Перелетная птица-3

Глава 17 Счет к оплате

Старт кругосветного перелёта был организован со всей возможной торжественностью, в присутствии почти восьмидесяти тысяч зрителей — именно столько русских и иностранных подданных разместилось на трибунах с двух сторон взлётного поля. Полиция сообщала ещё о тридцати тысячах человек, которым не досталось билетов, и они расположились у неогороженной части Ходынского аэродрома, а также облепили окрестные крыши. Поговаривают, что хозяева домов, стоящих рядом с аэродромом, изрядно поживились, за плату пропуская зрителей на свои крыши.

Самолёт оторвался от бетонированной взлётной полосы строго напротив императора, машущего им своей фуражкой. — такая уж сложилась традиция. Хорошая традиция, ничего не скажешь. Традиционный же круг над аэродромом, на этот раз совмещённый с набором высоты, что в исполнении лучших в мире пилотов выглядит необычайно эффектно: крутая восходящая спираль отмеченная дымами в цветах флага Российской империи. Этот манёвр вызвал бурю восторга собравшихся на аэродроме и вокруг него людей.

На высоте три километра «Агата Четвёртая» повернула на восток и, продолжая набор высоты, двинулась дальше. Вот она уменьшилась до размера голубя, только красного цвета, вот она канула в белой стене облаков. На самом деле «Агата» летела уже гораздо выше облачного слоя, но со стороны выглядело именно так.

— Хорошо нас провожали. — сказала Агата — И всё-таки объясни мне, Алекс, почему ты отказал князю Игорю в его просьбе лететь с нами? Согласись, это было бы эффектно.

— Ещё эффектнее было бы кроме князя Игоря взять его невесту, ведь таким особам неприлично отказывать, правда? Взяв их, мы ни в коем случае не могли бы отказаться взять в полёт сестёр Вильсон. А куда они без мужей? Значит плюс еще два довольно габаритных мужчины. И Дороти Дженкс непременный член нашего сообщества, а она — замужняя дама. Берти и Присси тоже не чужие люди, правда? А Джесси и Эвелин и вовсе родные, а они опять-таки замужем. Не знаю как ты, а я бы хотел взять с собой нашего Юру, но ему без няньки и наставника путешествовать неприлично, а родители во время перелёта крайне заняты. И всю компанию должен кто-то кормить, правда? Значит, плюсуем повара. Не забудем…

Агата расхохоталась и не дала Александру закончить оправдательную речь.

— Зарекалась я с тобой спорить, но видно не судьба. В очередной раз ты засыпал меня словами, подавил любую возможность возразить. Как есть мужской шовинист и душитель женской свободы. Ладно, признаюсь: пусть будет по-твоему, и пусть кто угодно и что угодно болтает о тщеславии, но мне приятнее летать по миру вдвоём.

— А как же этот милый мальчик, Андрюша Матвеев?

— Он действительно милый мальчик, но тогда Андрюша был необходимым членом экипажа и выполнял крайне сложную и ответственную боевую работу. Кстати, как у него дела?

— Всё у него превосходно. На груди россыпь орденов, на плечах подполковничьи погоны и должность немаленькая: начальник аэротопографического отряда. На этой должности, при определённой удаче, конечно, он вырастет до генерал-майора.

— Ну, дай-то ему боже. А не закружится ли у мальчика голова? Всё-таки молоденький он.

— Нет, Агата. Андрей настоящий офицер со стальным стержнем внутри. Да, после блестящего старта у него очень быстрая карьера, но ведь он постоянно учится. Мои люди сообщают, что Андрей собрал большую библиотеку, заочно поступил в авиастроительный техникум.

— В техникум, да ещё и авиастроительный?

— Представь себе. Дело в том, что топографическую часть своей службы он знает блестяще, да ты знаешь какой он умница, а вот авиационную не вполне. Всё-таки авиация зародилась совсем недавно. Как раз техникум даёт лучшую практическую подготовку: он ведь выбрал специальность «эксплуатация летательных аппаратов».

— Разумно. Весьма разумно. Я хотела спросить тебя о другом твоём крестнике, Эндрю Дулиттле. Как сложился его путь? И этот… третий «миллионер на каникулах», Гарри.

— Начну с Гарри. Его история крайне поучительна и достойна быть опубликованной в журнале «Стильные вещи двадцатого века». Гарри получил обещанные деньги и, по его просьбе, через Швейцарию вернулся домой. А в Великобритании его тупо ограбили. Отыскали какой-то средневековый закон, запрещающий принимать вознаграждения от неприятеля, и отняли у него всё, в том числе одежду и обувь. Беднягу, одетого в рванину, закованного в наручники, доставили на его крейсер, а там, якобы за самовольную отлучку, прямо от трапа отправили в карцер. Хотя нет. По дороге его ещё и выпороли, уж такие правила на британском флоте. В карцере Гарри простудился и через три дня отдал богу душу от пневмонии. А дальше начинается самое смешное. В «Таймс», на первой странице, выходит статья про героического матроса Гарри, с фотографией, перепечатанной из германской газеты. Там подробно описывается жизненный путь Гарри, включая и наше совместное сидение на острове. И то, что Гарри отверг предложение ехать в Россию, написали, и назвали крейсер, на котором благородный патриот, истинный англичанин, джентльмен без титула, продолжил самоотверженную службу великой родине.

