Змеиная Башня. Учебник лекаря

Глава 5 Страшные сказки на ночь

Положил обжигающие ладони на холодные покрасневшие плечи и вытащил Марию в ливень лунного света. Теперь мы могли чувствовать мелодичную песню встревоженных сердец.

— Я, Леонид, сын Поэта, хочу воспользоваться правом сделать предложение. Согласишься сплести наши судьбы? Клянусь, что ты будешь единственной моей женой, отныне и навсегда, — произнёс я решительно.

Полгода назад я бы истерически рассмеялся в лицо тому, кто сказал бы, что умирающий сирота начнёт отношения с рыжеволосой красоткой из другого мира. Но вот это случается наяву.

— Я, Мария, дочь из славного дома Антона Лесоруба, принимаю твою клятву, — её глаза светились от возбуждения.

Она прижалась ко мне, и я почувствовал нежность её губ, ощущая, как чувства возносятся, маня возбуждением. Хотелось бы забыть обо всём, утонуть в этом мгновении.

Вдруг раздался неистовый вопль.

— Будь проклят ты и три поколения твоих предков, слабоумный Му-му! — хищно оскалившись, выплюнул он.

— Ах ты ублюдок белобрысый! — прорычал я в ответ.

Тот парень, который унижал меня в день нападения на деревню, стоял теперь возле пышных сосен. Его мрачный силуэт скрывала широкая тень, но я всё равно видел, как вздымается его грудь, как раздуваются ноздри, а из глаз вылетают искры.

Он вышел из тени, обнажая перед миром лицо дикого пса.

— Ещё раз повторю, урод! По какому праву осмелился вмешаться? — проревел я он, выплёскивая ярость.

Мария в моих руках дрожала, как осиновый лист. До ноздрей доносился сладковатый запах страха.

— По такому праву! Я, Август сын Кожевника, заявляю на Марию из дома Антона Лесоруба своё право! — произнёс он с надменной уверенностью. — Церемония ещё не проведена. Новый дом не создан. Значит, любое лицо может заявить на неё своё право! — он активно жестикулировал, словно готовился к этому не один день.

Как же подло! Вся деревня знает, что её отец погиб при нападении, а её брат ещё не достиг совершеннолетия, чтобы возглавить семью.

Я оставался безмолвным наблюдателем, просто следил ха его кознями.

Жители уже слетались, наблюдая за происходящим. Двое мужчин стали по обе стороны Августа.

— Мы поддержим право члена нашей семьи, — в один голос произнесли они.

Первым был отец Августа — Кожевник, а вторым — его дядя Плотник.

Одни жители освистывали их решение, другие горячо поддерживали.

— Бросаю тебе вызов! Приходи на круг разрешения споров двадцатого дня второго месяца убывающего изобилия! — играя на публику, торжественно проговорил он.

Это вторая декада второго месяца осени.

— Мы устроим поединок, не смертельный, за право стать мужем Марии. Или обжалуешь вызов и направишь прошение к региональному судье! — в его глазах блеснуло коварство, а уголки губ опять расплылись в улыбке, обнажая идеальные белые зубы, которые мне так хотелось выбить.

Иногда подлость, коварство и зло могут иметь ангельский вид. Каждый, кто взглянул бы на Августа, никогда бы не заподозрил, что его душа гнила.

Он красиво стелил лишь потому, что того требуют правила общения в этом мире. Клятвы и обещания должны быть соблюдены в строгости.

— Не слушай сказки, ученик чародея, — громко произнёс отец Артура, который приближался к сцене. — Судья однозначно решил бы спор не в твою пользу, — он взглянул на слегка побитого сына, который уже преклонил передо мной колено.

— Леонид, сын Поэта, прошу простить мою дерзость, — он протянул мне сложенную чёрную рубаху, украшенную могущественным солнцем и сестрами лунами, переплетавшимися в поцелуе. — Женщины нашей семьи шили вам этот дар из самого лучшего материала, который мы смогли купить!

Это было отчасти ложью с его стороны. Все в деревне знали, что Артур должен провести ритуал с девушкой из соседней семьи Пахарей. Рубаха была частью свадебных одеяний, на которые семья копила больше двух лет. Их свадьба должна была стать самой пышной за последние десять лет.

Мне вспомнились слова старика: «Никогда не делай ничего за просто так!» Лекарю всегда нужны средства на ингредиенты и жизнь.

