Песнь Теней и Звёздного света

Глава 22

Издалека Троновия выглядит так, будто её построили в форме полумесяца. Особняки и прибрежные дома, принадлежащие богатым и знатным семьям, растянулись по обе стороны королевства, вдоль концов этого полукруга. Порт уютно расположился в самом центре бухты полумесяца, а на фоне высятся тысячи сосен, тянущихся в синее небо.

Троновию можно описать одним словом — сказочная. Серые булыжные улицы, арочные мосты над многочисленными каналами, пересекающими город, и дома в ряд, по три, четыре, пять этажей, каждый окрашен в свой цвет, чтобы выделяться на фоне остальных. У каждого здания узкие окна с цветочными ящиками и ставнями, гармонирующими с фасадом.

Я чувствую себя героиней сказки, пока мы едем по королевству в чёрной карете, ожидавшей нас у причала.

В городе бесчисленное множество площадей с уютными кафе, театрами, книжными магазинами, витринами и парками, по улицам которых тянутся чёрные кованые фонари.

И люди здесь не выглядят опасными или воинственными. Я понимаю, что внешность может быть обманчива, но мне всегда говорили, что Троновия была построена как мрачная крепость, а её народ постоянно готовился к войне. Возможно, так и было сотни лет назад, но сейчас они явно так не живут.

Кареты снуют в обе стороны по вымощенным кирпичом улицам. Гондолы лениво скользят по каналам, а некоторые лодки пришвартованы к берегу. Никс быстро объясняет, что это жилые лодки для тех, кто предпочитает воду земле. Какая причудливая мысль — иметь дом на канале с доступом ко всем удобствам на суше. Действительно, лучшее из двух миров.

На вершине холма, в самом сердце королевства, я вижу замок. Его величественные белые шпили тянутся к небесам, словно вытянутая ладонь с раскинутыми пальцами. Он совсем не похож на темницу или крепость, но я не настолько наивна, чтобы верить, будто он не выполняет обе эти функции, несмотря на свой царственный и внушительный облик.

Финн указывает направо, и вдали я вижу огромное здание, занимающее почти целый квартал. Оно не похоже на остальную архитектуру королевства, но всё равно прекрасно: с колоннами в старинном стиле и красочными фресками, расписанными вдоль каменного забора. Мне говорят, что это Школа Магии, где все троновианцы, обладающие магией, учатся управлять своей силой. Именно здесь учились Атлас, Финн и Никс, даже несмотря на то, что их стихия не огонь.

Калмара расположена в верхней точке полумесяца. Именно там, если мне дадут разрешение, я смогу начать поиски ответов. Кто я? Почему у меня магия Энвера Сола? Что я могу узнать о Пожирателях Душ и Великой войне, которая закончилась двадцать лет назад, когда Энвер Сол запечатал порталы в Орабелль и Подземный мир? Почему мидорианцы и троновианцы враги?

Так много вопросов, но, по крайней мере, теперь есть надежда, что здесь я смогу найти хоть какие-то ответы.

Наша карета пересекает арочный каменный мост, по сторонам которого вьётся плющ. Оказавшись по другую сторону канала, повозка проезжает до конца квартала и останавливается.

— Мы дома, — улыбается Никс, открывая дверцу. Он спрыгивает вниз и поворачивается ко мне, протягивая руку, чтобы помочь выйти. Я принимаю помощь и выхожу. Атлас, Финн и Эрис тут же следуют за нами.

Я с восхищением поднимаю взгляд на чёрный кирпичный дом, к которому мы подъехали. Серебряный дверной молоток сверкает на фоне алой входной двери, по бокам которой расположены два окна в белых рамах. Дом стоит на угловом участке в самом конце улицы, а прямо напротив кафе, откуда доносится божественный аромат. Витрина заставлена сладкой выпечкой и свежеиспечённым хлебом, а в воздухе витает крепкий запах кофе.

Я, возможно, наберу пару килограммов, живя с братьями Харланд, и ничуть об этом не пожалею.

