Дорога стали

Азамат и Женя

Глыба пролетела рядом. Хряснулась прямо массивному крылу, заставив машину вздрогнуть. Металл хрустнул, и выдержал. Уколова выпалила очередь, в белый свет, как в копеечку. Птер издевательски заухал и, перевернувшись с грацией откормленной утки, ушел в сторону. Женя прицелилась в налетающих врагов, в тех, кого могла снять. Грохнуло, крыша над головой пискнула, просела, пустив трещину. Очередь ушла в сторону, заставив птеров лишь брызнуть в стороны.

Пол под ногами встал дыбом, Уколову подбросило вверх, еще раз приложив об стенки кабины. Хитроумный двигатель зарокотал, окутался паром и явственно, пробившись через плотную резину капюшона и противогаза, угрожающе забулькал. С лязгом, угрожающе лязгая и душераздирающе скрипя, внутри махины что-то двигалось. Золотой, продолжая матюгаться и орать, дергал за рычаги, но его «трактор», попав в какую-то ловушку, лишь раскачивался. Но с места двигаться явно не хотел.

Азамат рывком поднял Уколову, бросил к пулемету, и сам выглянул за борт. Покачал головой, провел большим пальцем по горлу. Что ждало их внизу, чего там было смертельного, Женя не знала. Голова звенела, отзываясь на меткий бросок птера. Сбоку, ударив когтями по сетке, силясь ее сорвать, мелькнула темная туша. Заработала картечь из обреза Азамата в бок, заухала, отвалилась в сторону. Уколова вцепилась в приклад, приложилась в мелькающие драные крылья, становящиеся все ближе. Успела увидеть печальный конец раненого птера.

Того развернуло вокруг себя самого, левое крыло, серая с желтизной простынь голой кожи с редкими темными перьями, мелькнула, вздуваясь пузырем. Отчетливо, как бывает редко-редко, Женя увидела пульсирующие синие вены, плавные изгибы лучевых костей и мембраны между ними, покрытые мелкой сеткой красных сосудов. Звука она не услышала, зато заметила вздрогнувший от удара одинокий ствол, торчащий сбоку. Птер раззявил провал пасти, украшенный мелкими зубами и тянущейся липкой слюной, вытянул жилистую шею. Торчащая вперед грудь мутировавшей птахи проломилась внутрь, пропустив короткий и толстый, свободный от трухлявой коры, сук. Птер дернулся, стараясь вырваться, и пропал из поля зрения.

Саблезуб, распластавшись на ее, Уколовой, спальнике, душераздирающе мяукнул, глядя на людей совершенно дикими глазами. Коротенький хвостик торчал вверх свечкой, потешно гармонируя с прижатыми ушами.

— Фматфи! — Проорал, наклонившись к ее уху, Азамат. Ткнул в сторону. — Фтвефяаай!!!

Да уж… Стая, явно понявшая слабые точки машины и ее защитников, изменила курс. Птеры близились, плавно заходя с левого фланга. Пулемет уперся в крайней точке. Женя выматерилась, подумала, и повторила еще раз. Затвор АС, брошенного ей Золотым, мягко лязгнул, отправив патрон. Девятимиллиметровые сейчас оказались как нельзя кстати.

Азамат, отстреливаясь от троицы птеров, атаковавших его с другого борта, помочь ей не успевал. Оставалось надеяться на умение, автомат и чудо.

Она успела сбить первого, закрутившимся комом свалившегося вниз. Зацепила второго, черного, покрытого удивительно густым оперением, и почти промахнувшегося, угодившего в одно из колес куском большого песчаника. Камень отлетел и ударил по нему же, заставил птера низко прижаться к земле. Но с остальными Женя не справилась.

Удар пришелся прямо по радиатору. Кожа попоны вмялась, чуть амортизировав вес и силу броска, но металл подался. Облако пара окутало нос машины, Золотой что-то проорал, дернув за один из рычагов. Могучий аппарат натужно засвистел, заурчал, покатился ощутимо быстрее. Только в его беге, переставшим быть ровным и плавным, заметно чувствовался надрыв.

