Тот самый Константин

Глава 15

— Читать мне Афоновы письмена, стоя по пояс в куче Моракса!

Только и оставалось, что тяжко вздохнуть, мысленно склоняя всех демонических владык в противоестественных позах. Наш отряд прибыл на место и теперь в каком-то оцепенении смотрел на кружащую вокруг здания штаба вольных охотников дымку, похожую на грязно-серый туман.

— П#здец… — выдохнул рядом Артур. — Эта штука будто живая… Костя, ты знаешь, что это такое? И что за Афоновы письмена, которые ты постоянно упоминаешь?

— Про Афоновы письмена долгая история, как-нибудь за кружечкой пенного эля расскажу.

Несколько минут я боролся с желанием начать ходить из стороны в сторону, потирая в задумчивости виски́, но усилием воли остался стоять, анализируя происходящее и становясь с каждым выводом всё мрачнее.

— Факт номер один — это явно наш «поджигатель», решивший взять реванш, факт второй — у этого инфернального выкормыша есть круг призыва: сам бы он такую гнусь над штабом никогда не наворожил, ну разве что через пару сотен лет практик… Значит, кто-то помог сопляку, дав ему зачарованный предмет, либо камень. Протащить подобную мерзость в противоположный план не так-то просто: работа кого-то из лордов, не иначе… Как же деградировали владыки, опустившись до личного общения, мфф, с демонами столь низкого пошиба. Видимо, дела в инфернальном плане совсем плохи… Или это какая-то новая стратегия пятнадцатого владыки — Элигоса?.. не помню всех имён этого хитрована…

— Костя, ты вслух говоришь, если что, — моё отстранённое бормотание не на шутку обеспокоило Артура.

— Да так… размышляю, — мотнув головой, я указал на окутанное серой дымкой здание штаба, изнутри которого доносились скрежет и зловещие шепотки. — То, что вы сейчас видите — магия пределов. Раздел находится на высокой ступени посвящённости — это говорит о сложности его освоения. В нём всего семь заклинаний, а здесь представлен второй из семи пределов — «предел Отчаяния».

Я слегка сощурил глаза, пристально изучая группу вояк в синих плащах, которые стояли у границы области заклинания и, кажется, вот-вот собирались туда войти:

— Они это серьёзно⁈ Если так, то маги князя — дремучие идиоты, не ведающие, что творят…

— Время вышло, людишки, — раздался откуда-то с верхушки штаба скрипучий голос.

Грязно-серое марево в районе крыши трёхэтажного здания прояснилось. Наверху стоял мой знакомец — «поджигатель», и держал за горло сипящего, практически невменяемого молодого мужчину, судя по синему плащу, экзорциста. Мгновение — и маг вспыхнул, окутавшись коконом пламени. Короткий полёт — и глухой звук тела, рухнувшего вниз к отмостке фундамента, перешёл в потрясённую тишину. Пламя осветило место падения, а я почувствовал, как изнутри поднимается праведный гнев. Судя по трём обугленным телам на бетоне, этот несчастный стал не первой, а может и не последней, жертвой.

— Время пошло́, — равнодушно сообщил демон, производя манипуляции с наручными часами. — Ещё двадцать минут, и ещё одна смерть. Я жду… Попробуйте остановить меня.

— Да не познают ваши глаза ни слёз радости, ни слёз боли. Отправляйтесь в объятия Его.

Проводив погибших краткой отходной речью, я очертил пальцами крест Плачущего Бога, сложил руки на груди и поклонился. Бледное, покрытое испариной лицо Молчуна исказила гримаса холодного бешенства, он вскинул в сторону демона винтовку и начал прицеливаться, но я положил сверху руку и покачал головой.

— Это бесполезно, Алексей, — без слов указал ему на экзорцистов. Пара из них в этот момент подняли руки, и в границу предела полетели ярко-белые, свитые в копьё молнии, а следом тройка закрученных в спираль огненных сфер. Всё это великолепие врезалось в преграду и бессильно разлетелось искрами — слепящая вспышка ударила по глазам, заставив всех зрителей невольно зажмуриться.

— Вот это я и имел ввиду. Нужно быть внутри предела, а так — бе́столку.

Я ободряюще постучал по плечу Алексея, попутно прикипев взглядом к экзорцистам.

«Странная у них магия. Стихийное происхождение, но исполнение отличается от элементарных сфер: ни кругов, ни вербальных формул, ни ключей, ни рунических начертаний, ни даже жестикуляции».

