Песнь Теней и Звёздного света

Глава 15

Изнурительный подъём в гору к «Зулмаре» проходит в тишине. К тому моменту, как мы добираемся, я вся мокрая от пота, волосы прилипли к шее, а пальцы рук и ног опухли. Уверена, я — ещё то зрелище. Особенно рядом с Атласом, который сияет, как проклятое небесное создание, совершенно невозмутимый в этой жаре и влажности.

Когда мы подходим к центральному фонтану, лёгкий ветерок швыряет в нас несколько капель воды. Прохладная дымка окатывает освежающим холодом, и я мечтаю только об одном — добраться до своей комнаты, принять холодный душ и отскрести с кожи всю грязь и пыль.

Швейцары открывают перед нами двери. В холле прохладнее. Деревянные вентиляторы, которых я не заметила вчера, установленные под потолком, равномерно распределены по всему пространству. Они работают на пределе, создавая хоть какое-то подобие ветерка, и для кого-то вроде меня, не привыкшего к беспощадной влажности, это настоящее спасение.

Ни Никс, ни Эрис, ни Финн не оказались ни в холле, ни в ресторане, так что мы поднимаемся наверх к нашим номерам. С тех пор как мы покинули квартал борделей, между нами не прозвучало ни слова, и теперь уже слишком поздно заводить непринуждённую беседу. Я мысленно списываю сегодняшний вечер в утиль и решаю отказаться от ужина, нырнуть под одеяло и забыть, что этот день вообще случился.

Но стоит мне лишь вспомнить, как Атлас поцеловал меня, как это предательское сердце тут же начинает биться быстрее.

Мы идём по коридору бок о бок, топая как два упрямца. Наши комнаты находятся друг напротив друга, так что сбежать от него раньше времени не получится. Добравшись до своей двери, я достаю ключ из кармана и отпираю замок. С неохотой поворачиваюсь, чтобы пожелать Атласу спокойной ночи, но он уже улыбается мне так, будто собирается отпустить какую-то шутку.

— Почему ты так на меня пялишься? — нарушаю тишину, и он облегчённо вздыхает.

— Обычно я был бы счастлив, что ты не разговариваешь со мной, но не хочу, чтобы между нами осталась напряжённость.

Я скрещиваю руки на груди и выставляю бедро в сторону.

— И что ты хочешь от меня услышать?

— Говори всё, что угодно, только говори, — он делает шаг ближе. — Я начал ценить звук твоего голоса, и последний час молчания свёл меня с ума.

Я задираю подбородок, чтобы посмотреть на его возвышающуюся надо мной фигуру.

— Ты меня раздражаешь.

— А ты сводишь меня с ума.

Он тяжело дышит, его плечи слегка сгорблены и нависают надо мной. В его глазах снова тот же голод и озорной огонёк, что был, когда он наблюдал, как я танцую. Похоже, он хочет меня поцеловать, но этого не может случиться снова.

Я распахиваю дверь бедром и отступаю на несколько шагов назад. Его руки упираются в дверной проём с обеих сторон, но он не заходит внутрь.

— Спокойной ночи, Атлас.

Похоже, это застало его врасплох.

— Спокойной ночи? Мы даже не ужинали.

— Думаю, нам лучше держаться друг от друга как можно дальше.

— О? — он постукивает пальцами по косяку. — И почему это?

— Ты знаешь почему, — прищуриваюсь на него.

— Я настолько отвратителен, что один поцелуй, чтобы скрыться от Пожирателей Душ, заставил тебя объявить мне бойкот?

— Хммм, — я стучу пальцем по подбородку. — Может, дело в том, что я обручена с мужчиной, которого ты всё ещё собираешься убить. Вот почему мне хочется немного пространства.

Он проводит руками по лицу, на котором ясно читается раздражение.

— Не обязательно напоминать мне каждый раз, что ты обручена. У меня отличная память.

— Очевидно, всё-таки нужно.

— Серьёзно? — он заходит в комнату, но я не отступаю, нисколько не пугаясь его нависающей фигуры. — Ты пытаешься напомнить это мне… или себе?