Прямо перед глазами Уколовой, мелькнуло темное, раздался сильный скрежет. Птер, прорвавшись через очереди Азамата, приземлился прямо на крышу, вцепился сильными лапами в решетки на окнах, рвал их. Торжествующее хриплое карканье, доносящееся сверху, заставило сердце Уколовой заколотиться сильнее. Стрелять вверх нельзя, рикошет в кабине станет смертельным. Птер, сорви он решетку, окажется лишней помехой, полезет внутрь. Она хотела повернуться к Азамату, когда по стеклу ударило сильнее. Град осколков, блестящих, острогранных, опасных, пришелся чуть позже. Одновременно с огромной тушей, распластавшейся на проеме. Прямо на маску, залепляя обзор, сочно шмякнулись куски подыхавшего врага.

Окно подалось, птер на крыше торжествующе каркнул, одним рывком оторвав решетку, и ударил клювом. Желтый и блестящий, покрытый ноздреватыми дырочками у глаза, клюв возник в дырке торжествующе и победно. Черный, с красными прожилками, разбегающимися по краям, глаз смотрел на Уколова. Пару раз моргнул, пустив слезящуюся прозрачную жидкость, и пропал. Клюв вернулся тут же, старательно кромсая подавшееся окошко.

Уколова не стала ждать, пускать сопли и кричать. Азамат отстреливался от двоих оставшихся со своей стороны, Золотой гнал машину, что оставалось? Правильно, защищать свой участок. А бояться, если выйдет, стоило потом.

Клюв подался не сразу, но с девятью миллиметрами не поспоришь. Внутрь тесной кабины, и так уже не особо чистой, влетели красные брызги, птичий крик прорвался даже через резину ОЗК. Саблезуб, уже не мяукая, а начав утробно и зло урчать, дернулся к дырке, явно желая подраться. Драгоценные секунды пришлось потратить на него, поймав в последний момент и бросив назад, на вещи. Кот обиженно пшикнул, но возвращаться не спешил.

Камень, просвистев, ударился по стойке. Металл охнул и согнулся. Кабина опасно треснула, чуть накренившись. Загрохотало, дробно раскатившись вокруг, зашипело и загремело. Уколова вздрогнула, когда мимо окна, зло блеснув, пролетели раскаленные плевки. Птеры подняли грай, закаркали разъяренно и беспомощно. Захлопало крыльями, бьющими с дикой скоростью. На глазах Жени одного из врагов, решившего прижаться к высокой стальной траве, порвало на части, забрызгав красным все вокруг. Сила, разодравшая птера в лохмотья, казалась чудовищной. Голова, бешено вращаясь, прилетела к машине, вкатившись внутрь кабины.

Азамат выбил ее ударом ноги, устало опустив руки. Золотой что-то торжествующе орал на одной, монотонной волне, гнал паровик вперед. Саблезуб, покрутив головой по сторонам, успокоился, явно уловив отсутствие опасности. Сел, и начал вылизывать шерсть. Уколова, оторопело и удивленно подошла к Золотому и выглянула вперед.

Грохот прекратился, крики недовольных птеров раздавались уже очень издалека. А перед широким носом машины, исходящей сизыми струйками, вырывавшимися через пробоины, чернела река. А на ее гладкой поверхности, покачиваясь и явно ожидая прибытия путешественников, стоял кораблик. Не особо большой, не особо красивый и явно не особо быстрый. Но зато с дымящимся крупнокалиберным пулеметом на носу и массивной фигурой в длинном плаще, поднявшим вверх левую руку.

Золотой обернулся, с треском и хлюпаньем содрал противогаз. Распаренное лицо и радостная улыбка, совершенно ошалелые глаза и пот, густо текущий со лба. Уколова достала счетчик, включила. Тот молчал. Она стянула скользкую резину, глотнула густо пахнущего рекой воздуха. Выглянула в совершенно разрушенное окно, подставив лицо холодным мелким каплям. Жить хотелось неимоверно.

Азамат гладил кота, теревшегося об его руку. Смотрел на Уколову, перекосившись в странной полу-усмешке. Подмигнул, поймав ее взгляд, заставив свежую ссадину закровить сильнее.

— Дамы и господа! — Золотой подпустил петуха, но голос выровнялся. Хотя получилось весьма потешно. — Поздравляю с прибытием в конечную точку маршрута. Торжественно передаю вас в крепкие руки шкипера клипера, что вы наблюдаете перед собой… Блядь, чуть не подохли же, а?

