Часовой: Курсант

Глава 5

С трудом поднявшись, я проковылял к двери и, уперевшись в деревянную поверхность ладонями, резко вскинул голову, жадно всматриваясь. Пожалуй, это был все-таки я. И это было первой хорошей новостью. Я боялся, что не узнаю себя. Но нет, из серебристой поверхности зеркала на меня смотрело знакомое лицо. Подстриженный почти налысо, более взрослый, с дубленной кожей и жестким разрезом глаз. Подбородок был крепче, а губы тоньше. Но уши точно мои, как и кривая ухмылка, которой я себя одарил. Это был я, каким мог бы стать лет через пять после ряда тяжелых испытаний и в условиях не таких домашних, к каким я привык в родном мире. Я, или некто, очень на меня похожий.

Я медленно отошел назад, внимательно рассматривая себя. Вот тело уж точно круто отличалось от моего привычного, оставшегося в прежней жизни! Я стал гораздо выше, шире в плечах, толще в кости. Обзавёлся крепкими мышцами, рельефно поступающими под бронзовой кожей, и прочными сухожилиями. Радует, что по крайней мере с внешним видом у меня все неплохо.

Бросив последний взгляд в зеркало, всё же вернулся на кровать и, положив под голову тонкую подушку, уставился в нависающий потолок, усиленный ребрами жёсткости. Похоже, до вечера у меня появилась возможность наконец-то остаться наедине с собой, и как следует пораскинуть мозгами. Что делать и как быть. В каюте было тепло и я не спешил исследовать закрома придвинутого к изножью лежанки сундука на предмет наличия одежды. Как я понял, что он мой? Да просто на его окованной железом крышке была намалевана угольным карандашом буква «А». На соседнем сундуке красовалась буква «С». Понятно, что взяв на борт других пассажиров, обслуга воздушного корабля просто перепишет начальные буквы имен.

Итак, что мы имеем? И так ли я обоснованно нервничаю? Если разобраться, то я провел в этом мире всего лишь несколько часов, которые, правда, для меня растянулись в целую бесконечность. Скорее всего, я сплю. Вполне возможно, что в моем мире я впал в некое подобие комы и мое сознание благодаря неведомым и всемогущим силам перенеслось сюда, в это мир. Угодив в тело похожего на меня человека. Или же это сон, смоделированная моим мозгом фантазия, настолько реалистичная, что я ощущаю себя в ней, как в настоящем мире, живым человеком. Вымысел. Плод воспаленного воображения. Может, я серьёзно заболел? Кто знает, когда именно я соскользнул в фантазию. Поскольку еще вчера я преспокойно завалился спать в своей съёмной студенческой квартирке. Вдруг я и проснусь вскорости? Ибо в гробу я видал такие сновидения!

От таких мыслей я даже повеселел, дурные видения и картины недавних ужасов о бойне с чудовищными тварями стали расплываться и отходить на задний план, словно и в самом деле были дурным сном. Хотя все, все, что вокруг меня, и есть сон! Должно быть сном. Этот мир опасен. И, судя по всему, полон множества тайн и загадок. О таком мире интересно читать, классно смотреть по телевизору, но жить в нем самому? Увольте, мне моя шкура пока дорога. Не хочу я тут задерживаться, нет, я домой хочу.

Возможно, заснув здесь, я очухаюсь в своей кроватке дома, в моем родном мире. Неважно. Главное, что я в самые ближайшие часы вырвусь из этого кошмара. Жить в теле презираемого непонятно за какие прегрешения изгоя, обреченного служить в этих самых чертовых Часовых, и всю оставшуюся жить махаться с уродами наподобие тех, у церкви? Сомнительное удовольствие. Я мало что еще понимал и плохо ориентировался в окружающих меня реалиях. Но одно я не мог отрицать. Мир, в котором я оказался, хоть и опасный и жестокий, но… крайне интригующий.

Я бы хотел узнать побольше о нем. Сам я вообще не мог понять, как он возник в моем подсознании, в моем сне. Но некая сила услужливо его создала во владениях моего разума… И этот мир ожил. Он существовал. И он был чертовски настоящим. Дилемма… Я во сне или моя душа в другом мире, параллельном нашему? Пока это второй по важности вопрос для меня. Первый — как мне вернуться обратно. Наверно, Лада или Герман могли бы мне много чего рассказать. Стоит только попросить, сославшись на потерю памяти. Но оно мне нужно? Мне надо сваливать отсюда, покуда жив, а не пытаться расширять кругозор.