— Вот вы где! — К нам подошёл облачённый в камуфляж смуглолицый широкоплечий мужчина лет пятидесяти. — Мда… ещё один полетал. Турик, бери своих, и идём.

Лицо вояки было обезображено глубоким шрамом, пролегающим от левой пустующей глазницы через щёку, губы и до края квадратного подбородка. Что не помешало ему окинуть каждого острым взглядом единственного глаза, холодным, как зимний рассвет.

— Куда, Алексеич? — не понял Панарин.

— Сейчас остальные приедут, и будем отбивать штаб от этого выродка, — ответил тот, приблизившись к Артуру. — Спасибо, что быстро отреагировал. Когда завалим урода, я его лично выпотрошу, а башку на стенку трофеев прибью, рядом с черепушкой вашей гадины. Кстати… — Тут взгляд брюнета с редкой сединой вперился в меня. — Костя Ерёмин… Хоть бы для приличия зашёл ко мне копию своего договора забрать, глаза свои бесстыжие показать, да и просто познакомиться.

— Извиняюсь, Степан Алексеевич, — изобразив придурковатую улыбку, я слегка взлохматил затылок. — Всё собирался, но командир работой загружает, будто лошадь ломовую. В чёрном теле держит, вообще продохнуть не даёт!

Лицо Артура вытянулось от удивления, Мара закашлялась, а Боров с Крохой захихикали.

— Ээ… Мм…

От такого пассажа Уваров даже растерялся, косясь уцелевшим глазом на Панарина, который в свою очередь вытаращился на меня, словно беззвучно вопрошая: «За что⁈».

— А вот это правильно, Ерёмин, потом сам ему спасибо скажешь. И не вздумай обижаться! Таких командиров, как Артур, ещё поискать. Молодец, Турик! Молодых нужно в ежовых рукавицах держать — меньше времени на глупости останется.

— Угу… Да… Алексеич, что тут вообще произошло? — Панарин развернулся к главе штаба. — Ты больше матерился в трубку, чем говорил.

— А как тут не материться? — наш начальник скрипнул зубами, сжав кулаки до хруста. — Я уже домой ехал, когда вся эта херня произошла. Развернулся, по газам обратно — а тут такое! Ещё какой-то дегенерат этих чистюль в синих ночнушках вызвал. Когда приехал, они уже группу из восьми человек на захват штаба отправили. В итоге, двое наших ребят и двое этих «штурмовиков» полетали с крыши. — Глядя одним глазом нам за спины, Уваров изменился в лице и сплюнул в сторону. — А вот и наш «благодетель» собственной персоной пожаловал. Вот же бес… Кажется, ко мне идёт.

— Степан, на пару слов, — не тратя времени на приветствия, обратился к главе штаба подошедший Воротынский, и оба они отдалились на десяток метров в сторону.

Через несколько минут Уваров вернулся и, устроившись рядом с нами мрачным истуканом, достал сигарету из кармана, закурил, сделав глубокую затяжку. После чего, с силой выпустив дым сквозь едва приоткрытые губы, изрёк:

— Дерьмом вонять начинает.

— Что такое, шеф? — голубые глаза Борова подозрительно прищурились, а сам он будто ощетинился. — Сначала охотников туда отправить хочет, угадал?

— Ну а то… — интонация голоса главы штаба была обманчиво спокойной. — И «стелет» красиво. Деньги очень хорошие обещает, только не за голову беса, а за спасение своих шести магов. Не нравится мне это… — Словно уйдя в прострацию, мужчина одной затяжкой укоротил треть сигареты. — Но штаб нужно отбить, и ребята наши могут быть там. Если этого не сделаем, потеряем лицо… — тут говорящий осёкся: — Артур, а ты чего на Ерёмина уставился, как будто впервые увидел?

— Мёртвым всё равно, что о них говорят живые, — спокойно произнёс я, глядя в единственный глаз Уварова. — Они не льют ни слёз радости, ни слёз боли.

— Парень, это ты к чему сейчас? — напрягся шеф.

— К тому, что все, кто зайдут в область «тумана», станут беззащитными перед тем демоном, что засел в штабе. Шагнув туда, выбраться уже не получится. Вы утратите чувство реальности, оказавшись в своём самом страшном потаённом кошмаре. Всё, что может там обычный человек — это биться в отчаянии, покуда не впадёт в безумие или не совершит самоубийство, дабы прекратить всё это.

