Двадцать два несчастья – 2

Глава 14

Вот только у меня оставалось одно дельце. Все равно еще довольно рано и почта не открылась.

Поэтому я пошел к Татьяне. Буквально на минутку.

— Танюха, дай весы, — попросил я, когда она открыла мне дверь.

— Заходи, — буркнула она, пропуская меня в квартиру.

— Да я только взвеситься… — сказал я, но зашел и прикрыл дверь.

— Вон они. — Она печально махнула рукой на весы, сиротливо стоящие на полу у трюмо.

Я встал, стрелка качнулась, и я понял, что за эти дни ушло почти три килограмма. Не весь минус — жир, понятно: часть воды, часть гликогена. Но цифры все равно порадовали. Капля камень точит.

К тому же я чувствовал, как мышцы приходят в тонус, а это означает, что фактической жировой прослойки ушло больше, чем показывает вес. Мышцы чуть плотнее жира, и когда их становится больше, тело подтягивается даже без большого снижения массы.

— Ну что там? — ворчливо спросила Танюха, которая ревностно следила за моими результатами.

— Минус два кило восемьсот! — радостно сообщил я. — Сто двадцать шесть!

— А я вот на полкило поправилась, — нахмурилась соседка и сердито вздохнула.

— Опять булочки? — посмотрел на нее я. — Или перешла на диетические круассаны?

Танюха покраснела, а я пожал плечами:

— А зачем тогда ты себя мучишь?

— В смысле? Ты же сказал…

— Не о том речь, — покачал головой я. — Если ты постоянно срываешься и не можешь взять себя в руки, тогда зачем продолжаешь? Ты же каждый раз, сделав маленький шажочек в сторону похудения, на следующий день делаешь огромный прыжок в сторону пожрать и побольше. Так зачем себя мучить?

— Я же говорила, замуж хочу… — всхлипнула Татьяна.

А я понял, что нужно помягче, у нее и так стресс из-за нарушения режима который день подряд.

— Таня, давай попьем чаю и поговорим. У меня есть минут двадцать.

— Давай! — обрадовалась она.

Мы пошли на кухню. Там за столом сидел лопоухий Степка и ревел над тарелкой.

— Ты чего это? — спросил я.

— А чего она меня молочную вермишель заставляет есть⁈ Я не люблю эту гадость!

— Это полезно! — закричала Татьяна. — Будешь есть!

— А в школе еще манку заставляют молочную есть! Ненавижу-у-у-у!

— Степан! — раненым бизоном взревела Танюха. — А ну бегом сел и жрешь, или я сейчас на голову тебе эту тарелку надену!

— Татьяна, — тихо сказал я, — на минуточку.

— Чего? — набычилась она.

Мы вышли из кухни, и я сказал:

— А ты не думала, почему он не хочет есть молочное? Е-мое, ну ты же сама говорила, что пучит его от молока, и понос, ты ему безлактозное берешь! Так может, у него нет этого фермента?

— Какого фермента? — перепугалась Танюха. — Все у него есть!

— Лактазы, фермента, который гидролизует гликозидные связи и влияет на гидролиз дисахарида лактозы, — ответил я, и у Татьяны вытянулось лицо.

— У него что, детей не будет? — испуганно спросила она, выпучила глаза и зажала ладонями рот.

— Нет! Ну что ты⁈

— Ну, иногда обычное беру, — смутилась она.

— Вот именно. А в мире полно тех, кто не может есть некоторые продукты. Ты его своди в больницу и сделай анализы. Все станет ясно.

— Х-хорошо, — кивнула Татьяна.

— А сейчас покорми его чем-то другим. У тебя же еще еда есть?

— Есть, — словно китайский болванчик закивала она.

— Ну вот. А если что, у меня дома есть суп. Очень вкусный. Из курочки с зеленым горошком.

— Нет. У меня котлеты есть! — похвасталась Танюха и вдруг спросила: — Хочешь котлет?

— Хочу, — честно ответил я, — но не буду. Во-первых, завтракал. Во-вторых, по утрам я мясное не ем. Тяжелая это еда для начала дня. И тебе не советую.

Когда Степка был накормлен и пошел собираться в свой первый класс, я сказал Татьяне:

— Так вот, в продолжение нашего разговора. Ты ведь булочки не потому что голодная ешь, правильно?