Я перевёл взгляд на свои изношенные кроссовки, из правого едва не торчал большой палец. Затем взглянул на свои джинсы, покрытые дырками, будто из автомата. И, хладнокровно приняв дар… Когда мои пальцы коснулись прохладной ткани, Артур тихо заплакал, пряча взгляд.

И это говорило о том, насколько была для него ценна эта изысканная рубаха.

Все ждали моего ответа.

Сейчас я ему совершенно не соперник. Он своим массивным кулаком отправит меня на тот свет. Однако время ещё есть… сейчас мне нужно продемонстрировать твёрдость и бесстрашие, даже если оно отчасти напускное.

— Что ж, принимаю твой вызов. Но учти, что от тебе останется мокрое пятно.

Август недовольно хмыкнул и, глядя на меня с вызовом, начал свою речь:

— Быть тому! Мы требуем присутствия смотрительницы, чтобы претендент не сорвал цветок Марии до разрешения спора, — он указал на членов своего дома, собравшихся левее колодца. Из их стройного ряда женщин и мужчин разного возраста сгорбившись вышла гротескная старуха.

На её грязных чёрных ступнях едва держались изношенные сандалии. Юбка, хотя и длинная, не скрывала слоновьих ног, испещрённых вздутыми синими венами. Горб торчал над всей спиной, точно скала, а изо рта через сгнившие зубы сочилось смрадное дыхание.

Да тебя смерть на ладан вздохнуть отпустила!

— Она будет жить с вами! — объявил Август, довольный собой.

У меня чуть не отвисла челюсть. Уже хотел было выразить протест, но меня опередили.

— Да чтоб тебя! Я тебе ещё покажу, кто тут будет жить! — баба Варя пригрозила Августу кулаком. — Напрашиваюсь на роль смотрящей. Закон не запрещает, так как принимающая сторона может решать, кто и где будет находиться до окончания спора! — завершив свою речь, бабушка подошла к нам и встала рядом. Нет она вросла в твердь.

Её внешний вид был куда более опрятным, чем у той карги, и запах тоже. Она создавала впечатление уважаемой женщины преклонного возраста, но всё ещё сильной и энергичной, чтобы нянчить внуков и пережить десяток молодых мужей.

— Твоя воля, бабка Варя, — сказал Август с явным неуважением. — Мы это ещё припомним, — злобно добавил его хмурый дядя и пригрозил мясистым кулаком.

Неужели вся семейка такие же уроды? Хотя чему удивляться — враги они и есть враги.

Бабушка встала рядом с нами, шепнув Марии несколько слов успокоения.

Собрание подходило к концу. Никто больше не решался заговорить, но и окончательного слова ещё не было. Вдруг вперёд вышел староста деревни, неодобрительно покачивая головой в сторону Кожевников. Он взглянул с сочувствием на нас с Марией.

— Концерт окончен, — похлопал в ладоши. — Всем по домам! На рассвете надо готовить товар, торговец уже на подходе! — староста напомнил о делах, подняв голос.

Жители медленно расходились по домам, откуда мягко светил жёлтый свет свечей. Но вскоре и он погас.

— Идём, деточка. Я тебе мягонькую перину постелю! А о брате не переживай, не трёхлетний же! Завтра приготовим мужчинам отличный завтрак. Бабушка тебя многому научит, и не только кулинарии! — произнесла Варя, подмигнув мне.

Мария не хотела уходить, но бабушка мягко вырвала её из моих объятий.

— А ты… забудь про вражду и немного поумерь гордость, — ткнула меня мясистым пальцем в грудь. — Волшебник-то тот ещё гад… Характер тяжелее камня, а чувства — суше пересохшего пруда. Но тебе нужны от него знания и победа! Или хочешь отдать свою любовь в чужие руки?

— Другими словами, решай, что тебе важнее: гордость или то, что с Марией будет лежать кто-то другой, — полушёпотом добавила она и удалилась, уведя Марию.

Её слова заставили меня задуматься. Я чувствовал, как внутри разгорается злоба, какого не испытывал все свои семнадцать лет. Нет, я не позволю. Даже если придётся убить Августа трижды. Лучше разорву их семейку на куски, чем дам кому-то прикоснуться к Марии.

На секунду мне показалось, что жажда мести отразилась в моих глазах, ведь я увидел это в воде, заполнявшей второе ведро. Мой взгляд был холоден и суров, словно убийство для меня не в новинку.

