Последний Хранитель Империи

Глава 19 Шейх и его цели

Примерно в то же время…

Карета шейха Аль-Нахара мягко покачивалась на ходу, пока мы пересекали ночной Петербург. Роскошный экипаж с позолоченными ручками и шелковыми шторами на окнах резко контрастировал с моим внутренним состоянием. Я сидел, крепко сжимая в кармане светящуюся страницу Реликта, и пытался просчитать все возможные исходы предстоящей встречи.

«Думай, Арсений, думай», — мысленно повторял я, наблюдая, как за окном проплывают огни вечернего города.

Абдул, сидевший напротив, сохранял почтительное молчание. Его темные глаза иногда останавливались на мне, изучая с нескрываемым интересом, но вопросов он не задавал.

Мы ехали прямым путем к «Империи» — никакой необходимости петлять не было, ведь место пребывания шейха в Петербурге не было секретом. Я выбрал место у окна, продолжая наблюдать за городом и анализировать ситуацию.

Взгляд зацепился за фигуру на углу одной из улиц — человек в черном плаще стоял неподвижно, как статуя, и смотрел прямо на нашу карету. Через квартал я увидел еще одного такого же. А потом еще. Агенты Пахомова? Или люди Корнилова? Петербург превращался в охотничьи угодья, а я, похоже, был главной дичью.

Карета наконец остановилась у парадного входа «Империи» — самой роскошной гостиницы Петербурга. Здание сияло огнями, а у дверей дежурили швейцары в богатой ливрее, готовые помочь гостям выйти из экипажа.

— Прошу вас, господин Вольский, — Абдул открыл дверцу и жестом пригласил меня выйти.

Я сделал глубокий вдох и шагнул в теплый свет, льющийся из дверей гостиницы. Внутри «Империя» поражала своим великолепием — мраморные колонны, хрустальные люстры, позолоченные рамы огромных зеркал.

Абдул провел меня через холл к отдельному входу в ресторан. Метрдотель, увидев нас, почтительно склонил голову:

— Его Превосходительство шейх Мурад Аль-Нахар ожидает вас в Синем кабинете, — произнес он, указывая путь.

Мы прошли через основной зал ресторана, заполненный элегантно одетыми посетителями. Негромкие разговоры, звон столового серебра, мягкие переливы фортепиано — всё создавало атмосферу спокойствия и благополучия, которая казалась хрупкой иллюзией на фоне моих знаний о том, что реально происходит за этим фасадом.

Синий кабинет оказался небольшой, но изысканно оформленной комнатой в восточном стиле. Стены, обитые синим шелком с золотой вышивкой, низкие диваны со множеством подушек, изящный столик, уставленный блюдами с фруктами и восточными сладостями.

У дальней стены стояли двое — шейх Мурад Аль-Нахар и граф Давыдов, оживленно беседовавшие вполголоса. При нашем появлении оба обернулись.

— А, господин Вольский! — шейх шагнул вперед, его лицо озарилось улыбкой. — Рад, что вы приняли мое приглашение.

Он оказался не таким, как я ожидал. Вместо классического образа восточного правителя с окладистой бородой и в традиционной одежде, передо мной стоял элегантный мужчина средних лет в безупречном европейском костюме с лишь небольшими восточными деталями. Его тщательно подстриженная бородка и проницательные темные глаза придавали ему вид скорее интеллектуала, чем воина.

— Господин Вольский, — граф Давыдов кивнул мне. В отличие от нашей предыдущей встречи, сейчас он был скорее сдержан, чем властен. — Рад снова вас видеть.

— Взаимно, — ответил я, с облегчением отметив его присутствие. Граф действительно сдержал слово и выступил гарантом этой встречи.

Шейх указал на низкий диван:

— Присаживайтесь, прошу вас. Абдул, подай нам чай, — произнес он с легким акцентом, который придавал его русской речи особый мелодичный оттенок.

Я опустился на мягкие подушки, ощущая их податливость под своим весом. Кабинет был обставлен с продуманной роскошью — тяжелые бархатные занавеси приглушали звуки улицы, а воздух наполнял тонкий аромат восточных благовоний, исходящий от небольшой курильницы в углу.