Татьяна удивленно вылупилась на меня, но промолчала.

А я продолжил:

— Ты просто не хочешь себе позволить похудеть и стать красивой. Я прав?

— П-почему это не хочу? — заикаясь спросила Татьяна. — Очень даже хочу! Я же тебе сразу сказала!

— Наверное, потому, что ты больше замуж не хочешь? Я верно угадал?

Губы Татьяны задрожали, и я торопливо добавил:

— Тань, подумай. А может, худеть тебе надо не для того, чтобы выйти замуж? А для того, чтобы тебя через пару лет инфаркт не жахнул? Или диабет от лишнего веса? Чтобы ты смогла одна вырастить сына и не быть ему обузой? А если найдется хороший и порядочный мужчина, который тебе понравится — вот тогда ты уже и решать будешь, выходить замуж или так повстречаетесь?

Татьяна на миг аж зависла. Сидела молча, задумавшись. Я тоже сидел тихо, стараясь не мешать. Ей нужно было обдумать мои слова.

Потому что примерно половина, если не больше, неудач в похудении связана не с диетой, а с внутренним неприятием собственных целей. Сначала нужно разобраться со страхами и сопротивлением, а уже потом строить новую фигуру и укреплять здоровье. «Проработать» — слово затертое и обесцененное инстаграм-психологами, но я говорю о другом: о трезвом понимании своих мотивов, о честном разговоре с собой и о том, что без этого любое похудение превращается в качели.

— И еще я скажу тебе так: не все замужества печальные. Если найти нужного человека, то брак — это счастье, а не проблемы. Понимаешь?

Татьяна медленно кивнула.

— А раз понимаешь, убирай, пожалуйста, эти свои булочки! — рыкнул я притворно-сурово.

Рассмеявшись, Танюха сказала:

— Серега, ты же все равно сегодня на работу не идешь? А давай я отведу мелкого в школу, и ты сходишь со мной на рынок? Овощей прикупить нужно…

— Отлично! — просиял я, потому что давно собирался запастись нормальными продуктами. — Идем! То есть поехали!

— А на чем мы поедем-то? У меня же машины нет. На твоей?

Я застыл. Машина. Черт возьми, машина!

Старенькая девятка, которую эвакуировали еще в тот самый день, когда я очнулся в новом теле. Это было… восемнадцатое октября. И я, естественно, благополучно про нее забыл среди всех остальных проблем: коллекторы, долги, увольнение и старуха с косой за углом.

Так… А сегодня двадцать девятое. Одиннадцать дней. Хранение оплачивается посуточно, и сумма, как я понимаю, там набежала если не космическая, то явно не по карману Сереге.

— Танюх, — задумчиво проговорил я, — а сколько стоит хранение на штрафстоянке за день?

— Не знаю точно, — пожала она плечами. — Тыщу рублей типа. Или две. А че?

Я быстро посчитал в уме. Значит, тысяч двадцать. Плюс эвакуация — еще сколько-то. Итого под тридцатку. Уверен, красная цена этой «девятке» не больше. Но тут уже дело принципа.

— Серый, че с машиной? — напомнила о себе Танюха.

— Я про нее забыл, — признался я. — Совсем. И она там уже дней десять стоит. Даже больше.

— Ой! — Танюха всплеснула руками. — Серега, ты чего⁈ Там же каждый день деньги капают!

— Знаю, — буркнул я. — Так что, видимо, рынок откладывается. Нужно идти разбираться. Танюх, а ты, случайно, не знаешь, как машину со штрафстоянки забирают? Куда идти, что делать?

Стыдно признаться, но я в прошлой жизни витал в эмпиреях. Как сказала бы Ирина, абсолютно неприспособленный к жизни человек.

Танюха, видимо, тоже так считала, но сжалилась, не стала ничего говорить о моей житейской глупости. Лишь задумалась, накручивая прядь на палец.

— Не, ну я типа не в курсе. У меня же машины никогда не было. — Она помолчала секунду. — Слушай, а давай я Тиме позвоню? Он должен знать.

— Тиме? — переспросил я.

