Лейтенант космического флота

Глава 12

На следующий день всё повторилось. Допрашивал меня уже другой человек, в звании старшего лейтенанта. Через день вернулся майор Игнатов.

— Вас проверили, лейтенант, — механическим голосом сказал он, когда мы вновь зашли в допросную.

Я догадывался. Было бы странно, если бы они не стали изучать всю мою подноготную. В нашей родной Империи уже были периоды шпиономании, особенно на заре её становления, и истории о бравых разведчиках и подлых шпионах неизменно сопровождали нашу культуру в кино, книгах и играх.

— Мы пришли к выводу, что вы невиновны, — не дождавшись от меня ответа, продолжил Игнатов.

— А что там с этим корветом? Что с туранцами? — спросил я нетерпеливо, оторванный от всяческой информации извне.

Вот этот информационный голод был хуже всего. А допросы и пребывание в каюте меня не волновали.

— У вас нет допуска к этой информации, — отчеканил майор.

Разочарование на моём лице стало достаточно красноречивым ответом.

— Но чисто по-человечески я понимаю ваше любопытство. Вы чувствуете ответственность за тех, кого спасли, — безжизненным синтетическим голосом добавил он. — Туранцы мертвы, оба. Сердечная недостаточность, истощение. Это по официальной версии.

Что-то мне подсказывало, что если бы Ахмед и Рахим остались под присмотром госпожи Фидлер, то оба до сих пор были бы живы.

— А по неофициальной? — спросил я.

Дайте-ка угадаю, у меня нет допуска к этой информации.

— Есть подозрение, что их убили, — сказал майор.

Да уж, вляпался я по полной программе. Почему-то у меня появилось неприятное ощущение, что и я могу стать целью. И на моём надгробии напишут что-то вроде «Он слишком много знал».

— Вы возвращаетесь на «Гремящий», лейтенант. Челнок прибудет через два часа, — сообщил Игнатов.

— Служу Империи! — улыбнулся я.

— И ещё… Командование сектора за нарушение дисциплины и субординации, а так же за несвоевременное поднятие тревоги в боевой обстановке, объявляет вам выговор, — добавил Игнатов. — А за уничтожение нарушителя объявляет вам благодарность.

Плюс на минус, то на то и выходит. Итого — ноль без палочки. Но на медаль я и не рассчитывал, и новых дырок на погонах тоже не сверлил.

— Больше не смею вас задерживать, лейтенант, — сказал майор.

— До свидания, господин майор, — сказал я, чувствуя, что мы ещё не раз с ним увидимся.

Он кивнул в ответ и достал планшет, показывая, что больше нам разговаривать не о чем.

Эту часть станции я уже успел изучить, пока ходил эти дни из каюты в допросную, поэтому не заблудился. Вышел к основным коридорам, посмотрел на указатели. Два часа до прибытия челнока нужно было где-то скоротать. И кроме бара, тут больше не было подходящих для этого мест.

Бармен даже махнул мне рукой издалека, узнав меня. Остальные посетители зашушукались, поглядывая косо, но их сегодня было немного. Пара залётных, несколько завсегдатаев со станции, трое альянсовцев, чёрных, как космический вакуум.

— Приветствую, лейтенант, — сказал бармен, когда я подошёл к стойке и сел на высокий стул, положив перед собой фуражку. — Как обычно?

— Нет, — покачал я головой. — Безалкогольное что-нибудь есть?

— Брепси есть… Есть «Байкальская», — пожал плечами бармен, заметно теряя интерес.

Всё же кассу он делал на алкоголе.

— Брепси, — выбрал я.

— Наслышан о вашем подвиге, лейтенант, — улыбнулся бармен. — Вся станция только об этом и болтает.

Я пожал плечами, глядя, как он наливает искрящуюся чёрную шипучку в высокий стакан.

— Правда, что туранец бы нашу станцию сбил? — спросил он, сгорая от любопытства.

— Скорее всего, — хмыкнул я.

— Так я и думал, — проворчал он. — Зато во всех пабликах… Акт невиданной агрессии! Звериная жестокость Империи! Идиоты…

— Журналисты… — вздохнул я. — Им только дай повод.

— Это точно, — усмехнулся бармен. — Зато станция наша теперь у всех на слуху. И система. На всю Империю прогремела…

Я тоже усмехнулся, пригубил брепси. Холодная приторная жидкость прокатилась по пищеводу, лопаясь пузырьками углекислого газа.

