Ненормальный практик 1

Глава 4

— Сашенька, вставай! Опоздаешь!

Голос бабушки пробился сквозь сон.

С трудом разлепляю глаза — всё тело нещадно ноет после вчерашней драки.

— Я поговорила с завучем, — бабуля хлопотала у шкафа, доставая форменный мундир. — Они в курсе о твоей временной потере памяти. Но ты всё равно не напрягайся особо, хорошо? Доктор Мельник говорил, нужен покой.

Она расправила складки на мундире с особой заботой и продолжила:

— Правда, пропускать занятия тоже нельзя. Сам знаешь, могут и отчислить. К тому же программу запустишь… А ты у меня всегда хорошо учился.

— Угу, — бурчу, потягиваясь.

Каждое движение отдаётся болью в растянутых мышцах. Так неохота вставать! Поспать бы! Разве не странно? В прошлой жизни обожал учиться — жадно впитывал знания в каждом монастыре, в каждой школе боевых искусств. А сейчас, при одной мысли об академии, накатывает непонятная лень. Даже тоска. Может, виной — остаточная память тела? Похоже, прежний владелец не особо жаловал учёбу. Ну, или я просто решил спихнуть на него собственное тунеядство. Удобно, кстати, но не в моём стиле.

— И позавтракай нормально, — Вера Николаевна поставила на стол тарелку с кашей. — Нельзя на занятия с пустым желудком.

Смотрю, как она суетится вокруг, и приходит мысль: если уж занесло меня в этот мир, придётся учиться здесь выживать. А значит, необходимо разобраться с местной системой эфирных боевых искусств. При чём жизненно. Даже если каждое движение сейчас отдаётся болью в побитом теле.

— Бабуль, — заставляю себя улыбнуться. — Не волнуйся. Справлюсь.

Она на мгновение замерла, вглядываясь в мою сонную моську:

— Конечно справишься, Сашенька. Ты же Волков.

— Этого не отнять, — киваю уныло, она же как-то странно кашлянула, затем снова посмотрела на меня.

— Может, проводить тебя до академии? — и обеспокоенно поправила воротник моего мундира.

— Да не стоит. Только скажи адрес и в какой район идти. Этого будет достаточно.

И бабуля подробно объяснила маршрут — две станции на эфировозке. Кстати, что это за хрень вообще? Ну-с, скоро выясню. Потом направо по Гороховой, мимо старого рынка. В общем, внимательно выслушал, отметив ориентиры. С топографией всегда дружил, так что — выкинь меня в чужой стране — не заблужусь.

Умывшись и одевшись, быстро расправился с кашей, даже не заметив, как опустела тарелка. Поймал удивлённый взгляд бабушки.

— Знаешь, Саш, — она задумчиво протирала чашки. — Ты после больницы какой-то… другой.

— М? Да? — и приподнимаю бровь.

— Раньше бы ты уже десять раз поспорил, понервничал из-за каждой мелочи. А сейчас такой спокойный, собранный.

Улыбаюсь в ответ с усмешкой:

— Видать, по голове хорошо прилетело. Может, оно и к лучшему?

Полотенце со свистом рассекло воздух, несильно шлёпнув меня по плечу.

— Пошути мне ещё на эту тему! — но в глазах бабушки плясали смешинки. — И не опаздывай в академию. Ох, что ж я с тобой делать-то буду…

— Любить и кормить, — чмокаю её в щёку, пряча улыбку. Кто бы мог подумать — суровый наёмник, прошедший огонь и воду, сюсюкается со старушкой. Хотя, может такого семейного уюта мне и не хватало в прошлой жизни?

Утренний Петербург буквально дышал морозной свежестью. Снег за ночь замёл все следы, превратив грязные улицы в белоснежную сказку.

Иду к остановке, разглядывая улицу при дневном свете, да таком, что резало глаза. Цветочная лавка напротив нашего книжного уже открылась — сквозь запотевшие стёкла виднелись пышные букеты. Интересно, где же та девушка, что вчера…

— Доброе утро, Санёк!

Оборачиваюсь. Та самая соседка как раз выходила из лавки, закутанная в пальто и тёплый шарф. А она постарше, чем казалась.

— Доброе, — киваю в ответ, взглянув на её русые волосы.

— Хорошо себя чувствуешь после больницы? — в её зелёных глазах мелькнуло что-то похожее на сочувствие. Судя по голосу, я был для неё лишь соседским мальчишкой. А ещё — у неё колечко на безымянном пальце.

— Вполне, спасибо, — и машинально потёр ноющее после вчерашней драки запястье.

Она улыбнулась и заспешила к остановке. Смотрю ей вслед, пока она не села в ОГРОМНУЮ КОНКУ, так похожую на трамвайный вагон, и поехала в противоположном от моей академии направлении. Так вот как выглядят эфировозки. Громоздкие, медленные, как черепахи, но при этом довольно вместительные. Ещё и передвигаются на эфирных кристаллах. Пусть и на минимальной скорости, зато не пешком. В них даже сиденья есть!

Моя эфировозка с номером пять подошла через пару минут. В вагоне оказалось ещё и тепло — эфирные нагреватели под сиденьями работали исправно. Не, ну молодцы местные, молодцы. Только вот отстают на век-другой в технологическом процессе, ну ничего — нагонят. В моем мире помнится уже первые танки были, да самолеты, однако, это не спасло нас от кровопролитных войн. Так что правильным ли путем идет этот мир — не мне судить. Но оценивать никто не воспрещал, так ведь? На второй остановке вошла группа старшекурсников в таких же мундирах, как у меня.

— … и представляешь, Парамонова явилась только к концу бала! — возбуждённо рассказывала высокая девушка своим спутникам. — Говорят, у неё с Орловым тайный роман!

— Да ладно! — подхватил юноша с эфирным знаком отличия на воротнике.

— Глупости какие, — фыркнула третья. — Просто опоздала, с кем не бывает.

Прикрываю глаза, делая вид, что дремлю. Вот же громкие студентики. Хорошо хоть ехать недалеко.

Гороховая встретила меня, да и остальных вышедших пассажиров, снежной метелью. Мимо промчался роскошный экипаж — в окне мелькнуло чьё-то надменное лицо. Рынок, расположенный прямо у остановки, гудел голосами, пах рыбой и пряностями. Надо как-нибудь заглянуть сюда. А вообще, неплохо бы устроить себе пару-тройку подробных экскурсий по городу и местным достопримечательностям.

Спустя десять минут ходьбы показалось здание академии — громадное серое строение. Впечатляюще, хотя после храмов Тибета, меня сложно чем-то удивить.

Ну что ж. Посмотрим, чему здесь учат. Поправляю воротник и захожу внутрь вместе с шумной компашкой из эфировозки.

Холл академии заливался шумом пуще пройденного рынка. Студенты всех возрастов сновали туда-сюда: младшекурсники с охапками книг, чинные старшекурсники в мундирах с эфирными значками, преподаватели в строгих сюртуках. Все суетились, что-то обсуждали, да и собственно, выглядели такими занятыми, что ненароком почувствовал себя каким-то раздолбаем.

КПП располагалось у широченной лестницы. Две дежурные в форменных синих мундирах с серебряными шевронами просматривали документы входящих, сверяясь с какими-то списками.

— Фамилия? — спросила первая, не поднимая глаз от журнала.

— Волков.

Она подняла взгляд:

— Волков… первый курс, группа 105б?