— Ну да, с третьего подъезда. Брательник Марата, у которого магазин. Тима этот хороший мужик, поможет точно.

Она уже доставала телефон.

— Алло, Тима? Привет, это Таня. Слушай, тут сосед, Серега со второго… он эта… машину ему надо забрать со штрафстоянки, гайцы забрали, а он типа не знает как.

Она слушала, кивала, потом протянула мне трубку.

— На, поговори с ним.

Я взял телефон.

— Алло, Тимур?

— Просто Тима, — поправил меня густой бас в трубке. — Слушай, Серега, все просто. Сначала в ГИБДД надо съездить, на Восстания, разрешение получить на выдачу машины. С собой паспорт, права и СТС обязательно. Там тебе бумажку дадут. Потом с этой бумажкой едешь на стоянку, платишь за эвакуацию и хранение и забираешь тачку. Все.

— Понятно, — кивнул я. — А сколько примерно выйдет?

— Ну, эвакуация тысячи три, хранение — там почасовая. У тебя сколько дней прошло?

— Одиннадцать.

Тима присвистнул.

— Ого. А че за тачка?

— Да «девятка».

Он расхохотался:

— Серьезно? Забудь ты о ней, штраф дороже выйдет. Ха-ха-ха!

— Ясно. Спасибо большое.

— Да не за что. Если че — звони, помогу. Танька номер знает.

Я вернул трубку Танюхе.

— Значит, ГИБДД, — повторил я, мысленно составляя план действий. — Документы взять, паспорт, права, СТС…

— И деньги, — напомнила Танюха. — Там на месте платить придется.

Я кивнул. Деньги еще оставались, но уже впритык. Хватит на штраф, надеюсь, и на продукты. Надо бы проверить, что там с виртуальным счетом…

— Таня, а ты не могла бы со мной съездить? — попросил я.

Соседка на секунду задумалась, потом кивнула.

— Ладно. Типа составлю тебе компанию, только Степку по пути отведем в школу. Все равно заказов на клининг сегодня нет. А на рынок потом по дороге заскочим.

— Отлично, — обрадовался я. — Тогда жди, я быстро оденусь.

Через двадцать минут мы уже сидели в такси, которое петляло по утреннему городу, направляясь к отделению ГИБДД на улице Восстания. Водитель молча крутил руль.

Танюха, устроившаяся сзади у окна, принялась рассказывать про свою подругу Ленку, которая захомутала какого-то богатого сетевого писателя и теперь всем жаловалась на несправедливость жизни.

— Она вообще глупая, — вещала Танюха, не обращая внимания на то, что мы в третий раз проезжаем мимо одного и того же торгового центра. — Только и может, что жопой крутить! Ленка вообще хитрая! Сначала делает вид, что мужик ей нравится, заманивает его, а когда тот весь закипает, обламывает и делает вид, что типа вообще не хочет с ним общаться, представляешь, Серый? И мужики, идиоты, ведутся!

— Понятно, — буркнул я, глядя в окно. — Значит, работает ее стратегия.

— Ага… — растерялась Танюха. — Просто это же обман!

— А накладные ресницы не обман?

— Да ну тебя! — Соседка обиделась. — Я с тобой как с другом, а ты Ленку поддерживаешь.

Такси свернуло к неказистому зданию ГИБДД, спрятавшемуся в закоулках старого района, и затормозило у светофора.

— Нам сюда, — сказал я.

Мы вышли на ветер, Танюха моментально вжала голову в плечи, а я на ходу проверил паспорт, права и СТС.

Здание встретило стандартным набором: серая плитка, входная рамка металлоискателя, очередь у окошка.

Когда до меня дошла очередь, старший сержант с толстыми пальцами поднял глаза.

— Чего вам?

— Машину эвакуировали. Нужен допуск на выдачу.

— Документы.

Я передал паспорт, права, СТС. Сержант пробил данные через базу, постукивая по клавишам.

— ВАЗ-2109… номер… мм… стоит на спецстоянке №3, Горьковское шоссе, сорок восьмой километр. Нарушение — «Остановка запрещена». Постановление уже вынесено.

— Понятно.

— До разрешения я вам форму не дам, — буркнул он. — Сначала протокол получите.

Он протянул лист с постановлением.

