Дорога стали

Азамат-3

В Чишмы Пуля вернулся через два часа вместо обещанных трех. Уставший, промокший от мороси до самых подштанников, и злой. Прошел по широкой главной улице, где сохранились даже двухэтажные коробки, оставшиеся от бывшего поселка, вновь ставшего селом. Жизнь вокруг прямо-таки кипела, особенно по сравнению с тихим спокойствием старицы, с ее мертвенно зеленоватыми кругами на стоячей воде и ссохшимися зарослями камышей. И запахом, мертвым тленом смерти, диким и непрекращающимся ни на секунду криком погибших людей. О, да, не услышать вопли душ, не желающих уходить, он так и не смог. Да и не хотел. А сейчас, ощущая улетавшую прочь грусть, чугунно тяжелую, шел по раскисшей улице и радовался жизни вокруг.

Дыму из труб, такому домашнему и приятному. Ребятне, с визгами гонявшей по лужам старые ободья от бочек с помощью палок. Стаду разнорогих коз, загоняемых пастухом. Аромату где-то пекшегося хлеба, пусть тот больше, чем на половину из травы вперемежку со жмыхом. Грязи, чмакающей под подошвами его собственных и далеко не новых сапог. Азамат старался не думать о подошвах, грозящих в скором времени отстать, и позитивно мыслил вот про эту, такую милую грязищу. Потому что в ней хватало парящего навоза, но не виднелось поблескивающей и впитывающейся крови. Жизнь и покой стоили нынче дорого. И радоваться, не платя ни патрона, хотелось все больше.

Местные, в основном старики и детвора, да женщины, открывающие ворота для своего скота, вовсю косились на него, таращили глаза. Кто и какую сплетню пустил про него, стало неважным. Взгляды, в основном испуганные, говорили сами за себя.

Девка в выцветшем платке, катившая на маленькой тележке здоровенный бидон с водой из колодца, разом затормозила. Колесики устройства, разные по высоте, и без того увязали в грязи. А сейчас, когда хозяйка отпустила ручку и одновременно чего-то шарахнулась в сторону, ушли в жадно чавкнувшее серое тесто полностью. Азамат покосился в сторону девчонки, испуганно уставившейся на него, вздохнул. Почему-то сдавалось, что причина не только в Саблезубе. Уж кого-кого, а мутировавшего зверья, чем дальше от Уфы, тем больше. Пусть даже его и уничтожают с такой скоростью, как здесь.

Помогать ей он не стал. На улице хватало «помогаев» и без него, а время дорого. Дом Ильяса ему показал хмурый мужик, пока еще неумело стучавший новенькой и светлой деревяшкой вместо левой ноги. А жил местный хозяин довольно скромно, пусть и в большом доме, но уж точно не во дворце. Внутрь его пропустили без задержек, разве что один из давешней пары охраны незамедлительно возник рядом.

— Нашел. — Азамат плюхнулся на недавно выскобленную лавку, вытянул ноги. Те ощутимо гудели, намаявшись лазать по вывороченным кустам, упавшим деревьям и густой топи у берега. Снимать сапоги не хотелось, хотя марать пол было стыдно. — Завтра утром пойду. Помощь все же нужна будет, человек пять, и с чем-то горючим на потом.

— Может, сразу если огнем? — Ильяс ощутимо обрадовался, в глазах замелькали быстрые расчеты. — Сапоги не снимай, отмоют.

— А девочка? — Азамат благодарно кивнул симпатичной черноглазой девушке, незаметно поставившей перед ним большой ковш. В посудине что-то парило, вкусно и сладко пахло. Кружки приземлились на столешницу следом, чуть звякнув об бок сковороды с засохшим и остывшим мясом.

— Да жива ли она?

— Ты не просил помощи ни у кого, а меня позвал друг, я приехал. Друга сожрали на твоей земле и запросто оприходуют еще многих, если ничего не делать. Ты сам пока не можешь, время идет. Если я готов сделать это сам… — Пуля жадно глотнул теплого молока с медом из кружки, скребанув зубами по эмали, еще не сбитой до конца. — Так, может, мне решать — как и что делать? Ты говорил про плату, помнишь?

— Ты отказался.