— Вроде как, — пожимаю плечами. — После больницы память немного не в порядке. Частичная амнезия.

Вторая дежурная тут же зашуршала бумагами:

— Да-да, есть пометка. Это определённо он. — Она повернулась ко мне: — Курсант Волков, ожидайте. Нам приказано доложить о вашем прибытии в дисциплинарный комитет.

Молча киваю.

Ждать пришлось недолго. Через минуту к КПП подошёл высокий курсант в мундире с серебряными нашивками третьего курса. На левом рукаве — красная повязка с витиеватой буквой «Д».

— Курсант Волков, — обратился он подчёркнуто официально. — Следуйте за мной.

— А в чём, собственно, причина? — поинтересовался я, отходя с ним от КПП.

Тот дождался, пока мы свернём в длинный коридор, где было поменьше народу.

— Вообще-то объявлять причину будут завуч и твоя староста, — он понизил голос. — Но, между нами… Тебе всыпят за дуэль, если не ошибаюсь.

— Ясно, спасибо за информацию, — киваю ему, машинально отмечая повороты коридора. Память услужливо подбросила обрывок вчерашнего разговора с Верой Николаевной — что-то там было про запрещённую дуэль…

…

Кабинет завуча оказался под стать его обитателю — чопорный и безупречно организованный. Громоздкий стол красного дерева, заставленный ровными стопками бумаг. Шкафы с фолиантами, на корешках которых красовались печати. Большое окно с видом на внутренний двор академии, где сейчас кружился снег.

За столом восседал Георгий Павлович Строганов — грузный мужичок лет пятидесяти с аккуратно подстриженными усами и недовольным взглядом карих глаз. Его синий мундир украшали знаки высшего преподавательского состава.

У окна стояла староста — Дарья Вяземская, высокая, с прямой осанкой и острым подбородком. Её форменный китель и юбка безупречно отглажены, в тёмных волосах — серебряная заколка. На груди значок с символом старосты.

— Привёл курсанта первого курса — Волкова, как было приказано, — отрапортовал третьекурсник.

— Хорошо, Вячеслав, можешь идти. Продолжай следить за порядком, — Строганов махнул рукой и уставился на меня тяжёлым взглядом.

— Значит так, Волков, — начал он, постукивая пальцами по столу. — Дуэль. Без установленных правил и разрешения наставников. Вопиющее нарушение дисциплины! И не важно, что ты сейчас ничего не помнишь — Ковалёв прекрасно помнит всё!

— Георгий Павлович, — вклинилась Дарья. — Но ведь Ковалёв сам пришёл к нам в класс и спровоцировал! Где же здесь справедливость?

Завуч мрачно взглянул на неё:

— Ищешь справедливость, Дарья? Сходи к доктору. Волков позволил себя спровоцировать — значит, виноват не меньше.

— Он виноват лишь в том, что его семья не такая высокородная, как у Ковалёва, — тихо ответила Дарья.

— Мадемуазель Вяземская, — в голосе завуча прозвучали опасные нотки. — Вы, кажется, забываетесь.

Я наблюдал за разворачивающейся сценой даже с интересом. Ничего себе тут у них страсти кипят. Девчонка явно готова идти до конца в своей правоте, не понимая, что можно нарваться на серьёзные неприятности. Думаю, пора вмешаться, пока ситуация не вышла из-под контроля.

— Прошу прощения, — голосом привлекаю их внимание. — Господин завуч, позвольте высказаться?

Строганов недовольно поджал губы, но кивнул.

— Я действительно не помню самого инцидента, — говорю спокойно, краем глаза заметив, как напряглась Дарья. — Но, судя по всему, повёл себя глупо, поддавшись на провокацию. Это моя вина, и я готов понести наказание.

— Александр! — возмущённо начала Дарья, но я продолжил, не давая ей вставить слово:

— Благодарю старосту за попытку защитить мои интересы, но, думаю, справедливость в данном случае заключается в том, чтобы признать собственные ошибки.

Желваки на лице завуча расслабились. Видимо, не ожидал подобного исхода. Память прошлого Волкова постепенно проступала сквозь туман — он был хоть и смелым, но слабым мальчишкой, срывающимся на крик от любой провокации. Что ж, пора показать, что теперь всё будет иначе.

— Раз с прошлым инцидентом всё ясно, — выпрямляюсь, глядя прямо в глаза завучу, — прошу вас, Георгий Павлович, организовать официальную дуэль между мной и Ковалёвым. По всем предписанным правилам.

В кабинете повисла мёртвая тишина.

О, да, такого ответа они точно не ожидали.

Дарья уставилась на меня так, будто у меня выросла вторая голова. Даже невозмутимый Строганов на мгновение потерял дар речи.

— Волков, — наконец произнёс завуч, медленно качая головой. — Тебя, видимо, приложили головой сильнее, чем мы думали. Ковалёв — один из лучших курсантов первого курса. Он в разы сильнее тебя.

— Александр, — в голосе старосты прозвучал неприкрытый ужас. — Ты не понимаешь…

— Послушай, Волков, — Строганов неожиданно перешёл на более личный тон. — Скажу прямо — ты мне никто. Очередной небогатый дворянчик, каких много. Но ты всё же курсант моей академии, и я не вижу смысла позволять Ковалёву калечить тебя на официальной дуэли.

— При всём уважении, господин завуч, — отвечаю ему всё также спокойно, — разве не в этих стенах нас учат преодолевать свои ограничения? Или академия существует только для тех, кто уже рождён сильным?

Строганов прищурился:

— Неплохо сказано, Волков. Пожалуй, даже слишком неплохо для тебя. Но ответ всё равно — нет. Никаких дуэлей.

Он поднялся из-за стола, прошёлся по кабинету.

— И вот тебе ещё совет, юноша. Даже если каким-то чудом ты одержишь верх над Ковалёвым в честной дуэли — это лишь создаст куда более серьёзные проблемы. Ты ведь понимаешь, о чём я?

Дарья рядом едва кивнула.

И я мысленно усмехнулся. Картина начинала складываться. Ковалёв — не просто зазнавшийся курсантик. За ним стоит кто-то влиятельный. И если я унижу наследника столь благородного семейства, ответный удар прилетит не на тренировочной площадке. В памяти всплыли десятки подобных ситуаций из прошлой жизни. Месть редко приходит оттуда, откуда её ждёшь. И часто бьёт не по тебе, а по близким.

— Благодарю за мудрый совет, Георгий Павлович, — изображаю лёгкий поклон, пряча улыбку. — Вы правы. Никаких дуэлей.

— Вот и славно, — он вернулся за стол. — Можешь идти. И постарайся не создавать новых проблем.

Выходя из кабинета, я уже прикидывал варианты. Есть много способов преподать урок зарвавшемуся аристократу, не прибегая к официальным дуэлям. Не зря же меня считали одним из лучших специалистов по неформальному решению конфликтов.

В коридоре Дарья немного расслабилась — официальная часть осталась позади. Мы вместе спускались по широкой лестнице, и заметил, как она украдкой поглядывает в мою сторону.

— Правда, что ты потерял память? — наконец спросила она, когда мы свернули в боковой коридор.

— Да, — отвечаю ей, прислушиваясь к гулу голосов из-за дверей классов. — Хотя иногда всплывают какие-то кадры. То одно, то другое. Но без единой картины. Просто несвязные куски.