— И вам, господин лейтенант, на станции все только рады, А если кто-то вас, простите, Мясником обзывает, так это люди глупые, не понимают, что пропаганды накушались, — добавил бармен.

К прозвищу этому я давно уже привык, с детства, так что ничего оскорбительного в нём не находил. Подумаешь, Мясник. Зато враги будут бояться.

— Спасибо, друг, — кивнул я, поднимая стакан газировки.

— Брепси за счёт заведения, — улыбнулся он.

— Спасибо, — ещё раз сказал я.

Я посидел немного, слушая обрывки разговоров за соседними столиками. Обсуждали результаты вчерашнего матча в спейсбол. Про корвет и туранцев не говорили, всё уже обмусолили, пока я сидел на допросах.

Возвращения на «Гремящий» я, честно говоря, опасался. Под арест меня, естественно, никто не посадит, командование сектора дало понять, что всё в порядке, но и рады мне там точно не будут. Особенно капитан. Этого упыря я бы и вовсе гнал из космофлота ссаными тряпками, но решать это, к сожалению, не мне.

Я вызвал Скрепку и проверил связь. Наконец-то восстановили доступ, и я немедленно полез проверять сообщения и новости. Сообщений было немного, а вот новостей… Целый шквал. Пришлось отфильтровать их по тегам U-681,«Гремящий» и «Yildiz». Всё равно набрался не один десяток. Читал всё подряд, начиная от откровенной желтизны про то, как наш эсминец вылавливал в космосе ещё живых туранцев и расстреливал из лазеров, и заканчивая официальными пресс-релизами. Про лазеры — просто бред. Лазеры на «Гремящем» не работают.

В целом имперские новостные паблики, кроме откровенных рупоров вражеской пропаганды, сходились во мнении, что я всё сделал правильно. Прочие же… Клеймили меня чудовищем, мясником и солдафоном, будто на корвете были не беглые рабы, а невинные детки. Особенно усердствовали газеты и паблики Альянса Свободных Систем, выдумывая самые невероятные подробности и небылицы.

Короче говоря, чтение новостей оставило меня в смешанных чувствах. Ну, хоть имя моё теперь было на слуху. Гораздо лучше, когда о тебе знают, нежели тихо сидеть в уголке. Известность, даже такого рода, здорово помогает в службе, да и вообще в жизни.

Челнок с «Гремящего» прибыл точно в срок, и на этот раз за мной никто не приходил, просто Скрепка вывела мне сообщение, что меня ждут у такого-то шлюза. Я попрощался с барменом, пообещав заглянуть ещё, и пошёл к челноку. Там меня ждал один только ефрейтор, знакомый по прошлому моему полёту.

— Здра жлаю, госпдин лейтенант! — воскликнул он, широко улыбаясь.

— И вам, ефрейтор, — кивнул я. — Как дела на «Гремящем»?

— Ха! Так сразу и не перескажешь! — оживлённо воскликнул он. — Вы, наверное, и не поверите!

— Ну-ка, — хмыкнул я, усаживаясь в кресле и пристёгивая ремень.

— Ну, во-первых… А не, пусть лучше сюрприз будет! — хохотнул он. — Проверка у нас была. Всех задроч… Замучили!

Ожидаемо. После такого переполоха обязательно заявятся гости с большими погонами, а то и с лампасами на штанах, чтобы показательно натыкать командира мордой в лужу.

— Всё ещё на борту небось? — спросил я.

— Так точно, господин лейтенант, — сказал ефрейтор.

А вот это уже хуже. Высокие гости непременно захотят познакомиться со мной лично, и это совсем не те знакомства, которые я хотел бы завести. Значит, мне на «Гремящем» предстоит выслушивать нотации, разъярённые вопли и площадную брань от каперангов и адмиралов. Заслуженно, не спорю. Но лучше от этого не становилось. Я ведь могу не сдержаться, ответить в том же духе, а это уже чревато проблемами.

— Что ещё? — спросил я.

— Ну… Это вообще гарь! Адмирал там у нас… К стабилизатору полез! Его чуть не убило нахрен! — рассмеялся пилот.

