Щит света

Глава 25

— Значит, помощи нам ждать не приходится? — педантично уточнил Кеша.

— Нет, дорогой мой соратник. Да и, честно говоря, на подмогу я и не особо рассчитывал. В моей прошлой жизни творился полный кошмар, но ангелы в наши дрязги не вмешивались, лишь исправно переводили души за грань.

— Аанньал всегда казались мне всемогущими…

— Это всего лишь иллюзия. Они привратники, слуги Высших, называй их, как угодно. Тупо технический персонал. Мои требования к ним, скорее, жест отчаяния, потому что я не понимаю, что мы можем противопоставить Властелину в текущей ситуации, а они вроде как на нашей стороне изначально находятся.

— Ты хоть понял, что сегодня произошло?

— Ровно столько же, сколько и ты. Властелин создал новых сеятелей, причем на этот раз скромничать не стал. Видимо, его взбесила гибель Арлатара и кучера, а терпением, по словам моего покойного сына, Властелин не отличается.

— Пробрало до костей, но я даже направление новой вспышки порчи толком поймать не сумел.

— Думаю, перчатки он новым слугам раздал сразу же. Или вообще перед обрядом заставил надеть, что мне кажется более вероятным. Слишком уж коротким по времени был этот мощный импульс. Но то, что Властелин и его слуги где-то неподалеку от Смоленска, это факт. Великий осквернитель прекрасно осведомлен, что здесь его ждут неприятности, и активно готовится ко встрече с ними.

— И что же нам теперь делать?

— То же, что и раньше. Искать сеятелей, ликвидировать все проявления скверны. Мне — интенсивно прокачивать магию света, а то я даже от тебя пока серьезно отстаю. И не отмахивайся, я прекрасно видел, на что ты способен, и пока что как маг ты меня превосходишь. А уж твоя артефакторика — это вообще что-то великолепное и уникальное!

— Хочешь повторить свой подвиг, чародей?

— Если придется, — стиснул я зубы. — Но если у тебя найдется вариант получше, дай знать. Я все-таки достаточно юн для такого дерьма.

— Кстати, давно хотел спросить, да все никак не доводилось. У тебя просто одно и то же слово для разных вещей используется, вот я и запутался немного. Ты и сеятелей лечишь, и вот Огдооччуйа вылечил, а до этого Василису. А в чем разница между лечением сеятеля и того, кого он коснуться успел, если скверна и там, и там убирается, и человек жив остается?

Отличный такой вопрос. Обескураживающий, прямо сказать. Я сел и крепко задумался над ответом. Лэгэнтэй, хвала Высшим, меня не поторапливал.

— А я ведь, получается, не имею ни малейшего понятия! — пришлось признаться парой минут спустя. — Может, у тебя выйдет мне растолковать, в чем разница? Смотри, в прошлом мире я людей вообще не лечил. Не было такой надобности. Там если человек принимал на себя печать скверны, то делал это добровольно и тем самым сразу переходил в стан врага, несмотря на то что поначалу у его тела не было никаких видимых изменений, только фонить начинал, и то не сразу. А с врагом разговор короткий: выявить и шибануть любым атакующим заклинанием света. Не факт, что с первого раза удастся справиться, но всегда есть и второй, и третий. А здесь все иначе: тело человека может оказаться оскверненным помимо его воли. Василису я лечил, что называется, интуитивно, да и силенок у меня тогда было кот наплакал. Мы с ней несколько часов провозились. Повезло, что девочка терпеливая попалась, бесстрашно выдержала всю процедуру. Евдокию я лечил так же, как Василису, разве что лопата мне в помощь была, потому что собственных сил уже не хватало.

— А сеятели?

— Их я бил заклинанием, которое в прошлой жизни прожигало в оскверненных изрядную дыру. Но здесь оно почему-то действует иначе и просто лишает их возможности быть сеятелем.

— А как оно называется?

— Светлое копье, — я не видел смысла скрывать от Иннокентия столь несущественные подробности.

— И ты не знаешь, что произойдет, если обычного человека, которого коснулся сеятель и испортил, этим самым светлым копьем приложить? Может, он тоже исцелится, только куда быстрее? И от тебя меньше усилий потребуется?

