Ренегат космического флота

Глава 24

Во время перехода через гиперпространство на мостик поднялся лейтенант Козлов, чтобы принять вахту. Самое время поменяться, но я остался сидеть на месте. Будет нужно — просижу и целые сутки. Хотя лучше бы, конечно, обойтись без таких трудовых подвигов.

— Господин командор, — произнёс второй помощник.

— Присоединяйся, — сказал я.

Лейтенант уселся на своё место, запустил быструю проверку.

— Обратно к Москве? — хмыкнул он.

— Так точно, — сказал я.

Козлов покачал головой, такую бесшабашную храбрость он не оценил.

В представлении всех мы должны были собрать всю эскадру в единый кулак, дождаться, пока из Нового Фороса придёт контр-адмирал Платонов со своей эскадрой, вызвать сюда «Гелиос», возможно, дождаться ремонта «Минервы». Чтобы потом зайти в систему строем, по всем правилам, согласно уставу, в боевом порядке.

И огрести от линкоров за первую же минуту боя.

Нет, мы должны действовать иначе, совсем иначе. Не долбиться лбом в запертую дверь, а обойти её, заглянуть в щёлочку, просочиться в окно, аккуратно и тихо.

— Вы бы отдохнули пока, господин командор, — осторожно предложил Козлов.

— На том свете отдохнём, — отказался я.

Оба лейтенанта помрачнели.

— Шучу, чего вы, — поспешил я их успокоить.

Всё-таки говорить про тот свет, подлетая к логову противника, не очень уместно. Я снова рисковал, но риск был просчитан и найден обоснованным. Если сидеть и до бесконечности ждать идеального варианта, он может никогда и не случиться, так что успех надо ковать собственноручно, из того, что есть. А сейчас у нас был только «Гремящий» и моя безудержная наглость.

— Степан, ты-то как раз можешь отдыхать идти, — сказал я. — Мы с Мишей тут сами дальше.

— Я останусь, — заявил адъютант.

Ну, хозяин-барин. Моё дело предложить. Это я свои силы рассчитывал чётко, зная, когда лучше пойти подремать, а когда можно и нужно бодрствовать. Сейчас, например, мне лучше оставаться начеку, тем более что внутри меня кипела энергия, будто я и не провёл восемь часов в командирской рубке, в неравном бою с имперским крейсером.

Мир вокруг меня обрёл необъяснимую чёткость, стал абсолютно понятен. Все логические цепочки вмиг распутывались и обретали ясность, прежде недоступную, я точно знал, что нам надо делать.

Час в гиперпространстве тянулся невыносимо долго. Но когда «Гремящий» снова вынырнул на окраине Новой Москвы, время снова полетело стрелой.

— Связь отключить! Врубайте глушилки! — приказал я дежурному связисту. — Экипажу — повышенная готовность!

Сенсоры нарисовали мне картину происходящего в системе. Линкоры так и не двинулись с места, оба, находясь на синхронных орбитах. Вернее, на одной и той же орбите, только «Титан» висел в её апоцентре, а «Кронос», наоборот, в перицентре. Линкоры обороняли всю систему, не только планету и станцию, поэтому их орбита была достаточно высокой. Что давало нам шанс проскользнуть мимо них незамеченными.

Будь «Гремящий» крейсером или ещё каким большим кораблём, нам вряд ли бы это удалось, но малый эсминец по космическим меркам достаточно мал, чтобы не привлекать внимания. К тому же генштаб наверняка считает нас уничтоженными, пусть даже «Минерва» и не доложила о своей победе.

Корвет «Неукротимый» торчал на верфи, пристыкованный к ней, опутанный кабелями и трубами, пока ремонтные дроны заново сваривали его броню и устанавливали новое оборудование взамен утраченного в бою, так что никакой опасности для нас он не представлял.

А вот «Арес», ещё один крейсер, висящий у орбитальной станции, мог доставить нам проблем. Он находился почти у самой планеты, а значит, препятствовал моему плану. Нужно его либо выманить, либо вывести из строя, что не так-то просто, учитывая, что на орбитальной станции и планете имеется собственное вооружение.

Мы снова крались через систему Новая Москва, в этот раз с конкретной целью. Прокрасться мимо линкоров можно на равном расстоянии между ними. Даже если нас заметят, «Титан» будет думать, что мы идём через зону ответственности «Кроноса», и наоборот. Просто и изящно.

