Двадцать два несчастья – 2

Глава 5

«Т» — это Танюха, тут к гадалке не ходи.

Ну, раз надо, схожу — и поговорим. Мало ли что могло случиться. Тем более я все равно собирался туда идти забирать Валеру. Я взял пакет с московскими конфетами с орехово-фруктовой начинкой и отправился на седьмой этаж.

Дверь открыл Степка, который многозначительно посмотрел на меня и зачем-то подмигнул с таинственным видом. Но конфеты схватил сразу и сразу же убежал к себе в комнату.

Татьяна сидела в гостиной. И была сильно расстроена.

При виде меня вид у нее стал еще более несчастным и виноватым.

— Рассказывай! — велел я, подозревая, что это все не просто так. — Что ты уже натворила?

— Ну, сорвалась я типа немного, — надулась, словно рыба фугу, Татьяна, отчего ее шея совсем спряталась в жировых складках, а потом сделала вид, будто ее это вообще не касается.

— Немного — это сколько? — спросил я и, прищурившись, пристально посмотрел на соседку. Судя по ее цветущему виду и жирному блеску на коже, там явно было отнюдь не немножко. Подозревая худшее, спросил без обиняков: — Что, опять оливье ела? Или шубу?

Полагаю, один из моих вопросов ударил прямо в цель, потому что Татьяна вспыхнула и густо покраснела.

— Говори! — велел я свирепым голосом (в воспитательных целях).

— Оливьешки немного…

— Она целый тазик сожрала и даже мне не оставила! — высунувшись из своей комнаты, сразу же наябедничал Степка.

— Благодарю, Степан, — чопорно кивнул ему я. — А ты там как, ногти еще грызешь?

Степка спрятался, не желая отвечать на столь вероломный и неуместный в данной ситуации вопрос.

— Возвращаемся теперь к тебе и твоему питанию. — Я опять посмотрел на Татьяну. — Значит, тазик оливье вчера вечером ты сожрала. И все?

Соседка опять густо покраснела.

— И кастрюльку борща! — опять подал голос вездесущий Степка.

— Как хорошо ты воспитала ребенка, Татьяна, прямо Павлик Морозов на минималках, — от уха до уха ехидно улыбнулся я. — Значит, еще была кастрюлька борща. Полагаю, литра на три? Или на пять? А еще я почему-то думаю, что когда ты ела борщ, то хлебала его с хлебушком? А на хлебушке немного сметанки, да?

— Колбаски… немного… — прошептала Татьяна, нехотя кивнула и виновато вздохнула. В глаза мне она старалась не смотреть.

А я вспомнил, что теперь могу заглянуть ей в душу. И заглянул, потому что по моему желанию Система включила модуль эмоционально-когнитивного сканирования.

Попытка активировать эмпатический модуль…

Успешно!

Сканирование завершено.

Объект: Татьяна, 38 лет.

Доминирующие состояния:

— Стыд разъедающий (72%).

— Вина невротическая (68%).

— Избегание мыслительной работы (защита от осознания) (61%).

Дополнительные маркеры:

— Избегание зрительного контакта.

— Попытка изобразить безразличие (неудачная).

— Покраснение лица (вегетативная реакция стыда).

Но у Танюхи все это было и без Системы понятно. Что называется, на лице написано.

— Ну и, наверное, кусочек сала тоже навернула? — ухмыльнулся я. — Раз борщ. Какой же борщ, да без сала, правильно? Это же просто неприлично, когда борщ, да чтоб без сала!

— Да не ела я сало! — возмутилась Татьяна и стала вся эдакая возмущенно-возмущенная.

— А что ела?

— Бекончика поджарила на шкварки! Это типа разные все-таки вещи! — Последние слова она говорила уже тихо, почти шептала.

— Ладушки, пусть будут разные, — согласился я и опять переспросил: — А на десерт что было?

— И все… Больше ничего! Мамой клянусь… ну… булочку… одну…

— Там не одна булочка была! — опять наябедничал Степка из своей комнаты, который подслушивал наш разговор и явно радел за справедливость.