— Я отказался от меха, мяса, патронов или еще чего-то. И не знал тогда про девочку.

— Хорошо. — Ильяс перестал хмуриться. — Пять человек?

— Да. Двое встанут по берегу, трое будут ждать меня у входа в гнездо навьи. Это сложно, на самом деле.

— Хорошо. Я сам пойду с тобой.

Азамат пожал плечами. Хозяину хочется искупить вину хотя бы так? Его дело.

— Еще мне нужен оружейник. В Чишмах ведь есть мастерская?

— Да. Я…

— Найду. Где мне остановиться?

— У меня. Комнату приготовили, баня стоит с паром, ужин как стемнеет.

— Хорошо. Я вернусь позже, меня не надо ждать. Встаем не очень рано, мне надо отдохнуть как следует. А мутанты эти, водяные, вернутся с охоты рано, как раз к обеду лягут спать, а навья еще долго будет ленивой и спокойной.

Ильяс не ответил, лишь кивнул головой. Большего Азамату было и не нужно.

Лавку оружейника, совершенно сивого хрыча с пегой бородой веником, несколькими парами очков и люто дымящего трубкой, Пуля нашел быстро. Людей на улице прибавилось, косились также часто, но без прежнего испуга. Все-таки новый человек, и даром, что с котом живоглотом. Если не считать давешнюю красотку с бидоном, вновь встреченную и теперь, видать для разнообразия не шарахнувшуюся в сторону, а застывшую на месте. Азамат вздохнул, пожал плечами и пошел дальше, провожаемый тягучим взглядом. Глаза, к слову, оказались большими и красивыми, с дрожащими ресницами и влажной паволокою. Или ему это показалось, мало ли, давно не был среди людей, одичал.

Дед, если судить по грубой вывеске, звавшийся Палычем, задумчиво ковырялся в агрегате, отдаленно напоминавшем разобранный до последнего винтика АГС. Хотя с таким же успехом он мог оказаться невесть откуда взявшимся в Чишмах отбойным молотком. И тому и другому делать здесь было категорически нечего, и Азамат даже немного удивился. Хотя дальше удивляться предстояло больше.

Пусть старый пень и не выглядел как любой его коллега из Уфы, Стерлитамака или Челнов наикрутейшим спецом в собственном деле, упакованным с головы до ног в лучший камуфляж и амуницию, лавка его оказалась чистым сокровищем. Сам хозяин, в своих вытертых до белизны брюках и застиранной рубахе защитного цвета, смотрелся неряхой. Рукава, закатанные до локтей морщинистых рук, блестели пятнами масла, очки либо замотаны липкой лентой, либо спаяны вместе из двух разных половинок. Борода нечёсана, прокуренные усы не стрижены и полностью закрывали верхнюю губу. А вот большая комната и ее ассортимент…

Экипировка, редкие довоенные экземпляры, висели бок обок с новыми экземплярами сбруи для патронов, гранат и прочего убийственного инвентаря. Камуфлированный «Тарзан» и пара «Пионеров», армейский жилет для «химиков», кем-то и когда-то найденные среди останков военных баз и руин городов, соседствовали с блестевшей от масла кожей подсумков и карманов, сделанных уже сейчас. Практически вечные синтетические ремни с застежками и пряжками из пластмассы — против брезента с медными и латунными деталями. Новодел явно преобладал.

Оружие, вновь ставшее главным и лучшим союзником человечества после одного дня пылающего неба, стояло, лежало и висело в достатке. Пусть в основном и холодное. Отдельно от всего блестела хищными щучьми мордами и гравировкой по лезвиям пятерка настоящих златоустовских ножей, соседствовавшая с куда более скромными, но куда как удобными боевыми армейскими экземплярами. Остро и зло бликовали граненые стрелы, становившиеся все более популярными, и рядом же, широко расставив луки из полиамида, металла и даже рога, висели арбалеты. В отдельной высокой пирамиде стояли рогатины, дротики, топоры и граненые шестоперы. Азамат не удивился, понимая все больше возрастающую роль давно, казалось бы, забытых приспособлений. Острыми твердыми перьями куда проще пробить череп любому мутанту, чем старым, и далеко не надежным патроном «макарова». Это когда в лучшем случае, и для ближнего боя, есть ПМ. Нож, несомненно, штука хорошая. Но против дикой плотоядной свиньи, становящейся все более многочисленной, тяжеленная дурында на палке — куда лучше.