Поэтому мы сейчас делали большой крюк через всю систему. На малой тяге, прикинувшись большим холодным камнем. Сработало один раз — сработает и другой. Тем более, что нас здесь не ждут.

— Вы уверены, господин командор? — осторожно спросил меня второй помощник. — Может, лучше не соваться?

Мы уже зашли в зону действия их сенсоров. Повезёт им — и нас обнаружат. Повезёт нам — мы спокойно пройдём к самой планете. Правда, что делать с «Аресом», я пока так и не решил.

Меня беспокоило ещё и сообщение адмиралу Ушакову, так и оставшееся без ответа. Даже если он вдруг сподобился ответить, мы не могли принять его сообщение, потому что нас обнаружат в тот же момент.

Но судя по тому, что в системе с виду всё было спокойно, точно как и во время нашего прошлого визита, моё обращение никакого результата не достигло. Хотя с полной уверенностью говорить я не мог, потому что информацию мог получать только по нашим сенсорам и анализировать самостоятельно, по косвенным признакам. Получить новости из столицы или послушать чужие переговоры мы тоже не могли. Не раньше, чем выйдем из режима тишины.

Новая Москва, столь родная и знакомая, система, в которой я летал уже тысячи раз. Во время учёбы, после неё. Я наизусть знал параметры здешних орбит, координаты станции, планет и спутников. Вот тут, например, за пятой планетой, газовым гигантом под названием Нахабин, мы обычно отрабатывали укрытие за спутниками и взаимодействие с объектами с повышенной гравитацией.

Учебные корветы Академии в системе тоже присутствовали, но я не считал их за противников. Во-первых, летают на них всего лишь курсанты, а во-вторых, повредить «Гремящему» они не смогут даже в теории, разве что разгонятся и пойдут на таран. Но это уже крайняя мера, на которую не пойдёт никто. Во-первых, таранящий корабль очень легко сбить, во-вторых, тактика камикадзе не приветствовалась ни одним флотом, ни в одном государстве. Слишком много тратится сил и ресурсов на постройку корабля и подготовку пилота, чтобы растрачивать его вот так легко, когда можно просто отправить беспилотник, начинённый термоядерным топливом.

Четвёртая планета, безжизненные индустриальные пустоши Чертанова, изрытые тяжёлой техникой в поисках полезных ископаемых и редкоземельных металлов. Мы прошли его орбиту, приближаясь непосредственно к Новой Москве, самому густонаселённому и развитому миру всей Империи. Столица, идеальный мир, мегалополис, манящий своими огнями всех искателей славы и богатства. Жители отдалённых провинций, планет и станций годами копили на билет до Новой Москвы. А уж переезд сюда считался верхом удачи.

Планета понемногу превращалась из крохотной точки в маленький шарик. Мы проскользнули мимо линкоров незасвеченными. Ну или они делали вид, что не заметили нас, оставаясь на своих орбитах.

Мы почти не дышали на мостике. Даже разговаривали шёпотом, и только в самых крайних случаях. Само собой, это лишнее, в космосе никто не услышит твоего крика, не говоря уже о шёпоте, но мы всё равно вели себя тихо. Охотничий инстинкт прямоходящего примата велел нам делать это, как если бы мы крались через джунгли, по враждебной территории.

Верфь осталась чуть в стороне, и я вспомнил капитан-лейтенанта Коня, ремонтировавшего наш эсминец. Надеюсь, с ним всё в порядке.

Между нами и планетой теперь оставались только «Арес» и орбитальная станция с её пушками.

— Вы уверены, господин командор? — тихо спросил лейтенант Козлов.

Он вспотел, хотя температура в рубке не изменилась даже на долю градуса. Своё нервное напряжение он пытался скрыть, но получалось не очень-то хорошо. Я видел, как его грызут сомнения и страх.

— Как никогда, господин лейтенант, — ответил я.

Малый эсминец на то и малый, что способен провернуть то, чего не может провернуть крейсер или даже обычный эсминец. А именно — пролететь через атмосферу и даже приземлиться на поверхность планеты, а после этого подняться обратно в космос.

— Топливо? — спросил я.

— Семьдесят процентов, — доложил Козлов.

— Должно хватить, — хмыкнул я.

— Да что вы такое задумали⁈ — прошипел второй помощник.

— Тебе не понравится, — ухмыльнулся я.

«Арес» висел достаточно низко над планетой, над самой столицей. Древний бог войны… Нет, в этот раз нам поможет кто-нибудь другой, например, Гермес и его шлем-невидимка.