Так я провалялся почти до вечера, отдыхая и предаваясь нехитрым раздумьям. Время шло, но никто меня ТАМ не будил. Не скажу, что начал серьезно волноваться, но холодок легкого беспокойства стал мурашками покрывать мое обнажённое тело. А вдруг я реально тут застрял⁈

Когда за иллюминатором проносящийся за бортом мир начал темнеть, палубу огласил короткий гудок. Я дёрнулся, но тут же сообразил, что это побудка на ужин. Ладно, жрать действительно сильно хотелось. Посмотрим, чем нас потчуют на «Циклопе». Я встал, с удивлением отмечая, что хорошо отдохнул и избитое тело почти не ноет. Особенности моего нового организма?

Открыв сундук, тоскливо оценил его скудное содержимое. М-да… Взяв с самого верха пару серого белья, один в один как то, что погибло во время битвы, натянул на себя. Там же взял пару удобных кожаных ботинок. Мои мозолистые ноги вполне комфортно себя чувствовали и без носков. Наверно, тут мотают портянки. Впрочем, я не хотел вникать в эти нюансы, как и исследовать оставшееся содержимое сундука в поисках чего-нибудь полезного. Я думаю, что мне это совсем не нужно. Я был настроен на возвращение домой. В свой мир.

Столовая находилась так же на второй палубе десантного корабля. Помимо нас, пятерых относительно невредимых и способных самостоятельно держать ложку курсантов, в большой, хорошо проветриваемой комнате собралось еще человек пятнадцать из персонала корабля. Как я понял, ели тут по очереди, с условием обязательных вахт и работы. Которую в принципе нельзя было бросать. Так или иначе всех кормили одинаково. И моряков, и курсантов. И набить живот тут было чем. Наверно еще никогда я так сытно и плотно не ужинал. Наваристая мясная похлёбка, горы пресных, но вполне аппетитных лепешек вместо хлеба, жаренная рыба, огромные куски печенного мяса. Я надеялся, что это свинина, а не какое-то экзотическое животное из местного бестиария навроде шестиногого бегемота. Из напитков присутствовали вода и в ограниченных количествах слабенькое пиво.

Некоторые правила на борту «Циклопа» соблюдались весьма жёстко. Еще радовало отсутствие в столовой мастера-сержанта Фляйшера. Скорее всего у одноглазого мерзавца имеется личная каюта, где он и предпочитает харчиться. Вдоволь наевшись и разузнав невзначай, где тут туалет, называемый гальюном, я вернулся в свою каюту. Двери я запирать не стал. Сел в изголовье койки, стал смотреть в иллюминатор.

Я по-прежнему не просыпался.

Отблески надвигающейся на окраины старого города грозы давно остались далеко позади. «Циклоп» стремительно покорял мили бескрайнего воздушного пространства, стремясь как можно скорее покинуть эти негостеприимные опасные земли. Принесшие столько крови и смертей. По моим внутренним часам казалось, что уже давно должна была наступить непроглядная ночь. Однако слабеющие лучики еще не скрывшегося за горизонтом солнца нет-нет да и пронзали заволочивший небо облачный полог. Последние прожитые часы растянулись для меня на целые сутки.

Под потолком тускло загорелась забранная решеткой лампочка. А торчащая из стены рядом с дверью переговорная труба ожила, и приглушенный голос гнусаво произнес:

— Двенадцать склянок. Отбой в восемнадцать.

Я сидел и пытался переварить услышанное, напрягая хромающую память. Двенадцать склянок? Если я ничего не путаю, то по корабельному исчислению одна склянка это полчаса. А поскольку наше воздушное судно определённо приравнивалось к морским, то выходило, что сейчас только… Шесть часов? А снаружи уже почти темень. Насколько я понимаю, в этом мире сейчас было лето, и так рано темнеть не должно. Да, как же я много чего не знаю!

А еще через несколько минут в двери тихонько заскреблись.

— Не заперто! — по привычке крикнул я.

Дверь со скрипом приоткрылась и в мою каморку проскользнула стройная, женственная фигура в серой робе. Лада задвинула дверной засов и уселась на свободную койку. Увидела мой обращенный к сгустившейся за стеклом иллюминатора темноте задумчивый взгляд и спросила:

— Накатило романтическое настроение, Альрик?

Я криво улыбнулся и посмотрел на нее. Большеглазая, стриженная под ноль девушка напоминала отъявленного сорванца в юбке. Она внимательно следила за мной. Ее обветренные губы были поджаты. А в глазах застыло множество вопросов.

— Ты коришь себя за то, что случилось с Сойкой? Понимаю, они с Германом были единственными, кого ты мог назвать в Академии друзьями.

Академия? Наверняка это учебное заведение, где дрессировали таких как они. Часовых. И того, кем по воле злого рока стал я. Интересно, что еще может мне рассказать Лада? А с другой стороны, нужно ли мне забивать этим голову?

— Есть немного, — односложно ответил я.