— Чуть не считается. — Азамат помахал рукой в ответ человеку, стоявшему на носу все увеличивающегося суденышка. — А так-то, все верно. Товарищ старлей, билеты на лайнер у нас с вами в порядке? Контроль пройдем, как думаете?

Судно звалось «Арго». Надпись, ровная и аккуратная, красовалась по борту. Чуть пониже, сделанный той же белой краской, на свет смотрел большой глаз. «Арго», ровно и гордо, шел по реке, зовущейся Большой Кинель.

Черная вода кружила в себе желтые листья. Те неслись сплошным плотным ковром, порой вздрагивая от волны, расходясь в сторону из-за всплывающих коряг топляков, или спинного плавника кого-то из обитателей реки. Река завораживала.

Ровная и непроглядная ее глубина, такая темная в серости дня, текла плавно и неспешно. Вода, в одночасье, двадцать лет назад, захватившая немало земли, успокоилась. Следы же битвы берега и реки мягко сгладило время. Хотя и не везде.

По правую сторону, резко и круто обламывающуюся в реку, чернела земля. Засохшие стволы деревьев, еще стоявших, нависали над текущей и выигравшей водой. Берез круто поднимался вверх, темный и не живой, утыканныйвысокими и совершенно осенними, голыми без листвы, серебристыми березами.

Уколова бездумно покосилась на очередного речного гиганта, показавшего шипастую спину и ушедшего на глубину. Поднесла к лицу ладонь, всматриваясь в нее. Пальцы все еще тряслись мелкой дрожью. Страх и накатившая безысходность близко мелькнувшей смерти не отпускали.

— Арго, да уж. — Уколова провела рукой по холодному борту. — Аргонавты…

Азамат покосился в ее сторону, но ничего не сказал. Офицер стала очень раздражительной и нервной. По мнению Пули, это явно не соответствовало действительности. Во всяком случае, даже по самой простой причине: они выжили, остались целыми и двигались в нужную сторону. Причем, быстро. Ну, насколько возможно.

— Есть здесь чистое место? — упорно гнула свою линию, продолжая нудеть, Уколова. — А, шкипер?

Зуич покосился в ее сторону, прочистил горло, схаркнув за борт, и огляделся. Застывшая правая бровь, выгнутая полумесяцем, от удивления стала практически колесом. Азамат даже заинтересовался результатом, надеясь на чудо. Но его, как и ожидалось, не произошло. Нервные окончания и мышцы, изрубленные в сечку много лет назад, так и не смогли превратить маску в живое человеческое лицо. Но удивление его Азамат очень даже понимал. Чистого места на палубе «Арго» хватало хоть и не с избытком, но для Уколовой, сухой и поджарой, в самый раз.

— Злится, — хрипло буркнул Зуич, — Чего она?

Уколова отошла подальше, стояла одна, серея через туман и морось.

— Не любит она тех, кто не похож на нее саму. И на других таких же. — Азамат пожал плечами. — Спасибо, друг.

— Ты уже благодарил. — Зуич снова цыкнул темной слюной в черную воду, покрытую увядшими листьями, ветвями, редкими небольшими корягами. — Было бы за что.

Азамат усмехнулся и пошел на нос «Арго». Напарник друга, Митрич, вытягивал худую шею, всматриваясь вдаль. Обернувшись на шаги, радостно закивал, довольно отодвинувшись от КПВТ. Стрелять Митрич не любил, придерживаясь странных взглядов на драгоценность жизни любого существа. Хорошо, не мешал в самые неподходящие моменты.

КПВТ, старый, надежный, ухоженный, смотрел прямо по курсу. Бронепровод, идущий из небольшого лючка, закрывающего пару аккумуляторов, и лента с толстыми снарядами калибра 14,5-ть мм. Именно он, дорогой и грозный агрегат, спас и Пулю, и Золотого, и недовольную Уколову. Вернее, спас-то их Зуич, решивший выйти и полюбопытствовать о причине раннего утреннего фейерверка. Но Азамат просто не мог не испытывать благодарности к великолепному смертоносному агрегату. Тем более, сама бойня, сменившая опасность быть сожранными, оказалась прекрасной. Во всех ее отдельных моментах.

