Ренегат космического флота

Глава 19

Сирена завыла пронзительным неприятным звуком, созывая всех по своим местам, офицеры и операторы бежали к боевым постам. Тревогу ждали все, почти как во время учений, и результат меня порадовал. Время приведения эсминца в полную боевую готовность не рекордное, но близко к тому.

Рваться в бой, сломя голову, я тоже не спешил. Так или иначе, сначала нужно поговорить.

— Говорит командор Мясников, малый эсминец «Гремящий», — произнёс я в микрофон. — Объяснитесь, господин капитан. Причина задержания?

Снова тишина, и она не была связана с задержкой связи. Это Астафьев снова запрашивал инструкции, у генштаба или у губернатора, неважно у кого. Главное, что он колебался. Значит, в нём нет уверенности, а с таким настроем сражения не выигрываются.

— Вы изменили присяге, командор, — ответил наконец командир «Цереры».

— Вздор, — ответил я. — Моя присяга императору Виктору всё ещё в силе. Если он, конечно, жив. Вы уверены в том, что он жив? Я вот не собираюсь присягать его убийцам. А вы?

Несмотря на то, что «Церера» запросила прямой канал связи, я отвечал во всеуслышание, чтобы и на станциях, и на «Неукротимом» можно было услышать мои ответы. Кто-нибудь да услышит, и не просто услышит, а задастся вопросами о происходящем в Империи.

— Бросьте эту конспирологическую чушь, командор! Выключите двигатели и приготовьтесь к досмотру корабля! — рявкнул Астафьев.

— А в прошлый раз, помнится, вы приглашали меня на чай, — хмыкнул я.

Выполнять его приказы я не собирался. Двигатели оставались включены, на самой малой тяге. Кто-то, возможно, счёл бы это за намеренное издевательство и демонстративное неподчинение. Наверное, так оно и было.

Астафьев ничего не ответил. Я только заметил, как со своей орбиты сходит «Неукротимый» и начинает набирать скорость по направлению к нам.

— Вызывайте «Гелиоса», — подавив зевок, приказал я. — Пусть летит сюда.

Пора задействовать крейсер. Пока ещё не стало слишком поздно. На месте Астафьева я бы примерно так и поступил, отправил вперёд маленький и юркий корвет, чтобы связать нас боем, а потом подошёл бы сам и в два счёта завершил эту стычку. Но Астафьев не знает, что мы здесь не одни, поэтому сам попадётся на крючок. Верно говорят, война это путь обмана.

— Что ж, если вы намерены вступить в бой, господин капитан, то я предлагаю вам сдаться, пока не случилось непоправимое, — объявил я на всю систему. — Я гарантирую вам почётные условия.

Сидящий рядом лейтенант Козлов чуть не поперхнулся от моей наглости. Боюсь даже представить реакцию самого Астафьева и его помощников.

Но это было не просто наглое ёрничанье, я преследовал сразу две цели. Во-первых, после этого никто не скажет, что я не пытался обойтись без драки, а во-вторых, я специально хотел разозлить каперанга, вывести из себя, чтобы он начал совершать ошибки.

И «Церера» двинулась вслед за корветом, явно с недобрыми намерениями. Похоже, я перестарался.

Наш крейсер тоже летел сюда, спешил на помощь, по-прежнему находясь в режиме тишины. Хотя даже если бы он вдруг объявился в списке кораблей, на него не обратили бы внимания в этой суматохе. «Церера» и «Неукротимый» полностью сосредоточились на мне.

— Вспышка! — заорал старпом.

Магомедов, в отличие от меня, изрядно нервничал. А я почему-то оставался хладнокровен, как рептилия, даже чуть отстранённо воспринимая происходящее. Как бездушная машина.

«Неукротимый» первым открыл огонь, лазерами, и я немедленно увёл «Гремящего» в сторону, включая полную тягу. Вспышка лазера скользнула по нашим щитам, сбивая жалкие пару процентов.

— Кажется, он хочет на нас напасть, — хмыкнул я.

Лейтенант Козлов издал нервный смешок. Они оба нервничали, вступая в бой против своих же. Не против туранцев, альянсовцев или каких-нибудь пиратов, против регулярных сил Империи, против космического флота, которому мы отдали по несколько лет своей жизни. На «Церере» и «Неукротимом» могли находиться наши знакомые, бывшие сокурсники, сослуживцы, друзья. Теперь всё это ушло на второй план.

