О Пепле и Стали

ГЛАВА 31

МАДДИ

Когда я прихожу в обеденный зал в такую рань, кроме меня там оказывается всего пара новобранцев, Тора и Роуг. Никто из них не пытается говорить со мной о том, что случилось на Оскорелле. Не знаю, потому ли это, что по мне сразу видно, что не хочу ни с кем это обсуждать, или потому что они меня боятся. В любом случае, мне плевать. Я голодна, как волк.

Наполняю тарелку едой и постепенно все съедаю, тихонечко сидя в одиночестве. Пока жую, в голове раз за разом звучит успокаивающая мысль о том, что с Саррой все будет хорошо.

Я нашла перо, и Эрик делает все возможное, чтобы помочь ей поправиться. Все будет в порядке.

Эрик разрешил мне взять выходной, и я планирую провести его с Торви в Крыле Медведя. Я собираюсь сохранить воспоминания обо всем, что случилось, спать и есть. Весь день.

В другом случае я подождала бы, пока мне станет чуть полегче, прежде чем заново переживать такое ужасное воспоминание, но как только я как следует наедаюсь и устраиваюсь в гнезде Торви, на меня обрушивается апатия, и поддаюсь желанию оказаться в прохладных, безопасных коридорах галереи.

Закончив создавать действительно ужасную статую Крикуна, я не хочу уходить, и провожу еще пару часов в поисках названий других кораблей. И возвращаюсь ни с чем.

Не то, чтобы я думала, что их там нет, но как только я неохотно возвращаюсь в реальность, на меня начинает давить мысль о том, сколько времени потребуется для того, чтобы разыскать их. Сейчас я нашла два из пяти, и на это уже ушли долгие часы.

Если так пойдет, можно не переживать о том, стоит ли помогать Каину.

— Торви, я собираюсь в течение часа искать воспоминания каждый раз перед сном, — решительно говорю медведице.

Она устроилась на сене и не отвечает.

— Ты спишь?

— Нет. Какой камень тебе подарили?

Поднимаюсь на ноги и иду к стопке одежды, которую сняла с себя прошлым вечером. Когда достаю драгоценность из кармана штанов, мои глаза округляются.

— Не знаю, но он очень красивый.

Поворачивая камень в руке, я восхищаюсь тем, как он переливается оттенками от красного до белого, как настоящее пламя.

— Наверное, это огненный камень, — продолжаю я. Торви поднимает голову, но не встает. — Не хочешь взглянуть? — спрашиваю ее.

— Покажешь мне потом, — она широко зевает и роняет голову так, что сено кружится в воздухе.

Думая, что она может быть права, я кладу камень к другим ценным вещам в сумку с книгами.

Присоединившись к Торви, укладываюсь у ее бока. Полагаю, меня, как и прошлой ночью будут мучить кошмары об изуродованных телах и леденящих кровь воплях.

Но теперь, когда Сарра в безопасности, а я хорошо поела и сохранила воспоминания, усталость берет верх. Я засыпаю за пару секунд.

Я умудряюсь проспать поминальную службу по Нави.

Когда прибегаю в обеденный зал и нагружаю тарелку холодным мясом и хлебом, зная, что все давно спят, чувствую в равной степени облегчение и вину.

Я все еще не хочу отвечать на вопросы о ее смерти. Не готова сказать остальным, что она предпочла проходить Оскореллу одна вместо того, чтобы работать со мной в команде.

На обратном пути в Крыло Медведя, держа в руках нагруженную едой тарелку, я останавливаюсь около храма.

— Нави, пусть ты вечно будешь пировать в Чертогах Вальгаллы, — шепчу я. — Спасибо тебе за наш разговор перед тем, как я съехала. Я буду вечно уважать тебя.

Вернувшись в Крыло Медведя, слышу, хотя и не вижу, Ингу. Она идет через холл, а я прячусь за колонной.

