Часовой: Курсант

Глава 8

Доспехи разошлись на сегменты и опустились по обе стороны от меня. Загудели приводы, заскрипели шестеренки, и броня стала оковывать мое едва успевшее восстановиться после экзамена тело. На этот раз огромный шлем сразу же опустился, войдя в сочленение с воротником, и громко лязгнул. Моряк из обслуги подвёл ко мне свисающий с отдельного троса огромный учебный клинок, похожий на тот, что я потерял, как брат-близнец.

Спустя считанные минуты шестеро закованных в расписанное магическими рунами железо фигур замерли на палубе, только благодаря страховочным тросам удерживая на плечах тяжесть брони.

— Энергия на два часа, — объявил нагрузившийся зелеными кристаллами моряк.

Наши доспехи, получив свою порцию столь необходимого топлива, словно ожили, по узлам и сочленениям брони будто пробежали невидимые питающие артерии. Сразу стало легче дышать и практически исчезла давящая на плечи тяжесть. Пальцы в стальной перчатке обхватили рукоять меча и, отстегнув крепление, играючи вскинули на плечо. Начинаю привыкать. Кто знает, возможно подобная приспособляемость в итоге спасет мне жизнь в этом страшном мире. Энергии на два часа… Предполагают, что мы можем попасть в крутую заварушку?

— Все готовы? За мной, — Герман единогласно принял на себя командование нашим маленьким отрядом. Никто не возражал. Я меньше всех думал об этом. Подобная ответственность, да даже если бы я досконально помнил всю жизнь Альрика Безродного, чью личность принял, не для меня. Не дай Бог. За себя я ещё мог постоять и ответить. Но вести за собой других…

Грохоча железными сапогами, мы гуськом двинулись на выход из оружейной комнаты. Видимо, Герман знал корабль как свои пять пальцев. Оставалось только следовать за ним. На этот раз я шёл вторым, сразу за его широкой спиной, закованной в железный массив панциря. Обзор сузился до смотровой прорези, приглушенное дыхание со свистом доносилось из-под шлема. Что нас ждет на этот раз? Не знал никто. Ясно было только одно — ничего хорошего. Проснуться бы сейчас… Но нынешняя реальность предлагала свои условия.

Мы прошли в грузовой трюм, заставленный ящиками и бочками с неизвестным мне содержимым. Я увидел, что он протянулся на всю ширину корабля, по площади занимая едва ли не треть от нижней палубы. По обе стороны были оснащённые отполированными штурвалами железные двери. Выход за борт «Циклопа»?

— Альрик, Лада, со мной, на левый борт. Остальные на правый, — раскатисто гудел низкий голос альбиноса. Или Герман действительно знал, что делать, или он прирождённый командир. Интересно, Альрик по характеру был похож на своих приятелей, Легачева и покойного Сойку?.. Додумать мне не дал ворвавшийся в трюм Фляйшер. Так я впервые увидел настоящего Часового. Не курсанта, облаченного в учебные доспехи.

И так здоровенный и плечистый, в иссиня-черной броне, на поверхности которой тонули отбрасываемые тусклыми потолочными фонарями отсветы, мастер-сержант стал просто подавляющим воображение гигантом. По конфигурации его латы почти не отличались от наших, но я почувствовал, что в его железо вложено немерено сил для успешного противодействия тварям. Его шлем так же отличался от учебного наличием хитроумного забрала и сложной дыхательной системой. Я подозревал, что в этом ведре можно чуть ли не дышать под водой. В правой руке Фляйшер сжимал изогнутый полумесяцем огромный боевой топор на длинной стальной ручке. К культе левой был прикручен сложный механизм-протез, заканчивающийся прямым широким лезвием метровой длины. Настоящая машина смерти.

Фляйшер поводил стальной головой справа налево, как видно, остался удовлетворён увиденным, и утробно рыкнул:

— Отлично. Может, из вас и выйдет толк. Командир правого звена Зобнин, левого — Легачев. Постарайтесь не свалиться вниз, олухи. К его дворянской светлости Альрику это, разумеется, не относится.

Проклятье, даже перед ликом неизвестной опасности он не перестает ненавидеть меня! Хотя, зная теперь о причине его ненависти, разве я мог в чем-то его упрекать, равно как и всех остальных? Впрочем, еще и так говорят — сын за отца не отвечает. Я стиснул зубы и рукоять меча. К черту.