Я фыркаю:

— Что за нелепос…

— Да? — перебивает он. — Потому что, насколько я помню, принцесса, ты ответила на мой поцелуй.

— Неправда!

— О, ещё как правда. Даже не пытайся отрицать, — он бросает на меня томную улыбку, пряди волос падают ему на глаза. — Если бы я не отстранился, — говорит он мягко, — ты бы и не подумала остановится.

Я настолько ошеломлена его обвинением, что даже не знаю, что ответить. Как бы мне ни хотелось отрицать это до самой смерти — он прав. Я действительно ответила на его поцелуй и не стала бы его отталкивать. Возможно, я чувствую вину за то, что наслаждалась его телом, прижатому к моему, и подсознательно хочу затеять ссору, чтобы держать его на расстоянии. Находясь вдали от дома, вдали от Бастиана, мне становится всё труднее держать его и свои королевские обязанности в центре внимания. Я даже больше не думала о побеге после того, как Веспер нашла нас у руин храма. Что со мной происходит? Я не могу позволить этому троновианцу окончательно сбить меня с толку.

Я прищуриваюсь:

— Что ты делаешь? — шиплю я.

Он вскидывает руки в воздух — в отчаянии или в знак капитуляции, я не уверена.

— О чём ты вообще говоришь? — бросает он в ответ.

— Я же говорила тебе, что собираюсь вернуться в Мидори и выйти за Басти…

— Ты правда думаешь, что Бастиан заботится о тебе? — перебивает меня Атлас, и в его голосе слышна ярость. — Он послал Пожирателей Душ охотиться за тоб…

— Ты его не знаешь! — кричу я, но Атлас не собирается останавливаться.

— Я знаю настоящего Бастиана. А ты?

Эти слова заставляют меня замолчать. Глаза наполняются слезами, а в горле вспыхивает ярость. Его лицо смягчается, когда он видит, что я на грани.

— Почему ты отказываешься признать, что в нём есть чудовище?

— Потому что, если я это признаю, — шепчу я, и голос мой срывается, — значит, вся моя жизнь — ложь. А я не думаю, что смогу справиться с таким количеством разбитых иллюзий сразу.

Мой подбородок дрожит, и я ненавижу себя за то, что выгляжу слабой перед ним, и ещё больше за то, что внутри так сильно хочется, чтобы он обнял меня и сказал, что всё будет хорошо.

— Прости, — мягко говорит он, но не делает ни малейшего движения, чтобы прикоснуться ко мне. — Я не понимаю, каково тебе, знаю…

— Ты прав, — холодно перебиваю я, и он замолкает. — Ты хочешь, чтобы я поверила, что Бастиан — буквально чудовище, но ты ведь наш враг. Скажи честно, разве ты сам не поступил бы так же, окажись на его месте?

— Я знаю точно, что не стал бы посылать Пожирателей Душ за своей невестой!

— Наверняка есть какое-то объяснени…

— И я, демон побери, знаю, что никогда бы не стал пытать или убивать ради удовольствия. Ни незнакомца, ни врага, — он резко сокращает расстояние между нами, упирается ладонями в стену по обе стороны от меня, заставляя поднять подбородок и встретиться с его сверкающим, злым взглядом. — Всё, что я делаю, я делаю ради защиты своего народа.

— А кто сказал, что у Бастиана не такие же намерения? — отвечаю, не отводя взгляд. — Разве это не ты ворвался в мой дом, чтобы убить моего жениха накануне свадьбы? Ты хочешь казаться таким благородным, Атлас, но ты и Бастиан не так уж и различаетесь.

По выражению его лица кажется, что я только что ударила его.

— Скажи мне, принцесса, — голос Атласа хриплый, почти сломленный, — какие шрамы украшают тело твоего драгоценного жениха? Скольких из его друзей замучили до смерти просто за то, что они существуют?

