Островский. Вызов принят!

Глава 3

Лысый вздрагивает. Стремительно белеет, идёт нехорошими цветными пятнами. А я ведь ещё не договорил.

— Поэтому, Таня, убери, пожалуйста, палец со спуска. Люди уже поняли свою ошибку и готовы отправиться восвояси.

Злобно сопя, главгопник запихивает оставшиеся деньги в карман брюк. Да так яростно, что несчастная ткань жалобно трещит.

Затем разворачивается и коротко командует:

— Пошли.

Вся ватага, пытаясь изобразить достойное отступление, спешно выметается прочь. Почему-то в нашем гостеприимном доме им не понравилось. Судя по топоту за дверью, дальше вообще бегом припускают.

Выглядываю наружу — и наступаю на разъезжающийся под ногой предмет, который выронил незадачливый «пристав».

[Игра окончена. Победитель — Кирилл Островский. Награда выдана.]

Поднимаю с порога вторую половину пачки денег. Сойдёт в качестве трофея. На полу валяется ещё пара-тройка неизвестных мне кристаллов, вывалившихся из разодранного кармана. Подбираю и их.

Зря ты на ни в чём не повинной одежде зло срывал, придурок!

«Наконец-то! Макры! Пи́щ-ща! — подаёт вдруг голос якул. Отчего-то понимаю, что он имеет в виду загадочные кристаллы. — Накорми, с-стану, с-сильнее».

— Забирай, — разрешаю щедро и по наитию сжимаю кристаллы в кулаке с перстнем.

Вспышка, ощущение утекающей из горсти воды — и они исчезают, будто никогда и не было.

— Осторожнее! — доносится вдруг через открытую на улицу дверь полный возмущения мужской голос. — Что за публика! Чуть с ног не сбили! Кирилл! Что у вас за дегенераты по саду шатаются?

— Ты сам-то кто таков будешь?

Встаю в дверях, надёжно перекрывая вход. Захлопну, если будет ломиться: пусть с этим типом местные стражи порядка разбирается. Должны же они тут существовать, в конце концов.

Пришелец тем временем неторопливо проходит по мощёной дорожке к двери.

Выглядит он как постаревшая и подурневшая версия моего нынешнего отражения в зеркале. Только улыбочка настолько слащавая, что так и хочется прописать в челюсть.

— Дядюшку родного не признал! Богатым буду, — за шуточным упрёком острыми шипами проглядывает угроза. — Не приглашал бы ты всяких сомнительных типов домой, Кирюша. А то закончишь, как твой папенька непутёвый.

Сам ты «Кирюша», клоун.

— А мне они показались вполне вежливыми, — ухмыляюсь. Даже денег вон принесли. — Вы, дядюшка, по делу к нам? Или просто посочувствовать?

— С матушкой твоей побеседовать хотел, — словно не замечает насмешки родственник. — Я ж ей ещё в день похорон сказал: небезопасно двум одиноким женщинам в пустом доме. Пара слуг всего рядом, гости сомнительные шастают…

Оборачиваюсь к поджавшей губы матери. Вышвырнуть этого типа или подождать? Она чуть заметно качает головой. И встаёт за моим плечом.

— Не волнуйтесь так, Андрей Петрович, — её голосом сейчас можно говяжьи туши замораживать, — Покровитель осенил нас своей милостью. Теперь не пропадём.

У дядюшки аж дыхание перехватывает.

— Как? Когда? Почему никто…

— Потому что мы сами двадцать минут назад об этом узнали, — всё так же холодно произносит матушка. — Хотите подробностей — проходите в дом.

Значит, с дядей, несмотря на явную взаимную неприязнь, прямо сейчас расплеваться не вариант. Учтём.

В гостиной, ликвидируя последствия недавнего вторжения, хлопочет женщина средних лет. Рядом — мужик примерно того же возраста, поднимает ведро с осколками павшей в неравном бою вазы и другим мусором.

Видно, те самые слуги, о которых говорил дядя.

На гостя они тоже взирают крайне неодобрительно.

Какое удивительное единодушие. Неужто он тоже один из кредиторов, облизывающихся на мой новый дом?

Тогда и впрямь надо принять его как полагается.

— Голубушка, — обращаюсь к служанке. — Сообразите нам чаю, будьте любезны. И сухарей гостю подайте — побалуем родича.

Женщина с готовностью кланяется, пряча ехидную усмешку, и скрывается в глубинах дома.

Поворачиваюсь теперь к дворнику:

— А вы уважаемый, заприте ворота. Чтобы посторонние, — на этом слове чуть повышаю громкость, — наш сад не топтали. А то, неровен час, опять Татьяне в них стрелять придётся.