Легачев легко крутанул штурвал и потянул большую прямоугольную дверь в сторону. С зубовным скрежетом она съехала по направляющим и из темнеющего за бортом провала на нас дохнуло холодным небом, а внутрь ворвался жалящий ветер. Я ощутил, как дирижабль замедлил ход, видимо следуя особой команде капитана. Герман без раздумий шагнул наружу, в неизвестность. И мне ничего не оставалось, как проследовать за ним, веря, что он знает, что делает.

Под моими ногами оказался надёжный и прочный, слегка подрагивающий под моей тяжестью настил. Я протиснул свое неповоротливое тело в проем и оказался на протянувшейся по всей длине корпуса корабля широкой, не менее двух метров, галерее, которая, как я понял, была откидной, и опускалась в таких вот случаях. Герман молча указал мне на выпущенный из обветренной стены гондолы карабин с пристёгнутым тросом. Страховочный линь. Я торопливо пристегнулся и, почувствовав себя уверенней, осмотрелся.

Это было незабываемо. Неторопливо летящий сквозь сгустившиеся сумерки воздушный корабль и мы, прилипшие, словно мухи, к его бортам. Ощущение полёта и власти над раскинувшимся на сколько хватало глаз воздушным простором поражало воображение. Здесь, снаружи, неистовствовал ветер, но благодаря тяжести доспехов и страховке я стоял довольно уверенно. Чувство страха высоты затаилось где-то глубоко, насильно загнанное мною. Загорелись кормовые фонарики, мои глаза адаптировались к темноте, и я стал видеть очень неплохо на несколько десятков метров вокруг себя.

Следом за мной на откидном парапете оказалась Лада и… Четвертым к нам присоединился Фляйшер. Посчитал, что наша тройка самая слабая или хочет лично полюбоваться, как я навернусь вниз, к скрытой под сотнями метров пустоты далекой земле?

— Рассредоточиться, Часовые! — гулко проревел сержант, перекрывая завывания ветра. Мы осторожно двинулись вдоль борта, встав таким образом, чтобы расстояние между нами четверыми было примерно одинаковым. Таким образом каждый получил свою зону ответственности. По моим прикидкам длина гондолы составляла не менее пятидесяти метров. Над нами нависало еще две палубы, и застилающая чернеющее небо раздутая оболочка сигары. Чем она заполнена? Знают ли в этом мире магии и механики про гелий? Или сигара заполнена водородом? Или тут применяют какой-то особый волшебный летучий газ? И опять ни одного ответа. Если я хочу выжить в этом мире, необходимо заняться самообразованием, и срочно… Твою мать, опять не о том думаю!

Я встряхнулся и, вонзив меч острием вниз, стал ждать неизвестно чего, крутя головой из стороны в сторону, боясь пропустить появление незваных гостей. Циклоп продолжал своё неторопливое движение, холод проникал сквозь щели доспехов, а ветер бессильно разбивался о золотисто-бронзовую броню.

— Вижу цели! — внезапно громко вскрикнула Лада, у которой зрение было ещё острее чем у меня. Она махнула тяжёлой рукой. — На десять, двенадцать и три часа!

Я непроизвольно дернулся, мои ладони в латных перчатках напряглись. О каких часах она толкует? А, понял, это направление, согласно расположенным на циферблате цифрам. Но где же эти цели? Как далеко и кто это? А потом я и сам их увидел.

К нам приближались пока далёкие, черные точки, выныривающие из объятий темно-синего, вечернего неба. Они шли странными плавающим движениями, словно огромные неуклюжие птицы.

Вот точки все увеличивались в размерах, приближаясь и становясь все крупнее. Уже можно было различить вспарывающие почти стемневшее небо крылья, услышать доносящиеся до наших ушей пронзительные мерзкие вопли. Пока наконец шесть чудовищных фигур не всплыли в зоне видимости наших глаз.

Это были невероятные твари, размером с корову каждая, покрытые короткой черной шерстью. Больше всего они напоминали гигантских летучих мышей-вампиров. Рваные кожистые крылья, когтистые лапы, ощеренные зубами-иглами морды, вывернутые носы, горящие жаждой крови багряные глаза и остроконечные уши. Но самое поразительное было то, что через спину каждой твари было перекинуто нечто вроде конской сбруи, а на хребте, ближе к холке, в седлах восседали какие-то существа, управляющие своими летучими скакунами с помощью длинных ремней и удил.

Я почувствовал, как покрылся мурашками. И в этом был виноват не только завывающий ветер.