Да, крейсер надёжно прикрывал столицу с воздуха, но его низкая орбита кое в чём ему всё-таки навредила. Он не мог видеть, что происходит с другой стороны планеты, на её ночной стороне. Поэтому мы зайдём оттуда.

Для того, чтобы обогнуть планету, пришлось дать тягу на двигатель, нам требовалось изменить направление. Всего лишь небольшой импульс, но я занервничал вслед за помощником и адъютантом. Импульс могут засечь.

Не засекли.

Теперь нам предстоял долгий манёвр по облёту Новой Москвы по высокой орбите, а затем ещё один импульс для снижения. Чем выше орбита, тем больше времени требуется для витка, поэтому нам придётся подождать. А тормозить будем уже в атмосфере, непосредственно об неё, в плотных слоях.

Я ощущал себя охотником в логове спящего тигра, прокравшимся внутрь, чтобы подёргать его за усы. И это бодрило меня не хуже тройного эспрессо, сваренного по-турански.

В данный момент я нарушал все уставы и правила космической войны, писаные и неписаные, все традиции и обычаи. Возможно, этим я открывал ящик Пандоры, своим примером показывая эффективность тайных операций, а не массированного вторжения, но сейчас меня это не заботило. Сейчас для меня важен был результат, а не его последствия.

Но если все откажутся от линкоров и больших пушек ради маленьких и юрких корабликов со спецназом на борту… Хотя нет, и для этого найдётся контрмера. Например, начнут совершенствоваться системы слежения. Да и засечь спускающийся в атмосферу объект легче лёгкого, он светится ярким белым светом раскалённого металла, и ПВО дремать не будет.

Именно в ПВО таилось слабое место моего плана. Одно из слабых мест. Но и к нему имелся ключик.

— Только не говорите мне, что вы собрались садиться, — пробормотал Козлов, глядя на монитор, где отрисовалась наиболее вероятная траектория.

— Хорошо, молчу, — сказал я.

— Может, тревогу поднять? Всех по местам? — предложил Андерсен.

— Рано, — сказал я.

— У нас же даже шасси нет! — воскликнул Козлов.

— Поэтому садиться будем аккуратно, — сказал я.

Ускорение свободного падения на Новой Москве составляет примерно девять с половиной метров на секунду в квадрате. Значит, мы будем жечь топливо, чтобы опускаться плавно и медленно, а не рухнуть камнем. Один-два метра в секунду должно хватить, чтобы посадка вышла достаточно мягкой и «Гремящий» её выдержал. Главное, найти подходящую площадку для посадки.

— Вы с ума сошли, — пробормотал второй помощник.

— Это мир сошёл с ума, — сказал я. — А мы — последние из здравомыслящих людей. Помни, для чего мы всё это делаем.

Козлов что-то забормотал под нос, кажется, молитву. Пусть молится, кому угодно, лишь бы это помогло.

Планета вырастала перед нами тёмной громадой, неосвещённая сторона лишь кое-где светилась россыпью огоньков в городах и посёлках. За линией горизонта светилось гало, завораживающее своим великолепием. Такое редко увидишь, находясь на корабле.

«Арес» остался с той стороны, там же, где и орбитальная станция, мы прикрылись от них планетой. Пора снижать скорость.

Этот импульс будет долгим, а значит, его засекут с очень большой вероятностью. Особенно если помнить, сколько вокруг планеты вертится искусственных спутников.

— Объявить тревогу, трансляцию включить, начинаем манёвр, — приказал я.

Самый простой способ сбросить скорость в космосе — развернуться против движения и втопить на полную.

Козлов дрожащей рукой утопил кнопку боевой тревоги. Вновь заревела сирена, созывая весь экипаж по местам.

— Заварзин! — вызвал я по корабельному интеркому. — Готовь ребят.

Я подал энергию на манёвровые движки, траектория полёта тут же начала меняться. «Гремящий» начал входить в атмосферу планеты.

Из режима тишины мы вышли в тот же миг.

На нас опять свалился целый ворох сообщений и уведомлений, но разбирать их было некогда. Сейчас требовалось всё моё внимание, вся концентрация, чтобы удерживать тяжёлый корабль на курсе.

Манёвр был просчитан и подготовлен, я умудрялся одновременно следить за траекторией, температурой обшивки, положением корабля и уровнем топлива.

На мостик ворвался взмыленный старпом, без лишних слов занял своё место.

— Что происходит? — выдохнул он.

— Господин командор решил приземлиться! — вместо меня ответил Андерсен.