— Не волнуйся, Бруннин. Скоро мы тоже пойдем наружу и заслужим свою награду, — говорит она.

Я наблюдаю за тем, как она поднимается по ступенькам с противоположной от моей спальни стороны, и ее медведица исчезает.

Она заставляет ее исчезнуть каждый вечер? Это объясняет то, почему мы так редко слышим ее в стойле. Возможно, только Торви хочет постоянно быть рядом.

К счастью, когда добираюсь до ее гнезда, моя медведица уже закончила есть и теперь довольно наблюдает за тем, как я поглощаю мясо и хлеб.

Рассказываю ей, что Инга отпускает медведицу, когда доходит до спальни, потом ищу слово Бруннин в книге по древним рунам.

— Дикий огонь. Ха, — восклицаю я.

— Мое имя куда благороднее, — заявляет Торви.

— Конечно, — соглашаюсь с ней.

Но не могу не согласиться с тем, что Дикий огонь очень подходящее имя для пылающего огненного чудовища.

Проснувшись следующим утром, чувствую себя почти что нормально. Аппетит успокоился, мышцы больше не болят. Мысли очистились, и я такая же непоседливая, как всегда.

Когда иду на завтрак, из зарослей возле храма появляется Каин.

— Сиськи Фрейи, — вскрикиваю и хватаюсь за сердце. — Не делай так.

— Принцесса, — рычит он, и замечаю угрюмое выражение на его лице.

Я хмурюсь.

— Что не так?

— Ты правда не знаешь?

Меня охватывает паника.

— Знаю что? С Саррой все хорошо?

— С Саррой все стало хорошо в тот момент, когда ты добыла перо, рискуя своей долбаной жизнью, — бросает он.

Я почти делаю шаг назад.

— Каин?

— Где он?

Смотрю на него во все глаза.

— О чем ты, блядь, говоришь?

Он впивается в меня взглядом, и, хотя он говорит обвиняющим тоном, я вижу сомнение в его глазах.

Когда он не отвечает, то предпринимаю еще одну попытку.

— Почему ты злишься? Что происходит?

— Ты единственная во всей этой гребаной тюрьме, кто знает про Корону Углей, — выдавливает он.

— И?

— И где он?

Подозрительно, но его волка нет рядом, так что я пытаюсь думать, пока пугающее присутствие Сколла не путает мои мысли.

— Ты хочешь сказать, что кто-то забрал шлем? — спрашиваю я. Он не отвечает, только сверлит меня пылающим взглядом. — Ты не можешь на полном серьезе думать, что это я его взяла, — говорю, не в силах сдержать гнев.

— Ты непредсказуемая, импульсивная, чересчур любопытная и умная, — говорит он. — И отлично умеешь лгать.

В его словах есть большая доля правды, но я все равно чувствую укол предательства в том, что он подумал, будто могу что-то у него украсть.

— С чего мне его забирать?

— С того, что ты мне не доверяешь.

Я всматриваюсь в него, уверенная, что он сам не верит в то, что говорит.

— А должна?

— Я же сказал, что не буду использовать корону, пока ты не станешь Валькирией. И говорил искренне.

— Но ты не говорил, как именно собираешься ею воспользоваться. Или кому собрался причинить вред.

Говоря это, задумываюсь о том, что мне возможно стоило бы попытаться забрать часть короны. Все выглядит так, будто сейчас это самый разумный шаг.

Его плечи опускаются, и он ругается сквозь зубы.

— Просто скажи мне, что ты его не брала.

Делаю глубокий вдох. Он знает так же хорошо, как и я, что я ничего не крала.

— Конечно нет.

Он опускает взгляд, а когда снова смотрит на меня, пламя в его радужках гаснет.

— Мне очень не хотелось, чтобы это была ты, — тихо говорит он. Моя злость на его подозрения испаряется, дыхание перехватывает. — Но раз нет, у нас серьезные проблемы. О короне известно кому-то еще.