Дорога стали

Инга

Она пришла в себя от саднящей боли в промежности, толчков и врезавшегося в локоть слива. Под спиной, елозившей по дереву решетки, влажно скользило что-то мелкое и противное. Через расходящийся пар Инга смогла рассмотреть пыхтящего на ней человека. И даже удивилась, разглядев в нем рядового, здоровенного облома из обслуживающего взвода.

— Аха… — Здоровяк задергался, затряс перекосившимся лицом. Отвалился назад, отпустив бедра Войновской. Между ними липко скользнуло горячее вниз, к ягодицам. Парень потряс головой, ухмыльнувшись, и посмотрел на нее. Редкие волосы на животе слиплись, мышцы под кожей ходили ходуном.

— А, привет, красавица. — Он снова улыбнулся. Наверное, да так оно и было еще час назад, улыбка у него многим казалась красивой. Открытой, честной, привлекательной.

Инга так не считала. От парня разило спиртом и опасностью. Улыбка? А что, улыбка? Что ждать? Почему вот так просто? Зашел, ударил, разложил, как же так…

Обманываться не стоило, хотя… вряд ли он попробует ее убить. Раз решился на такое, знать, не впервой. Но, мало ли, многое могли слышать про учебный центр молоденькие лейтенанты в корпусе? А раз так, стоит беречься. Пока, во всяком случае.

Они смотрели друг на друга, молчали. Инга поморщилась, распрямляясь. Провела ладонью между ног, посмотрела на красный тягучий клей, тянущийся между пальцев.

— В первый раз с девочкой-то еще… — здоровяк усмехнулся, зло и нехорошо, — ты уж не обессудь.

— Бил зачем? — Поинтересовалась Инга, добавив в голос немного дрожи. Так, сердце перестало колотиться, и она успокоилась. Что надо сделать? Правильно, три вещи.

Не спровоцировать его. В тесноте душевой шансов у Войновской просто ноль.

Не дать увидеть портупею со штык-ножом. Шансов станет совсем мало.

Встать и добраться до несессера.

Он усмехнулся, пока не делая ничего плохого.

— Да и не надо так-то было. — Войновская встала, глянула как можно испуганнее. — Второй раз не получится. Если только…

— Какая ты сладенькая, гладенькая, жалко только, что беленькая… — парняга чмокнул губами, пробежавшись по Войновской весьма красноречивым взглядом, — не люблю таких. Зато, сисяндры какие! А зад-то, ха! И ты чего, родная, не шутишь насчет второго раза?

Инга наклонила голову набок. Не верилось в легкое решение проблемы, казалось глупым. Сисяндры с задом, значит? Войновская завела руки за голову, выгнулась. Насильник засопел, вставая и помогая ей. Правильно, давай-давай, голубчик, иди сюда, двигай на только что трахнутую тобой же бабу, любуйся на задок и все прочее. Смущаться и прикрываться руками могла любая из женщин обслуживающего персонала Ордена или из редких красоток, живших за счет командоров. Но точно не она, офицер и командир.

Когда он шагнул к Инге, Войновская уже развернулась к стенке, той, где крепилась полка с несессером. Оперлась руками о плитку, выгнулась назад, чуть вильнув крепким задом и протягивая тубу с кремом. Глаза у парня просто-напросто вспыхнули, он протянул руку, второй погладив Ингу. Больше увидеть ничего и не успел.

Лезвие шаркнуло по правому глазу, лопнувшему и брызнувшему кровью. Войновская скользнула в сторону, рубанула резким ударом под колено. Парень заревел и упал, одной рукой зажимая глаз, второй все-таки стараясь схватить ее. Не вышло.

Ладонь на запястье, крепко сжать, выворачивая руку, дернуть его на себя, лицом в пол. Второй — сильно, всем весом, надавить на локоть снаружи. Сустав треснул, влажно и страшно, его хозяин заорал еще громче, и заработал, уже треснувшись об пол, прямо промеж лопаток, до весу схлопотав по почкам. Войновская отскочила, не глядя протянув руку и нашаривая рукоять ножа. Нащупала и тут же вернулась назад. В дверь душевой, с той стороны, кто-то колотился и что-то орал. Но ей стало не до этого.