— Выпорю! — грозно рыкнула Татьяна в сторону Степкиной комнаты, но оттуда не отреагировали.

— Детей бить непедагогично, — поучительно заметил я. — А ведь он всю правду говорит, Татьяна. И имей в виду, он сейчас смотрит, как ты нарушаешь свои же собственные правила. И каким человеком ты его в результате воспитаешь? Как дальше он будет по жизни себя вести? До какого объема разожрется?

— Типа будет как ты, — ехидно зыркнула на меня Татьяна. — Может, станет таким же толстым и запущенным.

Я кивнул и вздохнул.

— И что, разве я эталон для подражания?

Татьяна опять понурилась, плечи ее поникли.

— Тань, ну нарушила, значит, нарушила, — сказал я. — Это уже не изменишь. А вот что изменишь, так это то, что можно сделать, чтобы все съеденное не развесилось на боках и заднице. Завтра с утра пойдем с тобой в парк жирок растрясти, так что будь готова.

— Как обычно? — упавшим голосом спросила Татьяна.

— Да. К шести. Сегодня уже нет, я умотался капитально. Но завтра начнем все заново.

Татьяна вздохнула:

— Судя по тому, как это все трудно, я уже думаю, надо оно мне или нет, — сказала она, не глядя мне в глаза. — Тем более ты мне деньги за клининг заплатил… Значит, никто никому ничего не должен.

Я посмотрел на нее. Меня такой расклад совершенно не устраивал. Потому что путь, который она выбрала, вел не просто к дальнейшему ожирению, но и к таким проблемам со здоровьем, что Степка мог сиротой остаться. Причем в ближайшие лет десять. А классик писал, что мы в ответе за тех, кого приручили.

— Татьяна, — сказал я, — давай разберемся с твоими проблемами раз и навсегда. Вот сейчас. Нам хватит буквально двух минут, так что давай все отложим и проанализируем. Мне нужно все твое внимание. Хорошо? Потом я уйду.

— Хорошо, — сказала Татьяна механическим голосом, не глядя на меня.

— Вопрос первый, — сказал я. — Зачем тебе худеть и менять себя?

— Сейчас, — заговорщицки сказала Татьяна, быстренько подбежала к дверям зала и закрыла плотно дверь.

Я удивленно поморщился:

— Что за шпионские игры?

— Это чтобы Степка не слышал, — доверительно шепнула она. — А то он такой любопытный, как пятиклассница.

— Но Степка ведь меньше, чем пятиклассница, — захохотал я.

— Вот то-то и оно, — фыркнула Татьяна.

— Так все же? — вернул я разговор в конструктивное русло.

— Ну, прежде всего, я типа хочу быть красивой, — мечтательно сказала Татьяна.

— А зачем? Ты и так вполне даже ничего. Если снять с тебя еще эти мега-ресницы… Почему ты, кстати, их до сих пор не сняла? Ты что, надеешься, как в той песне? Хлопать ими и взлетать?

— Ногти я уже сняла, видишь? — Она покрутила предо мной руками с обычным бежевым маникюром. — А ресницы… Понимаешь, мой мастер, который типа будет мне это делать, взял мой заказ, но сделает только через четыре дня, там же очередь у него…

— А, ну хорошо, — кивнул я. — Пусть так, с глазами шутить действительно не надо. Лучше пусть опытный мастер делает. Теперь давай вернемся к остальному. Так все-таки в чем у тебя затык? Ведь, в принципе, ты же можешь ходить и так — заворачиваться в какие-то хламиды или бесформенные халатики и ходить. Никто особо не будет твой жир видеть. Да и кому оно надо — разглядывать все это⁈ Волосы только из морковного оттенка перекрасишь в более какой-то нейтральный, спокойный, и достаточно. Вполне нормально будет, хоть и чуть ниже уровня среднестатистической женщины.

Татьяна вздохнула:

— Я же замуж хочу, я тебе уже об этом уже говорила…

— Прекрасно, — сказал я. — И ради этого ты хочешь измениться, правильно?