Как птеры красиво, каркая и мечась из стороны в сторону, бежали, бросив поле брани. Как Зуич, не задумываясь, лупил лентой, снаряженной разным боеприпасом. Вой, грохот, летящие огненные трассеры… Азамат любовался бы на это долго. Но время не ждало. И, как всегда, подкидывало проблем. Одни закончились, другие только начинались.

Уколова, устало спустившись по лесенке вниз, держа в руках уже явно лишний ОЗК, радостно и довольно улыбалась. Улыбка пропала точно после появления Зуича и момента, когда старый друг Пули откинул капюшон заношенного плаща. Сперва Азамат было подумал, что ей неприятно из-за лица спасителя. Но потом догадался проследить за взглядами офицера СБ.

Перчатка, поделенная на три больших пальца, длинных, гнущихся ровно на одну фалангу больше необходимого. Съехавший в сторону шарф, открывший складки, прячущие под собой главный отличительный признак водника… жабры. «Беда, — подумалось Пуле, — а-я-я-й».

Хорошо, что Зуич не обратил внимания на брошенные на него взгляды, довольно захапав в охапку Саблезуба и ероша ему густую шубу. У кота и водника дружба появилась сразу и окончательно. Вот они и радовались встрече, каждый по-своему. Зуич восхищенно гладил животину за пышными бакенбардами, настойчиво уверяя ошалевшего от чуть не случившейся гибели Золотого в том, что де кошак еще подрос. Золотой плевать хотел на это и торопливо скручивал себе самокрутку. А Саблезуб, довольно урчащий, и надежно удерживаемый шкафообразным водником, старательно вылизывал тому картофелину носа и мертвую часть лица.

Когда вся компания, кроме махнувшего на прощание Золотого, поднялась на борт, лицо Уколовой просто-напросто вытянулось.

«Куда там, — Азамат снова побеседовал сам с собой в своей собственной голове, — это ж надо! Одни, пят’як, мутанты. Ужас, беда и наказание!»

Ну, а что поделать, если это самая, что ни на есть, правда? Да, и сам Зуич, и пассажиры его, практически все, а в лучшем случае так через одного, оказались вовсе даже самыми обычными мутантами. Причем именно несчастными созданиями с такими отклонениями, что не заметить их, чаще всего, просто невозможно.

«Да и ладно, — подумалось Азамату, — хочет, пусть нос воротит. Ее дело телячье, приказ выполнять. А в приказе, если помню правильно, про мутантов указаний не было».

Хочется Уколовой сторониться водников, так и пусть ее.

«Арго», чудо инженерной мысли и человеческого упрямства, ходко бежал вперед. Судно, созданное руками одного единственного энтузиаста, выдержало безвременье, стихию, разруху, и теперь, спустя два десятка лет после своей постройки, служило на славу.

— Азамат? — Уколова подошла к нему. — Откуда это?

— Что именно?

— Ну… катер.

— Это не катер. Это яхта. — Пуля посмотрел на Зуича, хмурую глыбу в кресле, спокойно держащую штурвал левой рукой. Правой у него практически не осталось. Ошибка пятилетней давности, как он рассказывал Пуле, стоила шкиперу дорого.

Сейчас из-под темно-бурого, с рыжими от времени, воды и грязи проймами, рукава, торчал крюк. Им Зуич помогал оставшейся руке, придерживая штурвал. Кто другой, не знавший здоровяка хорошо, удивился бы, к гадалке не ходи. Но Азамат уже привык видеть ловкость в движениях друга. Да и самих насадок, прикручивающихся к хитрому устройству, заменившему конечность, хватало Зуичу чуть ли не на все случаи жизни.

— Он живет здесь, на реке, с самого рождения. А родился, — Азамат запнулся, — А родился как раз после войны. Ты не смотри на седую бороду и морщины. Это его плата за многое другое. Жить другу осталось не так и много, организм стареет, в два раза быстрее любого другого.

— Не слышала про такое, — Уколова мазнула по шкиперу мимолетным бездушным взглядом, — Но не удивляюсь. Последствия изменения в генной структуре всегда вредны.

— Угу, — Пуля кивнул головой, — Наверняка так и есть. У меня есть просьба, старлей. Очень простая и совершенно доступная для ее выполнения. Не стоит здесь и сейчас вести себя подобным образом. Не все из пассажиров «Арго» с изменениями, но даже им станет неприятно. Это не Новоуфимская республика, это река. А тут, Женя, многое проще. И ко многому относятся еще проще.