Он успел встать, все же очень сильный, наверняка хороший боец. Но с одним глазом и одной рукой. И даже так, залитый собственной кровью, ринулся на нее, стараясь дотянуться, как мог. Инга увернулась, ударила сталью, вспоров артерию с внутренней стороны бедра. Кровь ударила разом, тут же растворяясь в воде на полу, а клинок вошел в плоть еще раз. Войновская оскалилась, торжествующе и радостно.

Почти двадцать сантиметров отточенного железа воткнулись точно в самое нужное место, практически отрубив насильнику причиндалы. И клинок, не задерживаясь, прокрученный рукой Инги, рванулся вверх, насколько ей хватило собственных сил. К мокрой вони душевой добавился запах дерьма из распоротого кишечника, парень глотнул, забулькал и упал назад, с костяным стуком ударившись об плитку. В дверь колошматили сильнее, та ухала и трещала, явно атакуемая из коридора.

Между косяком и дверной ручкой предусмотрительный подыхающий засунул обрезок трубы. Инга выдернула его, бросила в угол, пинком открывая просевшую дверь. На нее уставились ее бойцы, самые наглые и упертые, постоянно пытающиеся спорить. На полу, измордованный до неузнаваемости, валялся кто-то в форме обслуживающего персонала. Войновская кивнула на него, не обращая внимания на взгляды солдат:

— На стреме стоял?

— Да.

— Покараульте здесь, ребята… — она посмотрела на собственные ноги и живот, покрытые красными разводами. — Мне снова надо помыться. А потом приберитесь там.

И закрыла дверь. Выволокла тело в раздевалку и снова встала под горячие струи. Прикрыла глаза, наконец-то ощутив дрожь всего тела. Но та прошла быстро, сменившись странным ощущением радости. Ведь лейтенант Войновская справилась. И в первый раз убила кого-то.

Войновской, чуть позже, пришлось обращаться к врачу. Кое-что вылечили, а кое-что она потеряла навсегда. Но пока эту потерю она не оплакивала. Ее семьей стали бойцы.

Состав зашипел, выпуская пар, тяжело вздрогнул и остановился. Инга прицелилась в головную платформу, на всякий случай. Он, и правда, оказался «на всякий», отряд сработал чисто.

Войновская поднесла к губам динамик радиостанции, присматриваясь к остановившемуся составу. Дверь первого вагона, низкого, облитого поблескивающей броней, поднялась вверх. Нижняя часть упала на плотно подогнанные друг к другу бревна настила. Но наружу никто не вышел. Инга нажала тангетку, динамик коротко зашипел.

Бронеплощадка, не особо длинная, накрытая наполовину круглым колпаком, шевелила хоботом курсового пулемета. Кто-то из железнодорожников, не скрываясь, вылез на бортик, стоял, всматриваясь в тесноту, светлел наброшенным плащом. На вагоны мастера Кинеля установили башни от БТР-ов, тут же заворочавшиеся, со стуком покатившиеся по направляющим. Стволы КПВТ, смотрящие в темноту раструбами на концах, дрогнули, уставившись по сторонам. Лючки машинистов, прячущихся за броней будки, не опускались.

— Огонь. — Войновская отпустила динамик, повисший на коротком проводе, и выбрала спуск. АК плюнул первые два патрона, добавив к звону капель звона металла по металлу. И грохота. Отряд ответил на приказ тут же.

Башенные двадцатимиллиметровые пушки «Выдр» и кормовые ПКТ «Тайфунов» ударили по бронеплощадке, сметая людей за стальными бортами. Тот, в плаще, не успел ничего сделать. Его отбросило на угол платформы, практически порвав пополам очередью. Там он и лежал, на удивление не умирая и крича, надрывно, монотонно, через равные промежутки времени. Грохнул, громовым раскатом, выстрел танкового орудия, смяв самопальную стену первого вагона. Одуряюще запахло рассеивающимся порохом, добавило гарью от занявшейся платформы. Детонировал боеприпас, крыша первого вагона подалась, выгнувшись странной дугой. Состав душераздирающе заскрипел, закричал, заохал и завопил десятками голосов. Пулеметы не умолкали, подавляя сопротивление во втором вагоне.

Склад Кротовки позволил не жалеть боеприпасы. Железнодорожники патронов тоже не экономили. Локомотив зашипел, скрипнул металлом под стальной «юбкой», закрывающей колеса и шатуны. Дернулся, пытаясь сдать назад. Танк успел помешать, выплюнув тяжеленную плюху, разнесшую в клочья будку машиниста. Котел, наверняка зацепленный осколками, пронзительно засвистел, окутав все вокруг паром.