Агата, слушая Александра, покатывалась с хохота, а тот продолжал:

— Вышло очень нехорошо. Просто некрасиво вышло. Когда толпа благодарных соотечественников, в том числе полсотни просто джентльменов, тридцать благородных дам и трёх пэров, членов палаты лордов пришла к крейсеру «Инвинсибл», вахтенный офицер долго не мог понять, о чём речь. Вызвали капитана. Капитан позвал начальника трюмной команде, а тот, плохо соображая с перепою, прямо и рубанул: мол «подох этот Гарри, да и хрен с ним, всё равно денежки у него кто-то раньше закрысил, жаль они мне не достались. Искренне жаль». Толпа пошла на кладбище, в тот его конец, где закапывают неопознанные трупы. Получилось весьма пикантно: в ещё не засыпанной могиле лежит куча бродяг, проституток, наркоманов, мелких бандитов, а поверх валяется покрытый рваной матросской одеждой, ссадинами и синяками, краса и гордость Флота Его Величества, мёртвый матрос Гарри, как-там-его-фамилия.

— Мне всё равно жаль беднягу Гарри. — вздохнула Агата.

— Его много раз предупреждали. — пожал плечами Александр — И в минуты просветления он признавал, что именно так всё и будет.

— А что с Эндрю?

— С ним всё гораздо лучше. Когда он, наконец, понял, что я не шучу и готов открыть конструкторское бюро, то переиграл нашу договорённость. Я просто зауважал парня.

— Какие условия он выдвинул?

— Я же говорю: самые что ни на есть разумные. Для начала он идёт в конструкторское бюро простым инженером, но с условием, что с ним будут заниматься дополнительно. А потом, по мере роста, ему дадут возможность расти.

— Ты знаешь, я его тоже зауважала. И каковы результаты?

— Самые многообещающие. Эндрю сразу изложил свои идеи на бумаге, и кое-что пришлось ко двору. Он получил хорошие премиальные и вложил их в котельные заводы, так что он довольно серьёзный инвестор.

— Что же, это правильно. Но станет ли он открывать собственное конструкторское бюро?

— Вряд ли. Не того калибра личность. Но до начальника отдела дорастёт без проблем.

— Не собирается ли он жениться?

— Эндрю уже женат. Он как-то сразу увлёкся одной из чертёжниц, и всё у молодых людей сложилось вполне удачно. Молодой человек крестился в православие, и они с Еленой обвенчались, а теперь у них растёт дочь.

— Как же хорошо, что у них всё удачно!

Самолёт легко и непринуждённо наматывал на винты километры, до земной поверхности — пятнадцать тысяч метров и первая контрольная точка.

— Агата, свяжись с землёй!

— Первый контрольный пункт, я «Перелётная птица»! Как слышите?

— Слышим отлично, видим прекрасно! Все жители Оренбурга сейчас на улице, наблюдают вас!

— Алекс, покачай крыльями! — повернулась Агата к мужу — Надо поприветствовать сограждан.

Александр послушно выполнил указание, и из динамика донеслось восторженное:

— Видим ваше приветствие!!! Оренбург от всей души желает вам благополучного полёта!

Под крылом сначала потянулись степи Зауралья, потом потянулся Казахский мелкосопочник.

— А ведь совсем недалеко отсюда мы с тобой геройствовали, отсюда вылетели в наш уже ставший легендарным рейд.

— Ничего! Мы ещё сотворим нечто невероятное, перед чем померкнут все наши прежние достижения.

— Что может быть невероятнее кругосветного перелёта?

— Ну не знаю… Полёт на Луну!

— Я согласна!

Следующей контрольной точкой стал Усть-Каменогорск, но на этот раз качать крыльями не пришлось: всё внизу было закрыто плотной облачностью. Агата просто обменялась с наземной радиостанцией позывными и зевнула.

— Отправляйся спать, моя милая. — решил Александр — Надо чтобы к дозаправке в Токио ты была бодра и деятельна.

Умница Агата встала, поцеловала мужа в висок и отправилась в комнату отдыха. Александр остался у штурвала. Автопилот чётко выдерживает высоту и направление полёта, и главной проблемой было — не уснуть. И Александр принялся размышлять. Он думал новом, удивительно непохожем на прежний, мире, возникающем на его глазах.