Издавая суматошные пронзительные визги, следом за первой шестёркой из темнеющих небес вынырнуло ещё пять крылатых силуэтов. Построившись в цепь, они заложили вираж, и по дуге обогнули корпус нашего дирижабля, заходя за корму плывущего по воздуху исполина. Что им мешает напасть на верхнюю палубу или сразу на носовую рубку? У нас просто нет сил, чтобы защищать корабль со всех сторон. Двадцать Часовых, даже если это ещё вчерашние курсанты, лучше, чем шесть. Остается надеяться, что наш грозный сержант в бою стоит десятерых.

— Адские нетопыри! — гулким басом заорал Фляйшер. — Никогда не видел, чтобы их седлали!

Появилось нечто, способное удивить даже нашего непробиваемого и видевшего все на свете куратора? Не скажу, что это меня сильно обрадовало. Я присмотрелся повнимательнее, смаргивая выступившие от сквозившего в смотровой щели ветра слезы. Больше летучих мышей-великанов меня интересовали их наездники, чувствовавшие себя на спинах чёрных тварей более чем уверенно.

Было трудно определить пол управляющих нетопырями существ. Возможно ли, что они были и вовсе без признаков оного? Худощавые тела, обтянутые серой кожей, костлявые руки и ноги, какое-то развивающееся на ветру тряпье, заменяющее набедренные повязки, и туники. На лысых головах безликие серебристые маски, полностью скрывающие лица. Похожи на не самых серьёзных соперников. Но я видел, что под серой кожей напряженны сухощавые, твердые как сталь мышцы, и вздуваются толстые мощные вены. Вооружены наездники были любопытным оружием, как нельзя лучше подходившим для них. В свободной от управления поводьями руке каждый летучий наездник уверенно держал что-то вроде изогнутой, сужающейся к концу сабли-серпа, насаженной на длинную копейную рукоятку. С обратной стороны Древко украшал острозаточенный штырь.

Все эти подробности я опять рассмотрел пользуясь услужливо замедляющимся для меня в критический момент временем. Вздрогнул и снова вернулся к обычному ритму. А дальше стало не до игр в гляделки. Рассыпавшись веером, гигантские летучие мыши, понукаемые своими наездниками, издавая истошные, противные слуху вопли, ринулись на нас.

На самом подлете к плывущему по небу дирижаблю твари разделились. По одной накинулось на нас с Германом и Ладой, и целая тройка атаковала Фляйшера, безошибочно угадав его среди нас, как самого опасного противника. Не знаю, что там за свалка началась у мастера-сержанта и как встретили накинувшихся нетопырей мои товарищи по курсу. Мне и самому ничего не оставалось делать другого, как вступить в бой с пронзительно орущей и бешено хлопавшей крыльями летучей мышей-переростком. Она набросилась на меня в вихре крюкообразных когтей и скалящихся зубов, норовя ударами крыльев сбить с ног и опрокинуть с палубы. Ловко управляющий поводьями наездник хлесткими взмахами зазубренной сабли наносил по моей шатающейся от сдвоенного напора фигуре сильные и точные удары.

Возможно, хороший фехтовальщик и смог бы без труда отбивать сыплющиеся на него сверху удары, одновременно уворачиваясь от лязгающей пасти и бьющихся крыльев. Но увы. Ещё в бою у церкви я понял, что откровенно плох. Сейчас же я осознал, что просто бездарен в ближнем бою. И никакая генетическая память моего тела не просыпалась, чтобы напомнить мне, чему меня учили эти два года в Академии! Уж точно не пазлы складывать! Но увы, пока меня спасали только доспехи и неплохая реакция, позволяющая мне с хеканьем вскидывать меч и беспорядочно, через раз отбивать звонкие рубящие удары сабли. Те, что я пропускал, высекали снопы искр из моих наплечников и шлема, заставляя каждый раз с матюгами вздрагивать. Я вжался спиной в борт корабля, не рискуя подходить близко к краю палубы. Размахивал черным мечом, как оглоблей, и даже пару раз умудрился зацепить адского крылана. Один раз прорубил ему новую прореху в крыле, второй прочертил на костлявой, поросшей чёрной шерстью груди алую полосу. Брызгая слюной и оглашено вопя, чёртова тварь продолжала тянуть ко мне зубастую пасть, хлопками крыльев стараясь меня дезориентировать. Безликий наездник, привстав на стременах, молча рубил меня изогнутым клинком. Видимо, сообразил, что несмотря на внушительный вид, я не чета настоящим Часовым.