Подставляться под выстрел главного калибра «Цереры» мы не стали, резко сменили курс, ушли резко вниз, пропуская смертоносный выстрел мимо себя, и защитники системы последовали за нами, думая, что имеют дело всего с одним кораблём. Появление «Гелиоса» стало для них полной неожиданностью.

— Юсупов, стреляйте же! — приказал я, как только увидел крейсер в радиусе действия его орудий.

— Есть! — отозвался кап-три.

Главный калибр «Гелиоса» передал огромный массив энергии болванке, устремляя её в полёт ещё более быстрый, чем полёт самого крейсера. Своей целью Юсупов избрал не мелкий и юркий корвет, а своего неповоротливого собрата, и вполне ожидаемо попал, сбивая щиты с «Цереры». Произошёл переход кинетической энергии в тепловую, перегруженные щиты отключились, и «Гремящий» тут же исполосовал незащищённую броню крейсера несколькими очередями из противокорабельных орудий. Нацелить главный калибр мы бы не успели.

— Астафьев, ещё не поздно сложить оружие! Но так как вы открыли огонь, почётной капитуляции не ждите! — объявил я.

— Провалитесь в бездну! — рявкнул каперанг.

Теперь, когда на арену вышел ещё и «Гелиос», ситуация развернулась в противоположную сторону. Крейсер и эсминец всяко сильнее крейсера в паре с корветом. А если учесть, что я предусмотрительно отвёл их от станционной артиллерии, лишая единственного преимущества, то для них дело запахло жареным. И Астафьев наверняка это понимал.

Но и показать нам корму он уже не мог. Не позволяла гордость. Иначе все на флоте потом будут говорить, что каперанг Астафьев драпал от «Гремящего» в системе, которую должен был оборонять.

— Капитан, я не хочу лишних смертей! — напомнил я, вновь транслируя свои слова на всю систему.

Меня слышат сейчас не только капитаны, но и их помощники, их связисты, меня слышат на орбитальных станциях Ротара, на планетарных базах. Всегда оставался шанс, что если я не договорюсь с одним, можно будет договориться с кем-то ещё. Кто поднимет бунт, подобно капитану Юсупову.

— Вы сражаетесь за преступников и предателей, капитан! Они изменили присяге, подстроили взрыв, всё, ради того, чтобы захапать себе ещё больше! — продолжал я.

Пока я занимался болтовнёй, эсминцем управлял старший помощник, выписывая пируэты и виражи. Безвоздушное пространство расчерчивали боевые лазеры, вспышки уничтоженных дронов и снарядов, рассыпающихся осколками, то и дело освещали черноту за иллюминаторами.

Стреляли, однако, по большей части, «Церера» и «Неукротимый». Они пытались заманить нас поближе к станции, под огонь артиллерии, но мы на такие глупые провокации не велись. В итоге бой напоминал мне какой-то безумный танец, в котором по очереди вели то мы, то они. Инициатива в бою всё же оставалась за нами, хотя мы старались не слишком сильно теснить их.

Мной овладела какая-то безумная эйфория, я будто парил над сражением, воспринимая его не только как линии и цифры на мониторах, перемежающиеся редкими содроганиями всего корабля, я воспринимал его целиком и полностью, одновременно фиксируя перемещения и выстрелы всех четырёх кораблей.

— Я обращаюсь ко всем достойным офицерам и операторам! — воскликнул я в микрофон, чувствуя, как по спине табунами ползут мурашки. — Если вам небезразлична судьба нашей Родины, перестаньте выполнять преступные приказы регентского совета! Нас двадцать пять тысяч и мы идём разбираться! С каждым днём нас становится всё больше и больше! Ещё не поздно присоединиться к нам, взять свою судьбу в свои руки!

Я не особо рассчитывал на эффективность этой своей агитации. Но слова сами рвались наружу, и мне хотелось донести их до каждого.

— На их руках — кровь Императора! Кровь его детей! Если вы продолжаете выполнять их приказания, значит, эта кровь и на ваших руках! — рычал я.