Когда–то он читал, что в конце девятнадцатого, начале двадцатого века человечество достигло одной из вершин своего развития, грубо низвергнутых Первой Мировой войной. И в самом деле: в десятые годы массово строились грузовые и пассажирские пароходы с паровой турбиной. А после Великой войны судостроители вернулись к более примитивным, зато и более приемлемым по уровню технологий паровым машинам. Почему? Да некому стало строить столь сложные сооружения, как паровые турбины. Всё просто: миллионы образованных мужчин были призваны в армию и на флот, где и сложили свои головы без малейшей пользы для человечества. А без их рук и мозгов развитие замедлилось многократно, причём во всех аспектах жизни человеческой цивилизации. Другой вопрос, что в том мире, откуда пришел Александр, европейская цивилизация пришла к тупику, за которым уже отчётливо маячила гибель. Теперь же мир повернул на другой путь, сливки европейского генофонда сохранены и по какому пути пойдёт развитие — совершенно непонятно.

Впрочем, борьба с колониализмом началась, — эвона Великобритания сбрасывает балласт и начала по-новому выстраивать свою промышленность и науку. На этот раз англичане решили сконцентрировать у себя самые высокотехнологичные отрасли, подкрепив их, кроме академической науки ещё и институтами, занимающимися прикладными исследованиями. В Шотландии они даже приступили к строительству космодрома, но, по сведениям Александра, при некотором сходстве программы были и значительные отличия. Это хорошо. Конкуренция в значительной степени полезна. Свой космодром заложили и американцы — в Кордильерах. Они ведут разгонную дорожку на вершину четырёхтысячника, и может быть, и даже, скорее всего, их космическая программа будет успешной. В этом мире американцы не выродились в отвратительных пиндосов… Может быть, ещё не выродились, и им ещё предстоит?

И в Германии не замечено фашизма, как нет массовых вариантов этого гнусного учения в Италии, Португалии и Испании. Кстати люди Александра нашли многих известных ему исторических персонажей. Муссолини оказался вполне вменяемым, хотя и эпатажным политиком. На взгляд Александра ему, по части эксцентрических выходок было бесконечно далеко до Жириновского, памятного по демократическому безвременью в России. Гитлера нашли, но поздно: в этой реальности он был убит при артобстреле. И де Голль погиб, но глупо, бездарно: от пьяной скуки он, в компании молодых офицеров, решил поиграть в «русскую рулетку», и проиграл. Как говорится: жил грешно и умер смешно.

Обменялся позывными с Харбином, он тоже оказался под слоем плотных облаков. С высоты даже были видны грозовые разряды, там и сям подсвечивающие тучи. Да, впечатляющее зрелище.

Когда показались берега Японии, из комнаты отдыха вышла Агата.

— Как отдохнула, милая?

— Великолепно! Хочешь, я тебя покормлю?

— Очень хочу.

Японские острова пересекли по тому же горному проходу, что и прошлый раз. Самолёт снизился, и было отлично видно скопление людей: похоже, японцы пришли встречать русский самолёт целыми семьями. Мужчины, женщины, дети, старики стояли на открытых местах, многие поднялись на возвышения. Приветствуя самолёт, они махали шляпами, букетами цветов или просто руками. Некоторые размахивали японскими и русскими флажками.

— Совсем как тогда, в Португалии! — вздохнула Агата — Ты помнишь, Алекс? Люди встали затемно, пришли сюда, часами ждали прилёта, а мы вжик! — и пролетели мимо.

— Не скажи, милая Агата. Для них это эпохальное событие в жизни. Помнишь, как ты рассказывала о приезде к вам наиглавнейшего англиканского епископа?

— Как же не помнить! — хихикнула Агата — Я тогда подралась с Лайзой Роули-Стреттон. Представляешь, эта дурочка принялась утверждать, что епископ помахал только ей! Ну, очевидная же глупость!

— Разве?

— Любому непредвзятому наблюдателю, не растерявшему последние крупицы разума, совершенно очевидно, что он помахал мне.

— А на самом деле?

— На самом деле он махал мальчикам. Девочки ему, как ты ядовито выражаешься, глубоко параллельны и фиолетовы.

Достигнув тихоокеанского побережья Хонсю, повернули направо, и через короткое время показался Токийский залив. Здесь «Агате Четвёртой» предстояло совершить несколько непростых эволюций.

— Ребята! Вы не представляете, какое количество людей собралось приветствовать вас! — возбуждённо тараторил радист с земли во время обмена позывными — И какое здесь царит радостное настроение! На центральной трибуне ипподрома восседает сам японский император с большой свитой, а трибуны переполнены празднично одетыми японцами. И уж не знаю, сколько человек толпится вокруг ипподрома.

— Ну не знаю, хватит ли на всех листовок. — озабоченно вздохнула Агата — Мы же для Токио заготовили сто тысяч?

— Как бы то ни было, обратно не переиграешь. — буркнул Александр — Только бы нам не спровоцировать давку. Приготовиться! На счёт три бросай. Раз! Два! Три!

Агата рванула рычаг, и здоровенный мешок вывалился из раскрывшегося люка. Над мешком раскрылся яркий парашют, составленный из треугольников, раскрашенных в цвета русского и японского флагов. Три минуты парашют опускался к земле, потом пиропатрон распорол мешок по шву — по всей длине. Яркие глянцевые листочки прочной бумаги форматом примерно А5, со словами приветствия на русском и японском языках плотной массой повалились вниз, стремительно рассыпаясь и рассеиваясь ветром.

