Ренегат космического флота

Глава 9

Новый Форос раскинулся перед нами огромной системой из двенадцати планет, кружащихся вокруг оранжевой солнцеподобной звезды. Пара газовых гигантов, несколько непригодных для колонизации планет, и непосредственно сам Новый Форос, одна из жемчужин в короне Империи. Аграрный мир, где любой гражданин мог приобрести участок земли и поселиться в одном из городов или малых посёлков.

Два естественных спутника, несметное число искусственных, среди которых отдельно стояла орбитальная станция, служившая одновременно транспортным хабом и последним рубежом обороны.

И здесь же базировалась целая эскадра нашего космического флота, тяжёлый крейсер «Эгида» и пара корветов у него на подхвате. Не слишком грозная сила против какой-нибудь эскадры вторжения, но вполне достаточная, чтобы установить мир и порядок здесь и во всех окрестных системах. Всё-таки это внутреннее пространство Империи, далёкое от любых границ, и, кроме разного рода пиратов, тут никаких угроз быть не могло, а для пиратов эти силы даже избыточны. Однако Новый Форос заслуживал того, чтобы быть хорошо защищённым. Ещё и на поверхности базировались армейские части, и на орбитальной станции имелись артиллерийские батареи. Империя высоко ценила этот мир.

Мы вынырнули из гиперпространства, ничуть не скрывая собственного появления, режим тишины уже не имел смысла. Наоборот, если мы хотим чего-то здесь добиться, то должны действовать открыто, с высоко поднятой головой, чтобы местные пошли за нами добровольно. А не красться через темноту космоса с пушками наготове.

Здесь, в Новом Форосе, я рассчитывал только на силу дипломатии, на то, что нам удастся поднять здешние гарнизоны против регентского совета, незаконно удерживающего власть. А помочь в этом должны были три вещи. Моя репутация среди военных и флотских, принцесса Елизавета на борту «Гремящего» и обширные связи адмирала Ушакова.

Да и регентский совет своими действиями сам толкал провинциальных графов в оппозицию. Император-то знал, что он лишь первый среди равных, что он не хозяин и не диктатор, что он выступает скорее арбитром с правом единоличного решения во внутренней и внешней политике, и не усердствовал с вмешательством в дела провинций. Регентский совет же, наоборот, начал жадно высасывать все ресурсы в метрополию, причём даже не для блага Империи, а для того, чтобы набить собственные карманы.

Графы и губернаторы же пока терпели, хотя скорее выжидали. Пока кто-нибудь не поднимется первым против обнаглевших регентов, правивших от имени Его Императорского Величества Виктора. Самого императора народу так и не показывали. В одном из новостных выпусков продемонстрировали стерильную больничную палату, в которой якобы находился император, и даже мельком показали забинтованного, словно древняя мумия, человека на больничной койке, подключенного к аппаратам искусственного жизнеобеспечения. Но лица этого человека никто не видел, так что это мог быть кто угодно.

Зато указы и распоряжения выходили со сверхсветовой скоростью. Резались бюджеты, выделялись новые, перераспределялись средства, сворачивались старые проекты, повышались налоги, цены, пошлины и так далее. Из объективно полезного среди всего этого вороха документов прошло только повышение денежного довольствия для армии и флота, но я прекрасно понимал, что это всего лишь подачка, чтобы они не вздумали бунтовать. Фактически взятка.

Я следил за всем этим через новостные паблики, в те редкие минуты, когда на эсминце появлялась связь, да и подполковник Игнатов начал ежедневно предоставлять мне аналитическую записку, кратко рассказывающую о происходящем в Империи.

По прибытию в Новый Форос мы остановились на краю системы, и я снова вызвал адмирала Ушакова. Нужно было его мнение по поводу здешней эскадры.

Ушаков по-прежнему оставался на поверхности Новой Москвы, и я всякий раз опасался, что к нему придут, но покидать столицу наотрез отказывался, мотивируя это тем, что в скитаниях он принесёт гораздо меньше пользы, а его бегство может быть неправильно понято общественностью.

Однако и в этот раз он ответил почти сразу же, словно бы ждал вызова. Старик на пенсии откровенно скучал.

— Командор! — поприветствовал он меня. — Как вы там?

— Добрались до места, господин адмирал, — доложил я.

— Ну наконец-то, — проворчал Ушаков. — И как обстановка там?

