О Пепле и Стали

ГЛАВА 32

МАДДИ

Никто здесь не может знать о Короне Углей.

Тяжелое чувство зарождается в груди. Сарра знает. Могла ли она вломиться в его комнату и забрать шлем до того, как ушла в лес?

Но зачем, во имя задницы Одина, он мог понадобиться Сарре?

— Когда ты заметил, что он пропал? — спрашиваю у него.

— Сегодня утром.

Выдыхаю. Это не Сарра. Она уже три дня лежит в палатах целителей.

— И ты никому не говорил про него?

Он бросает на меня взгляд.

— Кому, блядь, я мог бы рассказать? Ты здесь единственная, кто со мной разговаривает.

— За тобой кто-нибудь следил? Был в твоих комнатах?

От мысли о том, что он был с кем-то у себя в спальне, живот неприятно сводит, но потом включается логика. Он сожжет каждого, к кому прикоснется. Так что вряд ли он тайком с кем-то спит. Кроме того, он прав: все кроме меня здесь слишком сильно боятся его, чтобы разговаривать.

— Нет. Гораздо вероятнее, что к этому привела твоя беспечность, а не моя.

Я зло смотрю на него.

— За мной следишь только ты. И если ты не заметил кого-то, кто тоже это делает, то сам виноват.

Несколько неловких мгновений мы смотрим друг на друга, прежде чем я поддаюсь желанию задать вопрос.

— Думаешь, тот кто это сделал, знает о Сокровищнице?

Он выглядит встревоженным.

— Не знаю.

— Если да, он сможет найти названия кораблей раньше нас?

Нахмурившись, он качает головой.

— Сомневаюсь. Без твоей галереи на их поиски уйдет слишком много времени.

Я прикусываю губу. Даже с моей галереей мы найдем их отнюдь не быстро.

А теперь, возможно, нам придется спешить куда сильнее, чем я думала.

Следующая неделя тянется дольше всех в моей жизни.

Я все время переживаю о Сарре. Эрик отказывается пускать меня к ней, несмотря на то, что постоянно донимаю его этим вопросом.

Новобранцы, которые уже было начали расслабляться в моем присутствии, снова начинают нервничать. Никто из них не подходит ко мне сам, не считая Гарды, которой я показываю Крыло Медведя после того, как она наконец обретает контроль над валь-тивар, и Хенрика, который как обычно ведет себя дружелюбно.

К счастью, отношение Эльдит ко мне не изменилось, и раз уже она уже знала о том, что у меня есть подруга-человек, то за одним из вечеров во время ужина я рассказываю ей, почему добровольно вызвалась на Оскореллу.

— Это достойно уважения, — говорит она, со всей искренностью сжимая мое плечо. — Ей повезло, что у нее есть такая подруга.

Я рассказала ей короткую версию событий, промолчав о том, что это дала Сарре жезл Элдриха и скорее всего виновата в ее болезни, но все равно благодарю Эльдит.

— Как дела у вас с Лауф?

Она опускает взгляд на сидящую рядом зеленую волчицу. На первый взгляд, та выглядит расслабленной, но ее мощные задние лапы напряжены, а острые глаза следят за всем вокруг.

— Великолепно. Так, будто все, что я узнала за всю жизнь, было спрятано глубоко внутри, и я не совсем могла до этого дотянуться, и тут вдруг это все открылось.

Лауф поднимает на нее взгляд и Эльдит улыбается. Связь между ними появилась быстро, Эльдит обрела контроль буквально за пару дней. И это не то, чтобы удивительно.

— А уроки с Вальдис?

Она морщит нос.

— Странно. Вальдис получает от волка сверхскорость, впитывая его силу. Я не понимаю, как это, и Лауф добегает до противника за половину того времени, что требуется мне. Кажется, Вальдис учится в той же мере, что и мы.

Я киваю. У меня было лишь одно занятие с Харальдом в зале Крыла Медведя, и оно прошло примерно так же. Поначалу было странно смотреть, как Торви обрушивает на Стража Одина свою полную силу, но, когда Харальд обретает мощь своего животного, он меняется физически, и его лицо обретает другой вид. Он боролся с Торви на равных, даже просто в обличии фейри. Крылья помогают.

— Думаешь, нам повезло больше, чем им? Или ты хотела бы одержимой своим животным? — спрашиваю у Эльдит.

Хотела бы и сама стать берсерком, способным развить такую же мощь, как у Торви? Или лучше, когда она рядом, разговаривает со мной?

И тут же понимаю, что мне нравится то, как все есть. На самом деле, чем больше я об этом думаю, тем лучше осознаю, что не хочу ничего менять между мной и Торви. Наверное, Каин бы тоже не хотел, чтобы между ним и Сколлом что-то было иначе.

— Так у нас в два раза больше силы, — говорит Эльдит. — Я могу пользоваться магией, пока Лауф полноценно сражается, как волк, — она с минуту разглядывает волчицу восхищенным взглядом. — Она рвется в бой, — тихо добавляет.

— Торви тоже всегда готова к битве, — говорю я. И так осторожно, как только могу спрашиваю: — Ты не очень сильно страдаешь от приступов жажды крови?

Она переводит взгляд на меня.

— Я хочу драться. Хочу побеждать. Но в этом нет ничего более жестокого, чем то, чего ожидала, отправляясь в Фезерблейд, чтобы стать Валькирией, — я киваю, и она наклоняет голову. — А у тебя как?

— Мыслей о сражениях гораздо больше, но желания вспороть кому-то брюхо пока нет, — улыбаюсь я.