Я внимательно наблюдал за каждым движением шейха, изучая его жесты, мимику, положение рук. Он казался расслабленным, даже дружелюбным — движения плавные, открытые, взгляд прямой. Но я слишком хорошо знал, как обманчивы могут быть подобные впечатления. За гостеприимной маской восточного аристократа мог скрываться расчетливый стратег, готовый пожертвовать кем угодно ради своих целей. С арабами всегда все не просто.

Абдул бесшумно поставил перед нами искусно расписанные чашки из тончайшего фарфора и наполнил их ароматным чаем, от которого поднимался легкий пар. Шейх сделал приглашающий жест, но не притронулся к своей чашке, ожидая, пока я начну разговор.

— Полагаю, — начал я без лишних предисловий, встречая его взгляд, — вас интересует Реликт.

Шейх Мурад внимательно посмотрел на меня, и теплая улыбка медленно сошла с его лица, как маска, которую больше нет необходимости удерживать. Его глаза, до этого излучавшие спокойную уверенность, вдруг потемнели. В них промелькнуло что-то, похожее на глубокую усталость и… отчаяние.

— Вы прямолинейны, молодой человек, — кивнул он, и его голос стал тише, утратив налет светской вежливости. — Это качество я уважаю. В мире, полном лжи и притворства, прямота — редкий дар. — Он сделал паузу, словно принимая важное решение. — Да, мне действительно нужна ваша помощь. И речь идет о жизни моего сына.

Он извлек из внутреннего кармана небольшой медальон и открыл его, показывая миниатюрный портрет мальчика лет пятнадцати.

— Мой сын, Рашид, — в голосе шейха звучала неподдельная нежность. — Умный, смелый, достойный наследник. Моя гордость. И моя боль.

Шейх замолчал, словно собираясь с мыслями. Граф Давыдов, стоявший у окна, мягко подсказал:

— Расскажите ему всё, Мурад. Достаточно тайн.

Шейх глубоко вздохнул и продолжил:

— Мой сын умирает, господин Вольский. Умирает от древнего проклятия, наложенного на наш род столетия назад. Врачи бессильны. Традиционные лекари только отсрочивают неизбежное. — Он сжал кулаки с такой силой, что костяшки побелели. — Я объездил весь мир в поисках лекарства. Потратил почти все состояние нашей семьи… но так ничего и не нашёл.

— И путь привел вас в Петербург, — заметил я, принимая чашку.

— Именно, — кивнул шейх. — После многих лет поисков я натолкнулся на древние тексты, упоминающие о Кодексе Зверя — древнем Реликте, содержащем знания о первичной магии. Тексты указывали, что в нем может быть ключ к исцелению проклятия моего рода.

Он отпил глоток чая, прежде чем продолжить:

— Я узнал, что некий господин Пахомов, торговец редкими артефактами, владеет Реликтом, который так и не отреагировал на какую-либо ауру. А это первый признак принадлежности к древним Кодексам, связанным с Покровом Зверя. Так я оказался здесь, в Петербурге, потратив последние сбережения, чтобы создать видимость богатства и заинтересовать Пахомова сделкой. — Шейх горько улыбнулся. — Конечно же, господин Пахомов играл свою игру. И, вероятно, собирался продать мне Реликт с вырванными страницами, а потом запросить еще денег за «недостающие части».

— Именно так и было бы, — подтвердил граф Давыдов. — Ворон Петербурга всегда славился своим особым методом ведения бизнеса. Он намеренно портит ценные артефакты перед продажей, чтобы потом наживаться на «восстановлении».

Я медленно крутил чашку в руках, обдумывая услышанное.

— И тогда вы решили перехватить контейнер силой, — произнес я. — Отсюда и столкновение в переулке.

Шейх кивнул:

— Отчаянный шаг человека, готового пойти на всё, ради спасения сына. Я не горжусь этим решением, но выбора у меня не было.

— Только вот контейнер оказался у нас, — я внимательно наблюдал за его реакцией.