— Это шутка? — не понял Магомедов, но когда посмотрел на траекторию полёта, то лишь выругался вполголоса. — Твою мать…

Манёвр уже не отменить. Мы просто не успеем набрать первую космическую, и даже если успеем и выйдем на круговую орбиту, то попадём прямо в руки «Аресу».

Количество топлива стремительно уменьшалось, вместе с показаниями высотомера.

— Входим в плотные слои! — заорал Козлов.

Температура за бортом резко скакнула вверх, наши щиты начали отражать нагрев так, словно бы это была атака лазерами. Зрелище наверняка захватывающее, с поверхности мы должны выглядеть ослепительно ярким метеором.

— Артур, держись на курсе! — приказал я.

Теперь мне нужно немного отвлечься от управления эсминцем. Я нашёл среди своих контактов полковника Лобанова. Командира одной из частей ПВО Новой Москвы.

— «Гремящий» вызывает полковника Лобанова! Командор Мясников — полковнику Лобанову, приём! — заорал я в микрофон.

Нападения сверху я не боялся. Да, мы сейчас объявили о своём присутствии на всю систему, и командиры линкоров, а тем более, «Ареса», сейчас рвут волосы на заднице от досады, но стрелять по нам они не посмеют. Падение подбитого «Гремящего» может обернуться катастрофой планетарного масштаба, промах — ещё большей катастрофой.

Сбить нас могут с земли, как это уже было на Новом Форосе. И в этот раз ушибами и царапинами мы не отделаемся.

— Лобанов, слушаю! — отозвался полковник ПВО.

Он командовал только одной частью из целой россыпи частей, окружающих столицу. Но и этого может оказаться достаточно.

Наземные войска, даже такие, как ПВО, никогда не были обласканы вниманием начальства. Вся слава всегда доставалась космофлоту, а в армию ресурсы шли уже по остаточному принципу. Не думаю, что ситуация сильно изменилась с переменой власти.

— Идём на посадку, господин полковник! Дайте нам коридор! — воскликнул я.

— Мне приказано сбить вас, командор! — ответил Лобанов.

Я похолодел. А ведь мы с ним неплохо общались, когда вынужденно гостили на планете.

— Обломки эсминца уничтожат город! — пригрозил я. — Дайте нам коридор!

— Мы будем стрелять! Жаль, что все мои парни косоглазые балбесы! — сказал он. — По квадратам от Д-4 до Д-8! Остальное закрывает другая часть!

— Вас понял, полковник! — воскликнул я. — Честь имею!

Я снова принял управление кораблём. Маневрировать, на полной скорости летя к земле кормой вперёд, не слишком-то удобно, но выбора у меня не было. «Гремящий» отчаянно жёг топливо, снижая скорость и опускаясь к поверхности. В атмосфере мы сделали половину витка и теперь снижались по параболической траектории. Прямо к городу.

На мостик вдруг ворвался подполковник Игнатов, взмыленный и растрёпанный.

— Что происходит⁈ Что вы себе позволяете⁈ — взревел он.

— Покиньте рубку, господин полковник, — попросил я, не отрывая взгляда от монитора.

— Вы предали нас! Как посмели вы прилететь сюда, в самое логово противника⁈ — не унимался он.

— Андерсен, отведите господина полковника в медблок, ему нехорошо от перегрузки, — приказал я.

— Есть! — воскликнул адъютант.

— Ну уж нет! — взревел Игнатов.

— Разрешаю применить силу, — сказал я. — Скажите Гуссейнову, чтобы закрыл в палате.

Игнатов вознамерился сопротивляться, набычился, вцепился в дверной косяк. Пришлось вмешаться мне, благо, старпом всё время был на подхвате, корректируя манёвры эсминца. Я выхватил «Кракена» из кобуры и направил на разведчика.

— Если вы, полковник, не уберётесь отсюда, ваши мозги выплеснутся на стенку, — пригрозил я. — Вы мешаете нам проводить сложный манёвр посадки космического корабля, если вы вдруг не заметили.

— Я этого просто так не оставлю, — прошипел он, но всё-таки подчинился Андерсену.

— Вот и славненько, — сказал я.

«Гремящий» медленно приближался к Новой Москве, к столице, её крыши уже почти задевали наши щиты. По щитам защёлкали выстрелы из ручного оружия, неспособные причинить реальный вред, но жутко нервирующие.

— Топливо всего пять процентов! — объявил Козлов.

— Для посадки хватит, — ухмыльнулся я.

Должно хватить.