— Понятно, — она задумчиво поправила значок старосты. — Такое бывает. Говорят, через неделю память обычно приходит в норму.

Неопределённо пожимаю плечами, мол, время покажет.

Мы спустились на второй этаж и остановились у двери с табличкой «Основы эфирного контроля». Оттуда доносился приглушённый голос преподавателя.

— Идём, — Дарья взялась за дверную ручку. — Пара уже началась.

Преподавательница — элегантная старушка в строгом синем платье — прервала объяснение, стоило нам войти.

— А, Дарья… и Александр, — она приветливо улыбнулась. — Группа 105б, встречайте своего одногруппника, Александра Волкова. Кто ещё не знает — он потерял память после происшествия, так что не наседайте с расспросами.

Тридцать пар глаз уставились на меня с плохо скрываемым любопытством.

— Как вы себя чувствуете, Александр? — поинтересовалась преподавательница.

— Вполне сносно, благодарю, — вежливо киваю ей и осматриваю аудиторию.

Ничего особенного не ощущалось — обычное вливание в новый коллектив. После десятка различных спецподразделений, отрядов и тайных школ боевых искусств это даже забавляло. Было что-то освежающее в том, чтобы снова оказаться за учебной партой, слушая объяснения учителей. Хотя, признаться, перспектива регулярной учёбы не особо вдохновляла. Одно дело — схватывать на лету боевые техники в разных уголках мира, и совсем другое — корпеть над учебниками. Но выбора особо не было — где ещё научиться управлять эфиром? Конечно, можно было бы попытаться разобраться самостоятельно, но зачем, если здесь есть и преподаватели, и спарринг-партнёры? К тому же, после долгих лет, проведённых в тибетских монастырях и затворнических додзё, академия с её шумной студенческой жизнью казалась вполне привлекательной альтернативой. Особенно учитывая присутствие весьма симпатичных студенток.

— Присаживайтесь, — преподавательница указала на свободное место. — Мы как раз обсуждаем базовые принципы эфирного контроля. Думаю, вам будет несложно включиться в материал.

— Благодарю.

По пути к своему месту улавливаю обрывки шепотков:

— Опять этот Волков…

— Надо же, явился…

— После той взбучки ещё смеет…

Память тела отозвалась напряжением — похоже, прежний хозяин привык к подобному отношению. Забавно. Меня эти детские подколки только развлекали.

У третьего ряда произошла заминка. Девушка вдруг резко отодвинула ногу и сгримасничала:

— Ой, Волков! Зачем же так грубо наступать на чужие ноги⁈

Останавливаюсь, разглядывая юную провокаторшу. Тонкие черты лица, большие голубые глаза, чуть вздёрнутый нос. Русые волосы собраны в косу, на воротнике мундира — серебряная брошь с кристаллом. Всё в ней кричало о благородном происхождении, от осанки до манеры говорить. И при этом было в ней что-то. Как у красивой, но ядовитой змеи.

Класс затих. Наверняка все ждали привычной реакции — заикания, покраснения, неловких извинений.

— Мадемуазель? — делаю паузу, вопросительно глядя на неё.

— Софья Вишневская, — она чуть приподняла бровь, откровенно наслаждаясь ситуацией.

— Мадемуазель Вишневская, — слегка киваю. — Боюсь, вы ошибаетесь. Я физически не мог наступить на вашу ногу — она находится в добрых тридцати сантиметрах от места, где я стою. Если, конечно, вы не обладаете способностью удлинять конечности с помощью эфира… — и делаю задумчивую паузу. — Хотя вашим прекрасным длинным ножкам этого и не требуется.

Она без прикрас была хороша — высокая, стройная, с грацией, что присуща потомственным аристократкам. Тонкая талия, изящные лодыжки, едва заметные под форменным кителем округлости… Годы, проведённые в высшем обществе разных стран, научили меня ценить такую утончённую красоту.

По классу пробежал удивлённый шёпот. Софья залилась краской — то ли от смущения, то ли от возмущения.

— Но если вы настаиваете, что я наступил на вашу ногу, — наклоняюсь к ней, понизив голос до интимного шёпота, — можете наступить на мою. Я не против.

Улыбка, которой я одарил её, была особенной — отработанной годами в игорных домах Макао и салонах Монте-Карло. Та, что заставляла светских львиц краснеть, а куртизанок — бледнеть. И, судя по тому, как расширились её голубые глаза, эффект превзошёл ожидания. Сейчас точно запишет меня в извращенцы. Что ж, это даже забавно — пусть лучше считает озабоченным, чем слабаком. По крайней мере, больше не будет пытаться прилюдно унизить.

— Я… я… — Софья растеряла весь свой аристократический лоск.

— Не напрягайтесь, я всё понимаю, — и прохожу мимо неё.

Усевшись на свободном месте замечаю, как Софья резко обернулась, буравя меня взглядом. Что ж, похоже, моя репутация в классе точно изменится. Правда, вряд ли в ту сторону, на которую рассчитывала бабушка, хе-х.

По кабинету прокатилась волна разговорчиков. Кто-то с задних рядов подавился водой, кто-то нервно хихикнул. Курсанты, привыкшие видеть в Волкове тихого забитого мальчишку, сейчас напоминали рыб, выброшенных на берег — рты открывались и закрывались, но звуков не было.

— Он что, совсем? — прошипел веснушчатый парень.

— После травмы точно мозги отшибло, — отозвался его сосед.

— Дерзить самой Вишневской…

— Ему точно конец.

— Да его же семья…

— Покойничек…

Шепотки множились, расползаясь по аудитории. Даже местные изгои, обычно радовавшиеся любому случайному унижению «благородных», сейчас смотрели на меня со смесью ужаса и восхищения.

Я же спокойно достал тетрадь и перо. Раз уж оказался в академии — буду учиться как положено. А все эти интриги, девицы и социальные игры подождут. В конце концов, за прошлую жизнь усвоил главное — сначала дело, развлечения потом.

— Итак, — преподавательница обвела взглядом класс. — В прошлый раз мы обсуждали систему градации эфироправов. Кто может назвать все ранги, от низшего к высшему?

В воздух взметнулась рука. Худощавый юноша в очках с тонкой оправой, сидевший через два ряда от меня, горел желанием ответить.

— Слушаем вас, курсант Левицкий.

— Система эфироправов состоит из девяти основных рангов, включающих по три ступени, — поправил он очки. — Первые три — ученические ранги: Неофит, способный поглощать эфир; Инициированный, умеющий направлять потоки; и Адепт, владеющий базовыми техниками выбранной специализации.

Он сделал паузу, наслаждаясь всеобщим вниманием.

— Следующие три — основные ранги практикующих: Подмастерье, способный создавать сложные эфирные конструкции; Мастер, умеющий плести многоуровневые эфирные контуры; и Магистр, владеющий искусством эфирного синтеза.

— Хорошо, продолжайте, — кивнула преподавательница.

— Высшие ранги — это Архимагистр, способный преобразовывать саму структуру эфира; Лорд-эфироправ, чья воля подчиняет эфирные потоки; и… — курсант сделал особую паузу, — легендарный ранг Верховного эфироправа, которого за последние сто лет достигли лишь трое.

— Прекрасно, господин Левицкий. А теперь, кто расскажет нам о сути первых трёх рангов? О том, что они символизируют и как их достичь?

На этот раз руку подняла Дарья.

