Кожедубов. Логистические трудности.

Глава 17

— Смотрю, тебе не привыкать смотреть на трупы?

— Всякое бывало, — буднично ответила алхимик. — Так чего ты орал как резаный? Понял что-то из дневника?

— Да, я понял, как убили Важнова. Причем так, что он сам выпил яд, не заметив.

— О, и как же?

— Его водитель подсыпал его в воду. Величкин пьянствовал с Важновым, и того постоянно мучил сушняк после их посиделок. Видимо, результаты слабых ядов, что он подсыпал. Сын Скорохода же, судя по записям волшебника, купил ему ящик воды, чтобы удалять жажду по пути домой. Ему осталось только подлить яд в любую и просто ждать момента. Единственное, где они ошиблись, это дневник волшебника, который украл после смерти его подмастерье.

— Но это же всё равно ничего не доказывает, кто угодно мог добавить яд в воду, — смотря с сомнением, прокомментировала очевидное Дофа.

Она была права. Этого просто не хватило бы для ареста, и следовало рискнуть, раз ситуация приобрела такой поворот. Оставался последний вариант, о котором мне не хотелось думать, но он был самым верным.

— Верно, поэтому надо найти больше улик, а для этого пробраться в дом Скорохода.

— Что?! — взревела Дофа. — У тебя мозги что ли в узел завернулись от адреналина? В себя поверил? Там этих мордоворотов толпы! — ругалась алхимик, тыча пальцем в сторону трупа в коридоре.

— Либо мы добудем улики, либо нас грохнут раньше, — пожал плечами на ее возгласы.

Дофа смерила меня долгим взглядом, принимая какое-то решение. От этого становилось как-то не по себе, и холодок танцевал по позвоночнику. Она перекатывала колбу между пальцев, и та с каждым витком грозилась упасть на пол, разбившись. Казалось, что она раздумывала, подарить мне увлекательную агонию или сделать послушного зомби. Так что я на всякий случай приготовился.

— Ладно, — выдохнула алхимик, приняв решение. — Пошли за уликами.

Доверять участку было невозможно, нам оставалось только добыть неопровержимые доказательства, чтобы разом всех повизали. Однако идти на встречу с бездной тоже не хотелось. Оставалась только одна фигура, которая не прокололась. Ведь если бы убийцы пришли за Дофой, это означало, что предатель он, но, к моему счастью, как бы это ни звучало, они пришли за мной, сняв с него подозрения.

— Артем! — раздался голос Строгова.

— Петр Федорович, — начал я. — У нас в участке крыса, а у меня дома труп и два пока еще живых, но не совсем здоровых мордоворота.

За спиной раздался леденящий душу смех алхимика и звон разбивающихся пробирок из кабинета.

— Понял, — выдохнул он. — Это многое объясняет. Ну ничего, теперь я знаю, как отследить эту сволочь. Что с дневником, расшифровал?

— Да, вы разве не получали сообщения от дежурного? Теперь я знаю, кто заказчик, но не могу пока доказать.

— Вот как? Кто же этот черт? — удивился Строгов.

— Скороход. — Коротко ответил я.

— Это может стать проблемой… Та еще крыса.

— Я хочу пробраться в его дом и поискать улики, вы сможете помочь? — спросил я с надеждой.

— Хех, на пару часов вытащить эту крысу из его крысятника не представляется проблемой, — заверил меня Строгов. — Напишите, как будете готовы к штурму.

— Спасибо, Петр Федорович.

— Не помри там, Артем, и девчонку не угробь, она… В общем, ты меня понял, отвечаешь за алхимика головой! — закончил капитан угрожающе.

— Есть!

Завершив беседу со Стоговым, я отправился на поиски Дофы, ориентируясь на зловещий смех. Он все так же звучал из кабинета. Когда я, перепрыгнув труп, увидел происходящее в кабинете, мне стало не по себе. Хрупкая девушка хлестала нападавших по щекам, не давая отключиться, и вливала в их глотки вонючее зелье.

— Развлекаешься?

— Причиняю страдания, — радостно ответила она. — Эти черти, оказывается, меня всю ночь гоняли!

— Пора уходить, — напомнил я ей. — Оставь бедолаг в покое, думаю, они и так уже сотню раз пожалели, что попались.

Алхимик нехотя отпустила парней и, задрав нос к потолку, продефилировала из кабинета. Мы довольно быстро собрались, тем более что собирать было особо нечего. Дофа была вполне собрана, а я взял пару обойм для пистолета, запихнув их в нагрудный карман куртки. К моему удивлению, алхимик наотрез отказалась оставлять свой магический саквояж. Неожиданно помочь с нашей проблемой принудительно вызвались испытывающие агонию бандиты. В перерывах между приступами действия зелий они рассказали, что на улице стоит их внедорожник, а ключи у убитого в кармане.

