Лейтенант космического флота

Глава 21

Капитан Макаренко специально не атаковал первым, хотя стоило бы. Пираты бросились врассыпную, и в этот же момент наши системы зафиксировали пуск ракет со стороны пиратской базы. Что ж, зато у нас теперь развязаны руки.

Расчёты ПКО начали перехват ракет, вспышки ядерных взрывов расцвели маленькими огненными шарами. Слишком далеко, чтобы как-то навредить нам или пиратским судам, но волна излучения дошла и до нас, рассеиваясь на щитах.

— Главный калибр, готовьсь! — приказал капитан, поняв, что мирного решения не будет.

Он отметил целью для него состыкованные корабли пиратов, пока я отмечал разлетевшиеся по сторонам лоханки для наших вспомогательных орудий.

— Огонь! — приказал Макаренко.

Снаряд ударил в неподвижную цель, кинетическая энергия моментально перешла в тепловую. Ударили мы в полную силу, взрыв получился что надо. Один пиратский корвет точно больше не боец. Минус «Фантом», минус «Проклятый», «Корабль Семёныча» и «666».

В ту же секунду по нашим щитам начали прилетать ответные удары, их лазеры начали пытаться вскрыть нашу оборону, чтобы перегрузить щиты, отключить их на какое-то время и ударить уже по броне.

«Гремящий» пронёсся мимо остатков пиратской базы, пошёл на разворот, отстреливаясь из всех орудий. Даже с численным превосходством пираты не имели и шанса против имперского боевого эсминца, разница в классах кораблей давала нам неоспоримое преимущество.

Но попыток они не оставляли. Мы тоже не спешили уходить отсюда, навязывая им бой всеми силами.

Пираты пытались объединить усилия, действовать тактикой роя, но Каргин включил глушилку, и они остались без связи друг с другом, а значит, без централизованного управления. А без единого управления они были не роем кораблей, а просто кучкой оборванцем на ржавых консервных банках.

— Огонь! — воскликнул капитан, которого тоже охватил злой азарт.

Целью он отметил второй корвет, «Неуязвимый», с которым мы шли на сближение. «Неуязвимый» открыл огонь раньше, но не смог пробить наши щиты. Да, они резко просели, на мгновение мы даже почти остались без защиты, но этого оказалось недостаточно.

Наш залп, однако, прошёл мимо «Неуязвимого», и мы, как рыцари на турнире, пронеслись навстречу друг другу на полной скорости. Зато одна из наших автопушек дотянулась до «Безымянкина», распилив его пополам.

Несколько пиратов, трезво оценивая свои силы, развернулись и начали улепётывать прочь, к границам системы. Корвет и ещё пара отчаянных храбрецов остались, чтобы связать нас боем.

«Гремящий» снова развернулся, одновременно отстреливаясь от мельтешащих вокруг лоханок, поймал в прицел пиратский корвет. Снова помчался к нему, рассчитывая подойти поближе, чтобы ударить наверняка. В принципе, навались пираты на нас всем скопом, они сумели бы перегрузить щиты и ударить по нам, возможно, даже нанести достаточно урона, чтобы вывести нас из боя, а то и уничтожить, но мы такой возможности им не дали. Они и не пытались, действуя скорее как стая шакалов, а не волков.

Орудия противокосмической обороны вывели из строя ещё одну пиратскую лоханку, попытавшуюся зайти снизу, теперь уже и остальные решили отступить, спасая свои жизни, все, кроме «Неуязвимого».

— Он, похоже, собрался таранить, — произнёс я, глядя, как он стремительно приближается прямо к нам.

— Отвернёт, — сказал капитан.

— Или нет, — пробормотал я, с тревогой глядя на показания сенсоров.

Один из индикаторов замигал, предупреждая о пересечении курсов и вероятности столкновения. Всё становится оружием, если разогнать достаточно сильно, и космический корабль в том числе, так что многие капитаны использовали его как последний аргумент. Я наизусть знал имена героев прошлых космических войн, многие из которых заслужили свои награды посмертно, как раз после успешного тарана.

— Стреляйте, господин капитан, — пересохшими губами прошептал я.

