Дорога стали

Инга

Инга подпрыгнула, больно приложившись задом об металл, когда ее «Выдра» решительно последовала за танком и пристроившимся к нему в кильватер наливником. Стало видна причина такого маневра танка. По самой улице, казавшейся целой и ровной, проходила странная цепочка оплавленных отверстий. Над ними, еле уловимо взглядом, парило, воздух казался неожиданно сухим, подернутым маревом.

— Второй, Илья, у нас странные аномалии. Оплавленные отверстия в земле. Судя по всему — что-то порой поднимается наверх и с очень высокой температурой, под давлением. Будьте осторожнее.

Инга не дождалась ответа. Город нервировал. Станции работали из рук вон плохо, несмотря на проверку перед началом операции. Майору не нравилось странное напряжение, охватившее ее сразу после пересечения черты. Городской, той, что так хорошо заметна по первым дорожным знакам, светофорам и даже остаткам пешеходного перехода.

От знаков, правда, мало что осталось. Торчало два треугольника, прикрепленных к столбам, согнувшимся наполовину, но какие? Светофор, ели это был в прошлом именно он, небольшая колонна оставила за спиной. «Зебру», из сохранившихся вставок на куске дороги перед собой, Инга заметила с трудом. Странно, но прошлая жизнь здесь, в городе, как и в других городах, ее совершенно не трогала.

Казалось бы, вот он, крах цивилизации, где ощутить его сильнее, если не здесь? И ее, Инги Войновской, майора штурмового отряда Ордена, миссия — в сохранении остатков нормальной, относительно, конечно, человеческой жизни. Должна ли она переживать из-за виденного неоднократно зрелища? Наверное, что да. А вот Инга не переживала. О чем? О рухнувшем из-за глупости, нечистоплотности, наглости, жадности, мире? Он того не стоил. И, вдобавок, Войновская по отношению к самой себе всегда старалась быть честной.

Майор любила войну. Она любила ее честно и незамысловато. Отдаваясь ей так, как может отдаваться искренне боготворящий человек. Не видела в ней чего-то злого, ненужного, отвратительного и отталкивающего.

Страшно? Ну, не страшнее похода к врачу, особенно сейчас. И если клиника Ордена могла гарантировать отсутствие инфекции на руках врача, то многие ли другие лазареты, дома милосердия, больницы и кабинеты частной практики гарантировали бы что-то подобное?

Плохо? Не хуже жизни работника на ферме, в канализации, на производстве или еще чем-то схожим. Явно не опаснее, особенно на химическом или животноводческом фронте. Можно выблевать легкие во вновь разрабатываемых угольных шахтах или ляснуться в известь. Или, скажем, попасть на рога к одомашниваемым буренкам.

Грязно? Не грязнее ковыряния в навозе, свином дерьме или птичьем помете. Даже боевой пот чище, чем пот от стояния раком на грядке, выращивая капусту, грибы или еще какой-то баклажан. Что же говорить о санитарах, медбратьях, ассенизаторах? Хотя, куда там, быть золотарем, вычищая выгребные ямы и сортиры, намного почетнее умения зачищать села и остатки городов.

Войновская не могла представить себя вне схватки. Не представляла себя за прялкой, мотыгой, варкой-жаркой-паркой и прочей готовкой. Инга любила и умела хорошо делать свою работу.

А развалины и человеческие останки с неизбежной кровью и гарью? Они от войны неотделимы. И к пустым остовам домов, смотрящим на нее темнеющими впадинами окон с дверьми, майор привыкла давно и прочно. И скорби, вселенской жалости и желания найти книжку с красивыми картинками о прошлом, не вызывали.

«Выдру» ощутимо тряхнуло, когда машина перевалила через ровный и длинный невысокий вал. Кто, или что его сделало?

— Майор! — Двадцатая, ведущая первый бронеавтомобиль, показалось встревоженной. — Вижу странную цель. Воздушную…

— Что? — Инга не поверила собственным ушам. Что заставило нервничать ветерана отряда?

— Странная штука. Большая. Идет прямо на нас.

Первая «Выдра» выкатилась на небольшую площадь, украшенную по центру самой настоящей нефтяной вышкой. Двадцатая, хорошо заметная, соскочила с брони вниз, поднимая АН-94. Двое бойцов последовали ее примеру. Ствол авиационной пушки пришел в движение, поднимаясь.

Инга несколько раз сильно постучала по броне. Сигнал для водителя, ясный и понятный: ускориться. Открывать тыл ей не хотелось, но ситуация явно требовала вмешательства.