Почти то же самое, что разбрасывать пропагандистские листовки над окопами врага. Только здесь это не пропаганда, а чистейшая правда. И если хоть один оператор, услышав мои слова, возьмёт прицел чуть в сторону или даже просто помедлит с выполнением приказа, я уже добился своего. Потому что наши медлить не станут.

— Господин командор, «Церера» глушит! — доложил мне лейтенант Каргин. — По всем диапазонам!

Этого следовало ожидать, я даже думал, что это произойдёт чуть раньше. Но этого я и добивался, ведь заглушив мои разъярённые вопли, они лишились ещё и связи друг с другом, превращаясь из эскадры просто в два корабля. Мы с «Гелиосом», конечно, тоже. Но перевес в огневой мощи оставался на нашей стороне.

— Гришин! — вызвал я нашего артиллериста. — Сосредоточить огонь на «Неукротимом»! Если есть возможность, попробуйте его обездвижить, но не уничтожайте!

— Есть, господин командор, попробуем, — ответил прапорщик.

Пока «Гелиос» вскрывает оборону «Цереры», мы займёмся корветом, который назойливой мухой летал здесь, периодически больно покусывая наши щиты. Если бы «Гремящий» был здесь один, в паре с крейсером они доставили бы нам массу проблем, но теперь «Церера» сама боролась за выживание, оставив свой вспомогательный корабль один на один с нами.

Корабли кружились на скоростях, близких к максимальным, борясь друг с другом и с притяжением звезды, заставляющим всех нас кружиться по орбите вокруг неё. Топливо жгли нещадно, палили из всех орудий. Бились ожесточённо, свирепо. Не как бывшие сослуживцы, а как заклятые враги.

«Неукротимый» оправдывал своё громкое имя. Его изрядно потрепало, но корвет продолжал отчаянно драться, хотя бой уже был им проигран. Я, с одной стороны, испытывал гордость за то, что дерусь с таким храбрым противником. С другой стороны мне было жаль, что такое мужество им приходится проявлять в битве с нами, а не с врагами Империи.

— «Церера» подставилась! — крикнул второй помощник.

— Огонь! — приказал я в тот же миг.

Лейтенант Козлов, как бывший артиллерист, отлично видел возможности нанести урон. Гораздо лучше меня или кого бы то ни было ещё в нашей команде.

И залп главного калибра «Гремящего» пришёлся точно по корме обороняющегося крейсера, с которого «Гелиос» успел сбить щиты. Стальная болванка прошила его потрёпанную броню, как тонкую бумагу, и выбила часть трюма вместе с одним из двигателей. На «Церере» начался пожар, который тут же потушили разгерметизацией. Мне стало больно от осознания того, сколько людей при этом погибло. Хотя некоторые счастливчики эвакуировались на спасательных капсулах, отлетающих от корабля, точно семена одуванчика.

«Церера» ещё могла продолжать бой. В теории. Но на практике она ничего уже не могла противопоставить нам с «Гелиосом».

Глушилки крейсера резко отключились, эфир тут же заполнился шумом.

— Говорит «Церера», старший помощник Гусман! Просим прекратить огонь!

«Неукротимый» тотчас же развернулся и начал спасаться бегством.

— Прекратить огонь! — приказал я.

Корвет ушёл в гиперпространство прямо из середины системы, и гравитационное искажение звезды, скорее всего, выбросит его где-нибудь очень далеко от первоначальной точки назначения. Но это уже не моя забота, ушёл и ушёл, преследовать его я не видел смысла. Главное, что система наша. Без поддержки флота станционные батареи ничего не смогут поделать.

— Гусман! Что с капитаном Астафьевым? — спросил я.

— Он ранен, — коротко ответил старпом «Цереры».

— Ясно. Готовьтесь принимать челнок. Отключите двигатели и приготовьтесь к досмотру, так? — хмыкнул я.

— Есть… — вздохнул он.

— Это не капитуляция, Гусман, мне не нужно ваше оружие, не нужны контрибуции, вы спокойно уйдёте на ремонт, сюда или в Новый Форос, — сказал я. — Те, кто захочет и дальше прислуживать регентскому совету, смогут свободно покинуть корабль и улететь на любом попутном корабле. Вам это ясно?