Я помрачнел. Кого обвинят? Непременно, меня. А то ещё и пришьют попытку покушения, особенно если этот адмирал — набитый дурак, а он явно дурак, раз полез к высокоточному и опасному оборудованию на чужом корабле, хотя там везде расклеены предупреждения. Не влезай — убьёт.

— Живой хоть? — хмуро спросил я.

— Да чего ему будет-то? Живой, — пожал плечами пилот. — Тряхнуло малость, и всё.

Не слишком-то он меня успокоил.

Челнок вышел на орбиту сближения с эсминцем, и я наблюдал в иллюминатор, как громада космического корабля, замершая в пустоте, понемногу увеличивается в размерах. Нечасто мне удавалось взглянуть на корабль вот так, со стороны. «Гремящий», надо признать, внушал уважение своими хищными формами.

Ефрейтор подлетел поближе, запросил стыковку, начал плавное сближение в ручном режиме. Тоже, видимо, не доверял автопилотам и прочим электронным помощникам с функцией искусственного идиота.

Пристыковались мягко, без тряски и резких движений, я даже и не заметил, когда движение остановилось, продолжая наблюдать в иллюминатор за приближающимся бортом «Гремящего».

— Приехали… — весело пробормотал ефрейтор, отключая питание челнока и отстёгивая ремень.

Я тоже отцепил ремень безопасности, подошёл к шлюзу, подождал, когда выравняется давление, поправил китель, фуражку. Дверь отъехала в сторону, и я шагнул вперёд. Привет, «Гремящий», я вернулся.

Был бы я капитаном, тут бы стоял дежурный с докладом, но я был всего лишь вторым помощником, и никто меня не встречал. Нужно было идти и самому докладывать о своём возвращении на корабль, так что я отправился прямиком к командирской рубке.

«Гремящий» блестел чистотой, показной, ненатуральной. Идеальный порядок царил везде, но я знал, что это только иллюзия на время проверки, а во всех закутках, куда не достанет взгляд проверяющего, спрятано то, что не удалось замаскировать под порядок. Такие проверки бывали и в Академии, и я не понаслышке знал, как бывает во время визитов начальства или даже августейших особ.

На этот раз в командирской рубке меня встретил не капитан, а старший помощник, старший лейтенант Макаренко. Как обычно, залипал в планшетике, лопая шарики в какой-то игрушке и совершенно игнорируя показатели на мониторах.

— Господин старший лейтенант, лейтенант Мясников для дальнейшего прохождения службы прибыл, — исполнив воинское приветствие, сообщил я.

— Ага, здорово… — пробормотал он, не отрываясь от шариков. — А где был?

— На станции, — сказал я.

— А, я думал с концами тебя увезли… — хмыкнул старпом.

К счастью, обошлось.

— Так, сейчас в график тебя поставлю, — сказал Макаренко. — О проверке слыхал уже?

— Да, рассказали, — кивнул я.

— Ну и хорошо, — пробормотал он. — Прилетели, пистону вставили тут… Сахарова с должности сняли.

Я даже не поверил своим ушам.

— Сняли? — выдавил я.

— Служебное несоответствие влепили, с должности сняли, — кивнул старпом.

— Вы теперь и.о., получается? — спросил я.

— Ага, — кисло произнёс Макаренко.

Кажется, он был совсем не рад свалившейся на него ответственности. Непонятно, как он вообще с таким отношением дослужился до старпома, а не застрял на должности какого-нибудь техника, где ответственности вообще ноль.

— Так, доступы тебе я вернул… Заступаешь вахтенным, Борисова сменишь завтра, получается… — тыкая пальцем в планшет, сказал он.

— Борисова? — не понял я.

— Ага, капитана-то нет, — сказал Макаренко. — Только это… Давай без выкрутасов, я до пенсии спокойно дослужить хочу.

— Есть, — ответил я. — Разрешите идти?

— Давай, давай, — снова открывая игрушку, сказал старпом.

Новость о снятии Сахарова с должности грела душу, словно бы древние боги вняли моим молитвам. За что именно сняли — неизвестно, но в любом случае, было за что. Одного только хронического алкоголизма достаточно.

Так что в кают-компанию я пошёл, изрядно повеселев. Хоть что-то хорошее в жизни, будем надеяться, что и впредь мечты будут исполняться. Что альянсовцы все подорвутся на собственных нейтронных бомбах, а сино-индцы наконец вымрут от депопуляции.

Встречные операторы бодро исполняли приветствие, не высказывая, но явно демонстрируя своё отношение. На корабле мне были рады.