— Неофит — первая ступень практика. Его символ — серебряная дымка, отражающая состояние разума начинающего. Как туман скрывает очертания предметов, так и сознание неофита затуманено незнанием. Но именно эта неясность делает его открытым к познанию. Достигается медитациями над эфирным кристаллом, пока практикующий не научится чувствовать малейшие колебания энергии.

Она сделала паузу, собираясь с мыслями, и продолжила:

— Инициированный отмечен символом прозрачного кристалла. Как кристалл пропускает свет, так и практик этого ранга учится пропускать через себя потоки силы, не пытаясь их контролировать, а лишь направлять. Это самый опасный этап — многие ломаются, в попытке подчинить силу вместо того, чтобы стать её проводником.

— Очень хорошо, — преподавательница одобрительно кивнула. — Что насчёт третьего ранга?

— Адепт носит символ синего пламени. Как огонь может и согреть, и сжечь, так и практик этого ранга впервые получает реальную силу. Это этап формирования личной техники, когда практикующий находит свой путь работы с эфиром. Многие останавливаются на этом ранге, считая, что достигли мастерства. Но настоящие практики знают — это лишь начало пути.

— Превосходный ответ, мадемуазель Вяземская, — похвалила учительница. — Пять баллов.

— Благодарю, Юлия Анатольевна.

Я рассеянно постукивал пером по тетради, размышляя о рангах. Интересно, какой уровень у моих одногруппников? И главное — какой у меня самого? Тело явно имело какой-то опыт работы с эфиром, но насколько серьёзный?

— Должна заметить, — продолжила преподавательница, — большинство учеников первого курса академии имеют ранг неофита первой ступени. Это нормально и естественно.

Она что? Читает мысли⁈

— К началу второго курса вы обязаны сдать экзамены и достичь ранга инициированного первой ступени. Впрочем, некоторые из вас уже сейчас владеют этим рангом.

Взгляд Юлии Анатольевны скользнул по нескольким ученикам, задержавшись на Софье Вишневской. Та слегка приосанилась, и я снова взглянул на её брошь — ясно, это не просто украшение, а знак ранга. Теперь понятно, почему она смотрела на меня свысока. Элита группы, надо же. Хотя, может, я ей просто не нравлюсь. И такое бывает. Не то чтобы меня это сильно волновало.

Веснушчатый парень с задней парты поднял руку:

— Юлия Анатольевна, а насколько велика разница между первыми двумя рангами?

— Спроси у Волкова! Он недавно убедился! — выкрикнул кто-то справа, вызвав волну смешков.

Я почувствовал на себе несколько насмешливых взглядов. Подколки, значит? Видимо, насчёт той самой дуэли с Ковалевым. Забавно. Однако, за все свои годы давно уяснил, как легко меняется мнение людей. Стоит лишь отмудохать кого-то сильного — и вот, больше никто не подкалывает. Такова суть подобных приколистов, они боятся перечить более сильному, чтобы не дай бог самим не получить. Что ж, пока что для большинства я — лёгкая добыча. Теперь интересно, кто первым бросит мне реальный вызов? Кто-то ведь захочет самоутвердиться на потерявшем память одногруппнике, надеюсь? Для меня это стало бы легкой прогулкой и возможностью сделать шаг из социального болота. Всё в мире просто, особенно в том, где решает сила.

— Тишина в классе, — преподавательница постучала мелом по столу, и смешки мгновенно стихли. — Разница между неофитом и инициированным фундаментальна. В девяноста девяти случаях из ста неофит проиграет инициированному в прямом столкновении. Это не вопрос удачи или техники — это вопрос базовых возможностей.

Затем взмахнула рукой, создав в воздухе две светящиеся синие фигуры — одну тусклую, другую яркую.

— Тело неофита способно накапливать и контролировать лишь малую часть эфира. Инициированный же… — яркая фигура вспыхнула сильнее, — способен не только хранить в разы больше энергии, но и управлять ею на совершенно ином уровне. Его физические возможности, скорость реакции, сила — всё это несопоставимо с возможностями неофита.

И погасила иллюстрацию:

— Именно поэтому поединки между рангами обычно запрещены. Так как это не просто вопрос честности — это вопрос безопасности.

Прозвенел звонок, Юлия Анатольевна недовольно взглянула на часы:

— Что-то рановато… Ладно, на этом закончим. На следующем занятии поговорим подробнее о процессе инициации и особенностях контроля эфира при переходе на следующий ранг. — Забрав журнал и бумаги, она покинула класс.

Я как раз размышлял о разнице между рангами, когда к парте подошла рыжеволосая девчонка с россыпью веснушек и чёрными глазами-бусинками. Было в её внешности что-то располагающее — из таких обычно получаются отличные дипломаты, не только в политической сфере.

— Волков! Привет! — она улыбнулась, разглядывая мой не до конца сошедший синяк.

— Привет.

— Как себя чувствуешь? Как больничка, нормально кормили? — и искренняя улыбка.

Неужели подружка бывшего Сашки? Хм. Сложно пока сделать выводы.

— В полном порядке, — улыбаюсь ей в ответ. — Извини, но не помню, как тебя зовут.

— Алина я. Козлова. — и подмигнула.

Киваю, запоминая. Хотя, признаться, с памятью на имена у меня всегда были проблемы.

— Кстати, послушай, — Алина наклонилась ближе, понизив голос. — Не советую так нарываться, особенно на Вишневскую. Она та ещё стерва. Проблем потом не оберёшься.

Краем глаза замечаю, как Софья, делая вид, что ищет что-то в сумочке, напряглась. Явно прислушивается.

— Вот как? — приподнимаю бровь. — Знаешь, Алин, признаюсь тебе в кое-чем. Так уж вышло, что я питаю особую слабость к стервам, — и, убедившись, что Софья всё ещё слушает, добавил. — Особенно с такими ножками.

После демонстративно скользнул взглядом по её стройным ногам. Алина машинально проследила за моим взглядом. Софья же вцепилась в сумочку так, что побелели пальцы. Её правый глаз заметно дёрнулся. В голове наверняка проносились планы мести — и мне за наглость, и Козловой за «стерву». Забавно. Я флиртовал с дочерьми диктаторов и принцессами крови, но со студентками? Есть в этом своё развлечение.

— Ну ты даёшь! — захлопала глазками Козлова. — Видимо, неслабо тебе досталось, Волков.

— Видимо, — я усмехнулся, понимая, что прежний Сашка явно был куда скромнее. Впрочем, меня это мало волновало — после пятидесяти лет жизни как-то перестаёшь беспокоиться о чужом мнении.

— Слушай, — Алина внимательно заглянула мне в глаза, как-то игриво даже. — Давай после занятий вместе домой пойдём? Не против?

— Почему бы и нет. Вдвоём веселее.

— Тогда договорились, — она довольно улыбнулась и направилась к своему месту.

Ну, она хоть и не писанная красавица, но тоже ничего. Милашки по-своему прикольные. Конечно, я не собираюсь заводить с ней роман, слишком юная для меня. О чём с ней беседовать в холодные ночи? Помимо того, что заниматься любовью. Вряд ли мы найдём общие темы для разговоров. Да и меня интересует весь мир, новые открытия, путешествия, не до приземленных романтических встреч. Только если на ночку-другую, но на свиданки тратить время совсем не хочется. Вот найти бы такую, к которой можно периодически заглядывать… Другой разговор. Хотя и такое со временем надоест. Боги, какой я всё-таки стал ворчливый. Вдохни новую юность, Сашка! Дай себе расслабиться! Так ведь напутствовала Ева?