Сколько так будет продолжаться⁈ Взревев раненым медведем, я схватил меч двумя руками и оттолкнулся от стены. С размаху ударил бронированной башкой в клацнувшую челюстями морду нетопыря. Раздался звук, как будто рассыпали грузовик с костяшками домино. Тварь истошно завопила от боли, не ожидая подобного. Я выпрямился и нанес могучий удар сверху вниз и наискось, вложив в него все силы и возможности доспехов. На обрушившуюся на меня серию ударов саблей я уже не обращал внимания. Даже когда что-то острое ужалило чуть выше локтя.

Меч свистнул в воздухе и на меня водопадом хлынула зловонная кровь. Шатаясь, я отступил к борту корабля. На палубу смачно шлепнулась отсеченная башка нетопыря. Бьющееся в пароксизмах боли тело беспорядочно хлопало крыльями. Отбросив бесполезную саблю, всадник судорожно схватился обеими руками за поводья, пытаясь удержать обезглавленное тело на палубе и не дать соскользнуть с плывущего дирижабля вниз. Конечно, я не собирался предоставлять этой мрази такого шанса. Я снова шагнул вперед и, уже не опасаясь издыхающей туши, рухнувшей мне под ноги, взмахнул мечом. Клинок четко попал в голову наезднику. Его серебристая безликая маска взорвалась зеркальными осколками, а кончик меча развалил голову на куски. Так и не увидев, что скрывалось под маской, я с рычанием, со всей дури толкнул ногой сомлевшую тушу и сбросил поверженного противника с палубы.

Тяжело дыша, как грузчик, перетаскавший сотню мешков с картошкой, я лихорадочно заозирался. Как там дела у моих товарищей? Сколько прошло времени, пока я возился с этой тварью и ее возницей?

С облегчением я увидел, как Герман, последовав моему примеру, пинками скатывает искромсанных страховидл с палубы. Занимающая позицию между мною и Легачевым Лада вытаскивала клинок из груди воющего на все лады адского скакуна. Его седло было пустым. Умница! А что же наш мастер-сержант? Ему-то пришлось схватиться сразу с тремя. Я резко повернулся в его сторону. Он находился почти у самого входа в грузовой отсек, рядом с вытянутой в сторону на уровне второй палубы плоскостью с заключёнными в кожуха двумя мотогондолами. И ему приходилось туго. Чертыхнувшись и кляня все на свете, я, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, побежал к нему. Разматывая барабан лебедки, за мной послушно тащился страховочный трос. И меч на этот раз я крепко сжимал в руке. Плевать, что этот детина ненавидел меня и издевался при каждой удобной возможности, терять людей было нельзя — от этого зависела общая безопасность.

— Альрик, я за тобой! — донесся вдогонку срываемый ветром голос Лады. Но я уже приближался к бьющемуся против нетопырей Фляйшеру.

Одного противника он успешно раскромсал. Гигантский топор в его руках оказался грозным оружием. Источающие жуткую вонь, окровавленные куски сраженного нетопыря были разбросаны по палубе. Тела его наездника видно не было. Как и хозяина второй твари. Но оставшиеся причиняли сержанту массу хлопот. Два мыша-переростка повисли на его плечах, пригибая могучего Часового. Они били его крыльями и безуспешно царапали когтями кривых жилистых лап. Одна тварь, отчаявшись прокусить броню шлема, с остервенением грызла страховочный трос. Последний из летучих наездников, спешившись и пользуясь тем, что Фляйшер не мог толком взмахнуть оружием, наносил по его нагруднику размашистые сильные удары острием сабли-серпа. Раздавался отчаянный лязг, серебристое лезвие выбивало снопы искр, но пробить черненный панцирь не могла.

И тут раздался звонкий хлопок, словно оборвалась гитарная струна. Грызущая трос тварь добилась своего и трос лопнул, скручиваясь на разрывах стальными нитями. Дьявол, теперь им будет достаточно протащить ревущего бешенным носорогом сержанта к краю палубы и сбросить вниз! Но я уже был рядом.

С плеча рубанул ближайшего ко мне нетопыря. И клинок послушно отсек крыло вместе с лапой. Ливанула кровь, словно ее на мне было недостаточно. Дико визжа от боли, тварь выпустила человека и изувеченной, но все еще опасной махиной повернулась ко мне. Не давая ей толком опомниться, я неуклюже, но предельно сильно нанёс прямой выпад и насадил образину на острие меча, точно на вертел, пробив ей грудину. Но опять просчитался из-за неопытности. Вырывая клинок из моих рук, нетопырь огромной тушей завалился на бок.