— Штраф три тысячи. Если оплатите в течение двадцати дней — будет полторы. На стоянке отдельный тариф: первые сутки бесплатно, дальше — начисление за хранение.

— Разрешение?

— Сейчас оформлю.

Он поставил подпись, печать, протянул мне бумагу.

— С этим — на стоянку. Машину выдадут после оплаты услуг эвакуации и хранения.

Он напечатал что-то на принтере, который заскрежетал, словно умирающий робот, и протянул мне бумажку.

— Вот разрешение. Предъявите на стоянке вместе с документами. Оплату там на месте примут.

— Спасибо, — сказал я, забирая разрешение.

Танюха, стоявшая рядом и с любопытством разглядывавшая стенд с фотографиями аварий, подошла ближе.

— Ну че, пошли дальше?

— Пошли.

До штрафстоянки мы добирались на другом такси — этот водитель срезал через гаражи, петлял между теплотрассами, пару раз выныривал на какие-то промзоны, и в итоге полчаса мы ехали туда, куда по прямой можно было домчаться за пятнадцать.

Танюха не умолкала ни на секунду. То рассказывала, как у богатых иностранцев, где она подрабатывала, в квартирах бывает такой срач, что хоть санитаров вызывай, то перескакивала на Степку, который получил пятерку по математике, и ногти грыз всего один раз, и теперь надумал идти на бокс, но хрен ему, а не бокс, конечно, потому что не хватало еще, чтобы нос сломал.

Я слушал краем уха, размышляя, что делаю унылое, но важное дело, и еще одно такое же меня ждет, когда я буду разбираться с прочими долгами. Что там за кредит? Кому из соседей я еще должен?

Штрафстоянка встретила нас тоскливым пейзажем: высокий гофролистный забор, сверху колючка, внутри ровный пустырь, на котором рядами стояли машины. Серегина «девятка» где-то там, скрытая среди таких же несчастных.

У будки охраны сидел мужчина лет пятидесяти с таким бумажным лицом, как будто его всю жизнь сушили на веревке между двумя балконами. На столике перед ним стоял планшет с включенным сериалом

Он нехотя поднял глаза:

— Чего надо?

— Машину забрать. — Я протянул разрешение из ГИБДД, паспорт, СТС. — Девятка, вот номер.

Мужик взял бумаги, пролистал, потом достал из толстой папки журнал.

— Так… Восемнадцатого эвакуировали… Сегодня двадцать девятое. — Он что-то подсчитывал, шевеля губами. — Эвакуация… Хранение… Сутки первые бесплатно… дальше по тарифу… Итого четырнадцать четыреста.

Я только выдохнул.

— Оплатить тут можно?

— Можно. Нал, перевод. — Он сунул квитанцию с реквизитами, а когда я расплатился наличкой, сказал: — Ждите. Сейчас выгоню.

Он ушел за ворота. Мы остались стоять под ветром, который был настолько ледяной, что хотелось обратно в такси, даже в то, что кружило окольными путями.

Танюха вдруг покачала головой.

— Дорого, да? Что ж ты так, Серый?

— Дорого, — согласился я. — Забыл, блин, совсем.

— Про всякие типа омега-3 не забываешь, а про машину забыл? Ну ты, конечно, не от мира сего. Прям как с дуба на кактус! С такими штрафами нужно было, роняя тапки, в тот же день сюда мчаться!

Я это знал и без нее. Причем такими же были и мои друзья, и знакомые из моего круга — тут уж как-то так все работало. Либо ты крепко стоишь на земле, либо ученый. И то и другое в одном человеке я встречал крайне редко.

Через несколько минут из-за ворот выехала моя «девятка» — грязная, с пылью на стеклах и примятым бампером. Мужик вылез, хлопнул дверью и протянул мне ключи.

— Вот. Проверяйте.

Я обошел машину, оценивая масштаб бедствия. Салон пребывал в том же состоянии: захламленный, с пустыми бутылками на заднем сиденье, окурками в пепельнице и каким-то забытым пакетом под ногами. Когда я открыл дверь, запах затхлости и сигарет ударил в нос так, что захотелось отшатнуться. Видимо, Серега-младший относился к машине примерно так же, как к собственному телу — без должного уважения.