— Увы, не имею ни малейшего понятия, — покачал я головой. — Разве что потренироваться на ком-то из оскверненных, когда встретим? На таком, который еще душой за свет цепляется? Правда, слово «тренировка» мне в таком ракурсе не нравится.

— Назовем это полевыми испытаниями, — дипломатично предложил Лэгэнтэй, который, впрочем, повышенным человеколюбием никогда не отличался.

На том разговор и замяли. Душа требовала хоть чем-то порадовать себя, поэтому я отправился кататься на новом механическом чуде. Сергей уже покинул усадьбу на экипаже, который ему организовал Спиридон, поэтому я больше не мог наслаждаться скрипом его зубов при виде меня на фоне паромота. Но и так было неплохо.

Диковинная повозка без лошадей была довольно небольшой, но три человека без большого багажа на ней вполне могло разместиться. Овса, как лошадкам, паромоту не требовалось, в отличие от воды и любой горючей жидкости вроде керосина. Пришлось подождать минут пятнадцать, пока паровой мотор запустится, после чего я уселся на место возницы и перевел рычаг в ездовое положение. За мной появилось крошечное облачко пара, и мой новый транспорт тронулся с места.

Оказалось, ничего сложного в управлении нет. Колесо передо мной, за которое я держался одной рукой, называлось рулем и позволяло поворачивать экипаж. Левая педаль замедляла ход вплоть до полной остановки, правая педаль, напротив, позволяла этот ход увеличить.

В Большие Заимки я на паромоте заезжать не стал, чтобы не беспокоить селян, да и не наехать на кого-нибудь по случайности, а покатался по проселочной дороге, заодно вынужденно освоив не самое простое искусство разворота. Вернулся в усадьбу полностью удовлетворенный жизнью, не забыв обслужить паромот после того, как он остынет. Слуги меж тем под руководством Вроцлава уже расширяли для паромота ворота сарая. Не хочу, чтобы такая роскошь мокла под дождем!

Закатили мы его на новое место стоянки вручную, не забыв заодно развернуть. Паромот весил немало, но дружной командой нам не составило больших усилий сделать все, как надо. Честно сказать, не хотел расставаться с таким чудесным подарком, но уже смеркалось и пора было возвращаться к домашним.

На ужин Василиса расстаралась и просто превзошла себя. Оказывается, она считала, что Салтыков некоторое время погостит у нас, и не хотела ударить в грязь перед моей родней, поэтому изучила найденную с помощью Иоланты рецептную книгу. Хотя какой уж мне этот ангельский надсмотрщик родня? Впрочем, стол в любом случае получился просто роскошным!

— Сегодня у нас фрикасе с перепелками и лесными грибами, картофель по-министерски из печи и бланманже с сезонными ягодами!

Без запинки оттараторив все это, Василиса еле заметно выдохнула и заулыбалась, увидев, что все вокруг с нетерпением предвкушают сытную трапезу. Накрывала на стол в гостиной она тоже сама, не допустив слуг до столь важного дела. Похоже, многие из них видели в Василисе всего лишь юную выскочку, которой повезло вовремя попасться на глаза юному графу, и задавались вопросом: отчего же ей позволено слишком много вольностей. Ничего, как говорил мой учитель, возраст — дело поправимое. Заматереет, будет особо наглых не только половником гонять, но и простым доходчивым словом. Мне другой кухарки не надо, будь у нее трижды золотые руки. Зато вещая не скучает и постоянно чему-то новому учится под присмотром Вроцлава.

Кстати, так уж вышло, что за столом мы расселись не так как всегда. Я во главе стола. По правую руку Иннокентий, по левую его сестра. Спиридон упрямо плюхнулся на стул рядом с Евдокией, но тут к нему подсела Иоланта и о чем-то спросила, так что старый ловелас расплылся в улыбке и обратил все внимание на маленькую, объясняя ей:

— Да, ты все правильно поняла. Фрикасе — это почти как рагу, просто чуть-чуть иначе готовится…

Евдокия на потуги Спиридона оказаться поближе к ней внимания обратила не больше, чем на пролет комара, но я буквально шкурой чувствовал, что охотница меня пасет. Изучает, что ли, перед второй попыткой личного разговора? Сама же сказала, что ей требуется время. А я не против, я только за, если её хотелки отодвинутся на подальше. Не готов я пока к отцовству, еще и без любви уж простите. Мне и опыта с Эндирой хватило, ни к чему хорошему это не приводит, как выясняется.

