Гостинцы от Снежной Царицы. Мороженого не желаете?

Глава 11

Слова мачехи показались настолько удивительными, что смысл их дошел до меня не сразу. Может, я ослышалась? Ведь на фоне душевных потрясений всякое может почудиться. Известие о смерти отца Сафина переживала тяжело, мне буквально приходилось держать тело под строгим контролем — очень тянуло хорошенько поплакать.

Но при мачехе демонстрировать слезы совершенно не хотелось. Все равно, что капнуть кровью в воду, где плавает акула.

— Что? — переспросила я.

Мачеха прошла к шкафу, стоявшему в углу зала, открыла один из трех выдвижных ящиков и достала из него большую резную шкатулку. Тут же из кармашка в платье появился ключ. Она вставила его в замочную скважину и повернула четыре раза — трижды влево, единожды вправо.

— Гарольд был хорошим человеком, поистине доброй и открытой души, но к жизни совершенно не приспособленным. Понятное дело, что отвечать за себя он был готов неизменно, но ведь на нем же держалось еще и все герцогство. Даже вопрос наследования не был решен… до недавнего времени. Подобная беспечность могла выйти боком. Поэтому я настояла на том, чтоб он об этом позаботился.

Ее благожелательный тон меня изрядно покоробил. В нем сквозило неприкрытое превосходство и другие, не менее знакомые нотки. Эта женщина была уверена в своей победе и не сомневалась в ней ни на секунду.

— Вот. Прочти, пожалуйста. — сказала мачеха и протянула мне широкий лист бумаги. Желтые отблески делали его похожим на древний свиток, на которых обычно в книжках писали всякие страшные заклинания.

Когда я начала читать, то поняла, что здесь заклинаний нет, но менее страшным текст от этого не стал. «ПОСЛЕДНЯЯ ВОЛЯ ГАРОЛЬДА АЛОИЗИУСА БАНКСА, ГЕРЦОГА ТАЙМФЕЛЬДА И ШЕРИДАНА». Мой взгляд побежал по вычурным строчкам. Неспроста она мне протянула эту бумажку с таким торжествующим видом, тут непременно будет что-то гадкое.

«Согласно законам королевства, я… понимаю и принимаю….в случае моей безвременной гибели признать полноправным наследником и владельцем всего движимого и недвижимого имущества… сына Томаса Фелтона Банкса по достижении им мужеского возраста восемнадцати лет… Дочери же моей, Сафине Эльжбете Банкс, вверяю в полноправное владение фамильный архив Банксов…»

Буквы издевательски запрыгали перед глазами, закружились в танце. Значит, вот оно как? Сводному брату все блага, кроме разве что звезды с неба, а мне только собрание пыльных книжек? Прекрасный расклад, нечего сказать.

Вот если бы только попалась хоть маленькая лазейка… можно было бы за нее уцепиться. Однако мне с моим наметанным глазом оставалось только признать — нотариус, который составлял этот документ, однозначно знал свое дело. Внизу красовалось множество ярких печатей, которые красноречиво говорили, что мое дело швах.

— Сафи, милая, не расстраивайся, — проворковала госпожа Банкс. — Не думай, что мы тебя покинем и оставим без крова. Банксы никогда не поступятся семьей! При архиве есть домик, его, конечно, потребуется отремонтировать и навести порядок, но жить там можно! А к нам ты сможешь время от времени наведываться в гости, пусть и… не слишком часто. Все же это не ближний свет — Гарольд говорил, что многие редкие источники плохо переносят наш влажный климат, их лучше хранить там где посуше… вот и обустроил архив неподалеку от Тархилла. Так что ты уже, можно сказать, познакомилась с местностью.

Я слушала ее вкрадчивую болтовню вполуха. Потому что вглядывалась в цифры рядом с отцовской подписью на документе.

— Как интересно… — произнесла я. — Две недели назад папа подписывает это завещание, потом я отправляюсь в Тархилл и вскоре он странным образом скоропостижно умирает.

Мачеха вздернула бровь.

— О чем ты, Сафи? Ты на что-то намекаешь?

— Получается весьма… своеобразная цепочка событий. Практически все совпадения одно к одному.

Ее глаза сверкнули злобой, но лишь на секунду. Потом в них появилось обеспокоенное выражение. Насквозь фальшивое.

— Деточка моя, — пропела герцогиня. — Кажется, ты помутилась рассудком из-за расстройства. Но я не виню тебя — такая тяжелая трагедия. Полагаю, в таких обстоятельствах жизнь вдали от двора пойдет тебе на пользу…

— Конечно, — усмехнулась я. — Да я и сама бы не осталась. Кто знает, вдруг вы и мне что-нибудь в утреннюю кашу подсыпете… матушка.

Тон мачехи заметно посуровел.

— Сафина, нужно иметь веские основания, чтоб бросаться подобными обвинениями. — отчеканила она. — В память о Гарольде я не буду держать на тебя зла за это оскорбление, но впредь…

— Сафи! — раздался мальчишеский голос.

В зал вошел мальчик лет десяти, низенький и курносый, одетый в простецкую, совсем не “знатную” рубаху. Он направился прямиком ко мне. Поначалу на его лице заиграла улыбка, но очень быстро сменилась тревогой и грустью.

— Как хорошо, что ты с нами. — сказал мальчик. — Папа, он…

— Я знаю, да.

Вместо продолжения он обхватил меня и уткнулся в плечо. Я тоже обняла его за спину и потрепала по голове. Возникло сильное чувство абсурдности всего происходящего. Может, я сейчас просто вижу очень странный сон, например, пока мне в больнице проводят промывание желудка и другие реанимационные мероприятия?

— Томас! — послышался строгий голос герцогини. — Манеры!

Однако мальчику на манеры сейчас было наплевать с высокой колокольни. Скоро, однако, он от меня отлип и шмыгнул носом.

— Прости, пожалуйста. Не хотел разнюниться, а вот… Ты с нами останешься?

— Милый, — заговорила мачеха сладким голосом. — Сафи уже уходит. Ей стоит побыть одной… и подготовиться к грядущей поездке.

— Знаете, матушка, — сказала я, нарочно выделив последнее слово. — Мне придется стеснить вас на некоторое время. Все же путь неблизкий и мне потребуется произвести все приготовления, чтоб путешествие прошло благополучно. Да и обосноваться на новом месте нужно сразу. Так что придется вам недельку меня потерпеть.

— Хорошо, — сквозь зубы процедила герцогиня. — Оставайтесь столько, сколько нужно.

Томас в недоумении глядел то на меня, то на мать. Для этого паренька, видимо, вся природа наших с герцогиней отношений оставалась загадкой. Да и я пока не очень понимала, за что она терпеть меня не может, если уж начистоту. Неужели из одной только природной стервозности?

Томас нагнал меня после того, как мы вышли из зала.

— Так ты правда уедешь после… ну… похорон? — поинтересовался он. Отчего-то очень смутился и стал разглядывать потолочную плитку.

— Да, — ответила я. — У меня полным-полно дел и, к сожалению, все они не будут ждать.

— Очень жалко, — простодушно сказал Томас. — Но давай, если что, я тебе хотя бы помогу собираться?

Вообще-то для этого у меня имелись Элина, Мири и Мейко, но он с такой искренностью предложил свою помощь… и вообще совсем не напоминал мать, змею подколодную, что я смирилась.

— Идет. Начнем после… церемонии.

Томас грустно улыбнулся и протянул мне руку. Неожиданно серьезно, как самый настоящий договор. Я с готовностью ее пожала.