Щит света

Глава 12

— Это вообще-то была моя фраза, — сварливо заметил я, успев убедиться, что оппонент свои ладони не прячет, и скверны на них нет.

С этими словами я встал и поднял с пола лопату, отметив, как незнакомец в свою очередь скользнул взглядом по моим рукам.

— И всё равно, ты здесь, а это значит, ты один из порченых, — упрямо сообщил он. — И я выясню всё, даже если мне придется…

— Ой, да хватит тебе, — перебил я его пафосную речь. — Хочешь драться, так я готов. И давай покончим с этим побыстрее, не хочу на ужин опоздать.

Незнакомца дважды приглашать не пришлось. Он взял резкий старт и за пару секунд пересек холл, намереваясь то ли сбить меня с ног, то ли огреть посохом. Я его дожидаться не стал, сместился чуть в сторону и устроил подсечку лопатой, которую парень с легкостью избежал, высоко подпрыгнув. Ну ничего, кузнечик, недолго тебе осталось скакать!

Еще через полминуты я должен был признать, что мне впервые попался действительно умелый противник. Даже Матеуш с ним рядом не стоял. Но в опыте этот искусно размахивающий посохом парень мне всё-таки проигрывал, и похоже, тоже успел додуматься до этой мысли, потому что резко сменил тактику.

— Сердце тьмы! — воскликнул он, и все вокруг заволокло темнотой, а меня едва не стошнило от навалившейся скачком чуждой магии, жутко неприятной моему естеству.

— Свет дня! — контратаковал я техникой, и темнота рассеялась.

Я же, воспользовавшись тем, что противник не ожидал вспышки, потому оказался временно ослепленным и дезориентированным, особенно на контрасте со своей чернильной тьмой, метнулся, выбил посох из рук и повалил парня на пол, приставив лопату к горлу. Вот теперь можно и поговорить спокойно с этим магом, да выяснить, чем это он таким владеет, и кто его подобным штукам научил.

— Отпусти его! — раздался женский голос. — Иначе я убью тебя!

Кого это еще к нам на огонек принесло? Я скосил глаза в сторону правого коридора. Там стояла невысокая лучница, явно прибывшая откуда-то издалека. По крайней мере, здесь я таких чуть раскосых глаз и широких скул ни у кого не видел. По-своему девушка была очень красива, хотя и выглядела весьма экзотично. На ней была туника, похожую на ту, в которую был одет ее спутник, стройные ноги были облачены в…

— Считаю до трех! — насупилась девица, сведя соколиные брови и прервав мое невольное любование ею.

Она коротко дернула луком, давая понять, что держит меня на прицеле.

— Раз! Два! Ой!..

Старина Цап успел вовремя. Судя по тому месту, за которое вцепилась девица, суслик слегка попортил ей ляжку.

— Лучше положи свой лук, иначе мой фамильяр на тебе живого места не оставит, — предупредил я.

Надо отдать ей должное, девица вновь упрямо попыталась вскинуть лук, хотя, судя по тому, как она дергалась, Цап продолжил одаривать ее весьма болезненными укусами, но тут раздался голос черноволосого:

— Огдооччуйа, не надо. Похоже, мы ошиблись. Порченые не владеют силой дня.

— Цапушка, оставь девушку в покое.

Избавившись от назойливых укусов суслика, девушка с явственным облегчением вздохнула, опустила лук и спросила не то своего спутника, не то меня:

— Переговоры?

Я убрал лопату от шеи черноволосого, подспудно ожидая от того какой-нибудь гадости. Вот как подпрыгнет сейчас и налетит на зазевавшегося меня, то-то будет потеха! Но оппонент, не делая резких движений, сначала сел, затем дотянулся до своего посоха и встал. Осмотрелся, выбрал стул и уселся. Его спутница, по-прежнему диковато поглядывая на меня, не выпуская из рук лука подошла и пристроилась рядом.

Я добыл третий стул и расположился напротив, одновременно с грустью отметив, что древко лопаты сегодняшнего боя не пережило, заполучив трещину. Буквально еще один удар, и совсем переломится. Эх, а жаль…

— Я победил, так что мне и спрашивать первому. Кто такие порченые и почему вы их здесь ищете?

— Порченые — те, кто отмечен печатью порчи или нечистоты, — спокойно начал темноволосый. — Порча делает человека не живым и не мертвым и губит его дух. Мы с названой сестрой идем по следу тех, кто портит людей, и этот след привел нас сюда.