— Да, и сначала я был в ярости, — признался шейх. — Но потом мы получили странные известия… — Он взглянул на графа Давыдова, словно спрашивая разрешения продолжить.

Граф едва заметно кивнул.

— Мы узнали о студенте с необычным Покровом, — продолжил шейх, и в его голосе появились нотки волнения. — Покровом, который не соответствует ни одному из двенадцати классических типов. Покровом, который меняет форму и цвет. Синеватое свечение, нестабильная структура… — Его глаза впились в меня, расширяясь от изумления и надежды. — Когда я услышал об этом, я не поверил своим ушам. Ведь точно такой же Покров у моего сына!

Он подался вперед, его руки слегка дрожали.

— В нашей семье раз в несколько поколений рождается ребенок с подобным Покровом. Но ни один… — его голос дрогнул, — ни один из них не дожил до шестнадцати лет. Покров словно отравляет их изнутри. Сжигает заживо. А вы… — он смотрел на меня с изумлением, — вы не просто выжили, но и чувствуете себя отлично!

Я невольно усмехнулся.

— Выжил, но не более того. Мой Покров настолько нестабилен, что меня отчислили из Академии. Он проявляется спонтанно, и я почти не могу им управлять.

— Но вы живы, — настойчиво произнес шейх. — А это уже намного больше, чем удалось кому-либо из нашего рода с таким даром. Мой сын… ему скоро шестнадцать, и симптомы ухудшаются с каждым днем.

Шейх сделал глубокий вдох, пытаясь совладать с эмоциями.

— Согласно древним легендам, это не просто аномалия, — продолжил он уже спокойнее. — Это Тринадцатый Покров. Тот, что древнее всех остальных. Покров Зверя.

Я замер, чувствуя, как по телу пробегает холодок. Шейх знал о Покрове Зверя — том самом, о котором упоминал мой предок Александр через Реликт.

— Как вы узнали об этом? — спросил я, подаваясь вперед.

Шейх прикоснулся к медальону на своей груди.

— Всё началось с семейных архивов. Наш род веками хранил древние тексты о временах, когда магия была единой силой, до того как ее разделили на двенадцать Покровов. Но этого было недостаточно — слишком много пробелов, слишком много загадок.

В его взгляде появилась странная смесь гордости и отчаяния.

— Когда у моего сына проявился этот Покров, я начал поиски по всему миру. Продал родовые земли, чтобы финансировать экспедиции в древние библиотеки, выкупал манускрипты у частных коллекционеров, платил учёным за расшифровку забытых языков. За последние десять лет я приобрел больше двадцати редчайших текстов, касающихся изначальной магии.

— И вы потратили на это всё состояние вашей семьи? — я не мог скрыть удивления.

— Без колебаний, — твердо ответил шейх. — Что такое золото и земли, когда речь идет о жизни сына? В этих манускриптах я нашел упоминания о Тринадцатом Покрове — первоначальной, чистой форме магии, которая существовала до разделения.

— И вы верите, что у меня… тот самый первоначальный Покров? — я все еще не мог полностью осознать масштаб его утверждений.

— Я не просто верю, — ответил шейх. — Я знаю. И получил окончательное подтверждение, когда увидел, как страницы Реликта среагировали на ваше появление.

Я замер, чувствуя, как по телу пробегает холодок. Шейх знал.

— А потом воры, укравшие страницы Реликта у вашего друга, принесли их мне, — шейх достал из внутреннего кармана небольшую шкатулку из черного дерева, инкрустированную золотом. — У меня есть древний артефакт моего рода — Хранитель, способный распознать Реликты, связанные с Покровом Зверя.

Он аккуратно открыл шкатулку, и из нее выплыло нечто похожее на миниатюрного золотого скорпиона. Механическое насекомое замерло в воздухе над столом, его глаза-рубины тускло мерцали.

— Когда я поднес Хранителя к этим страницам, — продолжил шейх, доставая из другого кармана сверток, — произошло нечто удивительное. Они засветились, хотя обычно реагируют только на присутствие носителя Покрова Зверя.