— Ложись! — заорал кто-то со стороны состава.

Войновская, решив не спорить с данным криком, пригнулась. И не зря.

Котел, сердце состава, взорвался. Толстая сталь, посеченная осколками, не выдержала давления вырывающегося пара. Лопнула, разорвавшись и выпуская наружу всю накопленную энергию.

Бронеплощадку, превращенную в решето, смело вперед, подбросив и отправив в короткий полет. Тяжеленная механическая телега взлетела, снеся еле державшийся пролет старого железнодорожного моста, горбящегося впереди, и рухнула, загрохотав и зазвенев.

Откуда-то с конца состава, прорвавшись даже через грохот и очереди, что-то заворчало, ревя двигателем. Войновская дернулась туда, понимая, что происходит незапланированное. Что-то тяжелое, ворча и треща неисправным глушителем, еле заметно дернулось на какой-то из трех платформ. Лязгнуло, переваливаясь на землю, еще раз взревело двигателем.

— Квадроциклы! — Войновская выругалась. — Где они?

— Уже едут, — рация хрипнула голосом Шатуна. — Не упустим.

— Головой ответишь. — Войновская сжала коробочку переговорника. Злость накатила неожиданно, но она справилась.

Инга махнула разведчикам, прячущимся в темени груды шпал, показала на задние платформы. Илья со своей тройкой, мелькая белыми полосами на шлемах, уже бежали туда. Башня на последнем из вагонов, огрызаясь огнем спаренной ЗУ, поворачивалась, не давая бойцам Войновской подойти на близкое расстояние. Танк ударил еще раз, вбил, с грохотом и лязгом, тяжелую болванку в его бок. Через треск очередей, пробиваясь на невыносимо высокой ноте, вверх поднимался монотонный тонкий вой. Инга поморщилась.

Зашипела, пробиваясь через рокот пальбы, станция.

— Майор, броневагоны подавлены.

— Вижу. Молодцы. Первая?.. Второй?

— Да, майор.

— Вы у платформ?

Второй ответил не сразу.

— Второй?

— Почти. Тут по нам палят. Девчонка, скорее всего, в последней. Так говорит Илья. Отвечать на огонь не могу, боюсь зацепить людей. Первая погибла, майор.

Войновская сплюнула. Как не вовремя… И Второй прав. Зацепить нужную девушку можно запросто, и в чем тогда смысл всей экспедиции?

— С платформ кто-то ушел?

— Я потерял ее. — Илья вмешался в разговор. — А с платформы, последней, как раз кто-то и ушел. Опасаюсь, что наша девочка. Контакт прервался не так и давно.

— Хорошо, — майор сплюнула. — Подавить огонь на платформах. Кто не сопротивляется, не убивать. Пленных согнать в бывшую станцию. Исполнять.

Она вышла к платформе, встала, наблюдая за своими людьми.

«Выдры» выкатились ближе, стояли, рыская стволами пушек. Люди на платформах, сжавшиеся и жалкие, сидели, не поднимая голов. Вагоны дымили, изредка потрескивая внутри. Отряд Войновской уже появился рядом с составом, работая двойками. Никто из пассажиров и самих железнодорожников не пытался стрелять. Майор довольно кивнула, подойдя ближе.

Илья вырос рядом, недовольный, вымокший до нитки.

— Я ее не нашел.

— Бывает. — Инга посмотрела на него. — Я отправила вдогонку тем, кто ушел, группу на квадроциклах. Не разобрались что к чему?

— Нет. — Илья снял шлем, стащил маску. — На той платформе мясорубка. Кто-то из экипажей машин все-таки прошелся по ним. И долетело осколками от вагона. Да и на других тоже… мало кого живых. Какая-то неверная тактика была выбрана, майор.

— Согласна. — Инга кивнула. — Отвечу, если что-то не так. Нам бы узнать, как она выглядела. Второй!

— Здесь, майор.

— Всех выживших привести в себя. За информацию о девушке с фамилией Дармова… пообещай оставить жизнь.

— Есть.

Рядом остановился Десятый, тащивший бывшую начальницу станции.