Атлас проходит мимо меня и поднимается по четырём ступеням к входной двери, достаёт ключ из кармана и отмыкает замок. Он открывает дверь и жестом приглашает меня войти.

— Проходи, принцесса, — его взгляд встречается с моим, и я принимаю это дружелюбное приглашение. — Я проведу тебе экскурсию по Дому Харландов.

— Вы дали имя своему дому? — поддразниваю я, поднимаясь к нему.

Стоит мне переступить порог, как я замираю в изумлении. Если снаружи дом казался красивым, то внутри он просто захватывает дух. Просторный вестибюль плавно переходит в уютную гостиную с сочетанием красного кирпича и чёрных окрашенных стен, белыми шторами, мраморным камином и четырьмя удобными кожаными креслами, стоящими вокруг круглого кофейного столика. Широкие дощатые полы тянутся по всей длине дома и словно приглашают меня пройти дальше.

Великолепная деревянная лестница в форме подковы разделяет гостиную и столовую. Достаточно просторный, чтобы разместить шестерых гостей, ореховый обеденный стол окружён белыми тканевыми стульями, а по центру стелется чёрная дорожка. В стеклянной вазе стоят свежие георгины, образуя центральную композицию под простой золотой люстрой. Я заставляю себя идти дальше, бросая взгляд на прекрасные произведения искусства, развешанные на разной высоте вдоль стены справа от меня. Некоторые — масляные пейзажи, другие — угольные наброски людей, зданий и цветов.

Я толкаю дверь, которая плавно возвращается на место, и оказываюсь на кухне, самой невероятной из всех, что я когда-либо видела. Сочетание чёрных стен и красного кирпича продолжается и в задней части дома. В центре кухни с плиткой в чёрно-белую клетку стоит довольно большой остров с деревянной столешницей, в которую воткнуты ножи. Чёрные нижние шкафы расположены вдоль трёх стен и у основания острова. Белые каменные столешницы дополнены медными контейнерами, расставленными по углам, а парящие деревянные полки с аккуратно сложенной белой посудой и кружками завершают образ.

Если бы я умела готовить или печь, я бы, наверное, визжала от восторга. Может быть, пока я здесь, то смогу научиться?

Я смотрю на самую заднюю стену таунхауса, где четыре окна и стеклянная дверь в центре выходят в умеренно большой задний двор. Травы, как таковой, не видно, но есть патио с кострищем, шезлонгами и специально выделенной зоной для выращивания трав и овощей в приподнятых деревянных ящиках. Свежие цветы, включая те же георгины, что стоят на обеденном столе, высажены в кашпо вдоль чёрного кованого забора. Небольшой мраморный фонтан струится водой, заставляя этот крошечный двор ощущаться как настоящий оазис спокойствия.

— Финн — повар, — Атлас пугает меня своим внезапным появлением.

Я совсем забыла, что он, вообще-то, ведёт для меня экскурсию по дому Харландов. Оборачиваюсь — он прислонился к столешнице возле двери, скрестив руки на груди.

— Наша мать хотела, чтобы у нас были творческие увлечения, чтобы уравновесить обучение магии и военному делу. Финн увлёкся садоводством и, без сомнения, считается лучшим поваром во всей Троновии. А ещё это помогает ему в работе — в его аптекарской лавке, где он делает бальзамы и настойки из собственных растений.

Мне всегда было интересно, какими были родители братьев, но услышать, как Атлас говорит о матери и её стремлении привить сыновьям творческое начало — это интригует меня по-настоящему.

— Значит, если увлечения Финна готовка и садоводство, — я внимательно смотрю на него, искренне заинтригованная, — то каковы тогда твои и Никса?

Он прячет руки в карманы и кивает, чтобы я пошла за ним:

— Сейчас покажу.

Мы возвращаемся в дом и направляемся к лестнице между столовой и гостиной. Понятия не имею, куда подевались остальные, но и не спрашиваю, слишком уж любопытно, какое у Атласа Харланда хобби. Я иду за ним вверх по ступеням, едва касаясь пальцами перил из красного дерева. Мы поднимаемся на второй этаж, где я сразу замечаю кабинет с тяжёлым деревянным столом и креслом, обитым бархатом.