Он медленно развернул сверток, показывая три оставшиеся страницы. И действительно, едва он приблизил их ко мне, они начали светиться тем же голубоватым светом, что и страница в моем кармане. Странные символы проступали на их поверхности, пульсируя в такт с моим сердцебиением.

— По древним текстам, — тихо продолжил шейх, — только человек с Покровом Зверя может активировать силу Кодекса. Только он способен использовать первичную магию для исцеления. — Он поднял на меня взгляд, полный отчаянной надежды. — Вы — тот самый человек, господин Вольский. Вы можете спасти моего сына.

Я чувствовал, как внутри меня борются противоречивые эмоции. История шейха звучала искренне, его отчаяние было неподдельным. И всё же…

— Почему я должен вам верить? — спросил я прямо. — Откуда мне знать, что это не очередная ловушка?

Шейх хотел ответить, но граф Давыдов поднял руку, прерывая его:

— Позвольте мне, — он повернулся ко мне. — Вольский, вы рассуждаете разумно. Но позвольте мне прояснить некоторые аспекты этой ситуации.

Граф отошел к окну, глядя на ночной Петербург, его фигура чётко вырисовывалась на фоне огней города.

— Род Аль-Нахар имеет многовековую историю союзнических отношений с Российской Империей, — начал он размеренно. — Ещё во времена Первой Династии они поддерживали наших Императоров. А в период Великой Экспансии на юг именно клан Аль-Нахар выступил посредником между нашими странами.

Граф обернулся, и его взгляд стал пронзительным:

— Сейчас Аравийская Конфедерация находится на перепутье. Борьба за влияние в регионе между Британской и Российской империями достигла критической точки. Шейх Мурад — один из немногих глав кланов, кто последовательно поддерживает союз с Россией.

— Вы говорите о политике, — заметил я, — а я думал, речь идет о спасении умирающего ребёнка.

— Это две стороны одной монеты, — мягко улыбнулся граф. — Исцеление наследника рода Аль-Нахар будет не только актом милосердия, но и дальновидным политическим шагом. Вы укрепите позиции дружественного нам клана и, соответственно, влияние России в регионе.

Граф подошёл ближе и положил руку мне на плечо:

— История вашего Покрова и спасение сына шейха важны не только для вас лично. Они имеют значение для нашей страны. — Он сделал паузу. — Император будет лично проинформирован о вашей… услуге.

В этих словах прозвучало ясное обещание. Заручиться благосклонностью самого Императора — это не просто восстановление статуса и репутации. Это возможность вернуть былое величие роду Вольских после стольких лет забвения.

— Не беспокойтесь о нынешнем финансовом положении шейха, — добавил граф, словно прочитав мои мысли. — Для человека его положения и связей временная потеря состояния — лишь небольшое неудобство. С его влиянием в регионе и торговыми контактами Мурад восстановит свое богатство за год-два. Главное, что у него есть нечто более ценное, чем золото — доверие правящих домов, уважение кланов и обширная сеть союзников по всему Востоку.

Граф сделал короткий, но выразительный жест рукой:

— В нашем мире, Вольский, настоящая валюта — это влияние и связи. А у клана Аль-Нахар их в избытке.

— Помимо всего прочего, — продолжил граф, видя мои сомнения, — это даст вам уникальную возможность изучить свой Покров под защитой тех, кто не желает его уничтожить, как Корнилов.

Я заметил, что вокруг глаз графа Давыдова все это время мерцало едва заметное серебристое свечение — он использовал свой Покров Совы. Граф не упускал ни единого слова, ни единого жеста шейха, и тот факт, что разговор продолжался, говорил сам за себя — история Аль-Нахара выдерживала проверку.

Осознав, что и мои слова тоже проверяются на искренность, я немного напрягся, но быстро взял себя в руки. Мне было нечего скрывать — по крайней мере, в этом разговоре. Я взглянул на шейха, который молча наблюдал за нашим разговором.

— Вы гарантируете мою безопасность? — спросил я у графа.