— Серый, это вообще жесть, — сморщилась Танюха, заглядывая через мое плечо. — Ты типа когда последний раз убирался в машине?

— Давно, — буркнул я, садясь за руль.

Завелась «девятка» не сразу. Пришлось покрутить ключ раза три, прежде чем мотор заработал с хриплым рокотом. Я дал газу, проверил тормоза, подергал руль. Все работало, хотя машина и выглядела так, будто ее только что выкопали из болота.

— Ну все, поехали, — сказал я Танюхе. — Садись.

Она устроилась на переднем сиденье, отодвинув пустую бутылку ногой.

— Типа теперь на рынок?

— Теперь на рынок, — кивнул я, выстраивая на телефоне маршрут. — Заодно проветрим салон.

Я вырулил за ворота и поехал.

Вести машину по городу после такого перерыва было странно. Руки еще помнили, как держать руль, ноги — как нажимать на педали, но ощущение было такое, будто управляешь чужой машиной. Впрочем, так оно и было.

Танюха сидела рядом и смотрела в окно, иногда комментируя дорогу.

— Серый, ты че так медленно едешь? Тут знак типа шестьдесят километров, а ты сорок.

— Не торопимся, — ответил я, перестраиваясь в правый ряд. — Машину давно не водил, надо привыкнуть.

— А-а-а. Ну ладно. Забыла уже, что ты квасил сильно.

Она замолчала, а я сосредоточился на дороге. Координация действительно улучшилась: руки не дрожали, реакция стала быстрее, глаза фокусировались четко. Система не выдавала никаких предупреждений, значит, вождение не представляло опасности.

Через час мы свернули на парковку у Центрального рынка Казани, который, по словам Танюхи, раньше назывался Колхозным.

— Ну вот и приехали, — сказала она, вылезая из машины. — Давай теперь овощи нормальные купим, а то у Марата одни тухлые огурцы-помидоры.

— Давай, — согласился я, запирая «девятку».

А уже через минуту и думать забыл о машине и штрафстоянке, потому что для меня рынок — это отдельная песня, суровая, прекрасная и манящая. Если хороший продуктовый магазин, да еще от фермерского производителя — это просто гимн, то рынок — это ода, панегирик, славословие и хвалебная песнь о еде одновременно!

Я всегда страсть как любил ходить на рынок, потому что именно здесь можно торговаться или просто болтать с продавцами и другими покупателями, обсуждая преимущества и недостатки хороших херсонских арбузов над астраханскими, и наоборот. Здесь всегда обитали люди опытные, понимающие. Здесь можно было самозабвенно выбирать тугую редисочку или пупырчатые огурчики, пробовать творог и мед, дегустировать слезящуюся, чуть солоноватую, овечью брынзу, которую правильно умеют делать лишь турки-месхетинцы. А сало! Нежное, чуть-чуть розоватое, словно бедро нимфы, в тонюсеньких мясных прожилках, сало. Только здесь можно накупить всевозможных продуктов, самых свежих и при этом на любой вкус. Можно просто так побродить меж рядов с рыбой, заглянуть в тихую бухту куриного ряда, прошвырнуться у палаток с бараниной, постоять, принюхиваясь, у длинных полок с восточными приправами…

Но главное все же — здесь всегда можно окунуться в атмосферу того самого самобытного вайба, так сказать, воспроизвести «хождение в народ», как в былые времена любили повторять за старикашкой Герценом.

Поэтому я всегда с удовольствием, еще в той прошлой жизни, ходил туда со своей первой женой Беллой. Это у нас традиция такая была, семейная — ходить по воскресеньям на рынок. К сожалению, Ирина такие мероприятия категорически не признавала, мол, пустая трата времени, проще закупиться во «ВкусВилле», а еще там толкаются, скучно и воняет. Поэтому ходил я туда все время второго брака, до самой смерти, сам.

И вот сейчас мы с Танюхой, протискиваясь сквозь толпу покупателей, вошли в святая святых рынка, туда, где располагались молочные ряды с их кисловатым запахом сыворотки и творога.

— Ой, глянь, какой сыр! — воскликнула Танюха, жадно облизываясь. — Берем!

— Нет, Танюха, сыр надо брать не тут, — сказал я.