Повернув за угол, я понимаю, что этот этаж отведён под библиотеку. Мягкий кожаный диван будто приглашает присесть. Книжные полки от пола до потолка заполнены корешками всех цветов и размеров. У окон уютные ниши с бархатными подушками, откуда открывается вид на улицу. А в передней части комнаты, сверкая в лучах дневного солнца, стоит рояль.

Я позволяю себе впитать атмосферу этой комнаты. Это пространство — мечта, ради которой я бы убила, чтобы иметь такое в Мидори. Оно уютное, притягательное, и здесь так много книг, что мне не прочитать их даже за десять жизней. Я подхожу к роялю и провожу пальцами по крышке. Ни пылинки, что кажется невозможным, учитывая, что Харланды и Эрис не были здесь уже пару месяцев. Слуги мне пока не попадались на глаза, но с учётом свежих цветов на столе и безупречной чистоты в доме, кто-то определённо подготовил всё к их возвращению.

— На рояле играет Никс, — говорит Атлас, подходя и извлекая несколько нот. — Только не говори ему, что я это сказал, — он не смотрит на меня, — но он действительно хорош. Мне нравится слушать, как он играет поздно ночью, когда ему нужно расслабиться.

Я смеюсь, зная Никса достаточно хорошо, чтобы понимать, что этот комплимент настолько раздул бы его эго, что он взлетел бы в небо.

— Принято, — говорю я, и на его лице появляется тёплая улыбка.

Мы не оставались наедине уже несколько дней с той самой ночи, что я провела в его каюте. Я до сих пор ощущаю призрачные объятия, когда он прижимал меня к себе. Чувствую, как мы дышали в унисон, как его запах пропитал подушки и простыни. Странно ли скучать по человеку, который стоит прямо перед тобой?

— Твоя комната на третьем этаже, — его голос прерывает мои мысли, и я молча следую за ним вверх на ещё один уровень.

Он указывает на дверь слева:

— Комната Эрис.

Затем показывает на дверь в конце коридора, из окна которой открывается вид на задний двор:

— Комната Никса.

Он подводит меня к двери справа, выходящей окнами на улицу перед домом, и открывает её, позволяя мне войти.

— Это гостевая комната. Она твоя — так долго, сколько захочешь.

Вид с третьего этажа захватывает дух. Я вижу всех людей на площади внизу и парк, расположенный по диагонали через улицу. Слева от меня канал, а прямо подо мной кафе, манящее, дразнящее меня стать его постоянной гостьей.

Комната и четверти не составляет от размеров моих покоев в Мидори, но в ней уютно и всё продумано до мелочей. Всё выдержано в той же эстетике, что и остальной дом: чёрная краска, стены из красного кирпича, дерево, мрамор и золотая фурнитура. У кровати красивое кованое изголовье, чёрно-белое постельное бельё, и она достаточно большая, чтобы двое могли спать с комфортом. В углу стоит деревянный комод, а рядом с ним кресло, которое, скорее всего, станет моим новым местом для чтения. Напротив кровати камин с мраморной полкой, как в гостиной. Над ним висит картина с изображением хижины в лесу, с видом на замёрзшее озеро. Узкие окна с белыми занавесками завершают интерьер, и я неожиданно впечатлена вкусом братьев.

— Здесь очень красиво, — говорю я, поворачиваясь… и едва не врезаюсь в грудь Атласа. Я отступаю на шаг, чтобы создать между нами хоть какое-то расстояние. — Спасибо.

— За что? — он наклоняет голову набок, и тёмные волосы падают ему на лицо.

Я неловко пожимаю плечами:

— Не знаю. За то, что не бросил меня в подземелье, например. За то, что приютил меня в этом доме… который, к слову, потрясающий.

Он выглядит удивлённым от моей благодарности и комплиментов, но что бы ни думал — держит это при себе.