— В смысле, «стрелять»? — Андрей Петрович идёт пятнами не хуже недавнего лысого «гостя».

— В самом что ни есть прямом, — дружелюбно улыбаюсь, подталкивая гостя в направлении столовой. — Наповал и без предупреждения. Чтоб неповадно было имущество наше на сувениры растаскивать…

Откуда знаю, куда идти? Без понятия, само в голове всплывает. Наверное, от предыдущего владельца тела осталось.

— И кого вы?.. — осипшим голосом интересуется Петрович.

— Пока никого, — сообщаю всё так же дружелюбно. — Гости принесли нам соответствующие материальные извинения, поэтому первый выстрел был предупредительным… Да вы садитесь, дядюшка, садитесь. В ногах правды нет.

Сам я уже занимаю соответствующее место — во главе стола.

Родственник недовольно зыркает — кажется, в последнее время там привык заседать он. Затем всё-таки усаживается.

— Вам этих денег, — произносит зловеще, — разве что с голоду не помереть хватит. И то — милостью Покровителя.

Будто знает, сколько там у меня.

Запускаю руку в карман, извлекая полученную от вторженцев «компенсацию». Рублей четыреста навскидку там должно быть. Вот только много это или мало?

— Матушка, — поворачиваюсь к слегка погрустневшей, но старательно держащей себя в руках родительнице. — Какую сумму мы должны выплатить нашим кредиторам?

— С набежавшими за последнее время процентами — примерно четыреста тысяч рублей, — вздыхает она.

Ну да. На четыре сотни можно разве что прощальную пирушку закатить. Перед полным разорением.

Дядюшка оттягивает воротник шёлковой сорочки, будто он его душит.

— Да простит меня Елена Львовна за то, что я сейчас скажу, — произносит елейно. — Но в данной ситуации быстро раздобыть денег можно только одним способом. Если Кириллу и правда благоволит Покровитель рода, это будет даже не слишком опасно…

Это что там за способ такой, при упоминании которого мать меняется в лице?

Таня грохает ладонями по столешнице:

— Дядюшка, вы спятили? — шипит возмущённо. Хорошо, что ружьё уже отнесла. Патроны надо поберечь на более достойные цели. — Да Кирилл только с кровати встал! Куда ему на Изнанку? На нём живого места не было, вон даже бровь зашивать пришлось!

Машинально ощупываю упомянутый орган. Ни швов, ни даже шрама под пальцами не чувствую.

«Вс-сё зажило, — самодовольно сообщает якул. — Избитым телом много не навоюеш-шь».

Надо же, какой полезный у меня Покровитель!

— Упустила ты дочь, Елена, — укоряет тем временем родственник. — В людей стреляет, выражается, будто шваль подзаборная…

— Воздержитесь от оскорблений, Андрей Петрович, — матушка горделиво вздёргивает подбородок. — Вопросы семейного воспитания я буду обсуждать только лично с главой.

Это со мной что ли? Вот только к воспитанию малолетних девиц меня приобщать не надо. Лучше уж на Изнанку, или как её там.

«Правильно, — тут же поддакивает змей. — Развивай навыки. С-сильный глава — великий род».

Ну да. Быть главой сильного рода всяко лучше, чем гонять от порога нанятых кем-то бандюганов. Да и женщинам в беде помочь хочется — мы ж с ними вроде семья теперь.

Странное ощущение — для человека, рядом с которым никто надолго не задерживался.

— Не недооценивай силу Покровителя, Таня, — прерываю пытающегося что-то ответить матери родственника. — На Изнанке или где ещё — наша воля незыблема. Островские всегда боролись до последнего. И я не посрамлю чести рода!

Сестра скептически фыркает:

— Я же говорю, что его головой о мостовую приложили. А теперь брата и вовсе подменили будто.

— Милость Покровителя сказывается, — избавляет меня от необходимости сочинять подходящую легенду матушка.

— Человеку свойственно пересматривать свои приоритеты, — подтверждаю её с умным видом. — Так что не переживайте с матушкой слишком сильно. Если есть хоть малейший шанс спасти нас от разорения, им надо воспользоваться.

В это время нам приносят чай. Перед гостем, как я и просил, плюхают тарелку с сухарями, от одного вида которых начинают ныть зубы. Нам, к счастью, достаётся обычное печенье — бесхитростное, но явно свежее.

Так, с местной служанкой мы общий язык точно найдём, это сразу понятно.

Поворачиваюсь к брезгливо разглядывающему подношение родственнику:

— Так что вы там, Андрей Петрович, насчёт быстрого заработка говорили?