Всё мое тело пылает от стыда. Вчера ночью, в горячих источниках, он рассказал мне о своём прошлом, рассказал, как получил те шрамы на груди, и, как бы мне ни хотелось это отрицать, в глубине души я знаю — Бастиан приложил к этому руку. В глазах Атласа боль, и на короткий миг мне кажется, будто я его предала.

Я не нахожу слов для ответа, и тогда он отталкивается от стены, от меня, и медленно отступает к двери моей спальни, всё это время не сводя с меня взгляда.

— Атлас… — шепчу я, но он перебивает, не дав договорить извинение:

— Если ты его так любишь, тогда позволь Веспер забрать тебя обратно в Мидори. Тогда ты и узнаешь, с каким человеком на самом деле связана. Я лишь надеюсь, ты увидишь правду до того, как станет слишком поздно. Потому что потом я уже не смогу тебя спасти.

Он резко разворачивается и выходит из моей комнаты, едва не сбивая Эрис с ног в коридоре.

— Атлас, всё в порядке? — спрашивает она, но он не отвечает, просто открывает дверь в свою комнату и с силой захлопывает её.

Эрис переводит на меня растерянный взгляд, и я не в силах сдержать слёзы, которые катятся по моим щекам. В следующее мгновение, захлопнув дверь, она стремительно идёт ко мне и крепко обнимает.

— Что случилось?

Если раньше Атлас меня не ненавидел, то теперь я уверена — он презирает меня.

— Шэй? — мягко зовёт Эрис, нежно перебирая пальцами мои волосы. — Поговори со мной. Что произошло между вами с Атласом?

Я прекрасно понимаю, что вся взмокла от жары и, вероятно, ужасно пахну, но не в силах вырваться из её объятий. Я позволяю слезам катиться по щекам. Слезам за всю прошедшую неделю — плотина прорвалась.

Несколько раз я открываю рот, чтобы рассказать Эрис о поцелуе с Атласом, о ссоре, о том, как я заявила, будто он ничем не лучше Бастиана, но слова застревают в горле, и вместо них с губ срываются только тихие всхлипы. Моё сердце сжимается от боли, в животе всё крутит, а в висках пульсирует жестокая головная боль.

— Я думаю, он меня ненавидит, — наконец выдавливаю из себя.

— Он не ненавидит…

— Ненавидит, — перебиваю её, срываясь на прерывистое дыхание. — Ненавидит. Я знаю, что ненавидит.

— И это тебя задевает?

Её вопрос — словно выстрел в упор. Меня ведь должно бы радовать, что он меня ненавидит. Так и должно быть. Так я должна относиться к нему.

Так почему же мне хочется осесть на пол и разрыдаться? Почему я надеюсь, что он вернётся… что он одарит меня одной из своих задорных улыбок?

Беспокоит ли меня мысль, что Атлас меня ненавидит?

Да.

И только по этой причине я ненавижу саму себя. Я — предательница своего народа, обманщица, позор своей крови. Мы, мидорианцы, живём по одному правилу: никогда не доверяй троновианцу.

А я что делаю? Дружу с ними. Сижу с ними за одним столом, смеюсь, плачу, танцую.

Я… скучаю по прикосновению губ Атласа, по его телу рядом с моим.

О, это жалкое, предательское сердце! Как же я хочу вырвать его из груди и покончить с этой виной.

Эрис водит по моим рукам и отстраняется, чтобы посмотреть на моё залитое слезами лицо.

— Посиди со мной, — она ведёт меня к нашим кроватям и усаживает напротив себя. — Что бы между вами ни произошло, я уверена — он тебя не ненавидит.

Я качаю головой, яростно вытирая лицо.

— Прости, я, должно быть, выгляжу ужасно.

— Плакать — это нормально.

— Нет, не нормально. Это признак слабости.

— Кто тебе такое сказал? — в её голосе слышится печаль, и от этого у меня мурашки по коже.

— Мои родители, — отвечаю я, отводя взгляд, даже когда она склоняет голову, чтобы поймать мой.

Эрис переплетает пальцы с моими и сжимает мою ладонь.

— Слёзы не означают, что ты слаба, Шэй. Они означают, что ты человек.