— Танку включить обзор кормовых триплексов и привести в готовность НСВТ. Как поняли?

— … майор. Сдела…

— Чертова связь. — Инга заметила легкое движение автоматики башенного пулемета «Разрушителя». Танк готовился оборонять цистерну и прикрывать отряд с тылу. «Выдра», обогнув его, резво покатилась вперед, стараясь успеть до начала стрельбы. Судя по укрывающимся за бортами Двадцатой и бойцам, ее вряд ли вышло бы избежать. Но самое главное — машина не останавливалась, и это хорошо. Сбрасывать скорость на марше посреди «эн-пэ», обходимого местными жителями за версту, явно не стоило.

Инга вгляделась в открывшийся вид и выругалась. Дело и впрямь, принимало непонятный оборот. Со стороны ориентировочного центра городка, маяча точно над сияющим, несмотря на дождь, тучи и время, крестом, к ним неслась внушительная крылатая тварь. И даже отсюда, на ходу, Войновская оценила опасность.

Выглядевшая неуклюжей и неприспособленной для хитрых пируэтов скотина такой не была. Ломаная линия, ведущая к группе, красовалась фигурами просто-напросто высшего пилотажа, исполняемого с легкостью и долей красоты. Войновская не разбиралась в летных терминах, но закручиваемые мутантом петли явно оценил бы хороший пилот, окажись тот рядом.

Да и размеры… обманные на расстоянии, выдавали хищника. Доминантного, сильного, привыкшего хозяйничать на своей территории как захочется.

— Приготовиться отражать нападение, — майор последовала примеру десанта первой «Выдры», спрыгнув вниз. — Не останавливаемся, движемся вперед.

Стволы семи людей и двух бронемашин взяли летающую тварь в прицелы. Инга пыталась понять — остановят ли ее стандартные пять-сорок пять, когда крылатый выдал финт ушами. Да такой, что трещащий помехами эфир взорвался матом в несколько голосов. Взмах широченными крыльями и… существо пропало, нырнув вниз в крутейшем и неожиданном пике.

— Где она?

— Мать ее!!!

— Кто видит?

— Ждать!!! — Инга отпустила клавишу вызова, покрутила пальцем в воздухе. Мало ли, удивляться попаданию этой особи в их тыл? Нет-нет, лучше перестраховаться.

Группа не могла занять круговую оборону, и это не нравилось майору. Интуитивное предчувствие, грызшее не так давно, усилилось. Город, так красиво и радостно называвшийся двадцать лет назад, неожиданно показался опасным. Очень опасным, внушающим подспудное уважение и страх.

— Твою мать! — выдохнула Двадцатая, так хорошо слышимая в тишине эфира и просто в ней же, царящей вокруг и нарушаемой шелестом капель дождя и работающими двигателями. И Инга, сама того не желая, присоединилась. Именно так — твою-то мать!!!

Тварь вылетела из-за церкви, или храма, или как еще могло называться зданьице по курсу группы. В тот самый момент, когда ствол одной «Выдры» смотрел в совершенно другую сторону, а вторая начала разворачивать башню, беря под прицел левый фланг.

И сейчас, неслась к ним, встав практически на крыло, и вытянувшись в длину да так, что не попадешь. А еще тварь решила не молчать.

Рев ударил по перепонкам, заглушив все. Яростный, очень громкий, рвущий воздух и, казалось, даже плоть. Инга вскинула автомат, понимая, что не успеет. Так оно и вышло.

Пролетая мимо первой машины, крылатая скотина, плюя на физику, красиво и плавно прокрутилась вокруг собственной оси. Мелькнула большая тупоносая голова с темными пятнами, пробежали морщинки по коже, сокращающейся от движения сильных мышц. Войновская, выбирая спуск, видела не только это. Видела, вместе с расчетом траектории пуль, уходивших по косой линии, и попадающих только в пустоту.

Заметила набитое брюхо скотины, успев порадоваться, представив ее скорость не наевшейся. Вздувшиеся наросты, очень напоминавшие пузыри у жаб, потрошимых во время учебы. И кое-что поняла. Но не успела ни крикнуть, ни попасть в грязно-бурую, покрытую зеленоватой кожей с темными полосами, бестию. А вот та успела сделать все задуманное.

Резко фыркнуло, чавкнув, как огромный плевок. Тут же зашипело, но по-другому. И запахло. Разъедаемой тканью, мясом, волосами, кожей, пластиком и резиной. Закричал кто-то из бойцов, «Выдра» неожиданно опасно накренилась.