Она кивнула.

— Хорошо. Понял тебя. Ладно, давай тогда разберем этот вопрос подробнее.

— Да что тут его разбирать, — удивилась она. — Все типа и так понятно. Я желаю встретить того единственного прекрасного принца, и чтобы он… ну, это… к моим ногам бросил сердце и все остальное.

— Все остальное — это рука, нога, ключи от квартиры, машина и ПИН-код от банковского счета с миллионными вкладами. Правильно?

Татьяна захохотала, аж все три подбородка затряслись. «Знойная женщина, мечта поэта…» — пронеслось в голове.

— Почему бы и нет? — отсмеявшись, сказала она. — Пусть будет принц! А альфонса мне не надо, у меня уже один был типа такой.

Она метнула торопливый взгляд в сторону Степкиной комнаты. Я понял, что она имеет в виду его без вести пропавшего отца.

— Хорошо, — подытожил я. — Тогда все-таки объясни мне такое: вот ты хочешь выйти замуж. С этим все ясно. А вот какой должен быть твой жених, ну, или там муж, мужчина, в общем, человек, в которого ты будешь влюблена?

— В смысле, какой?

— Просто опиши мне его. Каким ты его видишь?

Татьяна чуть задумалась, а потом опять густо покраснела, бросила на меня смущенный взгляд и начала перечислять с придыханием:

— Это должен быть высокий блондин с голубыми глазами, а ресницы должны так слегка завиваться наверх, как у…

— Хорошо, — перебил ее я. — А еще? Ресницы — это хорошо, но не это ведь главное. Ты лучше все остальное назови — образование, пристрастия, привычки. Все, все, все про него говори.

— Ну, даже не знаю, — замялась Татьяна, но глаза ее загорелись. — Он должен быть… ну, типа любить спорт, типа подтянутый… Кубиков чтобы шесть было на прессе. А еще он должен иметь свое жилье, лучше трех… нет, четырехкомнатную квартиру, дом не хочу, и еще машину иметь, хорошую, джип, только не китайца, и на работу чтобы ходил, в смысле, ездил, и чтобы он зарабатывал деньги, чтобы возил нас со Степкой типа на курорт летом, на море куда-нибудь, может, даже и в Анапу аж…

— А если в Турцию? — спросил я.

— О, в Турцию — это вообще было бы здорово! Я там никогда не была, только мечтаю. Я вообще нигде по заграницам не была!

— То есть это должен быть обеспеченный человек, правильно? — подытожил я.

Она опять кивнула и, затаив дыхание, наблюдала за мной.

— Итак, твой избранник — красивый, высокий, спортивный мужчина. Обеспеченный, с машиной, с собственным жильем и с отсутствием вредных привычек. Так? Я все сказал, все правильно перечислил?

— Все, — кивнула Татьяна и смутилась.

— Отлично. А теперь уточни мне еще такой вопрос… А он же может быть врачом, адвокатом или обязательно должен иметь свой бизнес?

— Лучше типа инженером! — быстро перебила меня Татьяна. — Айтишник — это ваще круто! Им щас ипотеку дают с маленьким процентом!

— Прекрасно. Но я тебя не совсем об этом хотел спросить, — сдержал усмешку я от невеликих Танюхиных притязаний. — В общем, представь прямо сейчас, визуализируй вот этого своего мужчину, о котором ты мне рассказала. Представила его?

Татьяна прикрыла глаза и с мечтательной улыбкой кивнула:

— Угу.

— Тогда представь, что это просто какой-то чужой мужчина. И что он к тебе не имеет никакого отношения. Вроде как артист, которого ты видишь по телевизору. Представила?

Она снова кивнула.

— А теперь вообрази рядом с ним женщину, супругу или невесту, или пусть даже любовницу. Неважно. Какой у нее образ, да и весь спектр качеств, что ты перечислила? Какая у него может быть женщина? Расскажи, только подробно. А еще лучше опиши ее.