Верчу пальцами карандаш, мимо к выходу проходит худощавый парень в очках.

— Эй, Витек! — окликнул его веснушчатый.

Очкарик обернулся, и замечаю в его глазах страх. И не только. Ненависти тоже с лихвой. Не только к обидчику, но и к себе — за собственное бессилие.

— Чего тебе, Петров?

— Ого! — тот притворно нахмурился. — Что за тон, Витька? Ты в буфет? Возьми-ка мне булочек с маком. Штуки три, я сегодня голоден!

Вот она — классическая травля слабого. В каждой школе, в каждом отряде, в каждом монастыре находятся такие отношения. Навидался подобного. Пока жертва не найдёт в себе силы дать отпор, любая помощь будет лишь временным облегчением. Если очкарик окажется достаточно смелым, чтобы восстать против иерархии — что ж, тогда можно будет его поддержать. Но брать под крыло каждого забитого — нет, увольте.

— Х-хорошо… — Виктор сглотнул.

— Вот это мужик! — Петров показал большой палец.

Группка девушек в углу захихикала. Витька, опустив голову, поплёлся в сторону буфета.

Провожаю его взглядом, вспоминая, как сам когда-то прошёл через подобное — в первом спецподразделении, куда попал зелёным новичком. Правда, в моём случае всё закончилось трупом «старшего товарища» в горном ущелье. Несчастный случай на тренировке, конечно же. Интересно, хватит ли у этого Витьки характера найти своё «горное ущелье»?

В класс вошли трое, похоже из параллельной группы. Их появление мгновенно изменило атмосферу — даже воздух стал тяжелее. На мундирах поблёскивали серебряные знаки отличия — элита академии.

— Козлова! — окликнул один из них. — Как жизнь?

Все трое были под стать друг другу — высокие, широкоплечие, с уверенностью, что есть только у тех, кто с детства привык к власти. Один из них бросил в мою сторону изучающий взгляд, я спокойно посмотрел ему в глаза и повернулся к окну. Давно научился различать, когда стоит обращать внимание на чужую агрессию, а когда это просто детские игры в доминирование.

— Всё нормально, — ответила Козлова, расплываясь в улыбке.

Черноволосый парень — явно лидер троицы, усмехнулся и перевёл взгляд на старосту:

— Дарья! Как насчёт…

Вяземская демонстративно отвернулась, даже не дослушав.

— Недотрога чёртова, — процедил он вполголоса, но достаточно громко, чтобы все услышали. — Ничего, придет время… Эй, Софья! — он резко сменил цель. — Может, составишь компанию достойному человеку?

Вишневская медленно подняла взгляд от книги:

— Не заинтересована.

— Придётся обсудить это с твоим отцом, — его улыбка стала хищной. — Уверен, он оценит перспективы нашего… союза.

Классика — отпрыски влиятельных семей, пока не самого высшего ранга, но уже достаточно сильных, чтобы диктовать свои условия. Судя по реакции Софьи, предложение было не пустой угрозой — её отец вполне мог согласиться на такой брак ради укрепления положения семьи.

— Даже не мечтай, — она вернулась к чтению, но пальцы крепче сжали книгу.

Прозвенел звонок.

— Увидимся, б-шники, — бросил один из троицы.

Выходя, они намеренно толкнули спешащего с булочками Витьку. Тот молча положил выпечку на стол Петрова и поспешил к своему месту, стараясь стать как можно незаметнее.

В класс вошла очередная пожилая преподавательница. Ещё и куратор группы. Статная дама с гладко зачёсанными седыми волосами и строгим, но добрым лицом. За ней следовали две девушки в новеньких форменных синих мундирах и чёрных юбках.

Твою ж…

Я узнал их. Вчерашние «дамы в беде» из тёмного переулка. Они-то что тут забыли? Да и, вообще, я думал они постарше!

— Группа, внимание! — куратор постучала указкой по столу. — К нам присоединяются две новые ученицы, переведённые из Смольного института боевых искусств.

Екатерина выступила первой — высокая, с идеальной осанкой. Серые глаза, обрамлённые длинными ресницами, внимательно изучали класс. Чёрные волосы распущены, но уложены. На щеке едва заметный синяк, искусно замаскированный пудрой — след вчерашнего нападения.

— Екатерина Чернышевская. Рада знакомству.

Следом представилась Елизавета — чуть ниже подруги, но не менее грациозная. Золотисто-рыжие волосы заплетены в косу, большие зелёные глаза. На шее, поверх синего кителя — изящный медальон с фамильным гербом Румянцевых. В отличие от сдержанной Катерины, она выглядела более живой и любопытной.

— Елизавета Румянцева, — и присела в реверансе. — Надеюсь, мы подружимся.

Несколько парней сглотнули.

— Присаживайтесь на свободные места, — куратор указала на парты в середине класса.

И начался урок, который оказался довольно познавательным. Преподавательница рассказывала о базовых принципах циркуляции эфира в теле практикующего — как энергия движется по каналам, как её можно накапливать и преобразовывать в простейшие базовые техники. Многое напоминало восточные практики из моей прошлой жизни, только с более механическим подходом. Особенно заинтересовала часть о точках концентрации эфира — что-то похожее на чакры в йоге или даньтянь в китайских практиках. Здесь их называли «узлами силы» и использовали как основу для построения эфирных техник.

Когда прозвенел звонок, я достал расписание. На сегодня занятия закончились — повезло с коротким днём. Зато завтра предстояло четыре пары: история эфирных искусств, практика контроля, физкультура и какая-то «социальная этика». Насыщенный день прям.

— А новенькие-то ничего, — протянул кто-то из парней, собирая учебники.

— Особенно рыженькая, — поддержал его сосед. — Как думаете, у Румянцевых правда есть собственный остров в Финском заливе?

— Да какая разница? Она сама, как настоящий остров сокровищ, с её-то губками, — раздался смешок, и группка парней загоготала.

— А мне больше тёмненькая понравилась…

— Согласен, особенно её сиськи.

И снова гогот.

— Эй, Витёк! — Петров перехватил проходящего мимо очкарика. — Может, пригласишь рыжую красотку на свидание? А то она явно скучает.

Очкарик вспыхнул, опустил голову и поспешил к выходу под новую волну смешков.

Я тоже направлялся к двери, когда заметил, как из сумочки Вишневской выпал кружевной платок. Рефлексы сработали отменно — лёгкое движение, и белоснежная ткань уже в моей руке.

— Держи, — протягиваю платок Софье.

Она удивлённо подняла бровь, затем презрительно фыркнула:

— После того как ты его коснулся? Оставь себе.

— Вот как? — я не смог сдержать ухмылку. Какая же она всё-таки забавная в своей надменности.

Медленно поднеся платок к лицу, демонстративно вдыхаю аромат, глядя прямо в её расширившиеся от возмущения глаза.

— Что ж, выбрасывать столь вкусную вещь было бы настоящим расточительством, — и подмигнув ей, прячу платок в карман.

Идя на выход, услышал, как она что-то процедила сквозь зубы — кажется изысканное аристократическое проклятие. Класс. В прошлом кто меня только не проклинал — и тибетские монахи, и китайские императоры и японские якудза, так что удачи ей.

— Волков! — Алина Козлова высунулась из-за двери. — Ну ты идёшь, а?