Один из бойцов, скорее всего, Девятый, прыгнул вбок, стараясь увернуться с линии полета. Не успел. Хвост мутанта хлестнул плетью, раскрываясь на конце на три отдельных хлыста, обвивших торс солдата. Того бросило вперед, прямо в раскрытые пальцы левой лапы. Хрустнула, сминаясь, защита, треснули кости, Девятого бросило еще дальше, к широко раззявленной пасти.

Морось дождя тут же смешалась с брызнувшей во все стороны красной взвесью. Войновская старательно вела линию трассирующих за скоростной, не угонишься, скотиной. Бойца было жаль. Тварь хотелось убить.

ПК Пятнадцатого выпустил длинную, в половину ленты, очередь. Несколько пуль зацепили летящее чудо-юдо. Да и сама Войновская готова была поклясться, что попала монстру в бок, кучно, не меньше, чем пятью-шестью патронами. Вот только толку не вышло. Крылатая дрянь, совершив очередной немыслимый кульбит, почти коснулась брюхом земли, выровнялась, уходя в переулок.

Пушка «Выдры» грохотала, провожая. ОФЗ И БЗТ разрывались по сторонам от черных полощущих крыльев, несколько осколков все же зацепили темную чешуйчатую кожу. Мутант зацепился одним крылом, острейшим когтем, за торчавший кусок бордюра, истошно и угрожающе завопил, складываясь в полете. Его швырнуло прямо на основание памятника нефтяной вышке, крепко, до треска, приложив о постамент. Стрелку второго шанса не выпадало, и он воспользовался тем, что есть.

Тридцатимиллиметровые снаряды прошили вязкое тело насквозь, дробя и разрывая на куски. Война подарила всем подобным многое, и уж так, что лишь на зависть. Там, где человека просто разнесло бы на несколько частей, тварь еще жила. Точку поставили несколько МДЗ, идущих через каждые четыре звена с остальными боеприпасами. Вспыхнули те самые мешки на шее, замеченные Войновской, чуть позже скотина просто-напросто заполыхала изнутри странным, зеленоватым пламенем.

Последний, совершенно оглушительный рев, прижимающий к земле, донесся от горящей и смердящей кучи паленой плоти, когда Войновская его совершенно не ожидала. Массивная башка, с четко проступившими впадинами и выпуклостями, поднялась из чадящего факела, открыв безразмерную пасть. Горько и страшно рыкнула, протяжно, как будто прощалась.

— Охренеть… — Пятнадцатый, прикрывающий Войновскую справа, косился на костер. — Еле-еле подохла.

— Да.

Майор развернулась назад, к людям. Бросилась бегом, подозревая, что беда не приходит одна. Так и вышло.

Правое заднее колесо машины, обтекая тлеющей, превратившейся в кашу резиной, стекало на землю. Двадцатая, с которой уже содрали щитки и бронежилет, дымящие поодаль, стонала сквозь зубы. В шлеме, валяющемся рядом, зияла крупная пробоина с оплавившимися краями и несколько поменьше. Самой Двадцатой бинтовали лицо и голову. Едко пахло медикаментами, применяющимися при химическом ожоге, поверх марли проступали алые пятна.

Второй ее боец, Четырнадцатый, протирал лицо спиртовой салфеткой из перевязочного пакета. Маска, превратившаяся в труху, воняла у его ног.

— Кислота. — Семнадцатый, стрелок машины Войновской и медбрат, подошел к ней. Двадцатую, под руки, завели внутрь оставшейся в строю «Выдры». — Очень концентрированная и сильная. Левый глаз не спасти, к вечеру от него ничего не останется.

— Машина?

Он пожал плечами, кивнул на нее.

— Шланги разъело полностью, крепления под диск тоже. Уничтожена даже проводка, проходящая с этого борта. — Семнадцатый посмотрел на компенсатор своего АК-103. — Машину мы потеряли, госпожа майор.

— Ясно. Все меня слышат?

Слышали все.

— Выдвигаемся как есть. Автомобиль взорвать. Боеприпасы перенести в «Выдру». Топливо, если есть возможность, слить. Я и Пятнадцатый в охранение, остальным — десять минут времени.

Захрипела и ожила станция.

— Майо… Илья и Шат… потеря….

— Что у вас?

Войновская вслушалась в помехи, стараясь разобраться. Предчувствие не обмануло. Наклевывалась не просто неприятность, нет. Судя по всему, Войновской выпала удача столкнуться с целым ворохом проблем.