А что я еще мог сказать, если узнал погибшего курсанта всего несколько часов назад⁈ Да, я до сих пор находился под впечатлением от пережитого, и мне было по-человечески жаль всех погибших, но… Но это же все нереально, понимаете? Это персонажи моей фантазии. Это всего лишь симуляция настоящего живого мира. Ведь так⁈

— Если не хочешь, не рассказывай, — пожала плечиками Лада. — Но предупреждаю, как только Легачева выпустят из лазарета, он из тебя все подробности гибели Сойки вытрусит. Они ведь дружили еще до начала учебы! Я, если честно, до сих пор в недоумении, что их могло связать с тобой.

— Я что, прокаженный? — признаться, ее слова меня задели. Когда тебе целый день талдычат, что ты редкостный кусок дерьма, это поневоле начинает напрягать. — А что связывает нас с тобой?

Девушка откинулась на спину, прижимаясь к стене. Она спокойно встретила всплеск моей злости.

— Нас с тобой? Да практически ничего. Откровения во время хороших пьянок не в счет. Да ты и сам должен понимать, что ничто и не может нас связать, учитывая путь, что мы выбрали. С другой стороны, у тебя то, наверно, выбора и не было, как и у половины из наших. Как прикажут старейшины Рода, так и сделаешь, верно? Кто-то пошел в Академию по приказу, кто-то добровольно. Как я, например. По-моему, я тебе этого не рассказывала…

— А я? — поневоле вырвалось у меня?

Лада смерила меня недоуменным подозрительным взглядом:

— Пожалуй, Герман был прав… Что-то с тобой сегодня не то. Это правда, что перед самым началом экзамена ты потерял сознание и отбил наглухо всю башку об палубу?

— Правда, — скрипнув зубами, вынужден был ответить я.

— Тогда понятно, почему ты такой чудной! — хохотнула Лада. — Обычно ты пустомельством не занимался и глупых вопросов не задавал. Ты же совсем неплохой парень, Альрик. Несмотря ни на что. И наверно Герман с Сойкой что-то в тебе увидели. Иногда я думаю, что пойму, что именно, а иногда мне кажется, что ты и в самом деле пропащий человек.

Я предпочел промолчать. С другой стороны, я мог закидать ее кучей вопросов. Но я ждал, что до наступления утра все же проснусь и, открыв утром двери каюты, внутри меня уже никто не увидит. Хотя, наверно, с моим уходом этот мир рассыпется на отрывки несбывшихся фантазий и мечтаний. Если это сон.

— Ладно, — потянулась моя соученица. — Я чего пришла то… Как говорится, долг платежом красен! Раздевайся, Альрик Безродный.

Лада сноровисто скинула с себя учебную робу и, лукаво улыбаясь, медленно подошла ко мне. Я, избавившись от своей одежды, так и остался сидеть на койке, восторженно рассматривая ее совершенное тело. Невысокая, стройная, пропорционально сложенная, девушка восхищала. Под гладкой кожей чувствовались сильные развитые мышцы, небольшая, очень упругая грудь шаловливо подмигивала крупными розовыми сосками. Плоский живот, поросший шелковистыми темными волосиками лобок, длинные сильные ноги. Я возбуждённо задышал.

Увидев мой «проснувшийся интерес», Лада рассмеялась, легко запрыгнула мне на колени, оседлала и обвила руками шею. Мою грудь защекотали ее напрягшиеся сосочки, а в следующий миг мягкие податливые губы курсантки жадно впились в мои, язык настойчиво ввинтился в мой рот… От вожделения у меня застучало в висках. Я крепко прижал ее к себе и начал с жаром целовать, поглаживая по спине, бедрам, округлым ягодицам. Лада, не отрывая губ, протяжно застонала. Затем, чуть приподнявшись, она резко присела, сливаясь со мной воедино, и после небольшой паузы стала с нарастающей скоростью двигаться. Теперь уже стоны вырвались и из моей глотки…

Мы страстно и одновременно нежно предавались объятиям и любовной агонии. Не исключено, что для одного из нас эта была последняя возможность испытать такое неописуемое наслаждение.

Ведь мы оба были солдатами, обреченными вести бесконечную войну.

А потом, когда всё закончилась, игриво подмигнув напоследок, Лада ушла.

Я остался один, когда в комнате погасла тихо гудевшая тусклая лампочка. Девять вечера! Понятно, что на воздушном судне никто не станет тратить лишнюю энергию для освещения кают обычных курсантов и моряков. Я, не одеваясь, растянулся на жестком лежаке, привыкая к темноте. И опять после нескольких ударов сердца я стал видеть намного лучше, словно каюту озаряла полная луна. Снова особенности моего нового организма?

Спустя не более десятка минут, я почувствовал, как мои глаза слипаются, а тело требует отдыха. Отдавался в объятия сна с радостью и предвкушением. Так или иначе, проснуться я должен был в своем родном мире. Все разумные сроки моего пребывания здесь должны были выйти нынешней ночью. К черту все. Не хочу тут оставаться, это не мой мир и не моя жизнь. Я хочу домой.