— «Эгида» здесь. И два корвета, «Новик» и «Посадник», — сказал я.

Адмирал причмокнул губами.

— Понял… Контр-адмирал Платонов эскадрой командует, — тут же рассказал старик. — Ну… Толковый мужик, но упрямый, как баран. Так, кто там ещё… На «Эгиде» каперанг Давыдов, скользкий малый, я бы ему не доверился. На «Новике» капитан-лейтенант Глазовский, ничего о нём сказать не могу, ничем не примечательный офицер. «Посадник»… «Посадника» не помню.

И на том спасибо, без этой кратенькой справки мне было бы гораздо сложнее. Так я хотя бы знаю, чего тут ожидать.

— А вот граф Белогорский — человек хороший, — добавил адмирал. — Себе на уме, конечно, выгоды своей не упустит, но сердце у него доброе.

До его сердца мне не было никакого дела. Пусть лучше он будет злым невыносимым ублюдком, но перейдёт на нашу сторону. Всё остальное неважно.

— Спасибо, господин адмирал, — сказал я.

— Пустое, Алёша, — проскрипел Ушаков. — Платонову, если что, напомни про Цемер-7, должок у него передо мной.

— Цемер-7, понял, — сказал я. — Спасибо.

— Если что, на связи, — сказал он и отключился.

«Гремящий» на половине тяги пошёл в сторону планеты. Я находился на мостике вместе со старшим помощником, наблюдая за тем, как крохотный голубой шарик медленно увеличивается в размерах.

— Запрос от «Эгиды», — доложил дежурный связист.

— Соединяйте, — разрешил я.

В груди ворочался неприятный червячок сомнения, веры в то, что у нас всё получится, резко поубавилось, когда я увидел здесь эскадру из тяжёлого крейсера и двух корветов. А ведь тут ещё и орбитальная батарея, и планетарная оборона. Не то чтоб я собирался с ними воевать, но у нас даже убежать не получится, если мы подойдём непосредственно к планете. «Эгида» превосходила нас огневой мощью, корветы превосходили скоростью. Если вдруг что-то пойдёт не так, шансов у нас просто нет.

— Кхм… Капитан-лейтенант Щербинка, вахтенный офицер, тяжёлый крейсер «Эгида»… — произнёс неизвестный собеседник. — «Гремящий», займите место на орбите планеты, параметры орбиты высылаю…

— Командор Мясников, — представился я. — Это просьба или приказ, капитан?

— Пр… Просьба, — неуверенно сказал Щербинка.

— А ну, дай его сюда, — послышался другой голос и какой-то шум на фоне. — Говорит Платонов. Командор, делай, что сказано. Встретимся лично и поговорим, понял?

— Боюсь, господин адмирал, это невозможно, так как противоречит другому приказу, который вы не в силах отменить, — извиняющимся тоном произнёс я.

— И чьим же приказам ты подчиняешься? — фыркнул он.

— Его Императорского Величества, — произнёс я.

— Как раз об этом нам и надо поговорить, — сказал он.

— Поговорить мы можем, но не на «Эгиде», — сказал я. — Буду рад видеть вас на борту «Гремящего», господин адмирал.

На всякий случай эсминец замер на половине пути к планете, подальше от зоны действия пушек и лазеров. Чтобы у нас оставалась возможность быстро отсюда свалить в случае необходимости.

— Чёрт возьми, командор! Ты пытаешься ставить мне условия? — прорычал Платонов.

— Никак нет, господин адмирал, — спокойно ответил я. — Ещё вариант — мы можем поговорить на челноке. На двух состыкованных челноках, нашем и вашем.

Повисла секундная тишина. Я прямо-таки чувствовал, как колеблется контр-адмирал.

— Годится, — наконец сказал он. — Нам есть, что обсудить, командор.

— Я отправлю координаты, — сказал я.

На том и порешили.

Я приказал подготовить челнок и попросил вахтенного держать указанную часть космоса на прицеле, просто на всякий случай. Принцессу, разумеется, брать с собой не стал, хотя это могло бы помочь в переговорах. Контр-адмиралу я доверять не спешил. Пусть даже Ушаков охарактеризовал его как толкового офицера, я не знаю, на чьей он стороне. Он может быть превосходным командиром, но твёрдо стоять за регентский совет. И наоборот.

С собой я взял только адъютанта.