Когда почти у всех новобранцев появляются валь-тивар, становится гораздо сложнее сосредоточиться на занятиях, проходящих в здании. Птицы всех размеров летают под потолком на разных скоростях и кричат, волки рычат и щелкают друг на друга зубами, змеи с дивным окрасом чешуек скользят по столам.

Почти на каждом уроке, где мы должны сидеть спокойно, возникают небольшие потасовки, и впервые в жизни главной разрушительной силой в помещении оказываюсь не я. В среду Эрик сообщает, что нас ждет лишь обучение целительству, а все остальные занятия будут связаны только с боем, магией или валь-тивар.

Эти новости меня радуют. Они означают, что я буду больше времени проводить с Торви и стану лучше натренированной физически. Помимо этого, теперь мне придется заниматься ковкой только по вечерам, но раз уж Эрик по-прежнему не пускает меня к Сарре, мне хотя бы есть, чем занять время.

У меня уходит всего три или четыре часа на то, чтобы почти закончить основу своего будущего лука, и потом, вернувшись к Торви в гнездо, я пытаюсь научиться прясть тонкую нить так, чтобы она получилась достаточно крепкой для тетивы.

Помимо этого, каждый вечер трачу долгие часы на то, чтобы найти названия оставшихся кораблей.

В четверг нахожу имя того, что принадлежит Двору Тени. Оно появляется в воспоминании об особенно скучном уроке истории, на котором мы сидели вместе с сестрой. Саэброга. Поначалу я прихожу в восторг, потом вспоминаю о том, что должна сказать об этом Каину, и моя радость улетучивается.

Его обвинения и мысли, которые они вызвали, звенят в моей голове.

На самом деле я не должна ему доверять. И конечно, украсть его часть короны было бы для меня умным поступком.

Но суть в том, что теперь он у кого-то другого. Может, второй половине безопаснее оставаться в Сокровищнице, где она пролежала все это время по какой-то особой причине?

Страдая от нерешительности, я все же продолжаю искать. Найти названия кораблей — не одно и то же, что их использовать. Так у меня хотя бы будет несколько вариантов. В конце концов, кто знает, что еще там может храниться? Я все еще уверена, что Фезерблейд хочет, чтобы я вошла в Сокровищницу.

Остаток недели уходит на то, чтобы найти название корабля Двора Золота, да еще и в неожиданном месте.

Во время одной из вылазок в ближайшую деревню, мы с сестрой побывали в пивной и встретили там барда, который пел веселые песни о своих путешествиях по Дворам. Его песня о Дворе Золота запомнилась в основном красочным описанием прекрасной девушки-фейри, которая стояла перед такой огромной горой золота, что они с другом ненадолго ослепли. Позже эта девушка помогла ему устроить жуткий переполох в необыкновенно богатом Дворе. Среди похабных слов его песни и ободряющего рева пьяниц обнаружилось название корабля, которое я искала. В конце рассказа красивая фейри помогла им сбежать на королевском корабле Двора Золота. Баруормре.

И хотя я стараюсь изо всех сил, не важно, сколько воспоминаний просматриваю, я все равно не могу найти название корабля Двора Земли.

Утром в субботу объявляют, что ни Сельма, ни Ульрика не вернулись с Оскореллы.

В обеденном зале воцаряется скорбная атмосфера, и я решаю не доедать свой завтрак. Не только я ухожу, услышав печальные новости. Когда заворачиваю за угол рядом с Крылом Волка, то вижу Хенрика, страстно обнимающего Гарду.

Торви, которая ждала меня в реке около Крыла Волка, выпрыгивает на дорожку, ломая еще больше ограждений и с удовольствием отряхивает мех.

Гарда отпрыгивает от Хенрика, когда на нее приземляются капли воды.

— Блин, Торви! Разве отряхиваться не для собак и медведей поменьше? — я вытираю воду с лица.

— Сена тут нет.

Я поворачиваюсь к Гарде.

— Прости.

Она пожимает плечами, но ее бледная кожа покраснела.

— Она может делать, что ей вздумается, — говорит она, глядя на Торви.

— Это я и пытаюсь тебе объяснить. Я могу делать, что пожелаю, — говорит медведица.

Я стараюсь не закатить глаза в ответ.

— Мы хотели просто, знаешь… найти утешение, — неловко говорит Хенрик.

Поднимаю руки.

— Меня это не касается, — говорю я. — Рада за вас обоих.

— Просто не хотел, чтобы ты подумала, что смерть нас заводит или что-то такое.

Я качаю головой.

— Нет, о таком я не думала. Только о том, что вы вот в этой стадии Нужно жить сегодняшним днем.

Хенрик улыбается мне.

— Верно. Однажды я потерял того, кого любил, — он смотрит на Гарду и поспешно добавляет: — Не возлюбленного. Наставника. Я путешествовал с ним по всему Иггдрасилю, и его никто не заменит. Но он пользовался каждой возможностью в своей жизни, и приветствовал все бесстрашно, с добром и улыбкой.

Что-то вспыхивает у меня в панике, пока Гарда тепло улыбается Хенрику.

— Он был из знати? — спрашиваю я.

— Да, хотя часто и вел себя не как один из них.

— У него был свой корабль?

— Конечно.

— То есть, ты никогда не плавал на королевском корабле Двора Земли?

Хенрик пожимает плечами.

— Мы много раз плавали с ним в одной флотилии.

По мне прокатывается предвкушение.

— Как он назывался?

— Чего?

— Королевский корабль Двора Земли, как она назывался?

— Хлуннбьорн, — говорит он, глядя на меня как на сумасшедшую, когда хлопаю в ладоши и чуть не взвизгиваю от восторга.

Теперь у меня есть названия всех пяти кораблей.