Спал как убитый, без сновидений и кошмаров. Казалось, только лег, и тут же через секунду встал. Закрыл и открыл глаза. Мое тело отлично отдохнуло и чувствовал я себя прекрасно. Сладко потянувшись, лениво продрал глаза. Уставился в низкий, усиленный деревянными балками потолок, услышал, как раструб переговорной трубы прокрякал — двенадцать склянок — и неверяще схватился за голову.

Да этого просто не может быть! От досады я чуть не взвыл во весь голос! Следом подскочил с койки и обвел сумасшедшим взглядом каюту. Ничего не изменилось. Кубрик заливал из иллюминатора рассеянный солнечный свет. Наш корабль по-прежнему держался заданного курса, а я все еще торчал на его борту!

Что за хренотень тут происходит⁈ Что творится? Почему я до сих пор здесь? Почему я не просыпаюсь?

Это что получается, я застрял тут надолго⁈

По коридорам «Циклопа» пронёсся короткий резкий гудок. Ясно, свободных от вахты моряков и курсантов созывали в столовую. К своему удивлению, я прислушался к урчанию в желудке и понял, что опять проголодался. Немудрено, учитывая каким здоровяком я стал. Вот только полезет ли мне сейчас кусок в горло? Ладно… ладно, черт возьми! Посмотрим, что будет дальше…

После плотного завтрака я вернулся в свою каюту. Как я понял, мы, курсанты Ордена Часовых, после сдачи экзамена были вольны передвигаться где нам вздумается, в разрешенных для этого зонах дирижабля. Но мне хотелось побыть наедине со своими думами. Впрочем, со мной и так никто лишний раз не стремился заговаривать. Даже Лада и та, веселым кивком поздоровавшись со мной в столовой, ничем не напоминала про то, что между нами произошло накануне. Кто знает, может для нее подобные амуры в порядке вещей?

Одноглазый верзила-сержант так же продолжал нас игнорировать. Словно он потерял интерес к своим подопечным после того, как оставшиеся из них вернулись на корабль. Что ж, не буду лукавить, говоря, что сильно соскучился по этому извергу. Вернувшись в свою каморку, я жадно прильнул к стеклу иллюминатора. Но мы шли на такой высоте, что рассмотреть что-то внизу не представлялось возможным. Для этого нужно было иметь более широкий панорамный обзор. А подобный был только на капитанском мостике, в носовой рубке корабля, как снисходительно пояснил мне один из моряков. Все-таки «Циклоп» был военным судном и больших окон для любования окрестностями не имел. Снаружи царил день. Мы плыли меж пышных сине-белых облаков, рассекая встречные ветра и уходя все дальше от зараженных Ведьминой скверной земель. Это мне пояснил тот же моряк. Он усмехнулся, с прищуром глядя на меня, когда мы выходили из столовой, и сказал:

— Парень, мне бы не следовало с тобой заговаривать, пока мы не убрались с этих Единым богом проклятых Ведьминой заразой мест. Не буди лихо, пока спит тихо.

И сделав знак, не иначе как отгоняющий нечисть, или от сглаза, он умчался по своим корабельным делам. Я же вернулся к себе и в гробовом молчании уселся у круглого окошка. Накатила до последнего момента едва тлеющая, а сейчас разгоревшаяся злость. Твою мать! Казалось, я в западне. Угодил в настолько крутой переплет, что впору идти и повеситься. Я здесь, а все мои родные — там! И мое впавшее в кому тело тоже. Не знаю, почему я не просыпаюсь, но думаю, что надо мной, в моем, оставшемся за пределами этого «сна» мире уже хлопочут. Сегодня в квартиру должна бы приехать моя хозяйка и наверняка уже обнаружила, что ее жилец, мягко скажем, почти перестал им быть.

Как бы там ни было, сдохнуть от обезвоживания мне не дадут. Там обо мне позаботятся. Положат в больничку, будут обследовать, пытаться понять, отчего это до последнего здоровый и молодой человек превратился в безвольный манекен. Ну а мне здесь остается только одно. Жить. И не просто жить, а сражаться за свое место под солнцем.

Проблема в одном. Постараться не склеить ласты. Подозреваю, что умерев тут, я без шансов останусь навечно парализованным, как минимум, а то ещё и умру, дома. И мне придется приложить все усилия, чтобы выдержать. Простоять столько, сколько понадобится. Я должен выжить. А для этого мне нужна информация. Любая и вся доступная. Еще вчера я лениво отмахивался от этих мыслей. А сегодня готов собирать любые крохи доступных знаний. В этом и был ключ к моему выживанию. В знаниях.