— Насколько это в моих силах, — серьезно ответил Давыдов. — Политический вес моего рода и позиция в Совете позволяют многое, но не всё. Однако я могу с уверенностью сказать, что в Аравии, под защитой клана Аль-Нахар, вы будете в большей безопасности, чем здесь, в Петербурге, где за вами охотятся и Корнилов, и Пахомов.

Воздух в Синем кабинете стал тяжелым от напряжения, пока значимость слов графа оседала в моем сознании. Я сделал медленный глоток чая, позволяя теплой жидкости утихомирить беспокойные мысли.

— Вы говорите о безопасности, — произнес я наконец, переводя взгляд с одного мужчины на другого. — Но каждая влиятельная фигура, проявившая интерес к моему Покрову, имела скрытые мотивы. — Я подался вперед. — Почему клан Аль-Нахар должен быть исключением, после исцеления вашего сына?

Глаза шейха встретились с моими, не отводя взгляда.

— Потому что в отличие от Корнилова или Пахомова, я стремлюсь к спасении жизни, а не получении силы, — тихо сказал он. — После исцеления моего сына вас будут почитать как спасителя нашей семьи, а не держать как пленника или инструмент обретения власти.

Я повернул страницы в своей руке, ощущая их древнюю текстуру, наблюдая, как голубой свет пульсирует в ритме с моим сердцебиением. Эти страницы представляли не просто знания, но, возможно, мой единственный шанс понять странную силу, которая долгое время ограничивала мои возможности.

— Если соглашусь, — осторожно сказал я, — что конкретно от меня потребуется?

Шейх подался вперед, его выражение стало искренним.

— Мой сын находится в нашем семейном поместье за пределами Аравийской столицы. Мы отправимся туда немедленно. С полностью восстановленным Реликтом вы попытаетесь использовать свой Покров для его исцеления согласно инструкциям, содержащимся внутри. — Он указал на страницы. — Согласно древним текстам, первозданный Покров Зверя обладал целительными свойствами, утраченными после разделения на двенадцать классических Покровов. Он мог исправлять искажения в магической сущности человека.

— А если это не сработает? — спросил я, и вопрос тяжело повис в воздухе.

— Тогда мы хотя бы попытаемся, — ответил шейх, его голос был наполнен эмоциями. — И вы все равно будете свободны вернуться в Россию с любыми знаниями, которые получите. Более того, я могу предоставить вам материалы, которые собрал за все эти годы. Кто знает, может вы найдете среди них что-нибудь полезное.

Я взглянул на графа Давыдова, пытаясь прочитать его мысли. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение.

— У вас благородная душа, Вольский, — сказал граф, пристально глядя на меня своими серебрящимися глазами. — Несмотря на все ваши выходки и репутацию смутьяна.

Я усмехнулся, вспоминая все те случаи, когда доводил профессоров до белого каления своими выходками. Под этим взглядом я чувствовал себя как на допросе — даже малейшее колебание не укрылось бы от внимания графа. Его Покров буквально просвечивал насквозь, выявляя любую ложь или сомнение.

— Не преувеличивайте, граф. Я просто хочу разобраться в своем Покрове. А помочь умирающему мальчику… — я посмотрел на портрет сына шейха, — … это просто правильный поступок.

Шейх с надеждой смотрел на меня, ожидая моего окончательного решения.

— Я согласен, — сказал я наконец, протягивая руку. — Но мне нужны мои друзья. Рита и Серый должны поехать со мной. Я не могу отправиться без них.

Лицо графа оставалось невозмутимым, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на… облегчение? Это было странно. Я ожидал сопротивления, возмущения, категорического отказа отпустить единственную дочь в потенциально опасное путешествие. Но вместо этого он лишь слегка кивнул, словно ожидал этих слов.

— Вы удивлены, господин Вольский? — на губах графа появилась легкая улыбка. — Думали, я буду возражать против того, чтобы моя дочь отправилась в далекую Аравию?

Я не стал скрывать своего удивления:

— Если честно — да. На вашем месте я бы точно возражал. Рита — ваша единственная наследница. Почему вы так спокойно соглашаетесь?