— Думаю, мне просто нужно принять душ и отдохнуть, — отмахиваюсь я, не желая ещё больше позориться. — Утром, наверное, всё пройдёт.

— А может, спустимся и перекусим? Финн с Никсом уже внизу.

И я уверена, Атлас будет где-то поблизости. Честно говоря, я не готова снова встретиться с ним. У меня за плечами годы опыта в притворстве. На королевских приёмах я мастерски изображала удовольствие от общества тех, кого на дух не переносила. Но сейчас у меня просто нет сил делать вид, будто между нами всё в порядке. Не вижу смысла портить вечер остальным, поэтому качаю головой, поднимаюсь и, проходя мимо, хватаю полотенце по пути в ванную.

— Думаю, мне лучше остаться здесь, Эрис. Но спасибо за приглашение.

К счастью, она не настаивает. Она кивает, вскакивает с места и направляется к выходу:

— Если передумаешь, ты знаешь, где мы.

— Хорошо, — слабо улыбаюсь я.

— Если не придёшь — я принесу тебе тарелку.

— Спасибо.

Не говоря больше ни слова, Эрис уходит, а я направляюсь в ванную. Раздеваюсь и включаю душ. Закрываю глаза, позволяя горячей воде обрушиться на меня. Пар окутывает моё тело и застилает стеклянные стенки душевой.

Прислонив ладони к мокрой мраморной стене, я вспоминаю последнюю встречу с Бастианом. Эти мальчишеские ямочки на щеках, обаятельная улыбка, его высокий, крепкий силуэт — тело солдата, осанка короля. Не может быть, чтобы он оказался таким мерзавцем, каким его описывают братья Харланд. Должно быть, всему есть объяснение. Возможно, он и вправду не знает, кто такая Веспер и чем она с командой занимается, но сама эта мысль наполняет меня тревогой и вызывает неприятный холод в животе.

Мы с Бастианом, может, и не проводили вместе каждую минуту, но я знаю — под его суровой оболочкой скрывается добрый, мягкий человек. Я не наивна. Я понимаю, что он может что-то от меня скрывать, чтобы избавить меня от лишнего стресса. Но что, если дело глубже? Что, если он на самом деле мне не доверяет или не считает меня равной себе? Что, если он боится, что я осужу его… или, что хуже, испугаюсь? Если магия в Мидори запрещена, а у него есть силы, как утверждают троновианцы, вполне вероятно, что он боится разоблачения. Он ведь не знает, что у меня тоже есть магия.

Все эти вопросы, вся эта неопределённость…

Но в одном я уверена точно — Бастиан не дурак. Он умён, стратегичен и прекрасно осведомлён во всём, что касается важных дел. Он сам выбирал свою личную стражу. Если даже я заметила красные ободки вокруг радужек Пожирателей Душ, то мой жених уж тем более не мог этого не увидеть. А значит, он знает, кто они такие… и всё равно нанял их в качестве своих элитных воинов.

— Зачем, Бас? — шепчу я, позволяя новым слезам катиться по щекам.

Я ощущаю призрак его губ на своих, его объятия, его мускулистую грудь у себя за спиной, подбородок, уютно устроившийся на моём плече. Та нежная, чистая любовь, в которую я так верила, оказывается не более чем пустой иллюзией, выстроенной на секретах, лжи и политических играх. Зная всё это несмотря на то, что я сказала Атласу о намерении выйти за Бастиана, я не уверена, что смогу.

Я люблю Бастиана, но я не думаю, что могу ему доверять. А без доверия нет любви. Возможно, я не влюблена в Атласа, но, как ни странно, именно он сумел завоевать моё доверие. И, возможно, своим срывом сегодня я разрушила ту дружбу, что только начинала между нами расцветать.

Достаточно просто подумать об Атласе — и я снова в той тёмной аллее в квартале борделей. Его мягкие губы прижаты к моим, язык проникает внутрь, дразня, подталкивая отбросить все запреты. Моё сердце вырывалось из груди, когда он провёл пальцами по моим волосам, всё тело пылало лихорадкой от каждого прикосновения к бедру. Я не хотела, чтобы он отстранялся, не хотела, чтобы этот момент заканчивался.