Вроцлав занял следующее свободное место справа от меня, ну а Василиса привычно плюхнулась с краю возле управляющего и зарделась, когда он принялся за нею ухаживать. Похоже, наш с ним разговор пошел на пользу: Вроцлав больше не пытался уйти от общения с девушкой и даже, как мне показалось, начал находить в этом отдельное удовольствие. Вот и славно, трам-пам-пам. Люблю, когда вокруг все счастливы.

Огорчало лишь осознание, что это, возможно, один из последних спокойных вечеров в кругу самых близких. Властелин сделал свой очередной ход, и в самом ближайшем времени мы должны были столкнуться с последствиями этого хода.

В тот момент я и не предполагал, насколько скоро это произойдет.

Той же ночью я проснулся от ощущения близкого присутствия скверны, которое, впрочем, почти сразу же пропало. Дом был закрыт, Спиридон с Вроцлавом отдельно проверили этот момент, так что можно было не опасаться хотя бы того, что противник попробует напасть изнутри нашего убежища. Я подтянул к себе лопату, с который решил по возможности не расставаться, и вышел из спальни.

Темный, ожидаемо, тоже проснулся, мы встретились с ним в коридоре, и я кивнул в сторону кабинета, куда мы и отправились. Будить домашних и устраивать общую панику у нас не было ни малейшего желания. Лучше сначала узнаем, что происходит.

Свет зажигать не стали, выглянули в окно и увидели там в высшей степени примечательную картину. Четверо селян и все, как один, в перчатках шустро копали прямо возле стен дома. Ну да, забора у усадьбы нет, вот такое досадное упущение. Никто же, когда ее строил, не предполагал, что ее жителям когда-то придется столкнуться с недружелюбным отношением к себе.

— Что они творят? — опешил Иннокентий. — Пытаются к нам из-под земли вломиться?

— Нет, — покачал я головой, уже прикинув, где именно находится место раскопок. — Пытаются тело Арлатара спереть. Уж не знаю, зачем им безголовый сдался, видимо, просто, чтобы мне насолить. А может, чтобы его душа, когда вновь к останкам привяжется, мне чего лишнего не рассказала. Ну что, ты или я?

— Давай ты, — коротко подумав, сказал сын шамана. — А мы с Евдокией тебе подсобим.

— Хорошо. Тогда даю вам пять минут и начинаю действовать, — кивнул я. — Главное поперек меня к ним не лезьте.

— Договорились!

Темный вышел, а я наскоро прикинул план действий. Надо бы эту компашку оглушить, ошарашить настолько, чтобы растерялись и даже не думали о побеге.

Очень вовремя заявил о себе Цап, сообщив, что готов, и мы начали действовать.

Я осторожно спустился по лестнице в свою спальню, сочтя, что к прыжкам со второго этажа я все еще не готов, тихо распахнул окно и вылез наружу. Цап остался дежурить в комнате и следить, чтобы снаружи через открытое окно сюда не сунулся никто из чужаков.

После этого я обошел дом и выглянул из-за угла. Четверка так и продолжала копать в поте лица. Что ж, пора!

Бам-бам-бам-бам! Четыре копья света настигли свои цели, после чего я выпустил вспышку света, которая однозначно должна была на какое-то время ослепить эту братию, и бросился вперед.

Не знаю, как у брата с сестрой это получается, но они оказались там одновременно со мной, только выбежали с другой стороны дома, так что новые сеятели оказались окружены нами.

Однако селяне и не думали как-то сопротивляться. Они стягивали с себя перчатки и улыбались как дети дорогому и нежданному подарку.

— Ух ты! Прошла эта мерзость, совсем прошла! — протянул первый, рассматривая свои ручищи, неясно как поместившиеся в те самые, оглоблю за переушину, белые перчатки.

— И у меня, кум! Гляди-ка, шкурка новенькая, чистенькая!

— Я уж думал, так и придется до конца жизни ходить. Позор-то какой, — причитал третий, но радость, с которой он это говорил, не вязалась со смыслом слов.

