Стажер магического сыска 3

Глава 5

Обгоревшие обломки некогда диковинного волшебного замка сейчас выглядели как остов корабля, выброшенный на берег.

— Будьте предельно осторожны, — сказала Анна. — Мы не знаем, что там впереди.

— Ничего хорошего, это уж точно, — отозвался Порфирий, осторожно вышагивая между сгоревших досок. Его рыжая шерсть взъерошилась от холода, делая кота похожим на пушистый шар. — В таких местах обычно водятся либо крысы, либо что-то похуже.

Они пробирались под поваленными балками и между покосившихся треснувших стропил. Доски под ногами опасно поскрипывали, точно готовились вот-вот проломиться и уронить трёх неосторожных путников в бездну.

— Взгляните сюда, — Порфирий кивнул в сторону, его зелёные глаза сверкнули в полумраке. — Кажется, здесь кто-то недавно побывал.

И впрямь. В отличие от основной части того, что некогда гордо именовалось Замком-причудой, а ныне превратилось в жалкие останки ушедшей эпохи, тут виднелись свежие следы работы. Часть камней и обгоревших деревяшек аккуратно убрали в сторону, сложив в небрежную пирамиду. Снег был истоптан множественными следами — здесь явно ходило несколько человек, а может, и больше.

Анна прищурилась, и Глеб последовал её примеру. Следов аур тут имелось куда больше, чем во всей округе, однако находились ли среди них те, что удалось считать в машине, он не понимал.

— Вот, — Анна указала на почти растаявший след в воздухе, похожий на застывшее пламя. — Этот рисунок мне знаком. А вам, Глеб Яковлевич? — она обернулась к Буянову, и её голубые глаза отражали бледное зимнее небо.

— Я, увы, не столь хорош в чтении аур, — Глеб пожал плечами. — Другое дело, что здесь работали не два человека, а целая бригада.

— Не стану спорить, всё именно так. Но та линия… Где же я её уже видела? — Анна нахмурилась.

Точно подталкивая их вперёд, над поляной поднялся ветер. Низкое небо Сочельника, затянутое тучами. Снег ледяными иглами взметнулся вверх, стараясь побольнее куснуть за щёки.

— Если вы планируете стоять тут до первой звезды, то я против, — фыркнул Порфирий Григорьевич, первым подходя к замаскированному провалу между двумя обгоревшими колоннами. Его хвост нервно подёргивался. — У меня лапы уже немеют от этого проклятого холода.

— Чуете что-то? — Анна зябко повела плечами.

— Если вы насчёт «не пахнет ли трупом», то нет, — признался кот. — Однако я не пёс, чтобы читать по следам.

— Порфирий Григорьевич прав, идёмте посмотрим, что там, — предложил Глеб.

Он приблизился, осторожно глянул, но не сумел увидеть ничего в непроницаемой тьме. Достал из кармана коробок спичек, чиркнул, держа на вытянутой руке, попытался осветить пространство впереди, но увидел лишь мраморные ступени, ведущие вниз во тьму.

— Я пойду первым, — сказал Глеб.

Первый десяток ступеней сменился вторым, за ним уже и третьим, и четвёртым.

— Мы прямо в ад что ли спускаемся? — ворчал Глеб, зажигая всё новые и новые спички.

Когда коробок уже почти опустел, Буянов чуть не споткнулся, когда нога не нащупала очередную ступеньку, а опустилась на пол, выложенный мраморными плитами. Остановился, пытаясь отдышаться, оглянулся на товарищей: Воронцова будто только закончила лёгкую прогулку по парку, а вот несчастный Порфирий так запыхался, что не находил сил даже чтобы ворчать.

— Однако здесь настоящие катакомбы, — Анна коснулась рукой стен и тут же отдернула её. — Кажется, что они промёрзли насквозь.

— Думаете, холод проникает так глубоко? — Глеб последовал её примеру и тут же окунулся в омут чужих эмоций. Старые, едва вспыхивающие, они плавали кругом него. Вот чей-то скользкий страх, а тут — безудержная веселость. Липкая зависть и безумная надежда, колючее как тёрн недоверие и клокочущая тревога. Разные люди, разные судьбы. Глеб был уверен, что все, кто прошёл этим путём, явились по доброй воле, но что стало с посетителями замка Люмэ дальше? Последний огонёк вспыхнул, обжигая адским пламенем и душа ужасом. Буянову почудилось, что не хватает воздуха, он качнулся в сторону, и видения прекратились.

