Вещий Андрей. На цепи

Глава 21

Голова жутко трещала. Пение раздражало неимоверно. Не знаю, заметили ли балахоны, что я пришел в себя, но предпочел снова прикрыть глаза. Почти. Сквозь маленькие щелочки я решил внимательно изучить диспозицию будущего боя. То, что придется драться сомнений не вызывало.

Вряд ли эта воодушевленная гоп-компания отпустит нас с миром. Не для того ловили.

Итак, есть я, в состоянии средней разбитости. Главное оружие, то бишь голова, пострадало больше всего, но думать может. Собственно, оружие как таковое, естественно, отсутствовало. Тесак и посох последний раз были в экипаже, где сейчас — непонятно. Пистолеты скорей всего забрал этот консервированный немец.

Есть, Олег Сельвестрыч. Я внимательнее взглянул на орка. Тот лежал на боку, почти уткнувшись лицом в пол. Но мне отчётливо был виден его правый глаз, который слегка подрагивал. Возможно, он тоже пришел в себя и только демонстрирует состояние бревна. Во всяком случае, будем исходить из этого.

Теперь Сергей. Вот Шереметьеву, похоже, было хуже всего. Он лежал на спине и тихо постанывал. Понятно. Пока обходимся без него, по крайней мере, на первом этапе.

Так, остались эти поющие балахоны. Всего их тринадцать человек. Ну конечно, ни больше ни меньше. Это, если я правильно помню, магическое число для них. Многовато, но здесь важно, что каждый собой представляет по отдельности. Какие они бойцы, каким Даром владеют. Среди них точно один опасен. Это, собственно, сам Усыпитель Ландорф.

В целом силы противника неизвестны, но зато хотя бы хорошо, известно, что это за противник. Несмотря на балахоны и маски — демаскировали они себя. Слишком много пели и слоганы орали. Ну и сам, конечно, молодец: вот что значит почитывать историческую научно-популярную литературу.

Я внутренне улыбнулся: маски — демаскировали. Хотя по большому счету, смешного было мало.

Этих типов не должно было быть в этом времени в принципе. Нет, сами они, как люди вполне могли жить в начале восемнадцатого века, но вот до появления их организации оставалось лет пятьдесят-шестьдесят. Во всяком случае в моем мире она появилась только в середине века. Продукт эпохи Просвещения, черт их побери.

Что они там выкрикивали — «Мы озаренные!», ну да, по-латински это будет — иллюминаты Их какой-то баварец создал. Одна из разновидностей тайных обществ, стремившихся создать новый справедливый мир. Вот и пели они по-латински: «Новый порядок на века». Что это за новый порядок в реалиях этого мира, нам душка Ландорф уже объяснил. Все другие рода, и в первую очередь орков, под нож, и тогда наступит всеобщее благоденствие.

В общем, типичный продукт западноевропейского просвещения и философии. Знаем — проходили. Ох уж эти западноевропейцы, напридумывают, начудят, а нам русским за ними расхлебывай и убирай.

Ладно, попробуем выяснить, что у меня с Даром, пока эти петь не устали.

Я попробовал сосредоточиться на своем шраме-звезде в районе солнечного сплетения. Во мне слабо затеплился огонек, и тут же луч пополз к голове. Я вынужден был отвернуться от иллюминатов, чтобы они не видели, как загораются мои глаза. Потом я тихонько, сосредоточился на своих болячках и почувствовал, как в меня полилась зеленая энергия жизни.

Между тем иллюминаты прекратили петь и выстроились вдоль стены камеры. Один из них три раза хлопнул в ладоши, и стена камеры, в которой, была дверь, просто растворилась в воздухе.

Мы оказались посреди залы, в противоположном конце которой стояли три кресла с высокими спинками.

Под свое заунывное пение процессия иллюминатов направилась к этим креслам.

Трое иллюминатов опустились в кресла, остальные встали по разные стороны от них.

Такое улучшение диспозиции мне очень понравилось — расстояние между нами и ними увеличилось метров до десяти. Глядишь, не так заметны будут наши попытки освободиться

Иллюминаты резко прекратили петь, и один из них провозгласил:

— Мы, тринадцать Озаренных из Братства Совершенствующихся собрались сегодня, чтобы свершить суд над сосредоточением зла и мракобесия, а также двумя его последователями. Подведите ближе этот сосуд скверны.