— Артур, что за мистический бред он несёт…

— Алексеич, советую его послушать. Костик в этих вещах разбирается лучше, чем мы все вместе взятые. Поверь, шеф, я знаю о чём говорю, — серьёзно сказал Панарин, а затем многозначительно посмотрел на меня. — Костя, ты знаешь, что делать? Мне плевать на экзорцистов и на деньги Воротынского тоже, но там могут быть ещё охотники.

— Кость, ты же умный, — Боров похлопал меня по плечу, — и соображалка у тебя светлая. Придумай что-нибудь. Неужели ничего нельзя сделать?

— Можно, но… — я указал взглядом на Воротынского, обращаясь уже ко всем, — видите, кто здесь? Вопросы могут неприятные начаться. Помните, какой интерес у князя ко мне? Даже лично со мной встретился. Сказка про бабушку из тамбовской глубинки не сработает, как и любые другие аргументы. Знаю я нравы благородных, если им в голову что-то втемяшилось, то хоть бес рогом в ребро двинет, но не переубедишь.

— А мне никто не хочет рассказать, что здесь происходит? — сощурил глаз Уваров, оглядывая нашу группу. — Мне тоже интересно послушать — что за возня мышиная у вас с Воротынским?

— Костя, можешь спокойно говорить, — Артур одобряюще кивнул. — Алексеичу я доверяю даже больше, чем самому себе.

— Что ж… Степан Алексеевич, если без подробностей, то князь прознал о моих нестандартных способностях, а осму я от него не получал. Догадываетесь, к чему веду?

— Пока не очень… — осторожно произнёс тот.

— Он подозревает меня в том, что я располагаю сведениями, где находится ничейный источник осмы.

— Нестандартные способности? — переспросил Уваров, вычленив главное. — Маг, значит… Интересно-интересно.

— Можно и так сказать, но мои способности не связаны с осмой.

— Кажется, кое-что проясняется, — глава штаба вновь закурил, что-то обдумывая. — Опасаешься, что он тебя в асфальт зазря закатает… Это многое объясняет. Теперь понятно, почему его прихвостень Пётр Колесников был у меня. Ваши отчёты по охоте его сильно заинтересовали, уж очень у вас результативность выездов выросла, дуралеи. Ерёмин, я понял, что тебе известно о чертовщине, что тут творится, и ты знаешь, что делать… Это так?

— Так.

— Тогда не мни сиськи и начинай суетиться. Я тебя от князя отмажу.

— Это каким же образом? — не мог не полюбопытствовать я.

— Скажу, что осму ты получил от меня, — видя, как взлетели мои брови, Уваров лишь хмыкнул. — Воротынский в курсе, что я располагаю кое-какими запасами.

— Хо-ро-шооо… — У меня тут же возник новый вопрос: — А как объяснить, что я скрыл этот факт во время нашего c ним разговора?

— Не хотел лишний раз распространяться, потому что ты охотник, а у нас магов не жалуют, — озвучил глава штаба очевидный факт. — А вообще, поступим проще: скажи, что я тебе запретил. Короче, не переживай, парень: сказал, что отмажу, значит отмажу. Не подойдёт он к тебе, обещаю.

— В таком случае, Степан Алексеевич, можно я сам к нему подойду? — Уваров слегка наморщил лоб, ожидая пояснений. — Уж очень мне хочется из князя пузырёк осмы вытрясти.

Моих собеседников, всех разом, будто дубиной по голове огрели — другой причины, почему у них одновременно приоткрылись рты, я не смог найти.

— Ерёмин, вижу, ты своей смертью умереть не хочешь…

— А Воротынский не хочет шесть магов потерять, — догадываясь, что Уварову не нравится происходящее, я решил повысить градус. — Да и охотников со «штабными» нужно вызволять. Скажите князю, что никто из «вольных», кроме меня, не согласился идти на верную смерть, а дальше я сам.

Пару минут спустя

— На вашем месте я бы этого не делал.

Почти подошедшая к границе предела группа экзорцистов сбилась с шага и повернула ко мне головы. Я решил закрепить успех.

— Советую для начала сунуть в туман руку и подержать немного.

Получив в ответ целую кучу гневных взглядов, я изобразил, что стушевался, пожал плечами и принял виноватый вид.

— Ладно-ладно, делайте, что хотите. Вы здесь все умные… Действительно, с какой стати слушать глупого охотника? Пошёл я к бесам.

— Заботливый нашёлся, — съязвила симпатичная магичка лет тридцати на вид, награждая меня взглядом, каким смотрят на клопа, перед тем, как раздавить. — Правильно, иди к бесам, неудачник.