— Что там? — тут же поинтересовался Порфирий. — Что вы увидели?

— Похоже, рассказы не врали — сюда приходили за развлечениями. И лишь случившийся пожар наполнил местные коридоры страхом и пустотой. Однако кто об этом думал и что ощущал, я не могу сказать, — признался Буянов.

— Что ж, значит, идёмте вперёд, можете создать магический светоч? — Анна, вопросительно посмотрела на Глеба.

— Если б я так мог, то не перевёл бы спички, — хмыкнул тот, осторожно двигаясь по подземному лабиринту.

Впрочем быстро стало понятно что темнота кругом, не такая уж непроглядная.

По непонятной причине в самом лабиринте было немного светлее, чем на лестнице, будто лёгкое свечение исходило от самих стен. Блестящие поверхности мерцали тихо, бледно, подобно далеким звездам, но уверенно. Возможно, все они являлись артефактами или представляли собой единую сложную магическую сеть.

Шаги их маленькой группы эхом отдавались от стен, отчего казалось, что где-то рядом, во тьме, идут другие, невидимые глазу люди.

Глеб вздрогнул, увидев впереди нечёткий силуэт. Он инстинктивно встал в защитную стойку, но уже через секунду понял, что перед ним не живой человек, а всего лишь его собственное отражение в гигантском зеркале.

Зеркальный коридор раздвоился.

— Идём все вместе одним путём, не разделяемся, — скомандовала Воронцова.

— Даже в мыслях не было подобного, — фыркнул Порфирий Григорьевич, нервно облизывая нос. — Но стоит признать, что мои отражения даже это место делают лучше, как бы наполняя красотой, — он горделиво выгнул спину, любуясь своими десятками двойников.

— Но всё же держитесь поближе, чтобы мы вас не потеряли, — попросил Глеб, оглядываясь, и тут же изменился в лице. — Порфирий Григорьевич, вы где?

Анна остановилась и, взглядом, попыталась отыскать кота. кот будто растворился в воздухе — ни в одном из зеркал не было его отражения.

— Порфирий, вы где? — тихо позвала Анна, и взволнованно посмотрел ан Буянова.

— Без паники, — мрачно произнёс Глеб. — Порфирий Григорьевич — кот серьёзный, он не потеряется. Так что, пока мы не последовали его примеру, давайте держаться ближе. Разрешите вашу руку?

— Держите за запястье, — предупредила Воронцова. — Чужие эмоции вам сейчас не к чему.

Вняв её совету, Буянов осторожно сомкнул пальцы на её руке, попутно удивляясь тому, насколько она миниатюрная.

Шаг за шагом они всё дальше продвигались по зеркальным коридорам, и в какой-то момент Глебу начало казаться, что они всего лишь ходят кругами. Каждый поворот, каждая развилка выглядели до боли знакомыми — вот та же трещина на зеркале в форме молнии, вот тот же скол на мраморном полу. Поделившись догадкой с Анной, он уточнил:

— Насколько это может быть правдой?

— Думаю, что это более чем реально, — Воронцова шагнула к одному из зеркал. — Жена архитектора Щукина рассказывала, как он спрашивал у неё любимые мифы, и лабиринт Тесея и Ариадны стоял в них на первом месте. Это не просто зеркала — они меняют пространство.

— Славно, что хоть минотавра не привезли, — буркнул Глеб.

— Может, когда-то и был, — Анна вздохнула. — Ну что, идёмте обратно? Благо наши ауры указывают нам путь не хуже знаменитой нити.

— Вот только куда? — Буянов оглядел подземный зал, из которого выходили три коридора.

— Мы пришли из крайнего левого, так что теперь идём в средний.

— Вместе.

— Вместе.

Держась за руки, они вошли в новый коридор, но не успели сделать и десятка шагов, как Глеб запнулся о точно выросший из-под земли камень. На миг он выпустил руку Анны, а когда спохватился, её рядом уже не оказалось. Более того, длинный коридор резко стал короче, и теперь прямо перед Буяновым выросло очередное зеркальное полотно, отражая его обеспокоенное лицо. В глазах его двойника читался немой ужас.