— Адепты скверны покинули это поместье. Я тоже, увы, опоздал. Хотя еще два дня назад они совершенно точно были здесь.

Ребята переглянулись.

— Тот человек в подвале… он не был порченым, — заметил темноволосый. — Почему же его иссушили, а не сделали своим верным слугой?

— Все гораздо хуже. Он был сеятелем скверны, — пожал я плечами. — И посмел обидеть девушку-сироту, которую я взял под свою защиту.

— Она умрет, но мой брат может очистить её дух и упокоить тело, убрав порчу, — заметила лучница.

— Э нет! — я поднял ладони, сообразив, что мне только что предложили. — Спасибо, я сам справился. Девушка нынче жива-здорова, душа у нее и так чистая оставалась, а скверну из тела я убрал.

— Ты лжешь! — вскинулась лучница, — порченых нельзя вернуть к жизни! — но темноволосый успокоил ее, положив руку на колени.

— Огдооччуйа, он владеет силой дня. А нашим с тобой отцом был Шаман ночи. Сила дня отличается от силы ночи, но мы слишком мало знаем о том, — он обратился ко мне. — Но как человек, которого ты называешь сеятелем скверны, мог оказаться не порченым?

— Дело в том, что я собирался его убить, — мне нечего было скрывать. — Ударил в него магией света, но что-то пошло не так. И я его исцелил. Его страшные руки, которые он до этого прятал в перчатках, прямо на глазах вернули себе человеческий вид. Сеятель был крайне огорчен этим, говорил, что теперь лишится благословения своего Властелина жизни и смерти. Судя по тому, что мы все видели в подвале, так и произошло.

— Как зовут тебя, слуга дня? — с уважением спросил темноволосый. — Я Лэгэнтэй, моя названная сестра Огдооччуйа, а на вашем языке это Иннокентий и Евдокия.

— Демьян, — представился я и с удовольствием пожал предложенную руку.

— Мы видели на что способны те, кого ты называешь сеятелями. Мне пришлось позаботиться уже о трех порченых, которые рассказывали, что стали такими после того, как их коснулись люди, до этого прятавшие свои руки в белых перчатках.

Я лишь тяжело вздохнул, сообразив, что выживших после такой заботы не осталось.

— Поверь, даже если бы ты оказался рядом, спасать там уже было некого, — правильно расценив мой вздох продолжил Лэгэ… короче, Кеша. — Порча захватила уже не только их тела, но и дух, все трое были готовы служить тем, кто ходит в перчатках.

— Как вы на это поместье вышли? — задал я вертевшийся на языке вопрос.

— Услышали о человеке, который никогда не снимает белых перчаток и обретается где-то здесь. Людям показалось это удивительным, и они рассказали о том нам с сестрой. Мы обошли немало мест в окрестностях, прежде чем нашли это. Но безнадежно опоздали, как и ты. Теперь нам придется вновь охотиться наудачу.

— Есть с чего начать?

Темноволосый грустно покачал головой.

— А живете вы где?

— Обычно находим тех, кто готов нас приютить у себя. Моя сестра умелый охотник, а я отлично лажу с деревом, делаю людям резные наличники, они это любят и ценят.

— Тогда приглашаю вас в свою усадьбу. Все равно определенного направления поиска у вас нет, а нам лучше объединить усилия, чтобы не допустить распространения скверны по миру.

Брат с сестрой коротко переглянулись и кивнули друг другу.

— Надо бы позаботиться о теле в подвале, — заметила Евдокия. — Нехорошо ему там лежать.

С этим мы спорить не стали и отправились вниз. Однако там нас поджидал сюрприз. Тела не было!

— Что за ересь?! — сорвалось у меня с языка.

— Я не видел и не чувствовал, чтобы в доме был кто-то помимо нас, — нахмурился Иннокентий.

— Цап, — обратился я к суслику. — Ты кого-то кроме нас здесь засек?

Ответом мне было несколько мыслеобразов с видом пустых комнат и коридоров.

Тогда я присел и принялся рассматривать место жертвоприношения. Кеша подсветил мне факелом. Я провел ладонью по полу и показал ему.