— Рано…

Шанс попадания, согласно показаниям компьютера, оценивался в семьдесят семь с небольшим процентов, и как по мне, этого было вполне достаточно для успешного выстрела. А если мы позволим «Неуязвимому» до нас добраться, то касание разогнанного корабля отключит наши щиты, а затем неконтролируемая термоядерная реакция доделает всё остальное, испепелив нас в то же мгновение. Таран — гарантия уничтожения противника. Если удастся до него добраться.

— Стреляйте! — повысил голос я.

— Рано! — окрысился капитан, сохранять хладнокровие у него тоже не получалось.

— Да стреляйте же! Он не отвернёт! — заорал я.

— Огонь! — сдался Макаренко.

Главный калибр произвёл залп.

— Есть попадание! — воскликнул я.

В тот же момент осколки и обломки «Неуязвимого» шрапнелью ударили по нашим щитам, мы прошли точку вероятного столкновения, тут же пускаясь в погоню за улепётывающими пиратами. Наверное, так же себя ощущал всадник, рубящий шашкой убегающую пехоту или нанизывая их на пику. Упивался чувством собственного превосходства, заслуженной победой.

Расстреливали пиратов без сожаления, никто из них не пытался сдаться. Только огрызаться и убегать.

Некоторым удалось перескочить в гипер и скрыться, но направление их бегства было противоположным от направления к U-681,и мы не стали преследовать их дальше, хотя в теории могли. Выбраться из системы удалось только «Бродяге», «Космо Акуле» и «Кракену». Все остальные теперь болтались в космосе россыпью обломков разной величины.

— Проверка всех систем, — объявил капитан.

Всё-таки несколько раз мы ощутимо так получили по щитам, и хотя они рассеивают энергию лазеров и прилетевших снарядов, стопроцентной гарантии они всё равно не дают.

Один за другим полетели доклады, и от автоматики, и от дежурных, всё работало штатно. Наши щиты справились.

— Отбой тревоги, — объявил Макаренко, и я расслабленно откинулся назад в кресле.

Хоть у нас и имелось неоспоримое преимущество, я всё равно изрядно понервничал, так, что разболелась голова. Но эйфория победы отодвигала всё плохое на второй план, сейчас я чувствовал только радостное облегчение, что всё закончилось хорошо. Для нас, а не для пиратов. Теперь-то они точно не сунутся в наш сектор.

В принципе, это была рядовая операция, самая обыденная. Но для меня это был первый боевой выход, да и для капитана тоже, и, можно сказать, мы с честью прошли это испытание. Получили боевое крещение.

Теперь нам предстояло долгое и рутинное исследование обломков, спасение выживших и сбор ценностей. Здесь наверняка было чем поживиться, если что-то, конечно, уцелело после боя. Их состыкованные корабли вертелись вокруг местной звезды практически как орбитальная станция, а там, готов поспорить, обитали их главари, накопившие немало богатств.

Заняло это всё в несколько раз больше времени, чем всё сражение, причём капитан предоставил это занятие мне, а сам принялся строчить отчёт в штаб сектора. Сочинять поэму, как он выразился, и было видно, что это приносит ему куда больше удовольствия, чем преследование пиратов и перестрелки на близкой дистанции. Ну а я летал по системе, как оглашённый, собирая всё, что могло бы нам пригодиться. Вернее, собирал Добрынин, а я только добирался от одной точки к другой.

Выжившие тоже нашлись, несколько спасательных капсул и пара болтающихся в открытом космосе везунчиков. Как обычно, отправились на карантин.

Пока мы шатались по К-22089, успела закончиться вахта, и я со спокойной душой сдал её Борисову. Он тоже пребывал в состоянии, близком к шоку, и вахту принял без замечаний, тут же начав рассчитывать манёвр для возвращения к U-681.Пришлось немного посидеть с ним, поправить пару ошибок. Приказа на возвращение всё равно пока не поступало, решать это будет Макаренко. Да и уходить в гипер наверняка он тоже будет сам, лично я бы не доверил такой манёвр Борисову. Он хоть и парень толковый, опыта в управлении кораблём ему явно не хватало.