— Анна Витольдовна, вы там? — Глеб постучал по стеклу, и звук разнёсся металлическим звоном. Он даже приложил ухо к холодной поверхности, но всё зря — если Воронцова и оказалась по ту сторону, то голос её был не слышен. Зеркало отражало только его самого и бесконечную вереницу других зеркал, уходящих вдаль.

— Ну уж нет, так просто я вас не потеряю, — рыкнул Буянов и, выхватив из-за пояса револьвер, стукнул рукоятью по зеркалу. То застонало, точно раненное существо, покрылось сетью трещин, и в следующий миг рухнуло, кусаясь напоследок осколками, которые рассыпались, как слёзы.

Коридор вновь стал длинным, но Воронцовой и след простыл.

Глебу ничего не оставалось как продолжить путь в одиночку, надеясь что с Анной и Порфирием они встретятся где-то в центре этого блестящего безумия. Между тем отражения изменились — размноженные, искажённые, преломляющиеся, словно готовящиеся вот-вот выпрыгнуть из своих стеклянных темниц. Некоторые были выше, другие — ниже, у третьих — неестественно большие глаза.

— Сукин сын сумасшедший, этот же ваш Люмэ, — прошипел Глеб, когда в очередной раз у него сильно вздрогнуло сердце — показалось, будто очередное отражение с непропорционально широкими плечами и длинными руками вот-вот вцепится в него.

В этом хаосе теней в зеркалах Глеб не заметил, как к сотням отражений прибавилось ещё одно. Но не его собственное. Затем ещё одно и ещё. Буянов увидел краем глаза фигуру незнакомого мужчины, дёрнулся, направляя револьвер, что всё ещё сжимал в руке. Яркая вспышка — и пульсар магической энергии пролетел так близко, что чуть не опалил волосы. Пульсирующий светом шар врезался в одно из зеркал, отразился, запрыгал между стен, как теннисный мячик, оставляя после себя чёрные подпалины на позолоченных рамах.

Глеб выстрелил в мага, но это оказалось лишь одно из его отражений. Зеркало с хрустом лопнуло осколками. Внезапно левую руку обожгло болью. Отскочивший пульсар ударил его выше локтя. Если бы он не успел затухнуть, даже такое попадание могло бы убить, но радоваться этому было некогда. Глеб вскрикнул, застонал сквозь сжатые зубы. Снова поднял револьвер, быстро переводя мушку с одного силуэта на другой, пытаясь понять, кто из них живой человек. Сделал шаг влево, вправо, крутанулся на месте. На лбу выступил холодный пот, а по руке стекали горячие струи крови. Сердце выбивало бешеный ритм, организм захлёстывало адреналином.

С ладони убийцы слетела новая вспышка света, пульсар с грохотом и треском крушил зеркала. Глеб прыгнул на пол, дождался, пока магия с тихим хлопком не растворится в воздухе. Снова вскочил.

Нельзя позволить себе впадать в панику. Нельзя бежать. Где-то здесь в лабиринте ещё остались Анна и Порфирий. Нельзя позволить убийце искать их — Глеб должен разобраться с ним здесь и сейчас.

Он замер, сделал глубокий вдох, пытаясь обуздать собственный страх. И вдруг почувствовал чужой запах — тяжёлый, плотный, какой остаётся на одежде любителей сигар. Резко крутанувшись назад и влево, Глеб выстрелил. Короткий вскрик, полный боли, — и тело падает на пол.

Под ногами захрустели осколки, когда он наклонился над телом. Сражённый наповал удачным выстрелом, чужак лежал в расползающейся луже крови.

— Кто ты такой? — прошипел Глеб, стараясь не тревожить раненную руку. Коснувшись щеки покойного, он мигом провалился в эмоции, что ещё не успели затухнуть. Бурный азарт соседствовал с жаждой наживы и последним мгновением удивления, принёсшим смерть.

— Наёмник, — скривился Буянов, убирая руку. — Осталось понять, кто тебя нанял.

Впрочем, Глебу тут же пришло на ум, что бандит мог быть и не один, а значит, Анне грозит ещё большая опасность, чем он мог вообразить. Стоило поспешить. Его рана ныла, но адреналин ещё заглушал боль.