Послышались смешки, после чего группа магов из двенадцати человек вновь двинулась к туману, но тут вмешался прихвостень Воротынского.

— Стойте! — скомандовал этот высокий молодой шатен, и подошёл ко мне. — Я Пётр, если помнишь… Ты что-то знаешь об этом тумане?

— Знаю лишь то, что вменяемые люди не сигают в реку с мостика, а предварительно окунают ногу, чтобы температуру воды узнать — вдруг ледяная? Впрочем, продолжайте, господа. — я поднял ладони, продемонстрировав отступление, и сделал шаг назад. — Не смею мешать…

— Юля, — Пётр обратился к той девушке, что ранее общалась со мной. — Сделай то, что он говорит.

— Колесников, я не…

— Сделай! — в голосе помощника Воротынского лязгнул металл. — Это приказ.

— Ладно-ладно… Не нервничай, Колесников, — пошла на попятную магичка, обжигая меня взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Грациозной походкой она подошла к границе грязно-серого марева, до половины сунула туда руку и, подержав пару секунд, продемонстрировала ладонь.

— Ну, и? Пётр, меньше слушай всяких…

— Подольше подержи, — не дал я закончить оскорбление, прикинув в уме: — Думаю, что пары дюжин секунд будет достаточно.

В её глазах полыхнула злость, но ощущая на себе требовательные взгляды Петра и Воротынского, что заинтересовался происходящим, магичка благоразумно промолчала и, спрятав недовольство, вновь погрузила руку по локоть за границу предела.

Уже через десяток секунд надменность на лице милашки сменилась беспокойством и она заозиралась по сторонам, поглядывая на коллег по «цеху».

— Кто это шепчет? — нервно поинтересовалась она, а в следующую секунду завизжала и, спешно прикрыв лицо ладонями, отшатнулась от края марева.

— Нет! Нет!!! Моё красивое лицо! Аааааа… Мерзкая тварь, прекрати! Только не лицо! Неееет! Не надо! Пожалуйста!

Маги бросились к пострадавшей, чтобы привести её в чувство, но та взвизгнула ещё громче, попутно пытаясь отбиться от помощников.

— Вот такие дела, — я подошёл к границе предела, демонстративно засунул туда руку и пронаблюдал как товарищи наконец утихомирили Юлию. Она плюхнулась прямо на землю и, подвывая, принялась изучать свою мокрую от слёз физиономию в карманное зеркальце.

— Никто из вас там не протянет и минуты. Все гнетущие вашу душу страхи выплывут наружу. Юлия, например, смертельно боится того, что какая-нибудь инфернальная тварь обезобразит её лицо, кстати, довольно симпатичное. — Запустив свободную руку в один из подсумков на поясе, я протянул одному из ближайших магов шарик пыльцы величиной с вишню: — Дай ей вот это, пусть успокоится.

Кивнув, маг забрал подношение и направился к зарёванной девушке, а мой взгляд упал на князя, который в ответ задумчиво смотрел на меня.

— Михаил Иванович, как видите, посылать туда людей бессмысленно.

— Князь, — наклонился Пётр к Воротынскому, но грузный мужчина жестом дал понять, чтобы тот замолчал.

— Я тоже вижу, что он держит там руку, не слепой, — дёрнул щекой князь, продолжая смотреть на меня. — И достаточно долго. Почему на тебя не действует?

— Действует, Михаил Иванович, просто не так быстро. Я могу сопротивляться этой демонической магии.

— В силу того, что сам маг? — зашёл в лоб князь, наблюдая за моей реакцией. — Видимо, я был прав. И где же ты осму взял?

— Я ему пузырёк дал из своих запасов, — к нам обманчиво расслабленной походкой приблизился Алексеич. — И попросил лишний раз языком не трепать. Какие-то проблемы, Михаил?

— Нет… Совсем нет, Степан, — немного растерялся такому напору князь.

По моей предварительной оценке он поверил в слова главы штаба. Также, у меня в мозгу навязчивой мыслью засело предположение, что отношения между главой штаба и князем совсем не просты, уж больно быстро местный «царёк» на попятную пошёл.

— Ты ведь в курсе об объявленной мною щедрой награде? — поинтересовался Воротынский, видимо тем самым намекая на то, почему я ещё здесь.

— Да, князь, глава штаба сказал. Но в цветной бумаге, что деньгами зовётся, у меня сейчас нет нужды. Вот если бы на кону стояло что-то другое, я бы рискнул своей жизнью.