— Полы будешь мыть сама, — глядя на то, во что превратился кабинет, сказал я алхимику.

Девушка посмотрела на меня, крутя пальцем локон, с таким видом, как будто искренне не понимала суть моих претензий. Я же был практически уверен, что в арсенале ее зелий было что-то не столь извращенное.

— Пффф, — лишь фыркнула в ответ алхимик, направляясь к черному ходу.

Обыскав труп главаря, я забрал его пистолет с патронами и вытащил ключи от машины. Затем поспешил вслед за алхимиком. Дофа уже успела спуститься и стояла возле черной наглухо тонированной машины. Я спустился вниз и ключом открыл запертую дверь.

Внутри машина выглядела хуже, чем снаружи. Переполненная пепельница, куча каких-то фантиков, недопитые стаканы с кофе и стойкий запах табака, смешанного с мужским потом. Вся эта композиция создавала натюрморт, вторивший хозяину бандитов. Я бы назвал это произведение не иначе как «свиной хлев на выезде», хотя, к чести хрюшек, их загоны чаще были чище увиденного. Пришлось наводить порядок в трофейном средстве передвижения, хотя алхимик, судя по виду и вздохам, была вполне не против поехать так.

Спустя пару часов, когда время уже было слегка за полночь, мы остановились у особняка Скорохода. Я набрал сообщение Строгову, что мы на месте и ждем его действий. Буквально через десять минут десяток машин с сиренами промчался мимо нас, снося ворота особняка. Выбранное мною место обеспечивало довольно неплохой обзор на то, что происходило за воротами. Из последней въехавшей машины вышел Петр Федорович. Пока полицейские занимались тем, что крутили сопротивляющихся мордоворотов, он прошел к входной двери и деловито постучал в нее.

Из особняка вышел Скороход в ярко-красном фраке с бабочкой. Его тучное тело контрастировало с этими деталями гардероба, делая образ нелепым. Визги гнева были настолько громкие и яростные, что в соседних особняках повключался свет. Наконец парочка особо сильных полицейских схватила хозяина поместья под ручки и, прилагая недюжие усилия, смогла кое-как запихнуть в полицейский бобик. Издали было видно, как просели рессоры, и я мысленно молился за ось, чтобы та не лопнула от натуги. Затем так же с мигалками полицейские, сопровождаемые парочкой внедорожников, умчались прочь. Следом за ними, спустя десяток минут, множество других машин начали покидать особняк друг за другом. Уж не знаю, чего стоило капитану провернуть такое представление, но я был ему несказанно благодарен. Хотя, если мы найдем нужные улики, то Скороход будет уже под стражей, а если нет, то, наверное, Строгов отделается выговором или чем-то подобным.

— Пошли, — сказал я алхимику.

Мы вылезли из машины и, пригибаясь, покинули свое укрытие, скрываясь в тенях. Быстро перебежками перебрались на другую сторону дороги и снова скрылись благодаря забору особняка. Под прикрытием нереально огромной стены мы пробрались к задней части участка. Тут забор представлял из себя простую решетку, и можно было рассмотреть задний двор подробнее. Видимо, Скороход хотел защититься исключительно от соседей по бокам.

На заднем дворе резиденции главы транспортной компании развернулась картина роскоши и безвкусия. В глубине двора располагался огромный бассейн неправильной формы, окруженный идеально стриженным газоном. Множество дорогих утонченных шезлонгов разного вида говорили исключительно о богатстве хозяина, даже не пытаясь создавать композицию. Между шезлонгами, стараясь усугубить и без того печальную несогласованность вида, стояли ужасные на вид столики. Одни были кованные, иные литые, а прочие вообще представляли собой куски витого дерева с подставкой. На этих столиках красовались этикетками дорогие сорта недопитых вин и подносы с десятками недоеденных канапе.

Видимо, Скороход что-то праздновал, и прислуга еще не успела убраться. Сбоку участка была огромная веранда из красного дерева с большой зоной очага, отделанной малахитом, под шашлыки и барбекю. Над жаровней еще взвивалось жаркое марево от тлеющих углей. Окружая весь двор, по границам участка располагались цветочные клумбы, на которых первые весенние цветы уже показали свои красивые разноцветные бутоны. В центре всей садовой композиции возвышался, как бельмо на глазу, огромный фонтан из белого мрамора с фигурами купидонов и нимф, которые, испуская струи воды, создавали усыпляющую атмосферу журчащей воды. В композицию к фонтану по всему саду и двору были расположены различные античные статуи героев из чистого мрамора, перетянутого золотистыми тканями, придавая лоска и ампира в общую какофонию богатства и напускного величия.