Раньше я никогда не желал никому смерти, никогда не проявлял агрессию. Похоже, перемещение между мирами и огонь внутри ведут меня к худшему итогу.

— Не хочу стать уродом, — прошептал я и медленно направился к дому.

Перед дверью я замер, собирая в себе силы, чтобы сделать последний шаг.

— Входи уже! — раздался резкий голос волшебника по ту сторону двери.

Судя по тону, он начал терять терпение.

— Мне нужна сила, чтобы победить, — сказал я, почти не сомневаясь, что старик обо всем давно знает. — Надеюсь, драки не идут вразрез с кодексом целителей.

Он усмехнулся, едва заметно.

— Конечно, нет! Какой смысл в наших способностях, если их нельзя применять? Запомни: мы не пацифисты. Увидишь, как кучка бандитов набросилась на девушку — что будешь делать? Подойдёшь с цветочком, вежливо попросишь остановиться? Пригрозишь пальчиком и попросишь их поклясться? Нет! Ты должен их наказывать. Жестоко.

— Поверь мне, убивать придётся не раз и не два, — добавил он, бесстрастно.

Я стиснул зубы, но, борясь с собой, проговорил:

— Ты обучишь меня волшебству?

— Нет, не обучу.

Я оторопел, на мгновение остолбенев, а потом пришёл в себя и с недоумением переспросил:

— Почему? Я ведь видел, как ты справляешься с тварями. Я хочу уметь то же самое.

— Ха, опять сказочки деревенских! Силы наши — ни в коем случае не магия. Да, они называют меня волшебником, колдуном. И что, стану поправлять каждого простака? — Он, говоря это, держал чайник на ладони и моментально довёл до кипения.

Очень уж удобно.

— Тогда что такое маги? — удивился я.

— Маги, — он с лёгкой усмешкой продолжил, — управляют стихиями через сердце, используют артефакты и сложные формулы. Они опираются на физику, математику, геометрию — все эти элементы мира. Целительной магии не существует.

— Мы — лекари, применяем живое пламя, не имеющее отношения к этим элементам. Мы можем причинить вред огнём, но не занимаемся, как маги, плясками с формулами и прочими обрядами.

Закончив, он заварил травы и дал мне попробовать настой, остудив его до нужной температуры.

— Так значит, мы сильнее? — я слегка обжёг язык, пробуя чай.

— В чём-то да. Магия превосходит огонь в разрушительной силе в десятки раз. Но мы выносливее и живём дольше. — Он пожал плечами. — А ещё мы можем вмешиваться в естественные процессы тела!

— То есть, можем улучшить зрение, слух, силу мышц, укрепить кости… хоть член до колена отрастить или бороду из яиц себе отрастить, если пожелаешь.

— И без этого обойдусь… А сколько в мире магов и целителей?

— Магом может стать каждый сотый ребёнок. Лекарем — каждый тысячный. И даже обычные люди что-то могут, но для них предел — разжечь костёр или заморозить воду.

Признаться, общение со стариком давалось мне нелегко. Но он был единственным, кто мог открыть мне путь к чудесам этого мира.

— А можно ли сделать кожу прочнее? Словно покрыть её чешуёй?

Вдруг он резко стукнул по столу — тот взорвался на куски, и щепки разлетелись по комнате. На полу расплылось мокрое пятно, которое он моментально высушил щелчком пальцев.

— Никогда, слышишь, никогда не пытайся выходить за рамки человеческого облика! Иначе мне придётся собственноручно положить конец твоей агонии! — Его глаза вновь зажглись страшным огнём, а зубы заскрипели.

— Да успокойся уже! — не выдержав, рявкнул я. Меня больше не пугали его вспышки. — Я человек, а не боксерская груша. И не намерен терпеть такое отношение. Понял, учитель?

— Несомненно.

Старец задумался, видимо, погрузившись в воспоминания или видения из прошлого. Мне оставалось только гадать, о чем он размышлял.

— Ладно, прости уж, — сдержанно проговорил он, едва шевеля губами. — Пора объяснить тебе всю картину.

— В истории Змеиной Башни случались инциденты. Молодые одаренные, как ты, иногда выходили за грань дозволенного, поддаваясь эмоциям. Никто из них не возвращался. Более того, каждый случай приводил к череде новых трагедий…

Он погладил густую бороду, словно обдумывая свои слова.

— Никто точно не знает, почему так происходит. Но если обладатель огня решается создать себе новый орган или, что еще хуже, пересадить в себя чужеродный, — он неизбежно теряет рассудок.