Закончив с вахтой, я отправился в кают-компанию, где уже собрались все свободные от дел офицеры. Отмечали победу над пиратами, как ни крути, а у «Гремящего» подобных славных моментов было немного.

Моё появление встретили радостными возгласами, улыбками, крепкими рукопожатиями. Я улыбался в ответ, находил, за что похвалить каждого из них, жал руки, хлопал по плечу, в общем, выполнял обязанности капитана, командира корабля, в то время, как сам капитан Макаренко возился с отчётами. Как по мне, отчёты могли бы и подождать, а вот наладить отношения с командой другого шанса может и не представиться.

— Как мы их, а, лейтенант? — широко ухмыляясь, произнёс Добрынин.

— Как детей в песочнице, Иван Ильич, — вернул я ухмылку.

Многие были не в курсе всей картины боя, и теперь делились теми обрывками информации, какими располагали, дополняя всё выдумками и сплетнями. Полная картина произошедшего имелась только у нас с Макаренко.

Боевой дух, однако, теперь был на высоте. Вернейшее средство для того, чтобы вселить уверенность в свою команду — одержать пару побед, чтобы люди поверили в себя и свои силы. Это раньше «Гремящий» был ржавым корытом, годным только для того, чтобы ссылать на него провинившихся. Теперь наш эсминец определённо был не самым худшим кораблём имперского космофлота.

Я налил себе кофе, уселся в «капитанское» кресло. Никто насчёт этого уже не возражал, все привыкли, что я занимаю именно его, когда появляюсь в кают-компании.

Но во всеобщем праздновании я участия почти не принимал, оставаясь этаким безмолвным наблюдателем. Просто присутствовал, оставаясь на виду, словно портрет государыни в кабинете какого-нибудь начальника.

Кто-то достал алкоголь, начали разливать по кружкам и стаканам. Предложили и мне, но я отказался, сославшись на головную боль. Голова и вправду болела.

— Начинаем переход в гиперпространство, — раздался взволнованный голос Борисова из динамиков.

Все разом помрачнели, но я даже радовался, что мы вернёмся к U-681, я к ней уже привык. Да и станция, которую мы прикрывали, успела стать для меня почти родной. Какая-никакая, а цивилизация.

На этот раз вход в гипер произошёл резко, рывком. Макаренко, видимо, просто присутствовал в командирской рубке, оставляя управление всеми процессами на лейтенанта Борисова. Я почувствовал, как от слишком резкого входа к горлу подкатила тошнота, и, похоже, не только я.

Хватит, пожалуй, посиделок. Лучше пережду в каюте. Я поднялся, чувствуя неприятный холодок по телу, почему-то в командирской рубке гиперпространство ощущалось совсем не так.

— Господин лейтенант! — остановила меня вдруг мичман Антонова.

Румяная, красная.

Я повернулся к ней, натянув на лицо максимально нейтральную улыбку, какая только имелась в моём арсенале. После случая с туранским корветом мичман Антонова была ко мне как-то не слишком приветлива.

— Я хотела извиниться… — сказала она, неловко улыбнувшись.

Внезапная, но довольно приятная новость. Лучше уж так, чем когда тебя называют военным преступником.

— Пустое, — улыбнулся я.

— Нет, правда, — вздохнула она. — Я поняла, что была не права.

— И это делает вам честь, госпожа мичман. Позвольте пройти, — сказал я.

Она выпустила меня из кают-компании, явно не договорив всё, что хотела сказать, и даже немного посмотрела мне вслед, но я не настроен был сейчас на общение. Можно было бы, конечно, пригласить её куда-нибудь, хотя в тот же бар на орбитальной станции, но сейчас мне было банально лень этим заниматься, пусть даже у меня были все шансы покорить её сердце.

В каюте я наконец скинул опостылевший китель, улёгся на койку, глядя в потолок. Сон не шёл, хоть и к ощущению гиперпространства за бортом я уже немного привык и оно перестало так давить. Переход всё равно не самый долгий, да и «Гремящий» с уверенностью мог погружаться ещё дальше, ускоряясь до умопомрачительных скоростей. Но сейчас он шёл на стабильных двадцати тысячах, так что по времени обратный путь займёт столько же, сколько и прошлый переход.