— Ее тоже в то здание, — показала майор, — Пока не убивать. И так хватает мертвых. Пленных из барака не выпускать, за исключением мужчин. Они нам будут нужны для дополнительной погрузки топлива.

Она помедлила, прежде чем зайти под крышу. Еще раз пробежалась глазами по бойне, учиненной ее людьми. Хотя… Вернее было бы не так. Бойне, учиненной ей самой руками отряда, подчинявшегося любому ее слову. Бойни, необходимой для нее.

Поезд умирал. Уходили в небытие не только люди, ехавшие на нем, но и сам состав. Мощное тело локомотива уже остыло, политое проливным и все усиливающимся дождем. Тлела обшивка и дерево вагонов, пробитых молотами танкового орудия, на пути, капая, текли ручейки крови.

Давешний, в светлом плаще, железнодорожник, перестал кричать. Его выбросило из бронеплощадки при взрыве котла, и он валялся прямо перед остатками локомотива. Грязным, с бурыми потеками и пятнами, мятым мешком. Лежал, смотря в темное непроглядное небо над ним пустыми глазами. Вода бежала по голове и лицу, смывая красную густую шапку с левой стороны.

Первый из бронированных вагонов, смятый с носа тем же разорвавшимся котлом, опасно накренился. Металлическая гармошка, с вырывающимися в трещины и пробоины язычками пламени, еле слышно скрипела. Дверь, выдранная с мясом, виднелась у стены здания станционного управления. Из черноты проема на половину торчал кто-то горевший. Висел, чуть ударяясь прикладом, новехонький, чуть ли не со склада, АК-74М.

Второй, изрешеченный очередями, пыхтел дымом через щели стальных ставней. Когда заскрипела, открываясь, дверь, рядом тут же оказались два бойца. Молодого парня, закопченного, отплевывающегося и ничего не соображающего, оттащили внутрь станции. Войновская проводила его взглядом, повернулась к платформам.

Тут пришлось хуже всего. Как не старались стрелки бронеавтомобилей, но людей они зацепили достаточно. Войновская критически осмотрела еще шевелившийся бурый фарш, и пошла к пленным. К тем, кто мог говорить.

Сюрприз ждал ее сразу. Второй, как всегда невозмутимый под маской, показал в еле освещенный угол большого зала, с остатками скамей для ожидания поездов.

— Вон тот слышал про Дармову. Знает ее.

Войновская кивнула. Илья, следовавший за ней тенью, первым оказался рядом. Взял завопившего парня за челюсть, уставился ему в глаза. Железнодорожник запыхтел, нервно и прерывисто дыша через выпяченные вперед губы. Из левой ноздри, пузырясь, выскочила и лопнула кровяная сопля. Илья Серый плевал на это, продолжая смотреть тому прямо в глаза. Через минуту, наполненную уханьем и шумным сопением раненого, Серый, наконец-то, выпрямился.

— Он ее знает. Не врет. Жаль. Не могу серьезно копаться в его мозгу.

— Хорошо. — Войновская кивнула. — Оттащите его в… вон туда.

В одной из двух жалких комнатенок, явно служивших для сна и отдыха, обнаружилось два топчана с матрасами. На один, наплевав на вопли, бросили раненого. Одиннадцатый, штатный санинструктор первого взвода, вопросительно посмотрел на майора.

— Перетяни ему ногу, если надо, наложи лубок. Он нам нужен, возможно, что будет нужен и дальше. Эй, как тебя зовут?

— Алек-с-с-с-андр… — Прошипел через сжатые зубы железнодорожник. Одиннадцатый, распоров штанину, деловито поливал ему голень спиртовым раствором. Рана не внушала доверия. Глубокая, до кости, явно касательная от осколка. Не считая множества мелких прорех в шкуре пока еще живого кинельца. — Александр Клещёв.

Инга кивнула.

— Ты знаешь указанную моим сержантом девушку?

— Да, а-у-у-у… — Одиннадцатый добрался таки до мяса, щедро пройдясь зеленкой. — Знаю эту суку. Челюсть она мне сломала недавно.

— Хорошо, — майор сняла шлем, подняла маску наверх и повернулась к пленному. — Тогда сейчас тебе предстоит поработать на опознавании. Согласен?

— А если она ушла на каком-то транспортном средстве? — Илья, сев на свободный топчан, рассматривал пленного. — Парень не врет, и то хорошо.