А экипаж «Агаты Четвёртой», завершив круг над ипподромом, приготовился к следующей зрелищной операции: дозаправке в воздухе. С танкером-заправщиком на основе «Альбатроса» состыковались в поле видимости с ипподрома, но уже над заливом, и связанные одним шлангом неторопливо двинулись на восток.

— Кажется всё благополучно. Пока, во всяком случае. — решила Агата, убирая заправочную штангу, когда «Альбатрос» отвалил в сторону. Тут же она схватилась за микрофон и щёлкнула клавишей включения связи:

— Земля, Токио, у вас всё благополучно? Не случилось неприятностей?

— Нет-нет! Всё удивительно спокойно. Японцы исключительно дисциплинированный народ, а мелкие эксцессы тут же подавлены полицией.

Перелёт через половину океана Александр частично проспал, частично провозился в штурманском отсеке: уточнял текущее положение самолёта. Всё было благополучно, невязка фактического положения по сравнению с расчётными показателями составила каких-то восемь километров, что можно считать близким к идеальному.

— Агата, ты блестящий, просто прирождённый лётчик! — Александр чмокнул жену в висок и опустился в своё кресло. А пока поднимись, разомнись, а есть желание — ложись и поспи.

— Ладно-ладно! Сбросим приветствия на Гонолулу и пойду, посплю.

Гонолулу миновали легко и непринуждённо. Пара истребителей авиации американского флота, как предупредил наземный радист, попыталась подняться к «Агате Четвёртой» чтобы поприветствовать её, но не сумели подняться даже до половины высоты и с шести тысяч метров вернулись на аэродром. А чего они хотели на стародревних «Стрижах» с поршневыми двигателями даже без турбонаддува?

Путь до Сан-Франциско, а от него до Вашингтона был совершенно безмятежным: всю работу выполнил автопилот, потребовалось только немного вмешаться в управление, когда пересекали Аппалачи. Дозаправку, как и в Токио, провели на глазах зрителей, а их, судя по докладу наземного радиста, собралось не меньше чем в Токио.

Остров Корву, Лиссабон, Мадрид…

— Ну что, Алекс, не станем ломать собственный тайный план? — задорно спросила Агата, свежая, душистая и яркая после сна и душа.

— Ни в коем случае не будем. Даёшь Париж!

— Вот это правильно, это по-нашему!

Столицы Франции достигли ранним утром, когда парижане-пролетарии в синих блузах спешат на свои рабочие места. Цеха заводов и фабрик ненасытно поглощают их и распределяют в своем нутре — сотни тысяч худощавых, неухоженных, забитых, умелых и незаметных людей.

Но вот в синем небе послышался негромкий хлопок — это раскрылся парашют в цветах русского имперского флага — жёлто-черно-белый — чтобы никто не мог соврать, что использовались цвете французского республиканского знамени. Вот оболочка мешка под парашютом распалась вдоль на две половинки и две сотни тысяч листовок на русском и французском языке, рассеиваясь длинным шлейфом, полетели вниз.

— Я вижу! — раздался один, а потом и другие голоса — Вон высоко летит ярко-красный самолёт! Это русские! Князь Павич намекал, что посетит Париж, князь выполнил своё обещание!

В толпе многие заговорили о том, что на заводах и фабриках в России, особенно принадлежащих «Полярной звезде» почти идеальные условия. Там даже рабочая смена всего-то восемь часов! И заработная плата несравненно выше, при том, что цены в России существенно ниже, ведь всем известно, что Павич перед войной накопил миллионы тонн продовольствия, сырьё для промышленности и оружие для армии. И что удивительно, не стал их продавать втридорога, а наоборот сделал так, что во время войны цены стали снижаться. За это Павича ненавидят русские толстосумы, а уж наши, французские, готовы его живьём сожрать, но пока пьют кровь только из нас. Так не пора ли скинуть прогнившую элиту, состоящую из олигархов, компрадоров и национальных предателей и снова подружиться с Россией?

Многие синие блузы не дошли до рабочих мест и принялись строить баррикады. Неожиданно к ним присоединилась некоторая, причём немалая часть полицейских и жандармов — ведь всем известно, что в России полиция, жандармы и армия содержатся совсем недурно, и уж там рядовых сотрудников не штрафуют за каждый чих.

Но ничего этого Александр с Агатой не видели: к тому времени они уже подлетали к Берлину. Здесь их встретила плотная облачность: нелёгкая пригнала шальной фронт небольшого, но очень активного циклона. Агата только и сказала, дёргая за рычаг сброса последнего мешка с «поздравительными открытками»:

— Облака такие плотные, что, наверное, мешок их не пробьёт, так и останется лежать наверху.

— Вот и посмотрим. — усмехнулся Александр, внимательно оглядывая горизонт впереди, а в зеркала — заднюю полусферу. Внутри него проснулся и настороженно повёл носом Шолто Тавиш. — это его звериное чутьё срабатывало задолго до того как нормальные органы чувств отмечали признаки опасности. А уж то,что Агата вдруг показалась опасным конкурентом, явилось явственным знаком: скоро события понесутся вскачь.