— Быстрый — это с какой стороны посмотреть, — отвлекается от созерцания гастрономических излишеств дядя. — Но знавал я нескольких людей, которые именно так сколотили себе очень приличный капитал.

«Знавал»? Интересная оговорка. И куда же теперь те люди подевались?

— Не томите, рассказывайте уже, — пробую одну из печенек. Ничего так, вкусно. — До вечера нам рассиживаться недосуг.

— Да там, собственно, рассказывать нечего, — Андрей Петрович старательно не смотрит в мою сторону. — Сам знаешь. Батюшка твой, перед смертью своей бесславной, в трактире с наёмным людом всё время проводил. На Изнанку с ними хаживал. Там голову и сложил.

Это что, предложение повторить папашину судьбину?

Но дядя ещё не закончил.

— Только у Виктора даже перстня уже не было, — продолжает он со значением. — Место главы он по старшинству занял. А ты, дорогой племянник, Покровителем избран. У тебя магия, так что Изнанка тебе не страшна.

Оп-па. Так магия мне всё-таки положена?! Интер-ресно.

«Губу закатай, — тут же обламывает раздающийся в голове змеев голос. — У тебя ос-собый с-случай. Копьё не умеет с-созидать. Оно лишь дарует защ-щиту владельцу — и с-смерть его врагам».

Да колоду карт тебе в ж… жилетный карман! А я только размечтался… Но защита — тоже неплохо. Знать бы ещё — до какого предела.

— …до сотни низкоуровневых макров, порой, приносят, а то и поболее, — продолжает тем временем разглагольствовать дядя. — Сдают в гильдию — вот тебе тыща как с куста. А если глубже, да с надёжной командой пойти — то и поболее захватить можно. Но таких ещё подобрать надо, кого попало с собой не возьмёшь.

— То есть, сорок тысяч макров — и долг закрыт? Если я правильно всё посчитал.

Внимательно смотрю на притихшую семью.

Матушка с сестрой сидят, не шевелясь. Их можно понять. С одной стороны, положение безвыходное. С другой — только оправившийся от травм единственный наследник рода опять бросается навстречу смертельной опасности.

Но иного способа решить проблемы на горизонте не видно. А рисковать собой может лишь тот, у кого есть для этого возможности.

То есть я.

— Значит, схожу туда и выясню, можно ли поправить наши дела с помощью Покровителя, — объявляю о своём решении. — Андрей Петрович, вы знаете, где собираются эти охотники?

— Лично не бывал, но могу подвезти. Мне всё равно в Подольск возвращаться, — оживляется родственничек. Ох, что-то тут нечисто, нутром чую. — Могу подбросить, если соберёшься быстро.

— Соберусь, не сомневайтесь. Переоденусь только. Не в домашнем же ехать.

Залпом допиваю остывший чай — и направляюсь в комнату, где очнулся всего-то час назад.

А эта новая жизнь заставляет пошевеливаться. Впрочем, было бы хуже, окажись здесь смертельно скучно. Так что неведомой Изнанкой меня не испугать.

«Мне нужны макры, — сообщает якул. — Много макров. Из монс-стров, живущих на Изнанке. Так ш-што я помогу».

— Ещё б ты не помог, — усмехаюсь. — Ты меня в этот мир притащил — вот и будешь со мной развлекаться.

«Мне обещ-щали, что ты не откажеш-шься. Наш-ш договор меня ус-страивает».

Открываю шкаф, сдвигая в сторону вешалки.

Доволен он… Обещали… Внезапная мысль поражает мозг будто молнией.

— Слышь, пернатый, — продолжаю ковыряться в вещах предыдущего владельца моего нового тела. — В прошлой жизни я… работал на одну особу. Её способность к контролю сделок похожа на твою как две капли воды. Ты что-нибудь об этом знаешь?

Да, функциональной одежды, прямо скажем, негусто. Хотя вот ту куртку можно позаимствовать…

«Возможнос-сть видеть обман и чес-стнос-сть, карать за первое, одаривая за второе, даровала мне прародительница Гарафена, — отчего-то оскорбляется якул.

Впервые слышу. Выходит, Шаоси тут ни при чём.

«Все твои предш-шес-ственники неруш-шимо с-соблюдали с-свои договорённос-сти, — продолжает шипеть змей. — Даже ес-сли не могли общ-щаться с-со мной. Таков ваш-ш род, яс-сно тебе?»

— Спокойно, Яков. Разве ж я против? — произношу примирительно. — Если за соблюдение договора ещё и награждают, то почему бы и нет?

Пока не слишком довольный моей корыстной мотивацией змей сердито шипит, вынимаю из шкафа вешалку.