Сейчас же двое в балахонах отделились от остальных, подошли к Сильвестрычу, подняли его на ноги и с натугой подтащили его ближе к сидящим.

Когда его тащили мимо меня, орк слегка приоткрыл один глаз и едва заметно моргнул мне.

Олега поставили в метрах пяти от кресел этих судий и распяли на цепях меж двух столбов, неожиданно выехавших из пола. Несмотря на весь зашквар происходящего, я не мог не признать, что орка тоже хорошо поставили. Своим огромным телом и разнесенными в стороны толстыми руками он очень удачно перекрыл обзор судьям на меня и Серегу. А если учитывать еще и вставших по бокам от орка иллюминатов, то отменная живая стена получилась. Любая футбольная команда позавидовала бы. Глядишь, и удастся что-нибудь провернуть. Главное — не торопиться. Для начала освободимся от кандалов. Этот фокус я уже проделывал. Надо просто использовать свою магическую энергию вместо пилки и аккуратно разрезать гадские кандалы.

Ага, щас! Стоило мне только разжечь в себе голубую искру, как иллюминаты затревожились, стали оглядываться. В своих масках они стали похожи на гончих, почуявших добычу. Сразу же в воздухе запахло озоном и потом чесноком.

Голова моментально загудела, будто ей отвесили хорошего леща, и чей-то голос в голове совершенно отчетливо произнес: «Не балуй!» и меня будто макнули в раскаленный металл.

Я буквально увидел, как по телу заструился красно-белый от запредельной температуры сплав, и кожа пошла пузырями ожогов. Одновременно я четко осознавал, что это все происходит в моем сознании, а на самом деле моя кожа, если не считать нескольких царапин и синяков, вполне себе цела.

Пришлось быстро погасить магическую энергию. Ощущение льющегося на кожу раскаленного металла сразу пропало, но фантомные ожоги продолжали болеть. Стараясь незаметно вылечить несуществующие ожоги, я пропустил большую часть судилища над Олегом Сильвестровичем.

Услышал только приговор.

— Именем Великого Хранителя света и всего сущего и во имя нового порядка на века, мы, тринадцать Братьев Восточной ложи единогласно выносим приговор этому представителю зла и врага рода человеческого на Земле, кощунственно называвшего себя человеческим именем Олег Сильвестрович… — здесь сидевший на центральном кресле встал и пошел по кругу.

Он проходил мимо каждого из остальных двенадцати, останавливался перед каждым и стоял так, пока его визави не произносил:

— Смерть!

— Смерть!

— Смерть!

И так двенадцать раз. Когда последний из двенадцати произнес свой приговор, заводила вышел на середину, ударил посохом об пол и почти прокричал: «Смерть!»

Одновременно с этими словами, с рук и ног Олега с тяжелым металлическим звоном упали оковы. Орк оказался полностью свободен.

Я ожидал, что он сейчас бросится и начнет гонять эту шушеру в масках, а там глядишь, и я подтянусь, но орк не шелохнулся. Более того, когда с него упал слишком широкий для его короткой шеи железный ошейник, заставлявший его задирать подбородок — Сельвестрыч поник головой.

Складывалось впечатление, что орк умер, но почему-то не упал.

— Приговор привести в исполнение немедленно! — провозгласил главный иллюминат.

К орку подошли четверо балахонов, взяли его за руки и куда-то повезли. Олег не сопротивлялся.

Еще парочка братьев подошла ко мне, и один из них весьма невежливо меня пнул. Кованый сапог попал прямо по ребрам:

— Вставай, пойдем на казнь!

— А как же суд? — спросил я.

— Суд будет потом, пошли, — в голосе «брата» послышалась издевка. Иллюминаты подхватили меня подмышки и поставили на ноги. Я попытался вырваться, но удар в челюсть свалил с ног. Потом меня снова подняли, и уже знакомый голос со знакомыми интонациями прошептал: «Не шали!»