Граф Давыдов обменялся быстрым взглядом с шейхом.

— Прошлой ночью я использовал Пророческое Видение, — произнес он тихо, и я почувствовал, как по спине пробежал холодок.

Шейх подался вперед, его глаза расширились от удивления.

— Вы… — он выглядел потрясенным. — Ради этой ситуации?

Пророческое Видение — редчайшая, почти легендарная способность Покрова Совы, доступная лишь единицам магов в каждом поколении. Она позволяла заглянуть в будущее, но требовала колоссальных затрат магической энергии. После её использования Покров мага истощался настолько, что на полное восстановление уходил почти год. Тот факт, что граф прибег к этой способности, говорил о чрезвычайной важности происходящего.

— Да, — кивнул граф. — События последних дней… слишком много совпадений, слишком много знаков. Совет расколот, Корнилов что-то замышляет, а в центре всего этого — молодой человек с древним Покровом. — Он пристально посмотрел на меня. — Я должен был узнать, что происходит.

— И что вы увидели? — спросил я, затаив дыхание.

Граф Давыдов на мгновение прикрыл глаза, словно воскрешая в памяти картины будущего.

— Я видел вас четверых, — медленно произнес он. — Вас, Вольский, мою дочь и ваших верных друзей — Сероволка и Ветрогонова. Вы стояли под чужими звездами, в песках далекой страны, перед чем-то, что меняет саму природу Покровов. — Он открыл глаза. — Ваши судьбы переплетены в этом путешествии. И от его исхода зависит… многое.

— Но разве это не опасно для Риты? — я все еще не понимал его готовности отпустить дочь.

— Опасно, — кивнул граф. — Но еще опаснее противиться судьбе. Если Маргарите предназначено пойти по этому пути, то мое вмешательство ей только навредит.

Он сделал паузу, разглядывая меня так, словно видел впервые.

— К тому же, в моем видении она была… счастлива. Счастлива так, как я не видел её уже много лет. После смерти матери, — его голос дрогнул, но он быстро взял себя в руки, — Рита словно закрылась в коконе долга и ответственности. А рядом с вами… она снова стала живой.

Шейх почтительно склонил голову:

— Клянусь, что буду охранять вашу дочь, как свою собственную. Мой дом станет её домом, мои люди — её защитниками.

— Я ценю ваше обещание, — кивнул граф. — Но я знаю свою дочь. Она прекрасно позаботится о себе сама. — Он слабо улыбнулся. — Маргарита унаследовала лучшие качества нашего рода. Она говорит на семи языках, включая арабский. Её знания истории и культуры Востока могут оказаться бесценными в вашем путешествии. А её Покров Совы… — он на мгновение умолк, — она управляет им даже лучше, чем я в её возрасте.

— Нам нужно связаться с Ритой и Серым, — сказал я. — Они сейчас в Академии и ничего не знают о наших планах. И ещё Филя. Он тоже должен поехать с нами.

— Филипп Ветрогонов? — уточнил граф, и я заметил, как по его лицу пробежала тень беспокойства. — Буквально за десять минут до вашего прибытия мои люди сообщили, что в особняке Пахомова происходит какое-то волнение. Возможно, это связано с вашим другом.

— Что вы имеете в виду? — я подался вперёд.

— Один из моих агентов, наблюдающий за домом Пахомова, передал, что видел яркую вспышку золотистого света — характерную для Покрова Орла, — и какая-то фигура вылетела из окна особняка. Если это ваш друг, есть шанс, что ему удалось сбежать.

— Будем надеяться, что он жив и на свободе, — сказал я, стараясь скрыть тревогу. — В любом случае, мы должны найти его. Если он действительно сбежал от Пахомова, Ворон Петербурга не оставит его в покое.

— Согласен, — кивнул граф. — Тем больше причин действовать быстро. Если ваш друг свободен, возможно, он уже направляется в Академию.

— Что касается ваших друзей, — граф поднял руку, и серебристое свечение окутало его пальцы. Мерцающий силуэт совы материализовался на его ладони — маленький, не больше воробья, из чистой серебряной энергии.