Он быстро шёл вперёд, поворот за поворотом, стараясь не заблудиться и не сойти с ума в этом безумном лабиринте, где на него со всех сторон смотрели сотни других Глебов. Буянову начало мерещиться, что некоторые глядят на него с осуждением или презрением, в то время как у других играет на губах ухмылка. В какой-то момент он краем глаза увидел себя прежнего — того, что явился из другого мира. Но стоило обернуться, как морок рассеялся, и все двойники снова стали лишь тенями одного-единственного стажёра магического сыска.

Внезапно, будто вывалившись в другой мир, он оказался в гигантском зале с круглыми сводами, в центре которого стоял большой стеклянный купол.

Исходящего от него света хватало, чтобы заполнить всё подземелье, и потому Глеб сразу разглядел мужчину, наклонившегося над лежащей на полу женщиной.

— Убери руки! — рявкнул Буянов, направляя на него револьвер. — Убери руки и сделай два шага назад.

Мужчина вздрогнув обернулся, и Глеб скривился, узнав в нём Успенского.

— Это не то, что вы подумали, Глеб Яковлевич, — тут же заявил Павел Евгеньевич. — Поверьте мне и выслушайте.

— Идите к чёрту, — не опуская револьвера, Буянов быстро подошёл к Анне и, присев рядом, провёл ладонью по её щеке, стирая непонятный символ, нанесённый серебряной краской. Жива. — Я не знаю, что вы тут делаете, но сейчас я заберу Анну Витольдовну, и вы выведете нас отсюда, иначе я пущу в вас пулю без зазрения совести.

— Господин Буянов, я был бы рад выполнить эти условия, но, увы, это невозможно, — Успенский помрачнел.

— Что за чушь вы несёте?

— Вы не можете забрать Анну сейчас, — попытался пояснить Успенский. — Это может быть опасно. Смертельно опасно.

— Опасно было позволить ей встречаться с вами, — буркнул Глеб. — Вы нам с Порфирием с первого взгляда не понравились.

— Мои чувства к Анне искренние, и если бы вы не пришли сегодня сюда, всё сложилось бы наилучшим образом!

— Хватит разговоров, — Буянов вновь коснулся щеки Анны, делясь с ней своими эмоциями: тревожным ожиданием и звонким беспокойством. Ресницы Воронцовой вздрогнули. Открыв глаза, она улыбнулась, увидев Глеба, но тут в поле её зрения попал Успенский.

— Павел Евгеньевич, вы тут? — в голосе её звучала растерянность.

— Анна Витольдовна, давайте с этим типом разберёмся позже. Поднимайтесь, я помогу, — Глеб подал ей руку и, не удержавшись, поморщился от боли.

— Глеб Яковлевич, вы ранены? — Анна уже взяла себя в руки. — Это господин Успенский сделал?

— Нет, всё позже. Уходим.

— Простите, но это невозможно, — Павел Евгеньевич кинулся вперёд, хватая Воронцову за руку. — Если вы сейчас выведете её отсюда, Анна Витольдовна умрёт.

На мгновение в зале повисла тишина.

— Вы угрожаете мне? — в голосе Воронцовой звенела сталь, но Глеб услышал и нотки боли.

— Нет, Анна, нет, ни в коем случае. Это не я. Как же всё сложно! — Успенский разжал пальцы и запустил пятерню в волосы, взлохмачивая их. — Это всё Люмэ.

— Люмэ погиб полвека назад, — напомнил Глеб.

— Да, всё так, но, увы, он оставил после себя жуткое наследие.

— Это место?

— Нет. Свои мечты и людей, которые и пятьдесят лет спустя готовы на всё, чтобы превратить их в жизнь, — Павел Евгеньевич грустно взглянул на Анну и Глеба.

— И этот человек — вы? — хмыкнул Глеб, но Успенский не успел ответить.

В зал рыжей молнией ворвался Порфирий. Зыркнув зелёным взглядом, он шумно выдохнул:

— Ольга! Ольга Успенская, кажется, сошла с ума. — Видя, что его не понимают, кот торопливо продолжил: — Она бродит по лабиринту со статуэткой в руках и шепчет что-то на непонятном языке.