Так, теперь понятно, кто здесь раскаленным металлом баловался. Ну или озвучивал баловство. Ладно, пойдем на казнь, посмотрим, что там можно сделать.

Мимоходом я глянул, как там Сергей. Сергея тоже вели двое. Он тоже уже пришел в себя, и хотя было видно, что ему хреново, двигался он довольно уверенно и даже огрызался на какие-то слова конвоиров.

Нас вывели в огромный внутренний двор. Посреди двора стоял каменный алтарь. На нем были нанесены непонятные символы.

Сильвестрыча подвели к этому алтарю, и он сам взобрался на него и лег.

Черт его знает, что с ним сделали эти нелюди.

Нас с Сергеем развели по разные стороны алтаря и поставили так, чтобы мы стояли на границе круга света от факелов. Этими факелами были утыканы многочисленные столбы, расставленные вокруг алтаря на расстоянии метров десяти. Мы вроде стояли совершенно свободными, даже кандалы с нас сняли, но пошевелиться не могли.

Каждый из тринадцати встал у столба и вытащил меч.

Они направили острия на орка. Опять затянули какой-то не то псалом, не то гимн. Под это заунывное пение главный брат вышел вперед и подошел к алтарю.

Встав рядом с лежащим орком, этот балахонщик, стал совершать странные пассы своим мечом. После нескольких минут таких манипуляций его фигура вдруг оторвалась от земли и поднялась на уровень алтаря.

С Олегом тоже происходило что-то странное. Его тело приподнялось над алтарем. Вокруг Сильвестрыча зажглась многоцветная аура.

— Волею Хранителя Света да свершится суд! Пусть сила зла послужит делу озарения и просвещения! — воскликнул зависший в воздухе иллюминат и вонзил в живот Олега меч.

Дальше события понеслись с неимоверной скоростью.

Олег в воздухе выгнулся дугой. Из живота орка в небо ударил столб света, тут же окрасившийся в цвет крови.

До этого стоявший спокойно Сергей заорал:

— Нет, сволочи! — и рванул к алтарю. Ну как рванул. Первые два-три шага он сделал с большим усилием. Его лицо аж перекосилось от боли. Но потом последние метры до зависшего иллюмината он уже преодолел в несколько прыжков и буквально врезался в него. Иллюминат опрокинулся на землю и по инерции выдернул меч из орка.

Шереметев вцепился в иллюмината и не давал ему встать. В один момент балахонщику удалось встать, но Шереметев мощным хуком снова отправил его на землю и вырвал у него меч. Клинок оружия рассыпался и превратился в концентрированный луч. Прямо меч джидая.

Остальные братья от всего этого оторопели, но уже через мгновение двинулись к Шереметеву.

— Прикрой меня хотя бы на пару минут — проорал я.

— Что?! — не понял Сергей.

— Удержи их пару минут — крикнул я и побежал к Олегу, на ходу разжигая в себе зеленую искру.

Подлетев к орку, я прямо рукой заткнул рану. Бьющий в небо столб света из его тела слегка потух, но не погас до конца. Моя рука, попавшая в этот свет, стала прозрачно-зеленой. После того как я пустил через нее живительную энергию в тело орка, рука вообще стала похожа на раскаленный шар с зелеными переливами.

Сам я почувствовал, будто в меня устремился огромный поток счастья и энергии. Этот поток все лился и лился, хотя должно было быть, наоборот, ведь я старался не дать Сильвестрычу умереть. И Олегу явно становилось лучше.

Во всяком случае, рана на животе затянулась, он стал дышать ровнее, хотя свет из него продолжал бить.

Продолжая держать руку на животе Олега, я видел, как в него вливается жизненная зелёная магическая энергия. Но в обратную сторону также шла мощная энергия, хотя и менее мощный поток, чем в начале. Я буквально купался в нем. Сначала ощущал, будто стою в этой энергии по щиколотку, потом по колено. Глянув на ноги, увидел, что они действительно стали светиться по колено, а энергия продолжала ползти вверх по телу.

Я буквально купался в эйфории. Я задыхался от счастья. Чувство нереального блаженства накрыло с головой. Еще мгновение и меня буквально разорвет от ощущения, как прекрасен мир.