Граф наклонился к крошечной птице и что-то прошептал. Серебристая сова взмахнула призрачными крыльями, покружилась над его ладонью и затем растворилась в воздухе, оставив после себя лишь легкое мерцание.

— Я отправил сообщение Маргарите, — сказал граф. — Её Покров почувствует зов. Сова доставит не только мои слова, но и часть моих намерений, моего понимания ситуации. Это более… интимный способ общения, чем простая записка.

— И она согласится? — спросил я с сомнением.

— Согласится? — граф Давыдов искренне рассмеялся. — Мой дорогой Вольский, я борюсь с её стремлением к приключениям с самого детства. Вы представляете, каково было растить ребенка, который в восемь лет сбежал из дома, чтобы «исследовать древние руны», а в двенадцать пытался тайком проникнуть на заседание Совета Двенадцати?

Лицо графа вновь приобрело то выражение холодной решимости, которое заставляло вздрагивать даже опытных придворных.

— При этом я ожидаю регулярных отчетов о местонахождении и состоянии моей дочери, — его голос стал жёстче. — И если возникнет серьезная угроза её безопасности, она немедленно вернётся в Россию. Это не просьба — это моё условие.

— Даю вам слово рода Аль-Нахар, — шейх почтительно склонил голову. — Госпожа Давыдова будет находиться под моей личной защитой, как если бы речь шла о моей собственной дочери.

— Хорошо. — Продолжил граф. — Чтобы обеспечить вам безопасное пересечение границы, я передам вам дипломатические документы и письма с императорской печатью. Корабль под торговым флагом Российской Империи будет ждать вас завтра на рассвете у Южного причала. Мой личный экипаж доставит вас до порта.

Граф задумчиво постучал пальцами по краю стола.

— Должен вас предупредить: Пахомов давно держит под контролем значительную часть портовой зоны. После сегодняшнего проникновения в его особняк он непременно усилит наблюдение за всеми выездами из города. К утру его люди будут проверять каждое судно, покидающее гавань.

Я обдумал ситуацию, мысленно прокручивая возможные сценарии.

— Значит, самый уязвимый момент — переход от экипажа до корабля, — заключил я. — Именно там нас могут перехватить. А значит, надо действовать быстро и решительно. Каждый час промедления увеличивает шанс провала нашей операции.

— Совершенно верно, — кивнул шейх. — Нужно начинать приготовления немедленно. — Он обратился к своему помощнику: — Абдул, организуй всё необходимое для отъезда. И проследи за подготовкой отвлекающего манёвра.

— Будет исполнено, господин, — Абдул поклонился и бесшумно вышел.

Граф Давыдов достал из внутреннего кармана изящную серебряную шкатулку. Открыв её, он извлек пакет с документами, скрепленными императорской печатью.

— Эти бумаги предоставят вам дипломатический иммунитет, — он передал документы мне. — Храните их при себе. При задержании или проверке они обеспечат вам беспрепятственный проезд через любые посты и кордоны.

Граф замолчал на мгновение, словно взвешивая, стоит ли говорить то, что вертелось у него на языке. Затем он расправил плечи и глубоко вздохнул, принимая решение.

— И последнее, Вольский…

Он посмотрел мне прямо в глаза, и этот взгляд заставил меня внутренне подобраться. В серебристой глубине его радужек я увидел нечто, что можно было истолковать как предвидение — тревожное, но неизбежное.

— Берегите мою дочь. И себя тоже.

Его голос снизился до едва слышного шепота:

— Мой Покров редко ошибается в предсказаниях… и он показывает, что вы оба сыграете ключевую роль в грядущих событиях.

Я смотрел в эти глаза, наделенные даром видеть сквозь завесу времени, и чувствовал, как по спине пробегает холодок. Не от страха — от осознания, что отступать уже поздно. Судьба, до этого момента казавшаяся чем-то расплывчатым и далеким, вдруг обрела вес и форму. Она стояла прямо передо мной, протягивая руку и требуя следовать за ней.

И я был готов принять этот вызов.