Налюбовавшись этим кричащим комплексом неполноценности богатейшего человека, мы подползли гуськом поближе к решеткам забора. Перемахнуть через эту пятиметровую стену, не насадив себя на острые пики прутьев, было абсолютно невозможно. Так что Дофа, наблюдая за усиленной работой моих извилин, не выдержав, вздохнула и достала баночку с кислотой из подсумка. Она полила крепления прутьев, и тихий шипящий звук реакции продолжался не очень долго. Место спайки прутьев, куда попала кислота, довольно быстро прожгло. Алхимик, удовлетворившись своей работой, призывно посмотрела в мою сторону, ожидая похвалы. Погладив ее по голове, что вызвало удивление, я посчитал, что сделал достаточно для ее возвышения как мастера-ломастера заборов. Под ее пристальным взглядом я схватился за прутья и с силой отогнул их в стороны, делая довольно удобный проход.

Мы пролезли внутрь и, спрятавшись за одной из клумб, затаились, продолжив наблюдение за домом. Внешне казалось, что дом покинут обитателями, хотя еще каких-то полчаса назад тут кишела жизнь. Не заметив никаких движений, мы начали пробиваться по двору мелкими перебежками. Сначала от клумбы к беседке, затем к шезлонгам и после к самой двери.

— Пхе, — крякнул я от врезавшейся в спину алхимика, из-за которой завалился вперед, потеряв равновесие.

Вытерев лицо от травы и грязи, я обернулся и увидел Дофу, которая держала по пироженному в каждой руке, а третье было зажато между губ и медленно исчезало прямо на глазах. Видимо, когда мы были рядом со столиками, она умудрилась захватить их с собой.

— Ты что, жрешь на операции, дура?! — будучи шокированным таким видом, тихо прикрикнул на нее.

— Я не ем, фу, мнефть, — с набитым ртом пробурчала она что-то непонятое и злобно зыркнула в ответ.

Мне ничего не оставалось, как только закатить глаза и подняться с травы, игнорируя этот клубок противоречий. Я дернул за ручку двери вниз. Она, к моему удивлению, легко поддалась нажиму и медленно открылась. Видимо, прислуга забыла закрыть дверь перед тем, как загадочно исчезнуть. Мне сразу начинало это все не нравится, так как слишком легко давалось проникновение. Мысли о том, что, возможно, это ловушка, не хотели покидать голову. Видимо, паранойя, вызванная наличием крысы в участке, начала набирать обороты, заставляя сомневаться во всем.

— Ну чего застыл?! — пихнув меня в спину, спросила Дофа.

— Думаю, не ловушка ли, — вглядываясь в темноту зала за дверью, ответил ей.

— Да какая ловушка-то, — возмутилась алхимик.

— Хм, ну да, — пожал плечами на ее слова.

Мы гуськом друг за другом проползли в огромный зал гостиной. Внутреннее убранство продолжало кричать о неприличном богатстве своего хозяина. Внутренняя отделка в стиле рококо и антикварная мебель заполняли собой все пространство. Мебели было настолько много, что казалось, это склад, а не гостиная. Буквально каждый угол и все стены были заставлены шкафами, столиками и диванчиками. Потолок был украшен противными фресками, где Скороход представал в образах античного бога, совершая мифические подвиги. На одной из фресок он борол льва, на другой, возлежа на тахте, поглощал золотые яблоки.

— Вот это да…- пробормотала алхимик при виде всей этой красоты, застыв в изумлении.

Я тоже не мог шелохнуться, потому что впервые видел что-то подобное. Даже у того чинуши, из-за которого моя жизнь рухнула, подобного не наблюдалось, а денег уж явно было побольше, чем у провинциального бизнесмена. Хлопнув себя по щекам, я ущипнул Дофу за ляжку, от чего она, схватившись за рот, взвизгнула и пнула меня ногой. Ее взгляд намекал, что если я сейчас же не сдвинусь, то она сама придаст мне ускорение любым подручным ей средством.

Мы встали и медленно продолжили движение, старательно лавируя между углов мебели и фарфоровых ваз. К слову, одна из нас оказалась крайне неуклюжей, собрав почти все углы, которые было возможно, и только каким-то чудом ничего не разбила по пути.

Я взялся за ручку двери, ведущей в холл, и опустил ее вниз, пока не услышал щелчок замка. Затем медленно начал толкать ее вперед. Пот от напряжения проступил на лбу, и казалось, что температура в помещении поднялась до состояния испепеляющей жары.

«Скриииииииии» — разнеслось по всему поместью, отражаясь эхом. Эта чертова дверь оказалась настолько тяжелой, что, как только ее вес стал сильнее давить на петли, раздался до ужаса противный скрип.