— Сейчас, — я задержался у доски объявлений, привлечённый списком под заголовком «Рейтинг курсантов первого курса».

Среди всех в группе — последнее место⁈

Жесть.

Помнится, в своё время тоже, как новичок, занимал последнее место в рейтинге спецподразделения. Правда, через месяц тренировок от того рейтинга мало что осталось, как и от половины состава.

— Ты какой-то другой, — Алина озадаченно осмотрела меня с ног до головы, когда я вышел в коридор. — И что сейчас выдал с платком? Реально понюхал его? Ты удивляешь, Волков.

— Да ничего особенного, — пожимаю со скукой плечами, вспоминая действительно «особенные» ситуации из прошлой жизни. Как, например, случай в Бангкоке с тремя якудза, двумя гейшами и ящиком взрывчатки…

— Давай только зайдем в спортзал? Я там сменку оставила, нужно постирать её, завтра же занятия, — попросила Алина. — Тут недалеко.

— Без проблем, — это был хороший шанс изучить территорию вокруг академии.

Главный холл гудел. Курсанты всех курсов толпились у гардероба — барышни в мундирах и юбках, кавалеры в мундирах и брюках, то и дело бросающие на них жадные взгляды.

— Идёшь завтра на день рождения у Фроловых? — донёсся возбуждённый девичий голос.

— А то! Говорят, сам граф будет!

— Слышала, на турнир выбрали молодого Нарышкина…

— Везёт же некоторым!

Мы с Алиной забрали свои пальто и выбрались наружу, на ходу застегивая пуговицы.

— Не люблю когда много народа, — сказала она и указала на одну из заснеженных тропинок внутреннего двора. — Нам туда.

— Не поверишь, но я тоже.

Знала бы она, сколько лет я провёл в одиночестве.

Мы шли между старинными корпусами по припорошенной снегом брусчатке. По обеим сторонам стены из красного кирпича, какие-то вечнозелёные растения, а наверху между крышами виднелась полоска серого питерского неба.

— Большая территория, — отмечаю вслух, ведь мы прошли уже пару сотен метров.

— А, да… — Алина как-то расеянно хмыкнула. — Тут за углом техническая дверь в спортзал. Обычно она открыта, пройдём через неё, так быстрее будет.

Мы свернули за угол. Тупик. Облезлая железная дверь с ржавым замком, заснеженные ящики у стены, какие-то трубы. Козлова подёргала ручку:

— Ой, заперто. Обычно в это время открыто…

— Может стоит позвать охрану? Ну или, просто обойдём с главного входа? — предлагаю ей, разглядывая причудливый узор инея на трубе.

Внезапно сзади раздались шаги. Торопливые, уверенные — будто кто-то спешил на какое-то зрелище. И голоса — насмешливые, с предвкушающими нотками.

В этот момент Алина, до того мявшаяся у двери, вдруг схватилась за воротник собственного кителя и резко дёрнула. Пуговицы разлетелись, обнажая белый кружевной лифчик. Одним движением она надорвала рукав и растрепала рыжие волосы.

— Алинка? — приподнимаю бровь.

А она уже упала на колени, закрывая лицо руками. Размазала помаду по щеке, потом с силой отвесила себе пощёчину, оставив красный след.

— Помогите! — её истошный крик разрезал морозный воздух. — Волков пытается меня изнасиловать! ПОМОГИТЕ!!!

В переулок вальяжно вошли двое курсантов. Первый был настоящим гигантом — под два метра ростом, плечи как шкаф, кулаки размером с дыню. Форменный синий мундир едва не трещал на его фигуре. Второй — поменьше, но с прыгучей походкой, явно шустрый малый. Через его левую бровь тянулся шрам — старый, побелевший, оставленный чем-то острым.

А за ними…

За ними толпа зрителей. Курсанты и курсантки с азартным блеском в глазах.

Похоже, заговор удался — все уже знали, где и когда состоится представление.

— Пожалуйста! — рыдала Козлова, пятясь от меня и прижимаясь к кирпичной стене. Разорванный китель сползал с плеча, обнажая бледную кожу. — Я просто хочу домой…

— Домой⁈ — прорычал гигант, демонстративно разминая шею. — После того, что эта мразь пыталась сделать с тобой⁈

— Я видел всё собственными глазами! — подхватил мелкий со шрамом. — Как он рвал на ней одежду! Как затащил в переулок!

Толпа загудела. Несколько девушек возмущённо ахнули.

— Каков подлец…

— Насильник! А выглядит таким безобидным!

— Ублюдок! — громила шагнул вперёд. — Ты ответишь за насилие над беззащитной!

Я едва сдерживал смех. Ситуация настолько нелепа, настолько картонная, что казалась очаровательной. Конечно, если ничего не сделаю, то даже такое театральное представление может обернуться проблемами, даже отчислением, но, ребятишки не понимают на что подписались. Интересно, кто за этим стоит? Вряд ли эта парочка громил действует по собственной инициативе. Слишком уж гладко организовано всё для обычной дворовой разборки. Вон, даже зрителей заранее предупредили.

О, а этот здоровяк, похоже, настроен серьёзно. Вокруг него заклубился эфир — слабое, едва заметное синее свечение ранга неофита. Но даже такое количество энергии, помноженное на его чудовищную массу, могло превратить человека в кровавое месиво.

— Получи, ушлёпок! — взревел он, бросаясь на меня всей своей необъятной тушей.

Толпа подалась назад. Кто-то из девушек взвизгнул. В этот момент даже самым недалёким зрителям стало ясно — они пришли не на «справедливое возмездие», а на убийство.

Громадная фигура заслонила всем обзор, как гора. Козлова зажмурилась, не желая видеть, что останется от её бывшего «друга». Трусиха. Ты же соучастница, так смотри до конца.

Здоровяк сократил дистанцию. Богатырский замах. Пробиваю коротким ему в челюсть. И он рухнул, как баллон с дерьмом. Снег взметнулся ввысь, закрывая нас. И вот, когда снежное облако осело, все застыли в немом изумлении. Громила лежал ничком в сугробе, нелепо раскинув руки, аки морская звезда-переросток, а я стоял как ни в чем не бывало, отряхивая рукав мундира от снега.

— Как так-то… — прошептал кто-то.

— Я даже не увидел…

— Он вообще двигался?

— Какого, — едва слышно пробормотала побелевшая Алина. — Что сейчас произошло…

Направляюсь к ней с усмешкой. Она сквозь полуприкрытые глаза следила за каждым моим шагом. Толпа вокруг гудела, не в силах осмыслить произошедшее.

— Стоять! — окрик прервал мои планы на приватную беседу с неудачливой актрисой.

К нам спешили трое — новый верзила со шрамом на подбородке, смазливый блондин и тот самый коротышка со шрамом через бровь. Похоже, успел сбегать за подкреплением. Умно.

— Это ты уложил Тёму⁈ — прорычал верзила, переводя взгляд с поверженного здоровяка на меня.

Склоняю голову набок, изображая задумчивость:

— О, так это твой любовник? Фу, ну вы и педики, — и демонстративно морщусь. — А я-то думал, куда он так спешил. Значит к тебе на свиданку…

Всё просто — разъярённый противник делает глупости. И судя по побагровевшей морде верзилы, он был уже на грани. А может они и правда педики?

— Урод! Взять его! — заорал он, бросаясь вперёд.

Как предсказуемо. Как скучно.