— Вы, как хотите, а раз такое дело, я ухожу, — решительно заявил четвертый. — Прямо сейчас в город подамся, как давно хотел. Это у вас семьи, а меня, случись чего, и хоронить некому будет.

— Так, стоп! — вышел я вперед, пока селяне не разбежались. — Это я вас от скверны излечил, так что вы мне как минимум разговор должны.

— Ничего не знаю, — попытался было соскочить первый, но Лэгэнтэй сказал, как припечатал:

— А ничего, что вы под чужой господский дом подкоп ведете, а спас вас никто иной, как хозяин того самого дома? Он ведь вас и за воровство привлечь может. Вон вы какую яму раскопать успели!

— Сам же тогда знаешь, что ничего ценного мы уносить не собирались, — хмуро вытер пот со лба четвертый. — Только мертвяка, которого он здесь хранит.

— Так и запишем, — кивнул я, — разорение семейного склепа. Надругательство над прахом моего родственника. Полиция в наших краях, конечно, редко появляется, но ради такого я прямо не поленюсь в Смоленск весточку подать. Еще и намекну, что буду крепко благодарен и благодарность моя в кармане приятной тяжестью ляжет, чтобы доблестные стражи поскорее приезжали.

— Так это у тебя и впрямь склеп, что ли? — почесал репу четвертый. — Ну точно с головой рассорился.

— Любезнейший, я вас в первый раз в жизни вижу, так что потрудитесь общаться со своим спасителем вежливо! — внезапно вызверился я.

— Да я что, я ничего, — тут же пошел на попятную четвертый. — Меня, кстати, Прохором кличут. Стариков недавно похоронил, сам в арендаторах Луцкого хожу, женой не обзавелся.

— Так, дружище, — сообщил я Кеше, сообразив, что нам бы лучше сейчас разделиться. — Вы тогда здесь оставайтесь, присмотрите за народом, пообщайтесь. Ну а нам с Прохором надо кое о чем накоротке потолковать.

Мы отошли с мужиком к сараю, где нас не могли расслышать остальные.

— Рассказывай, как докатился до жизни такой, — приказал я.

— Ну, сами мы издалека приехали, аж из самой Сердоболи, я тогда совсем крохой был, — послушно начал Прохор, как я его перебил.

— Не-не, мне нужно знать, как на тебе оказались перчатки и о чем был договор с тем, кто их на вас нацепил.

— Луцкий запретил нам с Пятигорьем торговать, а следом за ним и юный граф туда же. Вы то есть, — до Прохора наконец-то дошло, с кем он говорит, и мужик аж будто ростом стал ниже и в плечах скукожился.

— Есть такое дело. Но я же передал через верных людей: перебирайтесь ко мне в арендаторы, землицы хватит, не обижу.

— Так это же долго, да и сложно, — замялся Прохор.

— Ну да, в город тебе бежать не сложно, а в деревню по соседству прямо ужас-кошмар! — не удержался я от колкости. — Ладно, ближе к теме!

— Вот мы с мужиками и собрались помозговать, как быть. Луцкий-то цены закупочные такие держит, что легко можно по миру пойти. Думали к юному графу, ой, то есть к вам с челобитной прийти, чтобы все-таки передумали, разрешили Пятигорью снова с нами торговать. И тут появилась баба одна.

— Аристо? — тут же спросил я.

— Не, — замотал головой Прохор. — Прачка из господского дома. Мы ее частенько раньше видели, Людкой кличут.

— В перчатках была?

— Не, тогда еще не. Она их уже вместе с нами надела, как раз перед тем, как тот в плаще с нами что-то сделал и сказал, что мы теперь все его верные слуги…

Прохор рассказывал сбивчиво, перескакивал с пятое на десятое, но я смог примерно представить себе, что произошло.

На сей раз Властелин прибыл лично. Выбрал даму посимпатичнее, чтобы располагала к себе мужчин. Предложил ей подзаработать, привести к нему троих-пятерых мужиков. Он, дескать, тут проездом, а ей виднее, к кому обратиться. Сказал, что будет ждать на окраине возле леса. Очарованная им, но еще не испорченная, как сказал бы сын шамана, Люда помчалась собирать селян, после чего все они дружной толпой двинулись прямо в лапы Властелина…