Тревожное состояние длилось третий час, скоро уже будет Москва, спасение, но именно в этот момент Шолто Тавиш буквально взвыл и попытался перехватить управление телом на себя. В облаках он как будто заметил движение группы самолётов, значит время пришло.

Прилагая все свои душевные силы, Александр с трудом загнал Шолто в глубину, но чувствовал — это ненадолго и скоро внутренний зверь сокрушит все преграды и вырвется на волю, на этот раз окончательно.

— Агата! — резко и повелительно сказал он — Прошу тебя не пугаться, но я чувствую, что скоро нас будут убивать.

— Ты уверен? — едва не подскочила в кресле Агата

— Ни малейших сомнений. Слушай внимательно, не перебивай. — он говорил короткими рублеными фразами — У нас крайне мало времени. Сейчас ты оденешься в комбинезон выживальщика, возьмёшь малый спасательный набор, наденешь парашют. Обязательно кислородную маску! Непременно проверь баллон. Помнишь, как мы тренировались прыгать с большой высоты? Теперь эти умения спасут вам жизнь.

— Я…

— Твоё мнение сейчас никому не интересно, ты должна спасти нашего малыша.

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда. Мы не первый год живём вместе. После приземления постарайся выйти к крупному военному подразделению, не меньше полка — это не менее тысячи человек. Одиночек и малые группы, особенно осуществляющие поиск, обходи десятой дорогой.

— Я не хочу! — опять подала голос Агата, торопливо переодеваясь в просторный комбинезон.

— Опять повторю: твое личное мнение неинтересно, поскольку ты спасаешь не только себя. — снова оборвал её Александр.

— Хорошо, как скажешь. Только и ты постарайся выжить.

— Постараюсь. Мне очень нравится жить рядом с тобой. Но и ты должна понимать, что всё зависит от массы случайностей. В случае, если сработает одна из них, ты обязана вырастить наших детей достойными людьми. Опыт у тебя есть, девочки выросли необыкновенно умными и деятельными.

— Алекс! Смотри, появились истребители! Мы спасены!

— Нет, милая, это охотники.

Александр встал, обнял и скупо поцеловал жену. Это мгновение хотелось продлить до бесконечности, но нет времени: охотники настигают. Он подвёл Агату к выходному люку, тщательно проверил прилегание кислородной маски, защитных очков и шлема, потом надел защитное снаряжение на себя.

— Сейчас я займу место пилота и разблокирую люк. Постарайся раскрыть парашют над верхней кромкой облаков. И будь крайне внимательна: облачность может быть очень низкой. Береги себя, родная.

И резко развернувшись, шагнул к креслу пилота.

Замигала красная лампа, завыл ревун, и створка люка скользнула в сторону. Агата, не теряя времени — каждая лишняя секунда может стоить жизни её мужчине — бросилась в бушующий воздушный поток и раскинула руки и ноги. Поток закрутил её, стараясь сделать падение неуправляемым и, в конце концов, размазать по земному шару. Но тренировки и сила воли не дали свершиться плохому: Агата сосредоточилась и стабилизировала своё падение. Метров за пятьсот до верхней кромки облаков она раскрыла купол парашюта, и стала выглядывать «Агату Четвёртую». Красный бумеранг как раз закладывал очередной вираж, пытаясь увернуться от настигающих его трёх истребителей с опознавательными знаками русских ВВС. Истребители при этом палили из всех стволов. Ещё один догонял своих подельников: похоже, что он погнался за парашютистом

Агата до самого погружения в непроницаемую пелену облака глядела на отчаянно маневрирующие истребители, что никак не могли уронить на землю невооружённый и, в сущности, не слишком поворотливый самолёт, чьё предназначение — равномерный прямолинейный полёт. Но за его штурвалом был один из лучших пилотажников эпохи, а истребителями явно управляли не военные лётчики, а какой-то сброд. Вот любопытно, как они смогли проникнуть на военный аэродром и сесть за штурвалы боевых машин?

Ага!!! — вот класс снова показал своё превосходство над численным преимуществом неопытных болванов: «Агата Четвёртая» выпустила шасси и ударила передней стойкой зазевавшегося врага, и в небе осталась только она и два истребителя.

Агата поражённо ахнула и закрутила головой — куда делся четвёртый? Но не увидела: плотный, тяжёлый и липкий туман облепил её со всех сторон, а откуда-то взявшийся порывистый ветер принялся злобно трепать. Пришлось оставить всё на потом и сосредоточиться на управлении парашютом. Нижняя кромка облаков, как и предупреждал Александр, оказалась низко — буквально метрах в двухстах над землёй, зато прямо под ногами Агата увидела большую воинскую часть, а на плацу взвод солдат, отрабатывающий строевые приёмы под командой унтер-офицера. При взгляде сверху часть выглядела довольно большой, да и находилась на окраине пусть небольшого, но городка.