— Этого ещё не хватало, — Буянов покачал головой. — Зачем вы притащили сюда сестру, Павел Евгеньевич? Теперь и её вытаскивать.

— Вы, кажется, не поняли, господин Буянов, — Успенский обречённо взглянул на Глеба. — Это не я привёл её сюда, а она привела меня.

— Даже знать не хочу, зачем ваша кузина это делала.

— Погодите, Глеб Яковлевич, пусть Павел Евгеньевич скажет, — внезапно упёрлась Анна.

— Ольга привела меня сюда, чтобы принести в жертву и получить вечную молодость. Увы, вы, господин Буянов, привели сюда Анну Витольдовну, и выбор пал на неё. Этот символ на щеке — это метка.

— Вечная молодость — это миф. Не желаете покидать это место — сидите тут сколько влезет, а мы уходим, — Глеб направился к ближайшему коридору, и в этот момент из него вышла Ольга.

В светлом платье в пол, лёгкая и одухотворённая. Тёмные волосы точно развевал невидимый ветер, в карих глазах плескался восторг, а с губ срывались странные слова. В правой руке, как и сказал кот, госпожа Успенская держала фигурку Гекаты — видимо, ту, из-за которой погиб коллекционер.

Заметив Глеба, Ольга улыбнулась и, не останавливаясь, прошла в самый центр купола, скользнув через стекло, будто того и не существовало, и, обернувшись ко всем присутствующим, замерла, точно и сама стала статуей.

— Ольга, может, проясните, что вы тут делаете? — осторожно начал Буянов, ощущая магию, исходящую от Успенской. Даже не касаясь её, он мог считывать: восторг, острый, точно перец, веру безумную и глубокую, как пропасть, и опасность, шипящую ядовитой змеёй. Глеб не ожидал, что она ответит, но ошибся.

— Все случайности не случайны! Само провидение привело вас сюда. И пусть это изменило мои планы, но всё к лучшему. Сегодня, в миг, когда первая звезда засияет над замком Люмэ, я получу то, что желаю — вечную жизнь и вечную молодость!

— Ох, уж эти женщины, чего только не придумают, — заворчал Порфирий Григорьевич.

— Вы правы, — отозвалась Ольга. — Разве можно осуждать меня за желание быть привлекательной вечно? Чего бы мне это ни стоило.

— Выходит, вы и впрямь погубили несколько человек ради недосягаемой сказки? — уточнил Глеб.

— Старик, ничтожество и безумный коллекционер — разве это большая жертва? — удивилась Ольга.

— А Анастасия Мартынова и её родня?

— Не пытайтесь приписать их мне, — глаза Ольги блеснули. — Анастасия желала денег за секрет из дневников Люмэ, что хранил её родственник, а то, что она пошла на их убийство, — её выбор.

— Адель, певицу, убили тоже вы, — констатировала Анна. — Мы просто думали не о той брюнетке. Мартынов встречался с вами.

— И заметьте, я заплатила ему. Но когда он решил продолжить шантаж… — госпожа Успенская сделала паузу. — Адель отравила его, но её убийство — это опять же случайность.

— Не вы ли сказали, что все случайности не случайны? — напомнил Буянов.

— Некоторые уж точно. Например, знакомство Павла с вами едва не разрушило весь план, но, как видите, теперь всё сложилось наилучшим образом. И если вы желаете сейчас же уйти, то можете так поступить, но без вашей подруги.

Госпожа Успенская прошептала ещё пару слов, и Буянов обернулся, услышав вскрик Анны.

Вмиг свет, возникший вокруг статуэтки, будто окутал Воронцову и потащил её ближе к Ольге. Прямиком сквозь стекло, внутрь купола. Буянов попытался вырвать Анну, но едва он коснулся сияния, как его точно ударило током, откинув назад. От падения его удержал Успенский. Всё это время он скорбно молчал:

— Мы бессильны, Глеб Яковлевич, — шепнул он Буянову. — Её не остановить.

— Ничтожество, — прошипел Порфирий Григорьевич, а Глеб лишь вырвался и, невзирая на боль, пронзающую тело, кинулся к Ольге:

— Давайте, вы Анну отпустите, мы с вами как-нибудь побеседуем. Я попробую понять, что вы хотите, и как я вам могу с этим помочь? Хорошо? Отпустите Анну, и мы всё уладим. А если нужна жертва, то возьмите меня. Да простит меня Анна Витольдовна, но я моложе.