— Пожалуйста.

— У тебя есть горничная или дворецкий?

— Почему ты спрашиваешь?

— Свежие цветы на обеденном столе, ни одного сорняка в саду, ни пылинки на книжных полках или рояле, — я криво усмехаюсь. — Вас не было дома довольно долго. Кто-то же должен был всё это поддерживать в порядке.

— Наблюдательная, — он улыбается, одобрительно кивая. — Мы нанимаем уборщиков, они приходят пару раз в неделю, независимо от того, в городе мы или нет. Эрис настаивает, чтобы в доме всегда были свежие цветы, так что Финн выращивает для неё георгины, а уборщики заменяют их, когда приходят.

Мы молча смотрим друг на друга. Как бы я хотела уметь читать его мысли. То, как он на меня смотрит, поджигает моё тело и душу одновременно.

Он кивает в сторону потолка, хотя его глаза всё ещё прикованы ко мне:

— Моя комната прямо над твоей. Финна тоже. На этом этаже есть ванная, и ещё одна, побольше, с глубокой ванной — на нашем. Можешь пользоваться любой. Я знаю, как ты относишься к своим ваннам.

— А пятый этаж? — спрашиваю я, припоминая, что при подъезде насчитала пять уровней окон. И, если уж быть честной, мне нужно отвлечь себя от воспоминаний о нашем вечере в горячих источниках «Зулмары».

Атлас усмехается. Заметил ли он мой манёвр или нет не знаю, но он говорит:

— Я покажу тебе пятый этаж.

Мы проходим мимо четвёртого этажа, и, хотя мне ужасно хочется узнать, как выглядит спальня Атласа, я сдерживаюсь и не задаю вопрос. Пятый этаж не такой элегантный, как остальные. Он не достроен и не обставлен. Пространство заливает свет из окон, а белая штора тянется на всю ширину этажа и всё. В остальном, он совершенно непримечателен.

— Мы тренируемся здесь, — говорит Атлас, опережая мой вопрос. — Не всегда есть желание выходить из дома, так что мы практикуемся здесь.

Он указывает на несколько чёрных матов, прислонённых к стене:

— Раскладываем их на полу и отрабатываем рукопашный бой. Маты приглушают шум. Эрис ненавидит, когда мы устраиваем потасовки по ночам.

Я тут же представляю, как мы с Атласом практикуемся посреди ночи. Его руки на моём теле, он прижимает меня к полу, а его тени скользят вверх-вниз по моей коже…

Я быстро отворачиваюсь, чтобы он не заметил румянец на моих щеках, и указываю на белую штору:

— А что там?

— Там я практикую своё ремесло, — мягко отвечает он. — Хочешь посмотреть?

— Да, — киваю я.

Он проходит мимо, слегка задевая меня, и моё сердце замирает от этого короткого касания. Он сам приглашает меня заглянуть в ту часть своей жизни, которую, возможно, никто другой не видел. Это возбуждает меня, будто внутри вспыхивает огонь.

Отдёрнув штору, он позволяет мне войти первой, и у меня буквально отвисает челюсть. Мольберты, краски, бесчисленные кисти, фартуки и брезенты — всё аккуратно организовано в яркой художественной студии.

— Ты художник? — спрашиваю я.

Он кивает:

— Я рисую. Иногда углём. Ничего особенного, — пожимает плечами, — но приятно делать что-то созидательное руками, а не…

Он обрывает фразу, но я и так понимаю, о чём он. Понимаю, что он вспоминает тех, с кем ему пришлось иметь дело, чтобы защитить семью, чтобы сохранить в безопасности свой народ. Я просто киваю, чтобы ему не пришлось произносить это вслух.

— Можно посмотреть, над чем ты сейчас работаешь? — я оглядываюсь по комнате, но не вижу ни одного мольберта с холстом.

— Я не был дома пару месяцев, так что ничего нового показать не могу.