Приземление вышло вполне удачным, даже неожиданный порыв ветра не испортил картину: солдаты мгновенно сориентировались и бросились помогать. Кто-то неловко, но вполне действенно смял шёлк купола, который порывом потащило по утоптанной земле, кто-то поймал в охапку Агату и не дал ей удариться лицом о землю.

— Ваше сиятельство, разрешите узнать, почто вы здеся? Вы же нынче летите вокруг света? — спросил унтер, почтительно беря под козырёк.

Агата отстегнула привязную систему и поблагодарила солдат, потом повернулась к унтер-офицеру.

— Уже возвращаемся. На нас напали, на самолётах, мне пришлось прыгать. Господин унтер-офицер, следует отправить посыльного в штаб вашей части, доложить командиру о моём… гм… прибытии.

— Посыльные уже отправлены, ваше сиятельство. Сейчас вы успокоитесь, проводим и вас.

— Это вы правильно, и очень грамотно. Счёт идёт на секунды. И чувствую, господин унтер — носить вам золотые погоны. Однако скажите, где я оказалась?

— Летний лагерь сто пятьдесят восьмого драгунского полка. А место — город Гжатск Смоленской губернии.

— Эх, совсем немного не дали дотянуть до Москвы. — вздохнула Агата — Но я успокоилась, пришла в себя, благоволите проводить меня в штаб.

— Прошу прощения, ваше сиятельство, но это как-то даже лишнее. Господин полковник уже поспешает к вам! — унтер кивнул на группу верховых, что скакали к плацу от дальних строений.

— У них что, были подготовлены лошади? — неприятно удивилась Агата, мгновенно проникаясь самыми чёрными подозрениями.

— Зачем? — удивился унтер — У штаба завсегда дежурит полувзвод. Ну, на всякий случай. Командир полка и взял коника порезвее, другие офицеры тоже.

Тем временем группа всадников достигла плаца, моложавый, подтянутый полковник в ладно сшитом мундире ловко соскочил с коня, бросил повод ближайшему солдату, шагнул к Агата, взял под козырёк и не без изящества звякнул шпорами:

— Разрешите отрекомендоваться, полковник Резван-Солёный Гаврила Иванович, командир драгунского полка. Ваше сиятельство, прав ли я, полагая, что у вас произошла катастрофа?

— Не вполне Гаврила Иванович. Произошло вооружённое нападение, но мой муж дал достойный отпор. Я видела, как он сбил один истребитель, он должен упасть километрах в пятнадцати отсюда, на северо-восток.

— Киргизов! — не поворачивая головы, скомандовал полковник — Вы нынче дежурный? Берите свой эскадрон и ищите сбитого негодяя. Исполнять!

Слезший было с коня офицер, козырнул, опять вспорхнул в седло и помчался в сторону длинных рядов палаток.

— Агата Юрьевна! — продолжил полковник — Я отдал приказ наладить связь с командующим Московским Военным округом, не соизволите ли лично сделать сообщение? Мы все понимаем, что время не терпит.

Как раз в эту минуту подъехала грубоватая коляска.

— Благодарю вас, господин полковник, вы весьма предусмотрительны. — поклонилась Агата — Не уверена, что от волнения смогла бы сесть на коня. Добавлю: нападающих самолётов было четыре, одного сбил Алекс, а куда делся ещё один, я не поняла.

И уселась в коляску, а командир полка дал команду организовать осмотр местности с опросом местных жителей — наверняка кто-то что-то видел или слышал. Так что если падение или вынужденная посадка самолёта произошла, он непременно будет найден.

В это самое время «Агата Четвёртая» пробила слой облаков и оказалась перед длинным, месяцеобразной формы, озером. Видимо это старица протекающей неподалёку реки. Справа от старицы тянулись поля, и пролегала приличная дорога, скорее всего, шоссе, а слева лес, в котором возвышался небольшой холм, увенчанный развалинами. Дальше лететь возможности не было: правый двигатель заглох, а левый работал с перебоями, то и дело, выплёвывая клубки огня.

— Это хорошо! Здесь я продержусь, может статься, даже дождусь помощи. — Сам себе буркнул Александр, направляя «Агату» на озеро.

Машина послушно скользнула по морщинистой от порывистого ветра поверхности озера и замерла, наполовину выкатившись на дальний берег. Александр, не теряя времени, схватил одну из аварийных укладок — «боевую» — и принялся сноровисто переодеваться: вместо полётного комбинезона штаны со штампованными металлическими наколенниками. На куртке имелись налокотники, тоже штампованные из стали. Поверх куртки бронежилет с многочисленными карманами, уже набитыми автоматными рожками, гранатами, перевязочными пакетами, ножами, пеналами с отравленными шипами, скрученными из сталистой проволоки и прочим необходимым в оборонительном бою скарбом. На голову — стальной шарообразный шлем, с остро заточенным гребнем и толстым плексигласовым щитком. Пулю он, конечно, не выдержит, а вот удар рукой или даже прикладом — запросто.

На спину небольшой рюкзак с дополнительными рожками, аптечкой парой фляг с морсом и ещё одной флягой с кипячёной водой — мало ли, будет нужда промыть рану.