Слова деда были холодны, и меня пробирало до костей при одной лишь мысли о том, какими чудовищами они становились. Одна только мысль о том, чтобы пришить себе какой-то орган, вызывала тошноту.

— Всё начинается как невинная игра, — продолжил он. — Был один мальчик из трущоб, который любил поесть. Однажды ему пришло в голову: «А что если создать второй желудок, который будет мгновенно расщеплять пищу и насыщать организм?» — учитель попытался изобразить наивное лицо, но вышло так себе.

— И что потом?

— Через неделю его нашли в одной северной деревушке, где он хватал жителей громадными лапами и живьем заталкивал в разорванное зубастое брюхо. К тому моменту он уже был трехметровым монстром.

Не давая мне опомниться, старик продолжил.

— Одна девочка мечтала о крыльях, как у небесных птиц. Другой мальчишка хотел жить вечно. А третий — никогда не покидать мать, — он болезненно усмехнулся. — Хочешь услышать, как мальчик пришил к себе мать и стал с ней единым организмом?

— Нет, не хочу, — вздрогнул я и отрицательно покачал головой.

— Вот и хорошо, — он перешел на сельский манер. — Никаких новых органов, обещай мне.

— Понял, — ответил я, кивнув.

— Знаешь, все они тоже обещали. Я хочу, чтобы ты усвоил: какая бы паршивая ни была ситуация, любые изменения могут сделать её ещё хуже. Многократно хуже.

Я молча кивнул. Как с ним тяжело.

— Ты, вероятно, уже понял, что наши эмоции — это ключ ко всему. Чем сильнее твой огонь, тем больше он влияет на характер и восприятие реальности. С возрастом лекари часто становятся ворчливыми, раздражительными и нетерпеливыми. Помни об этом! — он бродил по комнате со сложенными за спиной руками, как какой-то лектор.

— Спасибо, учитель, — с трудом выдавил я.

Где-то в глубине души надеялся, что его характер испорчен не огнём. С другой стороны, всё сходилось. Когда Артур поднял меня у опушки, я почувствовал, как мой нрав разворачивается на триста градусов.

— Лекари делятся на два типа: поддержка и боевые. Специализация определит твоё место на поле битвы.

— Разве мы воюем? — удивились, я ударил коленом по столу.

— Война никогда не кончается. Помимо главного врага человечества, есть ещё множество других. Но это тебе пока знать рано, — он посмотрел так, что было понятно: ни при каких условиях он не расскажет мне больше.

Господи, я где-то уже видел это: «мудрый наставник» уходит от вопросов ученика. Почему бы сразу всё не рассказать?

— Выбирай.

— Хочу освоить оба направления. Это возможно?

— Хм… Жадный мальчишка, — усмехнулся он. — Для твоего дара это, пожалуй, самый подходящий вариант. Уверен, что сможешь справиться? Твоя жизнь и так станет сложнее, когда Верховный узнает о твоём таланте.

Поняв, что смысла расспрашивать дальше нет, я только кивнул.

— Вполне. У нас в деревне говорили: лучше перебздеть, чем недобздеть, — я невольно улыбнулся, вспомнив слегка сумасбродного трудовика.

— Как скажешь. Спуску не дам. А теперь ступай и спаси паренька от ночных кошмаров, раз уж вы породнились, — кивнул он в сторону спальни Мари.

Я поклонился в знак уважения к учителю и направился к двери. Но, как только я начал её открывать, за моей спиной снова раздался его властный голос.

— И ещё одно, Леонид. Больше никогда не смей болтать про тайную деревню, аномалию или белое здание с красным крестом. Теперь ты, Леонид, сын Поэта, беженец из разрушенной деревни Эльба, что на Кривой горе.

Сердце забилось чаще, чем когда-либо.

— Понял.

— На рассвете твоё желание исполнится.

Я захлопнул дверь и застыл, как старый механизм, не в силах двинуться дальше.

Когда глухая ночь укутала крыши домов и погрузила деревенских в глубокий сон, Леонид беспокойно ворочался, мучаясь от жутких сновидений. Едва тлеющий светильник отбрасывал его тень на дощатый пол.

Юноша продолжил двигаться, а шевелящаяся тень внезапно замерла, поднялась с пола и спокойным шагом вышла из дома.

Тень бродила под светом луны с любопытством осматривая окрестности. Возможно она что-то искала.