Челнок отстыковался почти одновременно с челноком «Эгиды» и полетел ему навстречу, пилоты держали прямую связь друг с другом. Всё-таки состыковать два сравнительно малых объекта в космосе — задачка не из простых.

А я почему-то чувствовал, что всё меньше становлюсь командиром корабля и всё больше — политиком, с их регулярными встречами, обедами, переговорами, этикетом и прочими атрибутами. И мне это не нравилось.

Лейтенант Андерсен равнодушно копался в планшете, сидя напротив, и я пристально смотрел на него, пока он не ощутил мой взгляд.

— Господин командор? — спросил он.

— Будь начеку, — сказал я.

— Так точно, понял, — кивнул он, мгновенно считывая мой настрой и убирая планшет.

Хотя бы лететь тут было не слишком далеко. Очень скоро пилоты начали выходить на синхронную орбиту, понемногу маневрируя на минимальной тяге и полностью сосредоточившись на стыковке.

Я терпеливо ждал.

— Вижу вас, «Эгида-1», — пробормотал ефрейтор Стыценко. — Относительная скорость ноль пять метра в секунду, ноль три… Есть контакт!

Челнок даже почти не тряхнуло. Наш пилот был настоящим мастером своего дела. Два крохотных челнока в бескрайнем космосе встретились именно так, как и должны были. Магнитные замки шлюзов крепко обняли друг друга, так, что и не расцепить без команды с двух пультов управления. Я встал и одёрнул мундир.

Шлюз открылся, мы с Андерсеном шагнули на борт чужого челнока, и я, завидев сухопарого усатого человека с погонами контр-адмирала, исполнил воинское приветствие. Платонов тоже поднялся и приложил руку к фуражке, а затем протянул для рукопожатия. Я пожал её, и мы сели в пассажирские кресла друг напротив друга.

Помимо контр-адмирала, тут присутствовали ещё два незнакомых мне офицера, старший лейтенант и капитан первого ранга. С ними я тоже обменялся рукопожатиями. Как минимум, начало уже неплохое. По мне не стреляют.

— Командор, — произнёс Платонов. — Вас объявили дезертиром. Вы в курсе?

Я нервно дёрнул щекой. Этого следовало ожидать.

— Нет, я не собираюсь вас арестовывать, — добавил контр-адмирал.

— Я исполняю приказ Его Императорского Величества, — произнёс я. — Он его не отменял. И адмирал Бородин тоже не в праве его отменить. И вы тоже.

Платонов усмехнулся, подкрутил усы характерным отточенным жестом.

— Вы ведь понимаете, что это не аргумент? Ни для генштаба, ни для военного трибунала, — сказал контр-адмирал.

— Разумеется, господин адмирал, — сказал я.

Повисло молчание. Контр-адмирал разглядывал меня, словно какую-то диковинку, но свой интерес как будто бы прятал. Похоже, ему от меня что-то нужно. Хотя, иначе он бы и не позвал меня на разговор. Значит, надо выяснить, что ему от меня нужно.

— В былые времена тебя отправили бы за борт на сутки-другие, подумать, как ты разговариваешь со старшими, — процедил контр-адмирал.

— К счастью, сейчас такое уже не практикуется, — сказал я. — Александра Николаевна, да упокоится она с миром, милостиво отменила все подобные наказания.

— Да, при Александре Николаевне такой херни не было… — вздохнул Платонов. — Что ты собираешься делать, командор?

— Что вы имеете в виду? — не понял я.

Контр-адмирал выглядел расслабленно и уверенно. Чего нельзя было сказать о его спутниках. Старлей сидел как на иголках, переводя взгляд то на меня, то на Андерсена, каперанг обильно потел и утирался платком, хотя на челноке поддерживалась стандартная температура.

— Всем кораблям и эскадрам космофлота приказано задержать «Гремящий», — спокойно пояснил контр-адмирал. — Я думал, вы знаете, раз уж приняли такие меры предосторожности.

— Я догадывался, — кивнул я. — Слишком уж давно нас ждут в секторе Гамма-Июль.

— Гамма-Июль? Прямо на вспышку? — нахмурился контр-адмирал.

— Вспышку? — не понял я.

— Что, давно не обновляли атласы? — фыркнул Платонов. — В секторе Гамма-Июль сейчас нет ничего, кроме убийственно мощного излучения. Вас отправили на смерть, командор.