Ольга улыбнулась ему с той нежностью, с которой улыбаются акулы, видя жертву:

— Поймите же, Глеб, мне недоставало всего лишь одного — последнего элемента. Того, чью молодость я заберу. Я хотела использовать для этого Павла, но вы сами привели сюда источник куда лучше.

Глеб хотел возразить, но в этот момент Ольга вскинула руку со статуэткой вверх. Затем она выпалила несколько длинных слов, и вся эта безумная конструкция вмиг ожила. Свет, сорвавшийся со статуэтки, отразился от зеркал — сначала десятком, затем миллионом лучей, окутавших Успенскую и Воронцову белым коконом… И вмиг схлынуло.

Но Анна… Анна… Лицо Анны стало лицом древней старухи, исчерченным глубокими бесчисленными морщинами. Её волосы полностью побелили, истончились. Глаза потеряли цвет и помутнели. Воронцова в ужасе, не в силах найти слов, смотрела на десятки своих отражений в расставленных повсюду зеркалах.

— Что ты наделала? — в бессильной ярости Порфирий напрыгивал на стеклянный купол, пытаясь пробить его лапами.

— Всего лишь забрала то, что ей не нужно. Что она променяла на работу и одиночество. То чего она не достойна. Её молодость. Ваша подруга пожертвовала мне свою, за что я ей очень благодарна.

Успенская начала безумно смеяться, пританцовывать, размахивая подолом платья, будто маленькая девочка.

— Глеб Яковлевич, не надо…

Глеб смотрел на Успенскую. Схватить её, сдать в полицию, доказать все убийства, которые она совершила ради этого безумного эгоизма — навеки остаться молодой. Это будет правильным поступком, то, как должен был повести себя стажёр магической полиции. Поступить так и оставить Анну наедине с украденной у неё молодостью, десятилетиями жизни, когда теперь Успенская и через полвека останется такой же, как и сейчас?

Он вскинул руку и нажал на спусковой крючок. Стеклянный купол лопнул разом, будто воздушный шарик, и за этим треском не был слышен последний возглас Успенской, которой пуля угодила в грудь. Она в немом крике открыла рот, схватилась за грудь, упала навзничь, исчезая в мириаде медленно опадающих стеклянных осколков, сквозь которые пробивались вверх от тела Успенской жёлтые и розовые нити искр. Они хлестали во все стороны, с оглушительным грохотом разбивая зеркала за спиной Глеба. По потолку побежали жёлтые языки огня. Но ему некогда было задумываться о магической природе огня или том, что здесь может гореть.

Глеб, отбросив револьвер, рванул вперёд, подхватил Анну на руки, зашипев от боли в простреленной руке.

— Порфирий, уходим!

— За мной.

Кот рванул вперёд рыжей молнией, указывая дорогу. Рассыпавшись в прах, зеркальный лабиринт открыл прямой путь обратно к лестнице, ведущей наружу, но вместо острых обломков стекла под ботинками Глеба хрустело что-то, куда больше напоминающее сахар или прессованный снег.

Вырвавшись на поверхность, прямо в морозную праздничную ночь, Буянов оглянулся, увидел как вслед за ним надрывно кашляя поднялся Павел и без сил рухнул на пол.

— Чёрт с ним, — буркнул Буянов, осторожно опуская Анну на снег. В лунном свете постаревшая Воронцова походила на призрак самой себя — хрупкая и иллюзорная. Встретившись взглядом с Глебом, она прищурилась:

— Вы не должны были так поступать, — прошептала Анна. — Мы должны были арестовать Успенскую, а не…

Глеб только хмыкнул.

— Должен был. Но поступил так, как поступил. И ради вас сделал бы это снова.

— Звезда сияет, — произнёс Порфирий Григорьевич, садясь рядом с ними.

— Да. И теперь всё будет хорошо, — пообещал Глеб, держа Анну за руку. — Злая ведьма погибла, и всё вернётся на круги своя. Вы верите мне? — он вгляделся в её морщинистое лицо, ожидая, когда же колдовство исчезнет, но не заметил перемен.

— Только вам и… — выдохнула Анна, закрывая глаза.