— Если она ушла, то ее должен догнать Шатун, если не догонит, или не вернется, то мы пойдем за ней дальше. — Инга пожала плечами. — Это как раз не вопрос. Эй, Клещёв?

— Да?

— Ко мне следует обращаться — госпожа майор. Ты понял?

— Да, госпожа майор.

— Жить хочешь, да?

— Очень.

Инга кивнула Второму, подзывая сержанта.

— Всех подходящих живых построить, ну и принести мертвых. Девушка, на вид от пятнадцати до двадцати лет, не более. Вряд ли отыщется много кандидатов.

И повернулась к Клещёву.

— Тебе пока везет, Клещёв. Ты знаешь, кто мы такие?

— Нет. А должен? — А испуганным парень не выглядел. Уставшим, злым, терпящим боль, ноне испугавшимся. Войновская усмехнулась.

— Как раз и нет. Если бы знал, пришлось бы погибнуть очень многим.

— Вы серьезные люди, жаль, батя мой погиб. Сейчас он явно смог бы с вами договориться.

— О чем? — заинтересовалась Войновская. — Почему ты так считаешь?

Клещёв взялся на столбик, державший топчан, сел. Прищурился, глядя на лицо майора, и улыбнулся. Красивой, мягкой и, наверняка, внушающей приязнь, улыбкой.

— Отец один из тех, кто сделал Кинель тем, что крепость сейчас есть. Мы торгуем со всей областью, ее остатками, и с соседними. Хотя, теперь я за него, сможем договориться…

Инга покивала, неожиданно оказавшись совсем рядом с раненым. Мягким кошачьим движением взяла его за волосы, запрокинула голову назад и наклонилась к уху:

— Договориться? Я смотрю, мой дорогой, ты уже ощутил вкус жизни? Я ошибаюсь?

Клещёв что-то просипел, явно стараясь ответить.

— Хочешь, отрежу тебе ухо, чтобы ты кое-что понял? Нет? Думаю, что нет. Так вот, красавчик… — Войновская отпустила его голову, мотнувшуюся в сторону, встала. — Запомни, что ты, наследник одного из столпов вашего Кинеля, ни о чем со мной договориться не сможешь. Ты сейчас волен делать только одно — правильно говорить мне необходимые вещи и не ошибаться. Не врать, не запинаться, вспоминать все нужное и говорить. Это понятно?

Клещёв кивнул. А вот теперь он действительно испугался. Войновской не нужны были таланты Ильи Серого, чтобы увидеть это.

— Рассказывай все. Что знаешь про девушку. Не пропуская ничего, и, в первую очередь, как и почему ты знаешь о том, что она была на поезде. И, сам понимаешь, с кем именно. Давай, начинай…

Через полчаса возни с тремя выжившими молодыми женщинами и доставкой под крышу здания нескольких относительно уцелевших останков, Войновская чертыхнулась и вышла на крыльцо.

Дождь немного успокоился, перестав барабанить, небо посветлело. Серый возник рядом, чуть позевывая.

— Ее здесь нет. Тебе повезло, майор.

— Ты так думаешь, паладин? — Инга повернулась к нему. — Ну, да, вижу, что так и думаешь. Да, пока повезло. Ее нет среди убитых. Хотя и среди живых нет.

— Шатун ушел за кем-то в погоню. — Илья пожал плечами. — Значит, возьмет, вернется. Там и поглядим.

— Глядеть будем до рассвета. До него пара часов. Потом снимаемся и идем по их следу. Ты сможешь почувствовать, где наш друг Шатун?

— Попробую. Ты полагаешь, что он не вернется к тому времени?

Инга сплюнула. Посмотрела на черноту ночи, превращающуюся в серость.

— А, вот ты подумай, Илья. Шатун уехал на двух квадроциклах, с тремя бойцами. За кем-то неизвестным, передвигающемся на чем-то непонятном. А еще у нас нет нашей девочки, путешествующей в компании какого-то местного героя, якобы собственноручно не так давно укотрупившего десятка два-три человек. Впору задуматься — все ли хорошо у Шатуна? Хотя, ты знаешь, меня немного больше волнует другое.

— Что именно?

— Как она и ее этот… Морхольд, умудрились уйти? Ты не знаешь, Илья? Вот и я не знаю.