— Видишь? Никого здесь и не было. Тело распалось само. Служители скверны знали, что так и произойдет через некоторое время, поэтому даже не стали тратить силы и время на то, чтобы прибраться за собой. Если бы мы прибыли сюда чуть позже, то даже понятия не имели бы, что произошло в подвале. А теперь давайте отсюда выбираться. Что-то мне подсказывает, что сюда они уже не вернутся, да и мы уже узнали все, что только могли.

По дороге обратно, пока его сестра ненадолго нас оставила и углубилась в лес, Иннокентий негромко рассказывал о себе. Он не знал своих родителей. Однажды его, крохотного мальчика нескольких месяцев от роду, нашел Шаман ночи, ставший его приемным отцом. Увидев в парнишке серьезный потенциал к магии, начал обучать всему, что знал сам. А владел он магией тьмы, оттого я поначалу, почувствовав, как протестует мой свет, и воспринял парня как врага. В моем прежнем мире я с такими магами не сталкивался, так что сравнивать мне было не с чем. С магией огня приходилось встречаться не раз, даже в моей семье среди детей таких магов хватало. Лекари наши владели магией жизни. Ходили слухи про тех, кто умеет управляться с водой и ветром, но лично таких не видел, врать не буду. А уж про магию тьмы мне даже учитель ни полусловом не обмолвился. Что ж, век живи — еще дольше удивляйся. Мир всегда умеет преподнести тебе что-нибудь новое.

— Видимо, названый отец в преемники тебя готовил? — спросил я.

— Нет, — покачал головой Кеша. — У него есть другой ученик, который и должен стать новым Шаманом ночи, как придет время. А мне он всегда говорил: у тебя, Лэгэнтэй, особый путь, и однажды, когда я тебе скажу, ты покинешь наш северный край и станешь как перелетная птица. Я поначалу не понимал отчего так, огорчался и считал себя плохим учеником. Но полгода назад мы оба почувствовали, что мир изменился и дрогнул. И я отправился в дорогу, а чтобы я исполнил предначертанное, отец велел моей младшей названой сестре сопровождать меня, куда бы я ни шел.

— А её-то зачем с места сдернули? Я в Огдо… в Евдокии ни на полпальца не почувствовал той магии, что есть у тебя.

— Да, Огдооччуйа родилась не отмеченной ночью. Но она умелая охотница и, — тут он запнулся, не зная, стоит ли продолжать.

— Да говори уже, здесь все свои, если до этого не понял, — махнул я рукой.

— Огдооччуйа крадется как тень ветра, и даже чародеи не в силах её почувствовать, потому что нет в ней ни тьмы, ни света.

— Идеальный разведчик! — оценил я это признание. — То-то я сегодня ее так и не смог засечь. А то, как ты по дому пробирался, знал.

Дипломатичным покашливанием Иннокентий дал мне понять, что и мои перемещения в поместье для него тайной не были.

— Итак, мир дрогнул, и ты с сестрой выдвинулся в путь. Прости, я ничего не знаю о ваших обычаях, но выглядит как-то предельно странно это всё. Ступай за тем не знаю зачем, — хмыкнул я. — Наугад искать свою дорогу, такого и врагу не пожелаешь.

— Отчего же ты думаешь, что я этого не знаю? — собеседник посмотрел на меня с удивлением. — Отец открыл мне мое предназначение.

— Погоди, но откуда он сам мог это знать? — изумился я.

— Шаманы ночи ведают многое скрытое. Они говорят с духами, и духи им отвечают. Они и поведали отцу, что случилось страшное, и в наш мир пришла порча.

— А откуда она взялась, духи, конечно же, забыли рассказать.

— Почему же? — удивился Иннокентий. — Отец мне всё растолковал. Был мир, в котором люди больше не ведали старости. Жили столько, сколько желали. Каждая жизнь там считалась бесценной, убийства жестоко карались, поэтому и речи не могло быть о том, чтобы напасть на соседа.

— Прямо рай какой-то!

— Так оно и было. Но несколько молодых гордецов отошли от заветов предков и придумали, во что им верить. А верили они в то, что человечество вредит природе и по сути своей противоестественное порождение. Смертны животные, смертны растения, и только люди избавлены от этой участи, — говорили они.

— И что же сотворили эти фанатики? — мне стало интересно.

— Это было непросто, но они исхитрились придумать болезнь, разрушительнее которой человечество еще не знало и противоядия от которой не имело.

— И все погибли, а фанатики в первую очередь?