В голову лезли непрошеные мысли о том, что было бы, если бы «Неуязвимый» всё-таки сумел нас протаранить. Явно ничего хорошего. Мы все были бы мертвы, и осознание этого факта как-то неприятно сжимало сердце. Даже при том, что я был готов к этому, когда поступал на флот.

Смерть в космическом флоте всегда была где-то рядом, поджидала за углом, даже в мирное время. Случайная разгерметизация, неполадка в системе жизнеобеспечения, поражение электрическим током, десятки, сотни, тысячи способов подохнуть. Но всё это меркнет перед несущимся прямо на тебя космическим кораблём. Всё это не так наглядно.

Вышли из гипера в точке назначения, Борисов справился. Вернулись на свою прежнюю орбиту, снова началась рутинная и однообразная служба, которая скрашивалась только посиделками в кают-компании и мелкими задачами по ремонту «Гремящего», которые никогда не заканчивались и которые я делал почти ежедневно, возвращая кораблю его лучшую форму. Отчёт о нашем походе в систему К-22089 отправился в штаб сектора в тот же день, как мы вернулись.

Вскоре мне по внутрисистемной связи прилетело сообщение.

Задание выполнено!

Баланс пополнен на 24000 имперских кредитных билетов!

+ социальный рейтинг!

Вот это радостно. Неплохая премия вдобавок к тому, что мы выручим за проданное пиратское барахло. Пожалуй, надо будет заглянуть к коменданту, пообщаться. Макаренко этим, кстати, тоже пренебрегал, он вообще нечасто показывался на станции. Мне приходилось отдуваться за двоих.

В системе всё было как всегда, спокойно, уныло, однообразно. Звезда продолжала синтез гелия из водорода, работяги ковыряли астероиды в поясе, станция висела символом имперской власти на этой окраине. Таможенники досматривали пролетающие иностранные суда, почтовые и курьерские боты сновали от окраин системы до станции и обратно. Жизнь текла своим чередом. Кроме того, что я вдруг заметил одну странность. Из системы исчезли все иностранные корабли, до нашего отбытия висевшие тут неделями.

Я даже поделился своими наблюдениями с капитаном.

— Странно, не правда ли? Ни одного иностранца. Только наши, — сказал я, изучив список кораблей, присутствующих в системе и передающих свои координаты.

— Бывает, — пожал плечами капитан Макаренко.

Мы оба снова находились на мостике.

— Раньше от них тут не протолкнуться было, — возразил я.

Лично мне это казалось очень и очень странным.

— А ещё раньше, до твоего прихода, тут вообще их почти не бывало, — сказал капитан. — Так это было, временное. Сезон у них, может, какой.

— Не знаю, не знаю… — пробормотал я. — Тут же не только туранцы были, тут вообще все паслись, как будто ждали чего. Или наблюдали. Шпионили.

— Это не наше дело уже, Лёша, — сказал Макаренко. — Шпионов пусть вон, на станции ловят, наше дело тут оружием бряцать. Мы и побряцали.

С одной стороны, капитан Макаренко тоже был прав, у нас была вполне конкретная и понятная задача, изображать имперское присутствие в системе. Контрразведка была епархией майора Игнатова, и лезть без спросу не стоило, но меня всё равно тревожила эта внезапная перемена обстановки. Как по старому поверью, согласно которому с корабля, который утонет, убегают все крысы.

Хотелось разузнать об этом деле поподробнее. Не удивлюсь, если все те иностранные корыта, пристыкованные к станции и неделями торчащие тут, снялись и ушли в один момент, как по приказу. Явно неспроста.

— Разрешите на станцию отлучиться, господин капитан? — спросил я.

— Пожалуйста, в свободное время, — сказал он. — Будешь там в баре, захвати мне Брепси, пару баночек.

Да хоть целый ящик. Мне не сложно. Может, полёт на станцию поможет мне унять эту внезапно возникшую тревогу. А может и нет.