В кают-компании народа оказалось немного, похоже, во время проверки все предпочитали находиться подальше от начальства, либо по каютам, либо на рабочем месте. Тут оказались только младший лейтенант Каргин и мичман Антонова. Связист пил чай, мичман Антонова просто сидела в кресле, прикрыв глаза и вытянув ноги.

— Салют, дамы и господа, — произнёс я, широко улыбаясь.

— Ох ты ж! — воскликнул Каргин. — Лёха!

Антонова не отреагировала на приветствие, проигнорировала, хотя я видел, что она не спит. Я крепко пожал руку младшему лейтенанту, сел в своё кресло, бывшее до недавних пор капитанским.

— Что новенького на нашем корыте? — спросил я.

— Старенькое ещё не разгребли, — сварливо произнесла Антонова.

— Проверка приехала, капитана турнули, — отхлебнув чаю, сказал Каргин. — Скоро уехать должны.

— Мне Макаренко рассказал уже, — кивнул я.

— Весь эсминец перерыли, везде залезли, — сказал Каргин. — Нарушений столько нашли, что на целую эскадру наберётся, вот нашего кэпа и это самое…

— Не удивлён, — сказал я.

Я поднялся, взял чистую чашку, налил себе кофе. Снова находиться в кают-компании «Гремящего» оказалось на удивление уютно. По-домашнему. Пусть я служил на эсминце не так долго, но успел, оказывается, к нему привыкнуть. И к людям на нём тоже. Я был рад видеть и Диму Каргина, и Машу Антонову, и даже старлей Макаренко, обычно не вызывавший абсолютно никаких эмоций, сегодня казался неплохим парнем.

— А ты где был? — спросил Каргин. — Знаю, что под арест тебя сажали, а потом всё, пропал и нету.

— На станции, допрашивали, — честно ответил я. — Обо всём. Долго допрашивали.

— А… Понятно, — протянул связист.

— Про туранцев наших спасённых слышали? — спросил я.

— Нет. Как вот забрали их, так и всё, — покачал головой Каргин. — Фидлер ещё ворчала, что недолечила их.

— Померли. Оба, — сказал я.

— Да ладно, — не поверил Каргин.

— Как? — удивилась Антонова.

— На станции, в медблоке, якобы от истощения, — сказал я. — Но мне что-то подсказывает, что им с этим делом помогли.

— Какой кошмар… — прошептала мичман.

— Вляпались мы, ребята, по уши, двумя ногами в жир, — сказал я, усаживаясь обратно в кресло.

— В горизонт событий влетели… — хмыкнул связист.

Можно и так сказать. Теперь нас это дерьмо не отпустит, точно как чёрная дыра. Остаётся только надеяться, что нам удастся вырулить с минимальными потерями.

— А новости читали? — спросил я.

— Какие именно? — уточнил Каргин.

— Ну про всю эту заварушку… Мне майор сказал, в иностранных новостях эта история почти сразу же всплыла, даже раньше, чем в наших, — сказал я.

— Ну так вон их тут сколько роется в последнее время на станции, — хмыкнул связист. — Долго что ли новостникам отправить.

— А вам не кажется, что они тут неспроста роются? — сказал я. — Мне вот кажется.

— Иногда иностранец это просто иностранец, — сказала Антонова. — А никакой не шпион и не агент. Вы сериалов пересмотрели, вот вам и кажется.

— Может быть, — пожал я плечами. — Но совпадение любопытное.

— Их тут раньше столько не было, Маш, — сказал Каргин. — Бывали иностранцы, но не в таких количествах.

— Я тут дольше вас служу, господин младший лейтенант, сама прекрасно знаю, — фыркнула она.

Я поднял руку, призывая их к тишине. Нужно было подумать, что мы имеем. А имелось у нас — международный скандал, повод к войне с Объединённым Тураном, уничтоженный корвет, мёртвые туранцы-рабы и полная система иностранных журналистов, протоколирующих каждое наше действие, чтобы выставить нас в невыгодном свете перед межзвёздным сообществом. Так себе расклад, если честно. Но работать придётся с тем, что есть, а не с тем, что хочется.

— Сдаётся мне, кто-то хотел нас крупно подставить, ребята, — сказал я. — И говоря «нас», я имею в виду не наш эсминец. А всю Империю.