— Ну, она должна быть тоже худенькая, чтобы у нее бока не отвисали, красивая такая, ухоженная, с длинными густыми волосами, типа фитоняшка, а еще она должна иметь образование, интересоваться искусством, музыкой, быть хорошей хозяйкой… — начала перечислять Татьяна.

Я дождался, пока она перечислит все критерии, а это затянулось надолго, потом сказал:

— А теперь третий вопрос. Возьми вот эту идеальную женщину, что ты сейчас описала, ее образ и себя. И поставь вас с ней рядом…

— Да ладно! — распахнула глаза Татьяна.

— Не отвлекайся! Продолжаем. А теперь сравни ее и себя. И посмотри внимательно: чтобы тебе стать такой, как она, чего тебе не хватает? Давай, перечисляй.

— Ну, я толстая, она худенькая… — растерянно пробормотала соседка. Голос ее уже не был столь мечтательным.

— Так. На сколько килограммов разница у вас?

— Ну, двадцать… двадцать пять даже…

— Видишь, для того чтобы твои двадцать килограммов скинуть, что надо сделать?

— Не есть оливье и борщ с беконом и колбаской по вечерам и бегать утром в парке, — потерянно пробормотала Татьяна. — Или не бегать. Но ходить. В общем, двигаться.

— Замечательно! — одобрил я. — Теперь пошли дальше. Следующий твой критерий: она красивая. Красивая — это какая, как кто? Что значит, она красивая? Вот представь, какой-то образ звезды или актрисы, которую ты считаешь красивой…

— Как Вероника Файнберг-Кудряшова, — после минутного раздумья Татьяна назвала имя актрисы, о которой я вообще никогда не слышал и не представлял, кто это такая.

— Покажи мне лучше фото, — сказал я. — И объясни, в чем, по-твоему, ее красота?

Она быстренько пощелкала по телефону и показала мне фотографию в социальной сети. Объяснить не смогла.

— Посмотри, — помог ей с анализом я, — судя по фото, у нее красота естественная, минимум косметики. Максимум — хороший образ жизни, подтянутое тело. Правильно я понимаю?

— Правильно.

— А у тебя что? Морковные волосы и наращенные ресницы? Ну, хорошо, хоть ногти ты сняла. А еще жирные бока, обтянутые яркими лосинами. Это подходит под ее образ?

— Нет.

— Тогда что тебе надо сделать?

— Типа перебрать гардероб?

— Стоп, стоп! Да подожди ты с гардеробом! — возмутился я. — Гардеробом ты займешься только после того, как приведешь свое тело в порядок, и никак не наоборот.

— И что, я так и буду ходить как дурочка типа?

— Ну, если ты до сих пор ходила как дурочка и чувствовала себя при этом нормально, то почему не можешь еще немного так походить?

— Ну да, — вздохнула Татьяна, с отвращением посмотрев на свои леопардовые лосины, которые плотно обтягивали безразмерные ляжки.

— Вот и замечательно, — сказал я. — Теперь, когда мы поняли, что тебе надо изменить в себе, чтобы стать тем идеалом, на который посмотрит идеальный мужчина, можешь сесть и разработать план. Итак, по поводу похудения мы обсудили, по поводу того, что мы спортом занимаемся, договорились. Что еще?

Татьяна вздохнула и задумалась. Как же тяжело с ней. К анализу она явно не привыкла.

— Значит так, Татьяна! Я даю тебе это как домашнее задание. Давай сейчас не будем обсуждать, чтобы не терять времени, да и устал я сильно. Сама продумай, посмотри, погугли, поищи где-нибудь советы. А потом, когда составишь для себя комплексный план, — а ты его сама должна составить под свои привычки, — придешь и покажешь его мне.

— А почему я? Ты же доктор, ты лучше составишь! — попыталась поторговаться Татьяна.