Совершенно некстати вспомнились многочисленные тырнетные клоуны из будущего, требующие у авторов, чтобы они автоматы под пистолетный патрон называли строго пистолетами-пулемётами, магазины — ни боже мой не называли рожками или обоймами. Какой смысл в такой строгости определений для художественных произведений, когда даже кадровые офицеры в армии нередко используют привычные слова — объяснить не мог никто.

А враг не дремлет. Над старицей прошла пара истребителей, наконец, Александр их узнал: новейшие «Кречеты» с турбовинтовыми двигателями. Они ещё не поступили на вооружение ВВС, имелись только в Липецке и Клину, где формировались учебные центры по переподготовке строевых лётчиков на новую технику.

Александр открыл потолочный люк, выбрался через него, огляделся. Лес был недалеко — метрах в трёхстах, и это утешает. Уже на опушке он услышал натужный рёв: это на дорогу один за другим тяжело плюхнулись четырёхмоторные транспортники. Ещё во время тормозной пробежки они открыли задние рампы и оттуда посыпались солдаты в незнакомой форме. Офицеры размахивали руками и кричали нечто руководящее, впрочем, не слышное из-за расстояния и рёва авиамоторов. А вот и привет от совсем нехороших злодеев: по стволам деревьев защёлкали пули, а мгновение спустя послышался звук пулемётной очереди. Это излишне сообразительный пшек, со своим вторым номером, взобрался на крышу транспортника и там установил треногу со «Шварцлозе»: Александр, оглянувшись на бегу узнал пулемёт по характерному раструбу пламегасителя. Но, слава богу, Александр уже достаточно углубился в лес. Пулемётчик тоже понял это и стрельба прекратилась.

— Твари! Загнали! Я в ловушке! — внутри Александра бесновался и рвался в бой Шолто Тавиш.

Вот, не оглядываясь, руководимый лишь звериным чутьём бандита, Александр бросился на лесную подстилку. То место, куда он упал, взрыли пули, но он успел откатиться в сторону. Руку в рюкзак, нащупал длинный круглый пенал, с ядовитыми шипами. Экономно и крайне осторожно вытряхнул на перчатку пяток шипов и разложил позади себя. И бросился в неглубокую, но длинную рытвину. Уже скача на четвереньках, в ритме бешеного ролика, он услышал позади «Курва маць» и прочие обсценные полонизмы. Значит, опять по его душу явились поляки, а форма у них, получается, французская. Или английская, он плохо разбирался в современной военной униформе. Но точно не русская и не немецкая.

Выскочил на бровку канавы, ещё оставил десяток шипов. Чёрт! Мало их осталось, но кто же знал, что шипы с отравой так эффективны! Из-за поваленной толстой сосны увидел, как из рытвины выскочили пятеро преследователей и двое из них сразу наступили на шипы. В корчах они повалились на землю. Ещё один попытался помочь своему сослуживцу, выдернуть шип из ноги, да сам укололся и повалился рядом. Выжившие замерли истуканами плечом к плечу, и Александр уложил их одной экономной очередью. И бросился дальше в лес. Он уже почти добрался до холма, когда произошло нечто непонятное: длинный-предлинный миг, заполненный неистовой, звериной злобой, непонятной суетой, и вот он, Александр Павич стоит на четвереньках на поляне среди десятка трупов разной степени подпорченности. У одного из мертвецов даже вырвано горло. Кто его так уходил? Александр почувствовал что-то во рту, сплюнул и с отвращением увидел, что это мужской кадык. Но грубый удар отбросил его сознание на периферию. Шолто Тавиш внутри ликовал: вон он какой молодец! Перехватил управление, до того находившееся под контролем мозгляка и слабака Павича, и вона, сколько всего натворил! И дальше натворит! Он ведь научился брать под контроль собственное тело, до того недоступное законному хозяину. А пользуясь связями и добрым именем придурка Павича он же столько прольёт кровушки, так настрогает мерзких людишек, особенно отвратительных похотливых баб!!! Он будет их заманивать в специально созданное убежище, и там будет убивать десятками и сотнями! У него появилась такая возможность! Но для начала нужно выжить! Опа! А ведь те двое, что лежат у дуба, вовсе не дохлые, а только притворяются! Бросок ножа, и плечо одного поляка пригвождено к корневищу. Ага, ты и верно не дохлый, вон как корчишься! Тавиш схватил за волосы второго хитреца, поднял его, а первого пнул в мошонку.

— Эй, ты, тупорылый полак, смотри, что я сделаю с твоим невезучим братом.

Одним движением он сунул нож в рот поляка и отрезал ему язык. А потом принялся строгать несчастного крупными кусками. Спустя минуту всё вокруг было покрыто кровью и частями тела. Ещё шевелящийся обрубок он бросил на второго пленного. Тавиш присел рядом с лежащим, и почти нежно спросил:

— Что, полак, хочешь лёгкой смерти?

Пленный судорожно закивал.

— Хочешь? Молодец. Но её, лёгкую смерть, нужно заработать. Скажи-ка, кто вас нанял и по чьему приказу.