— Если намекаешь на дарование подданства, то об этом не может быть и речи, — сделал неверные предположения Воротынский, на что я лишь покачал головой.

— Мне известно о вашей жёсткой позиции, князь, по отношению к «мунам». Речь сейчас о другом. Я бы хотел пузырёк осмы.

— Тем более исключено, — отрезал он.

— Тогда ничем не могу помочь.

Поставив перед фактом, я убрал руку от предела и пожал плечами, делая вид, что собираюсь уйти, демонстрируя напускную досаду:

— Жаль. Думал, договоримся, но, видимо, осма для вас ценней жизней ваших людей.

— Она редкая, потому и… — начал Пётр Колесников, но осёкся, уловив недовольный взгляд своего патрона.

— Поняяяятно, — протянул я, а на моём лице проступила тень задумчивости. — Настолько редкая, что нельзя пожертвовать одним пузырьком ради того, чтобы сохранить, ммм, как минимум шесть пузырьков? Возможно, даже больше…

— К чему ты клонишь, Ерёмин? — Воротынский продолжал буравить меня взглядом.

— Речь идёт о затраченных вами ресурсах. Там, в здании, — кивком головы указал на штаб, который накрыл «предел Отчаяния», — если не ошибаюсь, находятся ещё шесть экзорцистов. Для их инициации потребовалось минимум шесть пузырьков осмы. А сколько ещё они употребили, чтобы усилить свои способности…

— Значит, отказываешься, — от голоса князя повеяло угрозой.

— Нет, но хотелось бы рисковать жизнью за нечто более существенное, чем цветастая бумага. Михаил Иванович, то что я могу сопротивляться этой магии, не отменяет факта, что там опасно. В конце концов, в штабе демон, который людей будто свечки поджигает.

— Степан, повлияй на своего подчинённого, — обратился аристократ к главе штаба, но Уваров лишь развёл руками.

— Понимаешь, Михаил Иванович, мои люди соглашаются на ту или иную работу по собственной воле, я им не могу приказывать. — От меня не укрылось, что Алексеич сейчас получает удовольствие, отказывая Воротынскому. — Это ты, князь, можешь на своих экзорцистов надавить, а у меня всё добровольно. И я не раз об этом упоминал, когда ты меня подбивал людей на убой гнать, отрабатывая «висяки». Повторю сказанное тогда: «Мне приходится лично с семьями погибших беседовать».

— Хватит, Степан, не начинай, — поднял ладонь поморщившийся Воротынский, а затем вновь уставился на меня. — Хорошо… Если все шесть магов останутся живы, то ты получишь пузырёк осмы. Даю слово.

— Этого я не могу обещать, ибо кто-то из ваших магов уже мог наложить на себя руки. Не исключена вероятность того, что они уже мертвы. Демоны часто лгут.

— Ладно, действуй по возможностям, — дал слабину поглядывающий на часы Воротынский, поспешно добавляя: — Но не забывай, что в приоритете.

— Разумеется, Михаил Иванович.

— Тогда поспеши.

«Важный какой…» — подумал я, но не стал озвучивать, лишь кивнул и зашагал к границе предела. — «Будто это легко».

Выслушал пожелания удачи от товарищей по группе и главы штаба, проверил свои запасы: всего было в достатке, но камней душ хотелось бы побольше. Выдохнув, будто перед прыжком в пропасть, я шагнул за границу предела, на миг погрузившись в темноту. Сразу ощутил гнёт нечестивой магии. Тумана не было, что неудивительно: любой из семи пределов снаружи выглядит совсем не так, как внутри. Повернувшись, я обнаружил, что за моей спиной стоит плотная, непроглядная стена грязно-серого тумана. Пробовать её преодолеть, чтобы вернуться обратно, нет смысла, по крайней мере, не с имеющимися у меня силами.

Не успел сделать несколько шагов по стоянке штаба, как услышал едва уловимый шум, и это было довольно скверным признаком, стало понятно, что я переоценил свои возможности. При помощи контроля разума, как высшей составляющей души, можно защититься от большинства поганых заклинаний, вроде «пределов». Это не магия, а ментальная техника. Она бы идеально сработала, но общая сила моей души пока оставляла желать лучшего.

Ещё через несколько шагов мои опасения полностью подтвердились: шум усилился. Остановившись, я тяжело вздохнул, прикидывая варианты, коих существовал целый один — обход условий заклинания.

— Не хотел этого делать, но ты меня вынудил, зарвавшийся сопляк…