О Пепле и Стали

ГЛАВА 44

МАДДИ

Мы с Торви задаем им такого жару, какого только можем, но этого попросту недостаточно.

Шансов на победу у нас нет. Торви просто не может выстоять сразу против огненной медведицы Инги и невероятной силы Исхильд.

Я использую каждую каплю своей магии и создаю вихрь из льда и снега. Осколки находят свои цели, режут кожу и проливают кровь, но у троих Снежных Великанов удручающе быстро получается меня превзойти. Как только Эрик подбирается достаточно близко, его змея кусает меня, и усыпляющее вещество мгновенно проникает в мое тело, заставляя ноги ослабнуть.

— Торви! — мой голос звенит от отчаяния.

Она пятится, отбиваясь от Бруннин, пока Исхильд обходит ее сзади.

— Я окрашу снег их кровью! — раздается у меня в голове ее рык, но в груди поселяется страх.

Она не победит, а я беспомощна. Если я потеряю сознание, она окажется в ловушке.

— Торви, они используют тебя против меня! Прости, это совсем ненадолго, обещаю, — выдавливаю я. И прежде, чем она успевает возразить, я отправляю ее во тьму.

Там для нее безопаснее всего. Если они ей навредят, мой и без того хрупкий контроль сломается. А я должна сохранять контроль.

Огромные руки подхватывают меня, и я пытаюсь отбиваться, но конечности все еще не слушаются.

— Пусти!

Держать эмоции в узде уже достаточно сложно. Контролировать страх еще сложнее, когда Снежный Великан бросает меня в скрипучую плетеную корзину.

— Матушка! Пусти!

Мне удается изогнуть непослушное тело достаточно, чтобы увидеть, как Инга со злобной улыбкой на лице привязывает веревку к верху корзины.

Они хотят свесить меня с края.

Я не боюсь высоты, но в плетеном дне корзины есть дыры такого размера, что нога легко выскользнет. Пытаюсь принять как можно более устойчивую позу, учитывая, что не вполне могу двигаться, и разражаюсь длинным потоком ругательств, когда меня опускают за край площадки.

Клетка раскачивается, и я смотрю вниз. Земля, похожая на смертоносную белую полосу, виднеется пугающе далеко внизу.

От инстинктивного ужаса сводит живот.

Видимо, не важно, боюсь ли я высоты. То, что я привязана к краю пропасти вызывает животный ужас, который не могу подавить.

До меня доносится голос матери:

— Скажи мне, где тиара.

В мой разум проползает что-то пугающее. Это магия теней Оргида.

Сначала крики слышатся будто издалека, потом становятся громче до тех пор, пока я не слышу лишь их. Мое сознание наполняется образами. Сарру разрывают на части Крикуны и она превращается в одного из них, только с по-прежнему человеческим лицом. Смеясь, Каин сжигает деревни целиком, его проклятие поглощает все вокруг, как дикий огонь. Моя сестра умирает снова и снова, и с каждым разом ее смерть все более жестока.

Кровь течет по каменным стенам. Тени преследуют кричащих жертв по бесконечным коридорам. Каждое видение страшнее предыдущего, каждый крик еще отчаяннее.

Вновь слышу голос матери:

— Скажи мне, где тиара.

Сжимаю губы и закрываю глаза, стараясь дышать ровно и через нос.

Но это слишком.

Я не могу смотреть на эти ужасные вещи и подавлять нарастающий страх больше ни секунды.

Что-то щелкает у меня в голове, и будто содрогнувшись внутри разума, я оказываюсь в галерее.

Я оглядываюсь в своем восхитительно прохладном, тихом убежище.

Здесь Оргид меня не найдет.

Крики стихли. Кровь исчезла.

Я в безопасности.

Слоняюсь по знакомым коридорам, наугад касаюсь статуй, чтобы пережить заново самые счастливые моменты своей жизни, чтобы заглушить эхо ужаса.

Но что-то не так. Чем дольше я здесь остаюсь, тем больше меняется галерея. Статуи двигаются и что-то шепчут, когда я не смотрю на них. Воспоминания оживают беспорядочно, просачиваясь одно в другое, будто краски, которые смешивают. Я вижу себя в тех эпизодах, которые точно не проживала. Время течет быстро и бессмысленно.

Изредка меня выбрасывает в реальность, но тени и кровь заставляют меня вернуться в галерею. И с каждым разом она искажается все сильнее.

В конце концов я оказываюсь в реальном мире, и вокруг все тихо.

Ни криков, ни крови. Я больше не в корзине. Я снова в своей камере.

Я тут же призываю Торви. Она появляется, глядя на меня с прищуром.

— Ты меня прогнала, — сухо говорит она.

— Мне пришлось. Они бы причинили тебе вред, — говорю я. — Почему… Почему тебя трое?

— Что-то не так, — говорит Торви у меня в голове, и ее слова доносятся будто из-под воды, пузырясь и искажаясь. — Ты говоришь невнятно.

Я смотрю на ту Торви, что в центре, и пытаюсь думать.

Мой разум будто разделился надвое. Первая его часть совершенно ясная и бдительная. Вторая — полная противоположность.

Ты никогда не проводила в галерее так много времени. Что-то произошло с твоим восприятием реальности. Так подсказывает мне сознанная часть.

Надо научить Торви танцевать, раз уж их теперь три. Это реагирует другая.

Откинувшись назад, пытаюсь поговорить со своей медведицей.

— Кажется, я брежу, — удается сказать мне, хотя слова и кажутся какими-то неправильными. — Не делай ничего глупого.

— Тебе нужно отдохнуть.

— Почему ты под водой?

Я закрываю глаза, потому что три склонившихся надо мной медведицы — это слишком, а их мех меня щекочет.

— Спи. Я буду тебя охранять.

Усмехаюсь.

— Я почти весь день пробыла без сознания. Пусть делают со мной, что захотят.

Живот вдруг сводит, и я резко сажусь.

— Что случилось? — полный тревоги голос Торви бурлит у меня в голове.

— Я думала, меня вырвет. Но кажется, я просто голодна. У нас есть что-нибудь…

И отключаюсь до того, как заканчиваю предложение.

Я то просыпаюсь, то проваливаюсь в похожий на бред сон на протяжении неизвестного количества часов. Что пугает больше, за это время я четырежды падаю в обморок.

Мои сны ужасны. Я наполовину бодрствую, наполовину сплю, и мой ум полон затуманенных образов.

Примерно в течение часа я попросту кричу, снова и снова повторяя имя сестры. Мне слишком плохо даже чтобы понять, почему зову ее.

Я могу зацепиться лишь за присутствие Торви, ее мех под моими пальцами реален, хоть и превращается в пламя, и наконец, я по-настоящему засыпаю, прижавшись к ней, блаженная пустота накрывает меня.

Когда просыпаюсь, зрение проясняется. Меня больше не тошнит. Голова болит, но я хотя бы могу нормально думать, пусть воспоминания о проведенном в клетке дне и слегка размыты.

Торви смотрит на дверь, подняв голову.

— Сколько я спала? — бормочу я.

— Слишком долго. За дверью кто-то есть.

— Нет, — шепчу ей. — Не знаю, выдержу ли еще один день в галерее. Я могу сойти с ума. Но… — вцепляюсь пальцами в ее мех, набираясь сил чтобы признаться. — Я не знаю и того, смогу ли выдержать магию Оргида, не сломавшись.

Безумие или ужас.

Такой выбор я должна сделать.