Под плотной потёртой курткой висят видавшие виды брюки с прошитыми вставками на коленях и ремень с тусклой пряжкой. На ней угадывается изображение такого же змея, как на моём перстне.

Не покойного ли Кирюхиного отца вещи? А теперь и моего. Что ж, почтим память умершего хотя бы таким способом.

В соседнем ящике нахожу что-то, похожее на исподнее, и переодеваюсь. Куртка чуть великовата, брюки подвернём — в сапогах не видно.

А вон, кстати, и они.

Картонная коробка стоит в самом углу, там, где висела старая одежда. В ней закономерно обнаруживаю кожаные сапоги со всем необходимым. На вид ничего так, только почистить бы надо.

Беру со дна банку с чёрной жирной субстанцией — и нащупываю какие-то предметы, спрятанные под слоем бумаги.

Вытаскиваю на свет.

Странный разомкнутый обруч с маленьким контейнером, надеваемый, видимо, на шею.

И широкая рукоять с выемками под пальцы, рядом с которой лежит раздутая и разорванная на конце трубка. Когда-то они были соединены через шарнир осью, которой теперь нет на месте.

Сломанное оружие?

— Ты никогда не доставал эти вещи… после того дня, — раздаётся рядом, а я чуть не подпрыгиваю от неожиданности.

Предупреждать надо, мать!

— Если бы только у нас был выбор, — Елена Львовна нервно комкает пальцами подол платья. — Я бы ни за что не отпустила тебя. Но ты так мужественно повёл себя сегодня, да и Покровитель помогает…

Она внезапно бросается ко мне и крепко обнимает, зарывшись лицом в воротник рубашки.

— Я желаю тебе успеха, сынок, — произносит невнятно. Через ткань ощущаю горячую влагу. — Нет преграды, способной остановить Островского. И пусть не оставит тебя Покровитель.

Лихой и беззаботный ответ, которым я собирался её успокоить, отчего-то вылетает из головы.

— Я обязательно вернусь, — шепчу ей, обняв. — И больше никакая шваль не посмеет переступить порог этого дома.

Большую часть денег оставляю матери. С собой беру всего пятьдесят рублей.

Потому что прав был их прошлый хозяин: только идиот пойдёт на дело с полными карманами.

Затем мы с матушкой спускаемся вниз.

Кислую физиономию Андрея Петровича при виде моего наряда можно класть в чай вместо лимона.

— Что ж. В текущих условиях, всё в дело годится, — неодобрительно изрекает он. — Отправляемся сейчас же, а то стемнеет скоро.

Татьяна с Еленой Львовной выходят за нами на крыльцо.

Дворник уже распахнул ворота, за которыми стоит дядин двухместный автомобиль, высоко поднятый над просёлочной дорогой.

Обнимаю мать и сестру, прощаясь с новообретённой семьёй. Дядя сурово — по его мнению! — зыркает на меня из-за руля, явно намекая поторопиться. Ничего, родственничек, потерпишь.

Наконец я усаживаюсь на место пассажира и машина, плюнув сизым выхлопом, трогается с места.

Матушка с сестрой машут вслед, пока транспорт не скрывается за поворотом. Странное ощущение, когда тебя так провожают. Горы свернуть хочется ещё сильнее.

— Ты, Кирюша, главное, осторожен будь, — менторским тоном напутствует меня дядя. — Осмотрись сперва хорошенько, порасспрашивай обо всём. Не стоит с первыми встречными в пучину опасности бросаться.

А то я сам не разберусь. Опекает, как ребёнка малого.

Интересно, предыдущему хозяину этого тела тоже хотелось избавиться от этого гнёта? И чем всё закончилось…

Внезапное воспоминание накрывает, будто волна в шторм.

Перед глазами тёмный переулок, в ушах — голоса, слышные, как через толстый слой ваты.

«А точно починит?»

«Точно, точно, лучший специалист по магическим контурам в этом городе», — отвечает кто-то гнусаво.

Искры из глаз, вспышки боли по всему телу.

Гаснущее сознание ловит обрывок фразы: «...в расход, как и Витьку. Защитничек, б…»

Отчаяние внезапно накатывает, как липкий холодный туман. И почти мгновенно сменяется ощущением сначала полного покоя, а после — жгучей ярости.

Моей ярости.

— Что приуныл? Или не справится боишься? — ехидно бросает дядюшка.

Едва сдерживаюсь, чтобы не врезать любимому родственнику от всей души. Но язык остановить уже не получается:

— Покровитель мне в свидетели: если не справлюсь, лично вам дарственную на своё поместье подпишу!