совсем сбрендил, Альрик! — надвинувшись на меня, он стукнул лбом шлема в мой. Раздался гул, как будто ударили в колокола. — Когда-то здесь жили тысячи людей. Город окружали десятки деревень, здесь кипела жизнь. И тебе ли не знать, что потом произошло и когда⁈

Я пристыженно молчал, облизывая пересохшие губы. За меня вступился Герман.

— Оставь его, после возвращения поговорим. Мне кажется, с Альриком действительно что-то не то. Пока у нас есть задача и ее нужно выполнять. Экзамен никто не отменял.