И мы направились к пожилой азербайджанке (а может, турчанке, точно не разберешь), которая сидела в стороне от общего шума и продавала овечью брынзу.

Та лежала на деревянном подносе тугими, крепко сбитыми кусками, которые источали мутноватую солоноватую слезу, и выбор такой я сделал не случайно. В ней и белка больше, чем в большинстве мягких сыров, и жирность умеренная, и кальций усваивается лучше благодаря высокой влажности продукта, ну и, разумеется, живые молочнокислые бактерии никуда не делись, тогда как в твердых сырах их и след простыл. Да и просто — вкусно.

Мы взяли у нее, прикидывая в уме соотношение цены и пользы, аж по килограмму этой превосходной овечьей брынзы.

— А ты понимаешь! — похвалила меня продавщица с улыбкой на морщинистом лице и тут же, видя наше благожелательное отношение, уговорила взять еще небольшой кусок старого тугого сыра с пряными травами.

Видно было, что он поспевал долго и в правильных условиях, потому мы и согласились. То есть я согласился, а Танюха просто кивала и глотала слюни.

А еще мы у нее прикупили густой крестьянской сметаны, которая имела желтоватый цвет, сбитый в виде шарика кусочек масла из цельного коровьего молока, и рассыпчатый творог, столбики и кусочки которого влажно блестели золотистыми жиринками на изгибах.

— Сережа, а почему мы у той продавщицы не стали брать? — спросила Танюха. — У нее же дешевле! Я всегда только у нее беру.

— Ты ее руки видела? — ответил я вопросом на вопрос. — Грязь под ногтями, да и сама она какая-то неопрятная, неухоженная. Вон космы немытые висят. Нет, Таня, нам такого не нужно.

И я потянул ее в рыбные ряды. Зашел и остолбенел.

О, рыба… Рыба — это не только полезно, это еще и вкусно! Аж глаза разбегаются!

На льду лежали свежие щуки, лещи, окуни, жерех — улов из Волги и Камы, как разрекламировал свой товар продавец. По соседству манили пучеглазые камбала и палтус, скумбрия, треска, пикша — морская рыба выглядела не хуже речной. А еще филе каких-то невиданных рыб, даже осетры — и то были. Отдельно стояли батареи баночек с красной икрой разных сортов и всякой другой вроде щучьей.

Но я уверенно потянул Танюху к самым дальним рядам, где продавалась всякая мелкая, «сорная», рыбешка, ее сюда привозили откуда-то с моря. Тюлечка! Кильку эту, как я понял из богатых пояснений продавца, привозили с Каспия.

— Нам, пожалуйста, по килограмму, — сразу сказал я.

— Не много? — обеспокоенно спросила Танюха. — Степку не заставишь эту рыбу есть.

— Там много омега-3 жиров, но это полезные жиры, Татьяна…

— Во! А я что говорила? — торжествующе перебила Таня. — Про омеги свои помнишь всегда! Ну и? Что с ними не так? С твоими омега-три всякими жирами?

— С ним все так, — улыбнулся я. — Они снижают воспаление, поддерживают сердечно-сосудистую систему и улучшают работу мозга. А Степке ты можешь делать рыбные котлетки или наггетсы: накрути фарш, добавь туда яйцо, немного овсянки или тертой морковки для мягкости.

Продавец, сухощавый мужик с бородкой, услышав об этом, гордо разулыбался и, подняв указательный палец, изрек:

— Истину говорит молодой человек! Ученый, наверное?

— Ученый! Ум аж из ушей льется! — буркнула Танюха и алчно уточнила: — По два килограмма!

И вот мы стали обладателями этой замечательной рыбки. Она была хоть и мелкая, зато полезно жирная, потому что все эти омега-3 жиры буквально выпрыгивали из нее.

Затем я взял нам понемногу филе минтая, его привозили с Дальнего Востока, но тем не менее оно было сочным и прекрасно годилось для правильных и полезных ужинов. К примеру, если потушить филе с травами и лимончиком в духовке…

С мысли сбил чей-то язвительный голос:

— Какие люди и без охраны!

Подняв голову, увидел Эльвиру, медсестру из неотложки. Ту самую, которая явилась ко мне с бутылкой вина после операции на дочери Хусаинова.