Самоделок, пуляющих самодельными же боеприпасами Азамат почти не заприметил. Эти-то, в основном, там, где настоящие мастерские и какие-никакие, а запасы стволов, рукояток, механизмов да прочего. Голь на выдумки хитра и ему уже доводилось держать в руках пистолет-пулемет, дисковый, стреляющий чем-то вроде толстенных гвоздей, какую-то хитрую приблуду, шарашащую самыми настоящими капсулами с самодельным напалмом и даже вручную любовно сделанную винтовку с нарезами, стреляющую при помощи… насыпного пороха, кремешка и прочего, забиваемого шомполом вместе с пыжами. В общем — типа настоящих музейных экспонатов, когда-то любовно удерживаемых в руках инструкторами Осназа.

— Всё, мать его ети, новое — хорошо забытое старое!

И никто с инструкторами не спорил, пытаясь понять — как правильно стрелять из хрени, любовно называемой егерским коротким нарезным штуцером времен обороны Севастополя. Что такое Севастополь вышло узнать в ходе изучения ствола и Азамат тогда просто поразился умению предков. Да и храбрости тоже. А вот зарубку о такой же винтовке, пулелейке и прочих финтифлюшках, стоящих своего приобретения дальше — в голове поставил.

Настояще-заводского огнестрельного оружия висело и лежало меньше. Три АК разных модификаций, один РПК с погнутым стволом, чуть блестевший чистыми накладками гранатомет, и с десяток разнокалиберных ружей. За половину всего этого арсенальчика, практически не глядя, Азамат не отдал бы и собственный обрез. Хотя, видимо компенсируя, хватало самоделок, куда без этого. Одна, здоровенная дура с откидным прикладом и здоровенным барабанным магазином даже глянулась Азамату. Очень уж грозно смотрелось это непотребство, калибра девятого на глазок. Вот только — где к такой брать боеприпасы? Хотя и этого добра в лавке хватало.

Цинк, найденный в схронах, стоял открытым, показывая патроны в промасленных пачках. Рядом же лежали россыпью их менее везучие товарищи. У этих сразу бросались в глаза удаленные следы ржавчины, убранной маслом или соляром, рубчики от тисков, державших цилиндрики во время перезарядки кустарным порохом. Рисковать и приобретать их Пуля не решался. Никогда, даже если его положение становилось совсем тяжелым. Но сегодня его интересовали их более крупные и безопасные родственники. Для обреза, с дробью, а лучше — даже с картечью на медведя или кого-то его габаритов. В последние годы встречались всякие твари. А для цели его завтрашней охоты нет ничего лучше хорошо и крупно нарубленной или отлитой металлической начинки обычного охотничьего патрона.

— Здравствуйте, абый.

— Ой, вот не надо, а?! — Палыч поднял голову, снял одни очки, слепленные из черной и красной оправ, и нацепил другие, склеенные вместе мотком ленты. — Я тебе, сынок, не абый, ты уж не обижайся. Хочешь дедом называть, так и называй.

— Как скажете. — Азамат пожал плечами.

— Это ты к другу приехал, а теперь вроде как, по души наших местных убивцев ночных собираешься?

— Все село уже знает?

— Все не все, а половина точно. — Палыч усмехнулся, не убрав трубки изо рта и окутавшись густым клубом дыма. — Думаю, ты ко мне не потрындеть о погоде зашел?

— Ваша правда. — Азамат улыбнулся в ответ. Оружейник ему нравился.

— Так ты садись вон там, пододвинь ящик. И говори, чего тебе, сталбыть, надо.

— Хорошо. Если по делу, так патронов бы к ружью, с картечью. И…

— Да погоди ты, милок. — Дед бодро встал, и тут же схватился за поясницу. — А, будь ты неладна, зараза проклятущая. Как стрельнет, так хоть вой. Так… сынок, а ну-ка, помоги. Давай сперва решим один вопрос, а там и дальше посмотрим, что к чему. Патроны, говоришь… Вон тот ящик давай сюда. Да нет, не тот, а деревянный, крашенный. Ага, молодец. Вот и спускай его сюда. Так…

Азамат осторожно спустился по шаткой стремянке, сняв с верха стеллажа ящик явно армейского образца. Внутри отыскалось необходимое.