— А что ты делаешь с картинами, когда заканчиваешь? — спрашиваю, наблюдая, как он облокачивается на деревянную балку в центре комнаты. Тёмные пряди падают ему на лицо, и я с трудом сдерживаю желание запустить в них пальцы.

— Некоторые из них мама забирает и вешает у себя дома в районе Арден, — отвечает он. — Другие я отдаю в заведения, чтобы выставляли или продавали и получали с этого прибыль. Троновианцы — гордый народ. Они не станут просить помощи, даже если нуждаются. Но если они не возьмут деньги, я даю им что-то, что можно продать.

— Ты что, известный художник? — я даже не пытаюсь скрыть своего восхищения, и это вызывает на его лице улыбку.

— Возможно, в художественном сообществе у меня неплохая репутация.

— То есть твои работы у мамы, часть ты раздаёшь… А ты сам ничего не оставляешь себе?

— Любимые картины держу здесь.

— Они где-то здесь висят? — у меня загораются глаза, и я едва сдерживаю желание тут же снова пробежаться по дому, пытаясь угадать, какие из них его. — Какие из них твои?

— Все.

— Ты хочешь сказать, что каждое произведение искусства в этом доме — твоё?

Он кивает, подтверждая, но не добавляет ничего больше.

Я мысленно возвращаюсь к нашей экскурсии и вспоминаю все пейзажи и угольные зарисовки, которые видела в столовой, библиотеке и даже над камином в своей спальне. Мне интересно, рисует ли он места, в которых бывал, или всё это плод его воображения? Уверена, в доме есть ещё работы, которые я не заметила или на которые не обратила внимания.

— А какая из них твоя любимая?

Он бросает мне лукавую улыбку, а в его зелёных глазах мелькает игривый огонёк.

— Это тебе предстоит выяснить, принцесса.

Я закатываю глаза и складываю руки на груди.

— Ты со всеми такой сложный или только со мной?

Атлас выпрямляется из своей ленивой позы и неторопливо приближается ко мне. Когда он останавливается совсем рядом, его лицо зависает над моим, и… Звёзды, я так хочу, чтобы он прижал меня к стене, как тогда на речном круизе в Баве, чтобы его тени скользили по моей коже. Я хочу почувствовать, как его губы врезаются в мои… Но я хочу, чтобы он поцеловал меня потому, что сам этого хочет, а не потому, что пытается обмануть Пожирателей Душ, сливаясь с клиентурой района борделей.

Его рука скользит вверх по моей руке и замирает на шее и линии челюсти.

— Только с тобой, — шепчет он, и большой палец нежно касается моей нижней губы. — И ни с кем кроме тебя.

— Атлас… — выдыхаю я, и он склоняется ближе, вызывая дрожь по всему телу. Я прижимаю ладони к его груди и медленно провожу ими вверх по шее, по лицу, зарывая пальцы в его волосы.

Тяжёлые шаги грохочут по лестнице и раздаются на площадке. Кто бы это ни был, он быстро приближается. В панике от мысли, что нас вот-вот застанут в столь компрометирующем положении — будь то Эрис, Финн или Никс — я отхожу от Атласа в самый последний момент, как раз перед тем, как улыбающийся Никс распахивает занавеску и вбегает в студию.

— Я так и знал, что найду вас здесь, — говорит он, совершенно не замечая своей крайне неудачной по времени выходки. — Финн просил передать, что ужин скоро будет готов, и он ожидает, что вы оба спуститесь чистенькими и готовыми к трапезе.

— Мы сейчас спустимся, — тихо отвечает Атлас, но в его голосе звучит такая властность, что Никс лишь кивком подтверждает, что понял, и исчезает, спускаясь вниз.

— Думаю, нам правда стоит спуститься, — нарушаю я молчание, переступая с ноги на ногу.

Он одаривает меня сдержанной улыбкой.

— Видимо, да, — Атлас указывает на лестницу. — После тебя.

Пока я снова не утонула в этих манящих зелёных глазах, я прохожу мимо него и быстро начинаю спускаться по лестнице, не оборачиваясь и не дожидаясь, пока он пойдёт следом.