— Сбрось ее! — раздался слабый, но повелительный голос орка, — иначе погибнешь!

Сквозь захлестнувшее счастье до меня едва дошел смысл этих слов.

Посмотрев вокруг себя, я увидел, как Сергей с напряжением всех своих сил сдерживает атаку двенадцати балахонщиков! Один! Трое уже были повержены, еще четверо наседали на него, размахивая мечами. Еще одна тройка решила зайти с тыла и пошла вокруг алтаря.

Остальные отступили и, по-видимому, готовились совершить какое-то заклинание. Сергей этого не видел. Он крутил перед собой меч вождя иллюминатов, и скорость этого вращения была такова, что перед ним образовалась сверкающая стена.

Не удивительно, что члены братства боялись приблизиться к Шереметьеву. Но самое удивительное, что к этой сверкающей стене от Сережиной руки, сжимавшей меч, тянулся поток магической энергии и прямо скажем — неслабый поток.

Однако было ясно, что так Шереметьев продержится секунд пятнадцать, а дальше его сомнут.

Продолжая одной рукой вливать энергию в орка, другую я вытянул в сторону балахонщиков и представил, как моя энергия сносит их.

Дальше произошло что-то невероятное. Из моей руки по наступавшим ударил толстенный поток энергии зеленого цвета.

В нескольких сантиметрах от братьев этот поток отразился от их невидимого, но вспыхнувшего при контакте, магического щита, и ушел в землю.

В том месте, где он ушел в землю, через секунду полезли заросли каких-то вьющихся растений. Они сразу вымахали метров на пять и стали опутывать своими гибкими ветками наступающих братьев. Кто-то из братьев, по-моему, это был любитель раскаленного металла, не будь дурак, поджог растения.

Растения вспыхнули неестественным огнем с зеленоватым оттенком. Этот огонь охватил и парочку нападавших, чьи ноги успели опутать ветки растений.

Сбросив энергию в сторону братьев, я почувствовал себя значительно легче. Меня все еще переполняло счастье, но уже не грозило разорвать. Я еще пару раз метнул зелёную энергию в сторону врагов, пока полностью не пришел в норму. Третий раз вышел особенно удачным. Мои растения вымахали метров до семи и в один момент даже вытащили корни из земли и сделали пару шагов, чтобы получше удушить иллюминатов в зеленых объятиях. А не надо сжигать мои цветочки! Жизнь — штука суровая, не приспособишься, не выживешь. В общем, устроил я ворогам День триффидов. А что они хотели? Энергия жизни она такая, иногда и убить может. Правда, как это все у меня получилось, я не понимал. Это еще придется выяснять. Но результаты мне понравились.

Олег был жив и даже вполне подвижен. Во всяком случае, он довольно бодро слез с алтаря, улыбнулся и, кряхтя, пошел вместе со мной осматривать поле боя.

В первую очередь мы направились к Сергею, сидевшему, а не лежащему на земле, только потому, что он опирался на меч. Шереметьев тяжело дышал. В нескольких местах у него были ожоги и даже довольно глубокие порезы, но в целом он не пострадал, только сильно устал.

Все враги были мертвы. Среди них я нашел и Морфея Ландорфа. Его я узнал по разбитому стеклу очков-консервов, торчащих из-под полусгоревшей маски. Из-за разбитых окуляров в небо уставились огромные безжизненные глаза.

Но меня привлекло не это. Из кармана его кожаной куртки торчал обугленный уголок по виду очень старой бумаги. Вытащив ее, я увидел на этом обрывке смутно знакомые контуры. Там же, где были изображены эти контуры были нарисованы какие-то животные и нанесены три латинские буквы: R, I, A. С обратной стороны обрывок размером с половину листа А 4, был исписан несколькими непонятными символами. Еще там было несколько ни то печатей, ни то рисунков, но как следует их разглядеть я не успел.

Стоявший за спиной Олег, аккуратно, но быстро выдернул у меня бумагу и стал пристально ее рассматривать. Через минуту он удивленно посмотрел на меня и произнес:

— Ты, Андрей Борисович, даже не представляешь, что ты нашел!