Встречаю его прямым в подбородок — простым и чистым, как учил старый мастер Ли. "Зачем тратить силы на сложные приёмы, — говорил он, — когда есть идеальная точка для удара?

Верзила рухнул, закатив глаза. Сто двадцать кило мышц превратились в ещё один баллон с дерьмом.

Блондин и коротышка не успели отчаяться и атаковали одновременно. Молодцы, хоть какая-то тактика. Но в тесном переулке это было их ошибкой. Короткий шаг назад, сразу вбок — и вот они уже выстроились в линию, мешая друг другу. Базовое упражнение из курса боя против нескольких противников. Тысячи раз отрабатывал в храме Шаолинь, пока оно не стало инстинктом. Делаю замах правой — грубый, очевидный хук в висок блондину. Тот, конечно же, начал уклоняться. И тут же получил левый хай-кик в ухо. Простая обманка. Позёрский приём, знаю, но как же приятно тряхнуть стариной. Блондин изящно сложился и поцеловал сугроб.

— Сука… как так… — сглотнул коротышка, осознавая весь ужас своего положения.

Я почти посочувствовал ему. Почти.

Удар в челюсть прервал его ругательства на полуслове. Ещё одно тело присоединилось к растущей коллекции в сугробе.

— Что это было⁈

— Я ничего не понял!

— Как он это сделал без эфира⁈

Толпа взорвалась восхищёнными возгласами. Похоже, представление удалось даже лучше, чем им обещали.

— Ну что, дорогая подруга, — поворачиваюсь к трясущейся Алинке. — Осталась только ты. Приготовь своё личико ко встрече с моим сапогом, родная.

— Стой! Подожди, Сашка! — она выставила руки, пытаясь натянуть разорванный китель. — Меня заставили! У меня не было выбора, клянусь! — по щекам потекли слёзы, размазалась тушь.

Окидываю взглядом толпу зевак, всё ещё жаждущих развлечений.

— Слышали⁈ Её заставили сделать такую подставу! Я не насильник! Так всем и передайте! А теперь — брысь! Бегом! — в моём голосе прорезался армейский сержант.

Курсанты переглянулись, посмотрели на разбросанные на снегу тела и торопливо ретировались. Инстинкт самосохранения — великая вещь.

— Итак, — поворачиваюсь к Алине. — Кто тебя заставил, малышка?

— Он меня убьёт! — всхлипнула она. — Моя жизнь превратится в ад!

Хватаю её за рыжие волосы и тяну голову назад. Что-что, а за пятьдесят лет научился быть убедительным. Особенно с предателями.

— Слушай внимательно, дорогуша, — мой голос зловеще ласковым. — У тебя два варианта. Либо ты рассказываешь всё сейчас, либо я начинаю методично тебя разбирать. Глаза, челюсть. Жить будешь, но недолго и очень печально. Меня никто сейчас не остановит.

— Что… что ты…

— Что слышала, — сильнее тяну её за волосы. — Поверь, я знаю массу интересных способов сделать твою жизнь невыносимой. Очень творческих способов. И плевать, что будет после. Для начала порву тебя во всех местах, — и залезаю рукой ей под юбку. Да, прямо туда. Схватил её пальцами и улыбнулся ужасной улыбкой, добавив: — Трахну тебя во все щели, и никто теперь не предъявит. Понимаешь, шлюшка? Способов много. Так что будь паинькой, — и оттянув ткань её трусов, отпустил. Та шлепнула по ее мягкому мокрому месту, и Алинка вздрогнула. В глазах проявился настоящий ужас.

— Игнат Ковалёв! — выпалила она. — Он сегодня приходил с друзьями на перемене!

— Вот так бы сразу, — хлопаю её по щеке. — И зачем вся эта комедия? Неужели он не мог просто вызвать меня на дуэль?

Козлова шмыгнула. По бледному лицу было видно — понимала, что обратного пути нет. После такого придётся менять академию, возможно даже город.

— Его дед… — Алина поморщилась от боли. — Его дед разочаровался в нём из-за вашего поединка. Запретил приближаться к тебе. А Игнат… он просто тебя ненавидит.

— И по какой же причине?

— Этого я не знаю, — она покачала головой.

Молча поправляю мундир. В принципе итак ясно. История стара как мир — избалованный мальчишка, привыкший помыкать другими, и кто-то, осмелившийся сказать «нет». Неважно, в какой реальности и времени — человеческая природа не меняется.

— Умница, Козлова.

Погладив её по растрепанным волосам, как нашкодившую кошку, оставляю её сидеть в снегу, сам же направился к выходу из переулка. Что ж, похоже, в этой новой жизни у меня появился первый враг. Забавно. А ещё забавно, что я сам собирался устроить нам официальную дуэль за пределами академии, чтобы расставить точки над и, а он, похоже, жаждет того же. Вот только действует чужими руками. Ну-с, раз он выбрал грязные методы…

Я не закончил мысль. В толпе зевак, всё ещё топтавшихся у переулка, мелькнули знакомые лица — Екатерина и Елизавета, утренние новенькие. Катя смотрела на меня каким-то жутким подозрительным взглядом. А Лиза и вовсе подмигнула, впечатлившись всей ситуацией. Не-не, никакого флирта с малолетками! Да и вообще, чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей. Так что прохожу мимо, сделав морду кирпичом.

Только вот, не успеваю сделать и пяти шагов, как путь преградили трое курсантов в форме дисциплинарного комитета.

— Александр Волков, — старший из них, высокий брюнет, сверкнул недовольным взглядом. — Следуйте за нами.

Кто-то успел сообщить о драке? Как-то слишком быстро они объявились. Случайность? Или часть плана Ковалёва? Хотя нет, вряд ли. Если бы он знал о появлении дисциплинарного комитета, не стал бы рисковать с избиением.

— Господин Строганов ждёт вас в своём кабинете, — добавил второй, блондин с родинкой над бровью.

Я хмыкнул. Ясно. Кто-то из зрителей решил выслужиться и донёс о происходящем. В каждом коллективе всегда находятся такие, мягко говоря, энтузиасты.

— Разумеется, — вежливо киваю. — Ведите.

Теперь в худшем случае — отчисление. В лучшем — строгий выговор. Хотя, учитывая утренний разговор с завучем и его намёки на «влиятельных покровителей» Ковалёва, всё может оказаться сложнее. Интересно, как бы поступил старый мастер Ли в такой ситуации? «Когда тигр загоняет тебя в угол, — говорил он, — притворись травой, склонившейся под ветром. Но не забывай, что у травы есть корни.»

…

— Кого я вижу, — Строганов усмехнулся, когда меня ввели в кабинет. — Второй раз за день, Волков. А это, знаете ли, очень плохая примета!

Он откинулся в кресле, постукивая пальцами по столешнице, и кивнул одному из дисциплинарных:

— Докладывай, что там у нас?

На этом моменте дверь кабинета неожиданно открылась. Вошла высокая женщина лет тридцати пяти, в строгом тёмно-синем пиджаке и длинной чёрной юбке. Жемчужная брошь на лацкане. Длинные волосы пшеничного раскраса. Хороша девчуля. Вот такие в моём вкусе. От неё исходила особая аура власти, которую не спутаешь ни с чем.

— Госпожа ректор! — все, кроме меня, склонили головы.

— Продолжайте, — она плавно опустилась в свободное кресло. — Я хоть и пришла по делу, но не прерывать же дисциплинарное взыскание.