— Чертов скупердяй… — пробубнил я.

Дальше открывать дверь было невозможно, иначе ее скрипучесть просто разбудит всех, кто, возможно, есть в доме. Нужно было чем-то смазать, иначе все будет напрасно. Я еще раз повернулся к Дофе, чтобы спросить, нет ли у нее масла в подсумках. Алхимик, широко открыв рот, готовилась отправить в небытие последний из кусков торта, который ранее умыкнула. Кусочек почти полностью состоял из крема, и это было то, что нужно. Как я помнил, крем делали, добавляя огромное количество масла. Так что я вероломно выхватил кусок торта у алхимика. Затем, разделив его на две части, размазал их ровным слоем по петлям. Нагрев руку магией, расплавил никак не желавший таять крем, и масло обильно покрыло собой заржавевшие петли.

Когда я удовлетворился результатом и снова обернулся, мне захотелось исчезнуть куда подальше. Злая алхимик включила свои фаилоковые фонарики и нервно дышала, ели сдерживая свой гнев, немного шипя. Ситуация грозила вот-вот выйти из-под контроля, так что пришлось действовать незамедлительно.

— Я куплю тебе целый торт после слова счетовода, — попытался ее успокоить.

— В лавке «Имперский кондитер», самый дорогой и самый большой и самый дорогой и самы… — шипела она каждое слово.

— Хорошо, — я быстро согласился, поняв, что лучше согласиться, так как ее заклинило от ярости.

После чего фонарики выключились, а ее лицо расплылось в устрашающей улыбке. «Отнять у женщины лакомство все равно что сунуть тигру в глотку свой…» — в голове неожиданно всплыла мудрость наставника. Я сделал себе зарубку на памяти, чтобы не отнимать больше у Дофы торт, если она его где-то достанет. Выдохнув, толкнул дверь, и она на этот раз легко открылась без единого скрипа, плавно поскользив в сторону.

В коридоре царила тьма и золотая лепнина в стиле барокко, которая отражала лунный свет. Десятки купидончиков и образов со стен безмолвно следили за тем, как мы выходили из гостиной. Огромные картины, на которых был изображен Скороход в образах аристократов давно минувших дней, висели на всех свободных от лепнины местах. Тут были картины адмирала, генерала, восточного визиря, и даже какие-то религиозные мотивы прослеживались на некоторых полотнах.

— Меня сейчас стошнит, — осмотрев стены, прокомментировала алхимик.

— Пошли на второй этаж, кабинет наверняка там.

— А что мы ищем-то?

— Маску, яд, любые записи или что-то, что поможет его отправить к дознавателям, а те сделают свое дело.

Мы дошли до роскошной каменной лестницы, которая, раздваиваясь, уходила на второй этаж по стенам, где соединялась в довольно приличный балкон, нависающий над холлом. Естественно, как и во всем доме, тут тоже было полно особого изыска и аристократического лоска. Поднявшись на второй этаж, мы обсудили, как действовать дальше. Дофа была уверена, что в этом месте, вероятно, нет других людей и он живёт один, ведь никто в здравом уме не станет жить в таком доме, а любая женщина в первый же день захотела бы сжечь этот памятник величию и нарциссизму.

Решив довериться ее чутью, я начал открывать комнаты одну за другой. В первой нам попалась библиотека, покрытая пылью, видимо, хозяин и слуги сюда вообще не заглядывали, а существовала она исключительно ради тщеславия. Следующая комната оказалась спальней, где посреди огромной комнаты стояла неимоверно гагинская кровать с балдахином, свисающим с потолка. Последняя комната с этой стороны этажа оказалась приемной его кабинета. Естественно, дряхлая разношерстная антикварная мебель покрывала каждый доступный миллиметр площади, оставляя лишь узкую дорожку до кабинета хозяина.

Мы прокрались внутрь и, проследовав единственно возможной дорогой через этот лабиринт роскоши, наконец попали в сердце этого дома. Кабинет Скорохода ослепил нас блеском золота и мрамора. Создавалось впечатление, что это весь особняк построили вокруг этого кабинета, а не наоборот. Массивный каменный стол, который весил, наверное, тонн под двести, стоял напротив окна. От стола отходила столешница с множеством стульев по бокам. Видимо, тут торговец принимал своих подчиненных с докладами. Массивные дубовые шкафы, заваленные документами, расположились вдоль стен. На противоположном от стола конце кабинета стоял огромный камин с парой кресел и глобусом, в котором наверняка был запрятан алкоголь. И золото, много золота, невероятно много золота, от которого слепило в глазах несмотря на царящий полумрак. Все выглядело настолько карикатурным, что было даже страшно за психику художника интерьеров, который сотворил подобное.