— Так точно, господин командор, — подавленно ответил Гусман.

Упрямые наверняка найдутся, в этом не было никаких сомнений, но большинство, скорее всего, охотно перейдёт на нашу сторону. Потому что за нами правда.

Я немедленно вызвал адъютанта.

— Андерсен! Прошу освободить челнок и проводить Её Высочество к её каюте, — приказал я. — Затем возьмите Заварзина и два отделения бойцов, полетите на «Цереру».

— Есть… Разрешите вопрос? — ответил он.

— Разрешаю.

— Разве сдача корабля после боя происходит не от капитана к капитану? — спросил он.

— Это не передача корабля от проигравшего к победителю, лейтенант, никакого церемониала, вы просто вразумите тамошних офицеров. А взвод охраны вам даётся не для абордажа, а для обеспечения вашей же безопасности, — объяснил я.

— Понял, господин командор. Разрешите выполнять?

— Выполняйте, — сказал я, возвращаясь к мониторам и разглядывая усеянный обломками космос.

Работы привалило всем, и речь не только о ремонте кораблей. Все спасательные капсулы требовалось подобрать как можно скорее. Эту задачу я поручил капитану третьего ранга Юсупову, на крейсере места для них гораздо больше, а если в капсулах есть пострадавшие, то им не придётся становиться жертвами экспериментов нашего фельдшера.

Я запустил проверку всех систем перед тем, как двигаться дальше. Нам повезло, «Гремящий» отделался несколькими пробоинами в броне, ничего из жизненно важного оборудования не пострадало.

Тревогу пока не отменяли, все офицеры и операторы продолжали находиться на своих постах. Всё же система ещё не приведена к согласию, и нам предстоит ещё усмирить орбитальную станцию.

Сопротивления не будет, это я знал наверняка, всё же основой здешней обороны была «Церера». Но пару неприятных моментов станционная артиллерия всё-таки может доставить. Особенно если мы будем неосторожны.

— Артур, двигайте к станции, — приказал я.

— Там небось уже все документы жгут, — хохотнул Козлов.

Из системы и впрямь начался массовый исход. Частные корабли, грузовики, яхты, почтовые и служебные боты один за другим покидали Ротар-4, спешно уходя в гиперпространство. Многие, впрочем, оставались.

Станция Ротар-4–1, основная из всей россыпи здешних станций, выглядела как огромный диск, от которого перпендикулярно поднимались длинные коридоры грузовых терминалов. Сюда могли стыковаться даже гигантские контейнеровозы, и малый эсминец она тоже могла с лёгкостью принять. Даже крейсер мог бы пристыковаться, случись вдруг такая необходимость.

— Ротар-4–1, запрашиваю диспетчера, — с некоторой ленцой в голосе произнёс я в микрофон.

Корабли продолжали отстыковываться и улетать, мы никак им не препятствовали, медленно и неумолимо приближаясь к станции. Меня даже посетило странное ощущение первобытной силы, пусть даже я видел не улепётывающих чужаков из соседнего племени, а всего лишь точки на мониторе. Видеть их оказалось чертовски приятно, внутри разливалось сладостное томление, почти как во время удачного свидания с понравившейся девушкой. Нет, даже лучше.

— Говорит старший диспетчер, Ротар-4–1, просим не стрелять, — ответили наконец со станции.

— Запрашиваем стыковку. Поближе к губернаторской резиденции, хочу с ним потолковать, — сказал я.

— Боюсь, это невозможно… То есть, прошу прощения, стыковку разрешаю, но… Его Сиятельство покинул систему, — торопливо ответила диспетчер. — Как только начался бой…

— Да? Так даже лучше, — хмыкнул я. — Значит, приказываю объявить по всей системе, что отныне Ротар-4 не подчиняется регентскому совету, узурпировавшему власть в Новой Москве.

— А кому тогда? — спросила старший диспетчер.

Я задумался на мгновение. Кому же? Этот вопрос мы даже не обсуждали. Ни с принцессой, ни с губернаторами, ни с кем-то ещё. Как нам назваться? Как объяснить простым работягам, за кого им теперь голосовать?

— Её Высочеству принцессе Елизавете и комитету спасения Империи, — после недолгих раздумий объявил я. — Ротар-4 теперь принадлежит нам.