— Курсант Волков спровоцировал драку на территории академии, — отчеканил дежурный. — Четверо пострадавших. Свидетели подтверждают его агрессивные действия.

Строганов тяжело вздохнул:

— И что мне с вами делать, Волков? Это же явное отчисление.

— Как бы странно это ни звучало в качестве оправдания, — встречаю его взгляд с ледяным спокойствием, — но меня подставили, господин завуч.

Он махнул рукой дежурным:

— Все свободны.

Дверь за ними закрылась, и Строганов, промычав что-то невнятное, произнёс:

— Подставили значит. И кто же? Ковалёв?

— Даже не знаю, как вы догадались, — я не смог сдержать сарказм.

— А я предупреждал тебя, Волков, — завуч покачал головой и повернулся к ректору. — Госпожа ректор, что прикажете делать?

Ректор — Виктория Александровна Державина, как услужливо подсказала память тела, закинула ногу на ногу.

— У вас два варианта, курсант Волков. Либо немедленное отчисление, либо весьма серьёзное дисциплинарное взыскание.

Она внимательно изучала меня, и я не мог не ответить тем же. Ещё в прошлом научился ценить такой тип женщин — властных, опасных, уверенных в себе. Что-то подсказывало мне, что она тоже почувствовала мой взгляд — не мальчишеский, а взгляд мужчины, знающего цену таким, как она.

— По вашему взгляду вижу, вы не согласны с обвинением, — её зелёные глаза прищурились.

Ох, не смотри на меня так, куколка, я же могу и завестись.

— Верно. Своей вины в данном инциденте я не признаю, — легко выдерживаю её взгляд. — Произошла провокация, и мне пришлось защищаться.

— Опять эта песня! — фыркнул Строганов. — Как и с дуэлью!

Игнорирую завуча:

— Виктория Александровна, если вы считаете справедливым наказать меня за самозащиту, даже не опросив десятки свидетелей, что ж, воля ваша, — и делаю паузу, чувствуя, как напряглись оба моих собеседника. — Но тогда вы подтвердите, что в этих стенах прав лишь тот, у кого больше силы и влияния. И в следующий раз… — позволяю себе надменную улыбку, — я буду действовать соответственно.

Державина прищурилась, в глубине её глаз собирались искры эфирной силы. Пятый или шестой ранг, не меньше. Интересно.

— Это угроза, юноша? — в её голосе проступили бархатные нотки, от которых у обычного студента наверняка бы подкосились колени.

— Что вы, Виктория Александровна. Всего лишь озвучил факт.

Мы смотрели друг на друга непрерывно. Умел бы воздух трещать от напряжения, то выдал бы ещё ту трещётку. Она явно пыталась понять, что за человек перед ней — наглый мальчишка или нечто иное. А я… я наслаждался моментом. Не каждый день приходится вести словесную дуэль с женщиной, способной одним жестом сломать твою судьбу. Ещё и с такой притягательной мордашкой.

Строганов переводил встревоженный взгляд с меня на ректора и обратно, чувствуя, что разговор ушёл куда-то не туда.

— Знаете, Волков, — Державина наконец нарушила молчание, при том таким тоном, будто кошка нашла особенно интересную мышку. — А вы необычный юноша. И раз вы такой энергичный, то и наказание будет соответствующим.

Она подошла к окну, выходящему на задний двор академии, где всё было завалено снегом. Последние два дня в Петербурге бушевала та ещё метель.

— Александр Волков, в качестве дисциплинарного взыскания вы должны полностью расчистить дорогу к техническому въезду. Обычной лопатой, без использования эфирных техник. К завтрашнему утру.

Строганов проворчал:

— Но, Виктория Александровна, там работы на две бригады дворников! С утра собирались людей собирать…

— У курсанта Волкова будет достаточно времени, — она повернулась ко мне с издевательской улыбкой. — До самой полуночи. Думаю, для такого способного юноши это не составит труда?

Мысленно оцениваю объём работы. Дорога метров тридцать в длину, снега навалило почти по пояс. Придется хорошенько попыхтеть.

— О, над вашими задачами, Виктория Александровна, я готов потеть до рассвета, — и ухмыляюсь, глядя ей в глаза.

Её очумевший взгляд был идеален. Завуч громче обычно прочистил горло, кашлянув в кулак, и поперхнулся, вероятно, пытался понять — не послышалось ли его старым ушам.

— Если работа не будет выполнена в срок, — Виктория многозначительно смотрела на меня, — наказание удвоится. И так до тех пор, пока дорога не будет вычищена идеально.

— Служу академии! — и склоняю голову, пряча усмешку.

В былые времена успел покопать окопы в промёрзшей монгольской земле и порасчищать горные перевалы в Гималаях. Но это тоже выглядит интересно. Да и потом — после расчистки горных троп в Тибете академический двор просто разминка. Пусть и тяжёлая, но выполнимая.

— Свободны, Волков. Время пошло.

…

Лопата с глухим скрежетом врезалась в снег. Вокруг проходили курсанты, спешащие с последних занятий — кто-то делал вид, что не замечает наказанного, кто-то откровенно насмехался.

— Гляди, сила есть — ума не надо!

— Интересно, до ночи управится?

Останавливаюсь перевести дух. Разминаю плечи. Замечаю движение в окне верхнего этажа — Виктория Александровна наблюдала за моей работой из своего кабинета. И чего подглядывает? Боится, что сбегу? Нет уж, у меня вообще-то для неё месть тоже заготовлена! От такого удовольствия точно не откажусь! Губы сами собой растянулись в улыбке. Да, в этом мире, как и в любом другом, справедливость существует только там, где есть сила, чтобы её защитить. Она хочет преподать мне урок? Хорошо. Но у каждого урока есть две стороны — учитель и ученик. И иногда они могут поменяться местами.

— Завтра будет интересный день, очень, — ворчу, вгрызаясь лопатой в снег с утроенной энергией. План уже сформировался — дерзкий, рискованный, но занятный. О, да, завтра многие в этой академии поймут, что не стоит недооценивать «слабого» неофита, хе-хе!

Интерлюдия

Пустой класс на третьем этаже академии.

— Кретины! — Игнат Ковалев меланхолично крутил эфирный кристалл в пальцах. Остроносое лицо искажала презрительная гримаса. — Как⁈ Как вы умудрились проиграть этому ничтожеству⁈

За его спиной стояли два третьекурсника — личная охрана, не спускавшая глаз с проштрафившихся хулиганов.

— Игнат, ты не понимаешь, — здоровяк потирал шею, всё ещё помня хватку Волкова. — Там снег, скользко… Вот если бы в спортзале…

Звук пощёчины разнёсся по классу.

— Заткнись! — Ковалев вытер руку платком. — Оправдания — удел слабаков, Артём.

Он медленно зашагал перед своими шестёрками.

— Я даю вам последний шанс, — его голос стал тихим и ещё более пугающим. — Волков должен понять, что нигде не в безопасности. Под лестницей, в уборной, в раздевалке — где угодно. Выследите. Подкараульте. Сломайте его.

И остановился, посмотрев в глаза каждому:

— Не просто избейте. Сломайте. Психологически. Чтобы каждый раз, заходя за угол, он вздрагивал. Чтобы боялся собственной тени. Вам ясно?

— Да, Игнат, — прозвучал нестройный хор голосов.

— Раз так, пшли вон!