— Анна. Анна не вздумайте, нет! Не умирайте… Порфирий Григорьевич, сделайте же что-нибудь!

— Я не могу обменять одну свою жизнь на жизнь человека, умершего от старости, как нельзя перелить воду в разбившийся сосуд, — тихо сказал Порфирий, мягко прикасаясь лапой к щеке Воронцовой.

Глеб бережно положил её голову себе на колени, провел пальцами по щеке, оставив розовый след крови на морщинистой коже. Сверху упала капля и он не сразу понял, что это его слеза.

— Анна, не надо… Пожалуйста…

Где-то в глубинах горы глухо ухнуло, все здание содрогнулось, обрушив несколько сгоревших балок. Среди поднявшегося снега и пыли Глеб увидел, как из подземелья протянулась тоненькая желтая нить. Рассыпаясь быстро гаснущими искрами, она почти исчезла, когда самая последняя золотая звездочка коснулась руки Воронцовой.

Эпилог

Глеб нервничал. Пожалуй впервые встреча с Анной так волновала его. Он поправил бутоньерку, узел галстука, подтянул бандаж на левой руке.

— Хватит суетиться, — прошипел Порфирий. — Вы всё-таки не на скучном школьном уроке.

— Сто лет не был на свадьбах, — признался Глеб.

По поводу праздникаПорфирий даже потребовал у Глеба купить для него маленький галстук-бабочку и потом полчаса придирчиво рассматривал себя в зеркало.

— Я роскошен, — сообщил тогда кот. — Все будут только на меня смотреть.

— Павел Евгеньевич от зависти все локти искусает, — согласился Глеб. — Кто взглянет на какого-то там жениха, когда тут такой красавец.

Порфирий, оглядывал зал, в который набилась, кажется половина Парагорска. Была здесь и Аглая Петровна, директор библиотеки и ресторатор Виктор Демидович с сыном. Даже новый начальник полиции Пожарский неприятно покашливал в сидя на третьем ряду от чего Кузьма Макарович и Казимир Игнатьевич, кажется были не в своей тарелке. Отдельной темой для взглядов стал отец Анны, как Успенский уговорил его прийти Глеб даже предположить не мог. Впрочем, у Анны начинается новая жизнь, так почему бы не начать с примирений?

Глеб нахмурился и это не укрылось от кошачьего взгляда:

— Чем это вы Глеб Яковлевич недовольный в такой день?

— Все прекрасно, -отозвался Буянов, — просто подумал, а Анна Витольдовна теперь фамилию сменит?

— Разумеется, как любая жена. — кивнул кот, -это конечно опять траты, придется менять табличку на дверях, но да господин Успенский в деньгах не стеснён, поможет. Вот его кузине хватило финансов что бы и старые байки изучить и магов-убийц нанять и еще на подкуп осталось, в целом подозрительная семья и если они знают секрет превращения гаганита в золото не удивлюсь — Порфирий фыркнул, — Если бы решение было за мной, то Я бы нашел для нашей Анны жениха получше.

— На что это вы намекаете? — прошептал Глеб косясь на кота.

— Нет, нет ни на что, разве могу я на что-то намекать? Я уж обычно прямо говорю, а тут к чему? Да и разве меня слушают, разве принимают в серьез? Я всего лишь кот, пусть и само совершенство, — Порфирий еще раз посмотрел на Глеба и переведя взгляд на Анну добавил, — Вы только взгляните, она такая красивая.

— Все невесты красивые, — ответил Глеб

— А наша Анна Витольдовна самая красивая, — назидательно сказал кот.

— Самая красивая, — согласился Глеб.

Спорить было действительно не с чем, Воронцова сегодня была особенно прекрасна. На щеках её играл легкий румянец, тонкие пальцы перебирают по букету. Длинное белое свадебное платье, расшитое крошечными звездочками, подчеркивало тонкую талию, из-под фаты выбиваются темно-каштановые локоны.

На секунду Анна обернулась, посмотрела на сидящих в первом ряду Глеба с Порфирием. Буянов поймал взгляд её ярко-голубых глаз и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ и, неожиданно, легко, совсем как маленькая девчонка, подмигнула им.

— Надеюсь на свадебный ужин будут подавать тунца, — сказал Порфирий и облизнулся.