— Все, но не сразу. Один важный человек, предчувствуя свою скорую кончину, собрал умирающих близких и друзей и предложил им принести добровольную жертву в его честь. Он имел доступ к потайной библиотеке, где хранилось старое запретное знание, полученное на заре человечества, когда люди еще не забыли, что такое старость. И человек решил воспользоваться этим знанием в час отчаяния. Жертвы согласились ему помочь, после чего чернокнижник, воспользовавшись подаренной ему силой, открыл дверь в другой мир, оставив свою родину. Вот только он умер.

— Подожди, это портал как-то не так сработал, или человек уже был болен настолько, что помощь запоздала?

— Всё не так. Человек знал, что живым ему не остаться, но обманул свои жертв, иначе бы они ни за что не согласились отдать ему самое ценное, что у них было. В новый мир прибыл порченый умерший человек, которому требовались постоянные жертвы, чтобы поддерживать свое жалкое существование. И он принялся искать соратников, обманывая их и завлекая фальшивыми обещаниями, потому что останься он в одиночку, его быстро обнаружили бы и убили как бешеную лисицу.

Меня обдал холодок. Кажется, я уже знал, что это был за мир. К нам скверна пожаловала лет за десять до моего рождения, и поначалу не представляла из себя грозной силы, но с каждым годом число измененных росло, а вместе с этим ширилась и угроза, пока дело не дошло до локальных войн.

— И что же было дальше?

— Он сумел собрать огромное войско, но люди дали ему бой, а один великий чародей ценой своей жизни и вовсе одним махом избавил мир от всех порченых…

Меня так и подмывало сообщить, что это был я, как Иннокентий продолжил:

— Вот только глупый чародей не знал, что порченый долго готовился к тому, чтобы принять такую огромную жертву, и как только почувствовал, что все задуманное им исполнилось, как вновь повторил ритуал и отправился дальше. Год назад он воскрес в нашем мире и принес с собой порчу уже сюда.

Я проглотил обиду за «глупого чародея» и задал действительно важный вопрос:

— Воскрес — это фигура речи такая?

— Тот человек вновь стал живым. Но не избавился от порчи.

— Глупость несусветная. Если он снова обычный человек и необходимость в жертвоприношениях отпала, зачем ему обращаться к скверне? Чего он желает добиться?

— Мы не знаем, — пожал плечами Кеша. — Может быть, власти? Мой отец что-то говорил про исполнение старых клятв, но как он ни старался выведать у духов, о чем были эти клятвы и кому их принесли, духи не раскрыли этого.

— Как-то очень избирательно с вами духи общаются, — заметил я. — Тут рассказываем и показываем, а тут умолчим и сами догадывайтесь.

— У вас, как я понимаю, и того нет, — парировал Иннокентий. — Однако же про порчу, которую ты называешь скверной, ты осведомлен не хуже нас, — и он вопросительно посмотрел на меня.

От необходимости искать, какой ответ выбрать, меня избавила Евдокия. Она появилась перед нами, держа в одной руке лук, а в другой пару добытых ею зайцев.

— Ты их свежевать умеешь? — спросил я девушку, на что получил в высшей степени недоуменный взгляд.

Ну да, глупость спорол, она же охотница, с малолетства к таким вещам приученная.

— Вот и хорошо. Доберемся до поместья, разделаешь их как надо и отдашь Василисе. Она нам всем великолепное жаркое сготовит.

— А кто такая Василиса? — поинтересовалась Евдокия.

— Это та самая девушка, которую я от скверны спас. Вот заодно и познакомитесь. Только не пугайте ее излишне, она и так за последние дни ужаса натерпелась. Ради того, чтобы её отыскать, адепты скверны не поленились её мать из могилы поднять, чтобы она их по следу к Васе привела.

— Пойми, мне нет причин тебе не верить, — начал Иннокентий, — но что-то здесь не вяжется. Раз испортили девушку, то сидели бы и ждали, она бы сама их рано или поздно нашла. А даже если бы и не пришла, погибла бы по дороге, то и пускай, они людей порченых недорого ценят, как мы с сестрой убедились. Захотят, новых обработают. Что такого в этой девушке?

— Вещая, — коротко ответил я. — И первое пророчество она уже произнесла.

Брат с сестрой переглянулись, и Евдокия вдруг разразилась тирадой на неизвестном мне языке, в чем-то убеждая Кешу.

Только не говорите, что духи, с которым общался ваш шаман-отец, еще и про вещую успели доложить!