Первый поцелуй с Бастианом казался запретным, неправильным, и именно поэтому — до боли романтичным. Я прокручивала тот момент в голове месяцами, не уставая возвращаться к нему.

Но поцелуй с Атласом вызвал во мне что-то совсем другое — мощный прилив, который невозможно описать словами. Будто моя душа воспламенилась. Посреди пустыни он стал моим оазисом. Он разжёг во мне что-то… Вот только я до сих пор не понимаю, что именно.

Когда горячая вода начинает остывать, я открываю глаза, чтобы потянуться за мылом и вдруг замечаю, что мои руки светятся. Я вскрикиваю и переворачиваю их ладонями вверх, чтобы получше рассмотреть. Нет ни шаров света, ни защитного купола, как бывает, когда я тренируюсь с Атласом. Это что-то совершенно новое.

Я тут же выпрыгиваю из душа, подбегаю к зеркалу над раковиной, стираю с него пар и начинаю изучать своё обнажённое тело, чтобы понять: светится ли всё, или только руки.

Мои глаза!

Они не серые. Они золотые.

Что происходит? Что вызвало такую реакцию, и за что отвечает эта часть моей магии?

Я не хочу разрушить эту безупречную, роскошную ванную, экспериментируя наугад, и уж точно слишком горда, чтобы выбежать в коридор и проверить, не сможет ли Атлас помочь разобраться с тем, что со мной творится. Не удивлюсь, если он вообще не откроет, как только поймёт, что это я стою по ту сторону двери.

И тут меня озаряет. Моя магия ведёт себя иначе и становится сильнее, когда я рядом с Атласом или чувствую, что он нуждается в моей помощи. Я ведь не могла использовать её снова, пока не подумала, что он может погибнуть, когда Веспер напала на нас в джунглях. А теперь — просто подумав о том, как мы целовались, я вызвала это новое свечение. Что же в нём такого, что он так влияет на меня?

Я слышу шаги в спальне, но когда поворачиваю голову к двери, света из-под неё не видно. Я не слышала, чтобы кто-то вошёл, но я так увлеклась своими светящимися руками, что, возможно, просто не заметила, как Эрис вернулась. Когда я снова смотрю в зеркало, мои глаза вновь серые. И руки больше не светятся. Видимо, всё, что только что произошло, останется загадкой, по крайней мере до тех пор, пока я не поговорю с остальными о своей новой способности.

У меня начинает урчать в животе, и я вспоминаю, что Эрис обещала принести мне тарелку еды, когда вернётся. Я быстро вытираюсь полотенцем и надеваю штаны и свободную майку, прежде чем распахнуть дверь в ванную.

Спальня тёмная и тихая. Я бы поклялась, что слышала чьи-то шаги, но, возможно, мне это просто показалось.

Лёгкий, тёплый ветерок проносится по комнате, и я оборачиваюсь — дверь на балкон распахнута настежь. Я её не открывала перед душем, и когда Эрис уходила, она была закрыта.

— Эрис? — зову я, прищурившись, будто это поможет мне лучше видеть в темноте. Никто не отвечает, но я отчётливо чувствую — в комнате кто-то есть. Я тянусь к своей магии, готовясь создать вокруг себя щит, но, прежде чем успеваю это сделать, кто-то хватает меня сзади и выкручивает руки.

Я дёргаюсь, пытаясь вырваться, но мне не удаётся освободиться. Я жду, что передо мной появится Веспер, но с удивлением вижу тролля, который пытался утащить меня от Никса, и рядом с ним другого.

— Привет, куколка, — усмехается он.

— Отпусти меня!

— Ш-ш-ш, — он проводит своей трёхпалой рукой по моей щеке, прижимая белую тряпку к моему носу и рту. Я продолжаю бороться, но всего через несколько секунд веки тяжелеют, тело обмякает, и всё вокруг тонет во тьме.