— Малколм Хеллвонтер, доверенный человек лорда Уинстона Черчилля.

— Этот чего взъелся на меня? Ладно, не дёргайся, это был риторический вопрос. Сколько вас прилетело по мою душу?

— Полная рота, сто двадцать шесть человек. Еле уместились в самолётах.

— Да, столько мне не поубивать. Или всё-таки смогу? Скажи, полак, вас-то за что выбрали, может вас как-то готовили по-особому?

— Да, мы противоштурмовая особая бригада.

— Погляди-ка с какими зверями я нынче режусь. — гнусно ухмыльнулся Тавиш.

— Эй, ты обещал лёгкую смерть! — поняв к чему идёт дело, взвизгнул поляк.

— Хе-хе-хе! — ещё гнуснее разулыбился Тавиш — Большой уже, а в сказки всё ещё веришь!

Он сунул поляку нож в рот, намереваясь отрезать язык, а потом вдоволь поглумиться, но Александр, неимоверным усилием воли толкнул нож дальше, так что в лезвие с хрустом прошло между позвонками. Поляк дёрнулся и затих.

И пошла странная игра в кошки-мышки, когда многочисленные охотники гибли один за другим, в одиночку, попарно и группами. Лес грохотал одиночными выстрелами, очередями автоматов и пулемётов, взрывами гранат: солдаты то и дело натыкались на трупы погибших товарищей. Да не просто застреленных или зарезанных, а основательно изуродованных? Тавиш наслаждался процессом. Вот поляки и в панике палили на любой шорох. Часто прилетало и своим — не меньше трети погибло от «дружественного огня».

В какой-то момент Тавиш вырвался на опушку леса и не так уж далеко оказались самолёты. У него даже возникла мысль захватить один из них и удрать. Но со всех сторон на него обрушился такой шквал огня, что только огромным везением удалось удрать под защиту деревьев. Во время этой ретирады он получил ещё две пули в дополнение к той, что пробив бронежилет сзади, застряла в правой лопатке. Теперь Тавиш передвигался, подволакивая левую ногу: пуля, пройдя между пластинами бронежилета, застряла в тазовой кости недалеко от сустава.

Мало-помалу его оттеснили на вершину холма и зажали в развалинах маленького каменного дома, может быть, бывшей сторожке. Кругом мелькали тени в синих мундирах и красных штанах: всё-таки дурацкая форма у французов.

— Павич! — прокричал офицер, прячась за углом башни — Сдавайся! Не выйдешь, мы с башни закидаем тебя гранатами!

«Жить! — молча возопил Шолто Тавиш — Я сдамся, всё выложу этим придуркам и останусь жив! Я знаю неимоверно много секретов, и потому я ценный! Я их обману и сбегу! И первым делом распотрошу эту мразь Агату Адамсон!!!»

Да… Не следовало ему так говорить, хоть и про себя. Подавленный было Александр воспрял, и зашвырнул бандита и убийцу Шолто Тавиша куда-то во внутреннюю тьму.

Ненадолго, но сумел сделать это.

— Эй, полаки, я выхожу, не стреляйте!

Пока поляки совещались, Александр быстро закрепил справа и слева на поясе гранаты, разогнул проволочные стопора на взрывателях, а к кольцам прикрепил короткие проволочки, которые прикрепил к локтям куртки. Теперь, чтобы выдернуть кольца, следует резко поднять руки вверх. До того момента руки можно держать близко от корпуса.

— Выходи! Но ладони держи раскрытыми и на виду!

Александр вышел на открытое место без оружия и снаряжения — всё ненужное он оставил в последнем своём убежище.

— Ну, я вышел, кто тут достаточно высокородный, чтобы принять капитуляцию русского князя?

Из-за угла вышли три офицера и остановились в трёх шагах от Александра. Старший по званию презрительно скривился и приказал:

— Руки-то подними повыше!

— А ты не пожалеешь, полак?

— Да я тебя! — офицер схватился за оружие.

— Ну, ты сам напросился! — И Александр рывком воздел руки.

Рывком — потому что очнувшийся Шолто Тавиш попытался помешать. Уж очень хотел жить садист и убийца — любой ценой, на любых условиях.

— Пшеклентый москаль обманул нас! — прокричал младший из офицеров и попытался убежать, но оборонительная граната с радиусом разлёта осколков в двести метров, не оставила ему шансов.

А спустя сорок минут бомбардировщики, вызванные драгунами, уничтожили транспортные самолёты, уже готовящиеся к обратному полёту. Драгунский полк, поднятый по боевой тревоге, оцепил местность и взял в плен всех выживших в лесном бою поляков — сорок два человека, считая раненых.

Вместо эпилога

Первый город за пределами Земли — купольное поселение на Марсе, люди назвали именем Александра Павича. А как этого человека звали на самом деле, осталось неизвестным. Даже в нашем повествовании, основанном на чётко установленных фактах, оно не было упомянуто ни разу.

Верхняя Ольшанка, 18 апреля 2025 г.