— От, смотри, чего у меня есть. А, глянь, ручная работа, мастерская… — Палыч крутил в артритных пальцах толстый цилиндр из латуни. — Сам делал, снаряжал, не, ты на-ка вот, посмотри!

Азамат покрутил гильзу, провел пальцами по гладкому металлу, присмотрелся к донцу. Придраться оказалось не к чему, дело свое седой оружейник знал. В ящике насчиталось двадцать снаряженных патронов, осталось только определиться с ценой.

В рюкзаке, во внутреннем его кармане, лежало несколько интересных вещей, что Азамат рассчитывал обменять именно на боеприпасы. Глядя же на изделие рук Палыча, невольно закралось сомнение: а сговорится ли? Кустарно, не отнять, но ведь и перезаряжать можно, и куда как надежнее хоть пластиковых, хоть картонных. С патронами-то беда, где их отыщешь много?

Покопавшись в заветном хранилище, таскаемом за спиной, он решился. Палыч, смоля трубку, хитро прищурился, явно прикидывая размеры торга. И то верно, будь у Азамата самая ходовая валюта — автоматные «патрики», не стал бы рыться внутри потрепанного мешка, достал бы магазин, поторговался и отсчитал сколько надо. Стало быть, как не крути, придется сейчас искать компромисс.

Уж чего только не довелось видеть коренному жителю бывшего города, инженеру по образованию, капитану по званию и мастеру-оружейнику по призванию за последнюю двадцатку лет. И поросят за ремонт куцего АКСУ, и связку дорогих и даром теперь ненужных браслетов золота чистейшей 925-ой пробы, и… Да даже попытку всучить тощую замухрышку невнятного возраста с непонятными болячками за найденный и любовно восстановленный «Печенег». Поросята прижились, даже дали потомство, даром, что половина сожрала своих же собратьев. Золото Палыч тоже взял, уже зная о дантисте, перебравшемся в Чишмы. Ну а девчонка, отмытая и отстиранная с мылом, щелоком и порошком от педикулеза, стала ему и старухе и помощницей, и внучкой. Но сейчас, спустя двадцать лет с войны, Азамат смог удивить Палыча.

На стол, зашуршав тонким пергаментом пакета, легла большая квадратная коробка. Азамат достал ее, аккуратно поставил перед Палычем. Тот странно кхекнул, дернул шеей и, явно не веря, пальцами погладил серо-голубую крышку, провел по почти стертой, но все еще видимой надписи.

— Нестеров?.. — голос деда даже дрогнул. — Чать, смеешься, нет там ничего.

Азамат улыбнулся, открыл коробку. Палыч вздохнул, выдохнул, затянулся своим ядреным самосадом и закашлялся.

— Ну, так это ж… и идут, да? И даже механические. Дык, мил человек, откуда ж если чего запчасти то на них, а?

Пуля вздохнул и положил рядом еще мешочек, мягко звякнувший содержимым.

— Не… ну если так-то, то чего уж, оно конечно… — дед все же достал блеснувшие в свете лампы металлом браслета и корпуса кажущиеся новехонькими часы «Нестеров». — От ведь, гребанные микитки, ты ж посмотри, это ж…

Азамат отошел, оставив мастера один на один со свалившимся счастьем в виде работающих часов и памяти о минувшем прошлом. В мешке оставалось еще две заветных коробки, в свое время найденных в сейфе. Один раз найденные хронометры компенсировали все потраченное время и силы, ушедшие на переноску и его вскрытие, сейчас история явно повторялась.

Нужное и дополнительное устройство, так необходимое для охоты на навью, у Палыча имелось. Осталось только решить — хватит ли деду, явно не простофиле, одних часов и запасных частей к ним, или придется торговаться дальше.

Обернувшись, Азамат натолкнулся на хитрый взгляд умных глаз за стеклами очков.

— Что-то еще жалаете, голуба моя?!