— Да, конечно, лучше. Но я составлю, исходя из своего понимания. Видишь, я тебе подсказал, как лучше сделать, чтобы худеть — не есть вечером, налегать на зелень, ягоды, овощи, фрукты и срезать все мучное и сладкое. А ты сразу же сорвалась! И хорошо хоть это были оливье и борщ, а не торт «Наполеон» и пицца! Но вместо оливье лучше бы ты шубу поела, там хотя бы свекла и селедка, они полезные. В общем, тебя хватило ровно на один день.

— На три! — возмутилась Татьяна.

— Так это еще хуже! Потому что знаешь, как ты предала свое тело?

— Как? — насторожилась она.

— А вот так. Слушай, что с тобой происходило, и пусть тебе будет стыдно. В первый день на здоровой еде твое тело было в шоке: «Где булочки? Где сахар? Что за фигня?» На второй день паника сошла на нет, и твой организм на нормальной пище начал разгонять метаболизм, думая: «Ну ладно, мне это нравится, может, хозяйка взялась за ум, так что пора начать уже тратить все эти накопленные жиры, а то что-то не комильфо».

Я сделал паузу, а Татьяна дернула плечом, буркнула:

— А потом че?

— Потом, на третий день твой организм, не веря своему счастью, начал строить новое тело и исцеляться. В крови твоей была ровная глюкоза, инсулин — спокойный, полезная микробиота в кишечнике бурно размножалась, плясала и радовалась клетчатке, очаги микровоспаления по телу начали угасать, а печень пела песню «Спасибо Танюхе, что дала продышаться!» Да ты, наверное, и сама поняла, что тебе хотелось уже меньше сладкого?

Она отвела взгляд, а я объяснил:

— Это потому, что твой организм начал переходить на использование жиров. А теперь ты все это отменила, и счетчик сбросился. И органы твои уже не радуются, а снова болеют и пашут как проклятые, чтобы не дать тебе загнуться.

— Я поняла. А с планом че? Мне делать?

— Конечно! Потому что если я дальше буду за тебя все составлять, то просто-напросто оно не подойдет под твое мышление, мировоззрение, и твой образ жизни. Поэтому лучше, если ты все-таки сделаешь все сама, основываясь на своем темпе и на своем образе жизни.

— Договорились, — просияла Татьяна и улыбнулась во все тридцать два зуба.

— Ну ладно, я тогда пошел. Жду тебя утром, ровно в шесть, — сказал я и поднялся с табуретки.

Однако Татьяна подниматься, чтобы провести меня к двери, не спешила, нарушая все законы гостеприимства. Вместо этого она продолжала улыбаться, а потом вдруг расстроенно сказала:

— Ты не заметил!

— Чего не заметил? — не понял я.

— Я же зубы сделала.

И она еще раз улыбнулась, только теперь я обратил внимание, что у нее нет золотой коронки, а во рту сверкают хорошие, чистые, белые зубки. Я даже удивился, вспомнив, что мне самому в прошлой жизни под мой зуб коронку недели две делали. Хотя, может, ей поставили временную. Или прогресс в стоматологии опередил меня.

— Слушай, ну ты молодец, Тань! — искренне похвалил я. — Ты сделала, по сути, самое сложное, самое главное!

— Почему? — спросила Татьяна.

— Потому что все боятся идти к стоматологу даже просто на осмотр, не то что начинать делать зубы, а ведь это самое сложное! И самое важное. Хорошие зубы — еще один залог крепкого здоровья, от них очень много в здоровье желудочно-кишечного тракта зависит… — Я запнулся, осознав, что снова начинаю еще одну лекцию. Поэтому быстро закруглился, тем более у Танюхи аж лицо перекосило от моих слов: — Короче, умница, считай, первый шаг ты таки сделала. Поэтому тазик оливье я тебе прощаю. А вот завтра мы начнем бегать, и я очень надеюсь, что сегодня уже тазика оливье не будет.

Кивнув Татьяне, я крикнул Степану, который точно нас подслушивал:

— Степан, проследи!

И открыл дверь, чтобы выйти из квартиры.

Но тут из комнаты Степана с диким возмущенным ревом вылетел Валера.