Атласы мы обновляли… Кажется, на новомосковской верфи, перед выходом в Дер Эквинум. Достаточно давно. Вот же скоты… Удобный способ избавиться от неугодного капитана, кстати. С учётом того, что свет от вспышки сверхновой звезды идёт по обычному пространству, мы бы даже не поняли, в чём дело. Вышли бы из гипера в нужной точке и только пшикнули, в мгновение ока сгорая как спичка. Никакая броня не защитила бы. А если бы я возразил во время получения приказа, Бородин просто сказал бы, что оговорился или что-нибудь ещё в этом духе.

Видимо, что-то такое промелькнуло на моём лице, потому что контр-адмирал Платонов даже сделал рукой успокаивающий жест.

— Полегче, командор, — мягко произнёс он.

— Регентский совет убил Его Величество, — процедил я, не сумев сдержать эмоций.

Повисла гнетущая тишина. Спутники контр-адмирала даже замерли в ступоре, уставившись на меня.

— Нет, нет, его же показывали… — забормотал каперанг.

— Помолчи, Слава, — хмыкнул контр-адмирал и жестом попросил меня продолжать.

— Император мёртв. Наследников нет. Власть взяли узурпаторы, — отчеканил я, формируя наконец вслух все те мысли, что терзали меня несколько последних недель. — Эти кровопийцы… Растаскивают Империю на части. Их нужно остановить.

Старлей и каперанг побледнели, но Платонов оставался спокоен и собран. Словно уже знал обо всём происходящем, в отличие от своих подчинённых.

— Мы собираем сторонников, — сказал я. — И Новый Форос нужен нам, как надёжный тыл.

— Господин адмирал, он признался в подготовке мятежа, его надо арестовать! — вскочил капитан первого ранга. — Он же дезертир!

Андерсен тут же поднялся на ноги, готовый меня защищать, старлей неуверенно встал со своего места, поглядывая то на адмирала, то на меня. Мы с Платоновым остались сидеть на местах.

— Вы понимаете, чем это грозит, командор? — спокойно спросил он.

— Понимаю, — сказал я.

— Сядьте, господа, — приказал контр-адмирал.

— Но… — выдавил каперанг.

— Это приказ, — рыкнул Платонов.

Спорить с приказом контр-адмирала никто не стал. Уселись обратно, одёрнув свои мундиры.

— Будет много крови, командор, — вздохнул Платонов. — Бородин и его друзья сочинили удивительную по своей красоте ложь. Элегантная схема. А люди обычно верят в первую версию услышанного. И за регентский совет тоже будут сражаться, точно так же, как и за Его Величество.

— А вы? Будете сражаться? — прямо спросил я.

Контр-адмирал снова покрутил кончики усов.

— Придётся, — сказал он.

— На чьей стороне? — спросил я.

— Пока неизвестно, — сказал он. — Драка ещё не началась.

— А когда начнётся? — спросил я.

Он покачал головой и пожал плечами.

— Знаете, господин адмирал… Владимир Владимирович сказал мне напомнить вам кое-что, — сказал я, и быстро пояснил, о ком идёт речь. — Адмирал Ушаков. Его отправили на пенсию, в отставку.

— Опрометчиво, — хмыкнул Платонов, осуждая действия командования.

— Цемер-7, — произнёс я.

Контр-адмирал нахмурился, посмотрел мне прямо в глаза.

— Так он и сказал? — спросил он, играя желваками.

Я прямо-таки видел, как в нём кипит злость, но он старательно сдерживает себя.

— Именно так, господин адмирал, — кивнул я. — И он на нашей стороне.

— Чёрт тебя дери… — прошипел Платонов.

Он глубоко вдохнул, вскочил, прошёлся по салону челнока туда-сюда, снял фуражку. Если бы под фуражкой у него были волосы, он бы наверняка вцепился в них, но подстрижен он был коротко, под ёжик, так что он просто провёл рукой по голове.

— Цемер-7… — тихо пробормотал он.

На него словно бы нахлынули воспоминания, и не самые приятные.

— Хорошо… Если адмирал Ушаков с вами, то и мне придётся, — сдавленно произнёс Платонов.

— Господин адмирал! Вы не можете! — воскликнул каперанг Давыдов.

— Долг жизни, Слава, — процедил Платонов. — Командор. Для понимания, сразу же. Эскадра останется здесь. Никаких походов, никаких рейдов, никаких, чёрт возьми, орбитальных бомбардировок. И если вдруг задумаете поднять оружие против наших же граждан… Мне придётся вас убить.